СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПАВЕЛ АЛЕППСКИЙ

ПУТЕШЕСТВИЕ АНТИОХИЙСКОГО ПАТРИАРХА МАКАРИЯ

(Перевод с арабского по рукописи Московского Главного Архива Министерства Иностранных Дел).

(Продолжение).

(См. Русское Обозрение 1897 г. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10 и 12.)

КНИГА VIII.

Глава VIII.

Москва. - Содержание духовенства. Набожность царя. Алексей Михайлович и бояре.

Все духовенство этого города получает содержание от царя; священник - два рубля в год, дьякон - один рубль, кандиловозжигатель - один рубль, просвирня - шесть копеек. На церкви бесприходные содержание идет от царя. Священники (приходских) церквей, несколько раз в год, собирают доход со своей паствы, обходя дома со крестом ¹, начиная с праздников Рождества и Богоявления, а также в храмовой праздник, на Пасхе и в начале месяца.

Усердие всех московитов, больших и малых, в посещению церквей весьма велико, и любовь их в беспрерывным большим поклонам и в иконам свыше всякого описания; множеством своих молитв они превосходят, быть может, самих святых, и не только простолюдины, бедняки, крестьяне, женщины, девицы и малые дети, но и визири, государственные сановники, и их жены. Если обладают такими добродетелями, [373] как мы раньше о том упоминали, царь и царица, кои стоят во главе подданных, то каковы же должны быть эти последние? О добродетелях этого царя нам рассказывало, что во все дни года он имеет обыкновение, в день памяти каждого святого, во имя коего имеется церковь в этом городе, - а в нем есть церкви в честь святых и праздников на целый год, бывает даже более (одного праздника в день) - имеет обыкновение, в большую часть праздников главных святых, отправляться в их церкви, причем идет пешком, не желая ехать, из любви и благоговения к ним. Он стоит от начала обедни до конца с непокрытою головой, как всякий другой человек, и непрестанно кладет поклоны пред иконой святого того дня, ударяя челом о землю с плачем и рыданием. Так поступает он пред людьми. Внутри же своего дворца он и царица, как рассказывают, ведут образ жизни превосходнейший, чем святые, в постоянном бдении и молениях в двоих церквах по целым ночам. То, что мы сообщили, составляет лишь малую долю слышанного нами о царе и виденного своими глазами. Впоследствии, в своем месте, мы скажем о том, что он делал на первой неделе поста. Переводчики рассказывали нам, что он спросил патриарха иерусалимского, беседуя с ним за трапезой: «о, батюшка! (этим «ловом, которое значит: о, отец мой! он обыкновенно зовет архиереев) дошло до меня о господаре молдавском Василии, что он очень богат, милосерд, очень любит воздвигать храмы и творит много благодеяний; но правда ли, что он стоит в церкви в колпаке и не снимает его?» Патриарх отвечал: «да, это правда; ибо мы видели, что он никогда не снимает колпака, кроме как во время входа с Евангелием и великого выхода. Причина этого, как мы потом узнали, двоякая: одна - (что он делает это) по своей чрезмерной гордости; другая - потому, что он сед и красит постоянно свою бороду в черный цвет, чтобы казаться молодым, а потому совестится открывать голову, ибо волосы его седы, а борода окрашена в черный цвет». Обрати внимание, о, ты, любящий Христа, на этот вопрос, который сделал царь московский по сему поводу! Расскащик продолжал: когда царь удостоверился в этом из слов патриарха, то поднял руки к небу и, вздохнув из глубины души, сказал: «о, Долготерпеливый! как Ты не прекратишь жизнь того, кто осмеливается стоять так пред Тобою?» И это было пророчеством о Василии, ибо чрез [374] короткое время с ним случилось то, что случилось. Обрати внимание на эти дела, от коих поседели бы младенцы! Ибо тот, как мы рассказывали раньше, не снимал колпака не только в церкви, но даже пред архиереем, садился всегда на троне в переднем месте, а нашего учителя сажал справа от себя, тогда как этот царь - и не он один, но и другие московские цари, его предшественники, - не только в церкви стоит с открытою головой, но постоянно и пред архиереями и священниками. Такой у них обычай от избытка их добродетели, смирения и отсутствия гордости. Нам также сообщали о царе, что государственные сановники, в царствование его родителя, не боялись царя, потому что он был человек простодушный, мягкий, слабого сложения, не любивший кровопролития и войны или подобного, так что его звали монахом. Но этот царь обуздал и смирил вельмож в конец и многих из них казнил. Нам рассказывали, что в самое недавнее время он убил собственною рукою одного из вельмож среди дивана. А именно: он послал его в одну область привести тамошних ратников для похода. Эти же, придя к нему, упросили его, подкупив деньгами, освободить их от похода и дать отсрочку до будущего года. Вернувшись в царю, посланный стал просить его, под разными предлогами, избавить их от похода. Царь тотчас понял, в чем дело, и немедленно послал одного из своих слуг, в качестве шпиона, разузнать от жителей той области, сколько они дали военачальнику, который к ним приезжал. Тот разузнал и, вернувшись, сообщил царю. Последний призвал того несчастного и, как он молод и весьма жесток, умертвил его своим мечом среди дивана. Московиты никогда не любили походов и войн, стремясь к спокойствию и безмятежной жизни, и говорили: «наша страна велика - хватит нам; наше царство очень обширно - с нас довольно». Но теперешний царь ² нашел, что они заблуждаются, и сам лично отправился в поход, дабы укрепить их мужество, ища, по его словам, победы ради своего возлюбленного Христа. При таковом его намерении Бог даровал ему то, на что он надеялся, ибо в настоящее время он не только взял город, выстроенный его предками ³, но, [375] как мы расскажем потом подробно, овладел всею страной ляхов и совершенно сокрушил их.

То, что мы сообщим сейчас, достаточно для довершения начатой нами главы. Царь обходился со своими вельможами так, что вместо спокойствия подвергал их большим трудам. Нам рассказывали, что в прошлом году он выехал с ними на богомолье в один загородный монастырь. Великая река Москва обтекает большую часть города: по дороге царя был мост; но царь оставил этот мост (в стороне), а съехал подле него в реку, которая очень глубока, переехал чрез нее и вышел на другой берег в совершенно промокшей одежде; затем крикнул своим вельможам: «кто не поедет за мной, тот лишается жизни». Его целью было посмеяться над ними, ибо большинство их тучны и толсты. Уверенные в неминуемой беде и не видя от нее избавления, ни (возможности) бегства, они поневоле спустились в воду, отдав поводья своих лошадей. Так как они большею частью были тучны, то погрузились по шею и, как их лошади, приподнимали головы свои вверх. Царь смотрел на них и смеялся, пока они не перебрались через реку в самом жалком положении, в промокшей одежде, как пешие, так и конные. Они стали укорять царя, как будто он действительно имел намерение их погубить, но он ответил им: «моя цель - уменьшать этим ваши толстые животы, которые вы отростили себе при моем отце, в покое и безопасности». Затем он поехал с ними дальше, и наконец они вошли в монастырскую церковь в отстояла обедню от начала до конца, и царь с ними, в промокшей одежде, с которой струилась вода: он никому из них не позволил выйти до окончания обедни. Все пошли в его дворец и просили отпустить их, чтобы переменить платье, но он не пустил, пока не поднес им по три чарки за раз, говоря: «мы сегодня заслужили большую награду и крупную плату, затем что отстояла обедню утопленниками», и не отпускал их, так что большая часть их мерзла от холода и у них зуб на зуб не попадал. Нам рассказывали о царе, что он в одно воскресенье, по обыкновению, был у заутрени. Бояре имеют обычай приходить из дома, чтобы вместе с царем присутствовать за богослужением. Случилось, что они не знали о том, что он будет у службы в этот день, и запоздали приходом. Он тотчас записал имена тех, [376] которые не явились, и послал привести их из дома со связанными руками, отвел их на берег река Москвы, которая течет близ дворца, и велел бросить их всех в реку, схватив за руки и за ноги, в их парчовой одежде и со всем, что было на них, говоря; «вот вам награда за то, что вы предпочли спать с своими женами до позднего утра этого благословенного дня и не прошли отстоять заутреню вместе с царем».

О нем существует много подобных рассказов, но записаны немногие, для удовольствия внимательного читателя.

ГЛАВА IX.

Москва. - Служение в воскресенье Сыропуста. Известия с театра войны. Назначение воевод.

Утром, в воскресение Сыропуста, московский патриарх пригласил нашего учителя отслужить вместе обедню в соборе, т. е. в великой церкви, в присутствии царя. Мы поехали туда в царских санях. Когда мы вошли в церковь и прибыл патриарх Никон, анагносты, иподьяконы и певчие пропели ему Достойно есть и многолетие, с поминовением его имени, Он облобызался с нашим патриархом и все, по обыкновению, пошли прикладываться к иконам и мощам святых, вернулись и облачились в нарфексе. В это время вошел в церковь царь, и певчие пропели ему многолетие. Приложившись к иконам, что у алтарных дверей, он подошел к патриарху Никону, который, сойдя с архиерейского места, встретил его и благословил сначала правою рукой, а потом крестом на чело, окропив святой водой его и шапку его, которую нес на его посохе один из вельмож в некотором отдалении. Царь поцеловал у патриарха правую руку, а этот обнял его голову правою рукой и поцеловал в нее, как он обычно делает. То же сделал наш учитель, благословив царя правою рукой и крестом и окропив святой водой. Затем царь поклонился им, повернулся, пошел и, став у лицевой стороны большой колонны, которая была покрыта красным сукном, по близости от патриархов, посматривал на них, по своему обыкновению. Наш учитель, по приглашению патриарха Никона, опять рукоположил диакона и священника. Когда мы вошли в алтарь, царь также вошел, стал в ризнице и смотрел. Мы пропели Святый Боже один [377] раз по-гречески, при чем нам помогали анагносты, которых патриарх учил молитвам по-гречески, из любви своей к этому языку.

В этот день пришло в царю известие, что злобный Радзивил, его враг, услышав о прибытии царя (в Москву), возвратился, после своего бегства, с двенадцатитысячным войском, чтобы осадить один из своих городов, взятый недавно царем, по имени Могилев, огромный и известный у купцов, которые знают его под названием города богачей, ибо все жители его - купцы. Когда царь взял его мечем, воевода, который был назначен Радзивилом, явился к царю и просил пощады, и царь даровал ее. Он просил, чтобы его окрестили, и царь, окрестив его, оказал ему свою милость, оставив в этом городе и назначив по-прежнему воеводой вместе с одним из воевод, который начальствовал царским войском в этом городе. Царь сделал это, после того как заставил его поклясться на кресте и Евангелии, что он ему не изменит. Но клятва у поляков ничего не значит, и этот именно грех был причиной уничтожения их могущества и их неустройств. Нет в них ни постоянства, ни верности клятвам и договорам, как поступали они много раз с гетманом Хмелем: когда он одолевал их и намеревался истребить, они давали ему твердую и верную клятву, и он обходился с ними милостиво и отпускал их; они же нарушали клятву и опять шли на него войной. Но грех ложной клятвы именем Божиим подрывал их силы, рука Божия была с Хмелем и тяготела над ними, ибо не слыхано было, чтобы в эти десять лет Хмель не побеждал их, а был побежден. Так как клятвопреступление за грех у них не считается, тот воевода тайно ночью бежал со своими людьми к своему наставнику Радзивилу и вместе с ним пришел осаждать город. Когда осада стала теснее, (жители) послали весть к царю с просьбой о помощи. Услышав об этом, царь сильно разгневался и тут же в церкви подал письмо патриарху для прочтения, ибо патриарх лучший поверенный его тайн. Они ясно увидели, что с возвращением царя (в Москву) у ляхов возродились надежды. В этом случае мы уподобляли ляхов мышам и крысам, которые выходят, когда в местах приличия ⁴ никого нет на ристалище, а как только [378] заслышат шорох шагов вдали, тотчас убегают и скрываются в самых нижних своих норах. Таково и теперешнее положение ляхов: в то время, когда царь находился у них и его войско проникло в глубь их земель, отвоевав у них более пятидесяти городов и взяв в плен много тысяч людей, никто из них не выступал против него и не выжидал его на битву - так было в этом году, так же было и в следующем. Царь решил теперь послать вперед себя в тот же день шестерых лучших из своих визирей, дабы они со своими полками нагнали войско злобного Радзивила, и принял твердое намерение выступить вскоре следом за ними, после того как весь народ был уже спокоен на счет того, что царь отпразднует Пасху с полною радостью и ликованием. Особливо мы рассчитывали на то, что он окончит все наши дела до Пасхи, а затем отправится и нас отпустит. Но никто не ведал закваски его сердца, ибо не в обычае царей открывать кому-либо свои тайны; в особенности же московиты таковы, что ни одно племя, ни один народ не сравнится с ними в коварстве и уменье скрывать то, что им известно. Затем царь в церкви же написал собственноручно имена этих шести визирей. По выходе обоих патриархов из алтаря, патриарх Никон стал на амвоне и прочел поучение на этот день, сказав при этом проповедь и поясняя весьма пространно его значение. Потом совершил отпуст и, сойдя, благословил царя вместе с нашим учителем, причем они поздравили его с Сыропустом. Тогда царь подвел собственною рукою шестерых визирей, сам лично выходя в западным дверям церкви и вызывая их поименно, одного за другим; подведя к патриархам, просил их прочесть над ними молитвы по случаю брани, дабы Бог споспешествовал и даровал им победу над врагами. Так они и сделали и прочли молитвы над каждым отдельно.

Обрати внимание на сии дела, коих мы были сегодня свидетелями со стороны этого царя - скорее, святого, ибо он не остался на своем месте и не позвал писца, чтобы записать имена воевод, но потребовал чернильницу и бумагу и собственноручно записал их имена; второе, не послал за ними кого-либо из слуг, но сам вышел, позвал их и привел собственною рукой к великому счастию, то есть под благословение патриархов и в молитве за них, так что мы были поражены величайшим изумлением пред великостью этого, [379] превосходящего всякое описание, смирения, коего мы была свидетелями. Потом дали им приложиться во кресту, окропила их святою водой, и они ушли.

На этой неделе прибыл митрополит Новгородский, о котором мы раньше упоминали, что он первый между митрополитами. В этот день он облачился в саккос, по своему всегдашнему обыкновению, вместе с митрополитом Ростовским (который облачился) в фелонь. Они прибыли от своих кафедр, чтобы поздравить царя с приездом, и каждый из них, отдав ему поклон, поднес десять серебряно-вызолоченных икон, в честь (праздника) своей кафедральной церкви, царю, царице, их сыну, сестрам и дочерям царя.

Мы вышли от обедни в этот день незадолго до заката солнца. Нам не верилось, что мы добрались до своего монастыря, до своих теплых келлий: мы умирали от усталости и стояния на ногах в сильный холод, бывший в тот день. Но за все нас утешило виденное нами в этот день, воскресенье Сыропуста, постоянство этого народа в выстаивании на железном полу с утра до вечера. Более того: не успела мы сесть за стол, как ударили в вечерне и в молитвам на сон грядущим, по обычаю.

Царь вместе с царицей был вечером за службой в женском монастыре, что насупротив нас, где, как мы сказали, находятся гробницы всех цариц.

Комментарии

1. В подлиннике: «с многолетием».

2. «и патриарх», прибавлено в английском переводе.

3. т. е. Смоленск.

4. Так называют на Востоке, из благопристойности, отхожие места.