[КНИГА ВТОРАЯ]

Глава первая,

каковая есть пролог сей второй книги великих и достославных деяний, свершенных в городе Септа во дни графа дона Педру

Так как начало дел, как говорит философ, является более чем половиною деяний, могущих из них воспоследовать, так же и войны, что наши земляки вели со схизматическими теми людьми, стали более мягкими и менее страшными после сих великих осад и впредь. Поелику наши, видя себя таким образом победителями противников, при стольких тысячах их порубленных в куски у них на глазах, столько раз омыв руки в их крови, возымели гораздо большую отвагу против них, нежели имели до того. И верно говорит Вегеций в своей книге “De Rre Military” ¹, что мясники, по привычке, у них имеющейся, постоянно проливать кровь, должны ставиться в первые ряды во время битв, по удали, коею обладают, с коею разят они животных, из-за чего не будет у них страха пред кровью врагов, что разольется у них на глазах. [И] так как привычка меняет природу, то и войска наши настолько привыкли к битвам с маврами, из коих они почти всегда выходили победителями, что и весьма малочисленные не испытывали уже страха пред множеством [мавров], что более следует приписать милости Божьей, нежели силам человеческим. Поелику согласно Апостолу ² Бог есть тот, кто действует в нас ³, и во исполнение того, сообразно делам, что прежде [были] и в дальнейшем воспоследовали, как в сем городе, так и в Алкасере, с тех пор как король дон Афонсу захватил его у мавров, явны были чудеса, что свершил господь Бог ради христианского своего народа. Ибо имеем мы, что коли в некоторых случаях события оборачивались для них [наших] противным образом, то было более оттого, что полагались они на свои силы, а не на милость того, из глубины коего исходят все блага сего мира, нежели из-за какого иного человеческого препятствия.

Таков был разгром при снятии сей осады и до того был он ощутим среди мавров, что после него вплоть до создания сей книги, что составило сорок пять лет, ни разу не предприняли они другой подобной. Верно то, что много раз приходило туда скопище мавров, но ни разу столько и так [добро] снаряженных, и не смогли они собрать там ни мавров Грады, ни флота, большого или малого. И коли граф дон Педру прежде имел великую славу, после сей осады возымел он ее гораздо большею, ибо было узнано в нем совершенство, что имел он по части благоразумия и крепости духа, ибо ни разу выражение лица его не переменилось, но неизменно было весьма веселым, и все его дела свершались весьма спокойно, безо всякого волнения. Некоторые говорили, что он приказал снять ворота в крепость, поелику ему сказали, что народ полагал там основную долю своей надежды [на спасение при взятии города], однако сие мы не находим достоверным, ибо, хотя бы и был [там] ⁴ великий страх, когда случай подсказывал то рассудку, фидалгу и прочие добрые воины никогда не теряли ту надежду, кою великие и отважные сердца в такие времена должны иметь. И поелику в сей осаде был убит Абу, тот храбрый и сильный капитан мавров, и Заэн, и глава Ларужа, и [глава] Бенабружа ⁵, и сеньор Бенейжена ⁶, а Шебер был пленен и впоследствии умер в плену, осталась та земля, что соседствовала с городом, лишенною капитанов, в то время как жители области, когда не бывали вытесняемы иными, что являлись на то завоевание, почти всегда оборонялись, но никогда не нападали. [Люди] из иных краев прибывали туда, как из истории можете вы зреть, более с намерением спасти свои души, как тому заставляли верить те, кого они звали святыми, нежели из надежды, у них бывшей, нанести многий урон противникам. Некоторые из тех маринов, что находились при дворе, принимали участие в том, чтобы явиться ⁷ туда, дабы возбудить в жителях области воинственный дух, но все заканчивалось в один приезд либо в один или два дня, только, милостью Божьей, всегда возвращались они, оплакивая урон, ими понесенный, и более раз оказывались они нагружены мертвецами, нежели трофеями тех, кому думали причинить урон.

Глава II

Как мавры из земли Газульской явились в Септу и как граф предоставил поле двум рыцарям

Много дней провели мавры, оплакивая великие те потери, что понесли они при осадах, до того, что не осталось во всей той области, scilicet, от моря до города Фез, места, где каждый день не творились бы новые плачи, каковая вещь была весьма горькою для слуха тех, кого мавры промеж себя почитали за святых. И никогда не переставали они проповедовать, странствуя по земле, порицая их за их печаль, говоря им, чтобы еще раз отважились они пойти [на город], ибо не могло быть так, чтобы гнев небес на них столько мог длиться. Однако сии вещи были более легки для их слуха, нежели для дела, так что не нашлось там ни одного капитана, что на сколько-нибудь продолжительный срок (por allgus gramdes dias) пожелал бы принять на себя то предприятие. И когда те идолопоклонники ⁸, видя, что коли дела так и пребудут без движения, то лицемерие их и притворная святость немногому смогут им послужить, поднялся среди них один, коего звали Аудерами ⁹, и то случилось в землях Газулы, каковые лежат весьма далеко от той области, где начал он проповедовать.

— Теперь, — сказал он, — настало время, когда верным служителям дома Мекканского (casa de Meca) предстоит восстать с лежбища ¹⁰ праздности, в кою они погрузились, и, вооружившись верою, отправиться на тех собак, что в такой гордыне похваляются ранами, нанесенными нашим братьям, каковые воистину погибли более оттого, что полагались на собственные свои силы, позабыв о мощи божественной, нежели по причине силы или могущества, что противники против них имели. Теперь, — сказал он, — когда они пребывают в отдыхе, похваляясь победою, двинемся на них, и я знаю, что мы найдем их отдыхающими по долинам и холмам, с открытыми дверьми, весьма незащищенными (dessegurados) от урона, что можем мы им нанести. И в такие времена имеют сущности небесные (virtudes do зeeo) обыкновение выказывать бесконечное свое могущество, когда не на храбрость крупных тел, ни на крепость капитанов имеют обыкновение надеяться люди, но единственно в божественной мощи кладут предел всему своему усилию.

Сими и другими подобными словами подвигнул Аудерамин ¹¹ грубых тех людей, таким образом, что соединилась сотня конных и тысяча пеших и отбыли в направлении Септы, мавр же во главе их, проповедуя им и обещая вечное спасение тем, кто пожелает за ним последовать. Но чем ближе подходил он ¹² к городу Септе, тем меньше помощи встречал ¹².

— Пусть, — говорили они [местные мавры], — отправляется сей наш пророк в другой мир за одной из тех душ, что там пребывают, и тогда мы посмотрим, как они поживают, и по тому сможем узреть преимущество, кое одна жизнь [потусторонняя] имеет над другой [земной].

И последовало то, что одною ночью послал граф своих разведчиков наружу с намерением доставить на следующий день дров для жителей города. И когда одни [из тех разведчиков] находились на повороте к Ромалу, а другие — возле одного ущелья, что зовется Тополиным (dos Allemos), в четверть зари почуяли они конных мавров и много иного войска, пешего, и, когда пожелали они принести известия графу, то столкнулись с разведчиками противников, каковые были в гораздо большем числе, нежели они. Однако наши поступили так, как поступают благоразумные, когда не зрят для себя преимущества, ибо было их не более трех, каковые, убежав, насколько могли, [и] видя, сколь сомнительна была для них надежда на спасение и что оказаться в городе было [для них] вещью невозможной без особой на то милости Бога, укрылись в одной башне в пределах Кинташ (Quymtгas), где тотчас были окружены врагами с весьма великим желанием довести их до крайней опасности. Но они действовали воистину не как подлецы, ибо, мужественно сражаясь, оборонялись до следующего дня, когда мавры подожгли ворота башни. С наступлением же часов, когда караульные заступили на свои места, они узрели затруднение, в коем пребывали наши, каковое сообщение поспешили доставить графу. И поистине слова Аудерами ¹³ не были вовсе пустыми, ибо о ту пору приходилось в городе на всех конных не более XXXV ¹⁴ [человек], каковые вскоре были готовы, ибо набат бил с тех пор, как узрели, что караульные подают сигнал плащами (capear). И тотчас были собраны те конные и сто пеших эшкудейру, с каковыми граф прибыл в Кинташ (Quymtas), каковой, видя, что мавры не желают отходить от башни, послал конных, чтобы они затеяли с ними стычку, каковых присутствия мавры не отвергли, но как люди, жаждущие мести, двинулись навстречу нашим. И таким образом стали они теснить одни других, не выказывая ничего, в чем наличествовала бы слабость, в ходе чего было свершено три атаки, в коих пали пятеро конных мавров, из наших же убили одного доброго эшкудейру, коего звали Алвару Пинту Младший (Allvaro Pinto o Moзo). И когда они развернулись в четвертый раз, применили христиане такую силу к противникам, что вытеснили их с поля и стали преследовать вверх по хребту, убивая и повергая как людей побежденных. Граф, каковой был в виду тех, узрев, что конные обратились в бегство, двинулся на пеших, коих было много, каковые держались весьма продолжительное время (b? hua peзa), однако суждено было им оказаться побежденными, хоть и длилась битва четыре часа, в каковой погибли два мавра сверх двухсот и пленены были сорок пять, из наших же погибло трое, scilicet, тот Алвару Пинту, коего мы уже назвали, и еще двое. И воистину когда граф прибыл в город, хорошо было зримо, что копье его не оставалось в праздности, ибо весьма большая часть древка ближе к наконечнику была вся покрыта кровью. Немногими днями ранее сего разгрома был извлечен из плена Руй Гомиж и уже участвовал в сей битве, где трудился подобно тому, кто в крови противников ¹⁵ желал возыметь отмщение за тяготы своего плена.

Кроме того, прибыли о ту пору графу письма от короля Кастильского, в коем тот просил его предоставить поле [для поединка] между одним его рыцарем, что звался Лопу Афонсу ди Монти Молин (Lopo Affomso de Momte Mollym), и другим рыцарем, дома короля Арагонского, что звался Мосен Филипи Буир (Mos? Filipe Buyr). Граф, видя, что такие два рыцаря более годились для службы Богу, нежели для того, чтобы сражаться между собой по незначительному делу, много трудился, как чрез себя, так и чрез других, чтобы заполучить их, чего так и не смог никоим образом достичь. Посему пришлось ему приказать устроить им их поле, как это принято, где, сойдясь на копьях, кастильский рыцарь промахнулся со своим ударом, в каковом каталонец был более точен и, пробив миланские доспехи (arnes de Mylгo), ранил своего противника в бедро. И когда они желали сойтись лицом к лицу, граф приказал [своим] верным, чтобы те вывели их с поля, ибо были они добрыми и преданными [рыцарями], на что те не желали дать согласия по доброй воле. Однако [в конце концов] ¹⁶, видя, что пребывали под властью графа, должны были они пойти на то, чего он желал, и по его просьбе сделались друзьями. И много [времени] разделил с ними граф, оказав им великий почет в те дни, что они там провели, и подобным же образом поступили прочие придворные фидалгу, что [тогда] ¹⁷ находились в Септе, чем те рыцари остались весьма довольны, много восхваляя такое благородство капитана и тех, кто такой город оборонял, простившись с ними с весьма великим подарками.

Глава III-я

О том, как Руй Гомиж попал в окружение, и о помощи, им полученной

Выдался день, когда жребий [несения] стражи выпал Рую Гомижу, и получил он тогда приказ набрать травы, и посему отправился он с XX конными наружу города. И приказал он тотчас раскрыть засаду Канавиала, где не было обнаружено ничего враждебного, и с тою порукою отправился Руй Гомиж с теми, кто за ним следовал, поместиться поверх холма газулов ¹⁸. И когда он так пребывал, охраняя тех, кто собирал для него траву, вышло до ста конных мавров из-за поворота на Ромал, с каковыми было, верно ¹⁹, до ста тысяч пеших, каковые так и не были узрены до тех пор, пока не оказались около [ущелья] Порту-дуз-Алемуш. И поелику мавры оказались между нашими и поселком, не смог Руй Гомиж свершить отход к городу, и посему, как человек отважный и благоразумный ²⁰, принял совет отступить ²¹ к одной башне, в коей находился один эшкудейру, коего звали Жоан Прету (Joham Preto), каковой испросил ее у короля с намерением удерживать ее и извещать город о любом новшестве, что там случится ²². И так как [намерение] ²³ Жоана Прету ничему иному не послужило, кроме как в тот день, дело его должно быть всеми восхвалено. Там укрылся ²⁴ Руй Гомиж с теми XX конными, поместив животных в один загон, там имевшийся, и затем начали они обороняться, в чем великую помощь оказало им оружие, что имел там Жоан Прету, ибо, хотя мавры много трудились, не смогли они нанести им урон больший, нежели убив у них четырех лошадей. И в сем достигли графа известия о том, что Руй Гомиж попал в окружение, каковой [граф] оказался в весьма великом затруднении с тем, чтобы оказать ему помощь, ибо опасался, что для него приготовили какие-нибудь засады. Однако он все же решил идти вперед, приказав сначала открыть сторону Канавиала, поелику насчет нее имелось на то время основное сомнение. И как только получил он поруку в том, что не было там засады, собрал он тех конных, что там были, и пятьсот пеших, наказав тем и другим, чтобы оставались они тверды, ибо он в любом случае освободит в тот день Руя Гомижа. И с сим весьма добро предводительствовал своими людьми, каковая есть [одна] из добрых вещей, что могут содеять капитаны, в особенности среди мавров, поелику как происходят они из того древнего колена нумидан ²⁵, так и все битвы их сходят за стычки. И мавры, видя, как граф идет прямиком на них, хотя были они в столь великом числе, не дерзнули его дожидаться, но двинулись в направлении хребта. Но когда те, кто шел из города, прибыли туда, где находился Руй Гомиж, хорошо узрели они на поле [битвы], что не оставались руки его в праздности, ибо все было покрыто кровью, и равно оружие, у них бывшее, являло верные признаки того, каков был труд, в коем они пребывали, каковой не мог пройти без великого урона для врагов, ибо много [их] погибло там, иные же были ранены, как в таких деяниях обыкновенно случается, в особенности ²⁶ среди людей безоружных тех, что с таким желанием идут нанести урон противникам. Ибо мавры зрели, что их было много, а наших — так мало и так далеко находились они от города, а посему надежда, ими питаемая, отомстить за такой урон, как тот, что получили они прежде, заставляла их подходить ближе к опасности, в чем получили они в награду за труд свой нечто совсем обратное тому, на что прежде надеялись; и с тем отправились они восвояси, опечаленные гибелью своих родичей и друзей.

Глава IIII-я

В коей автор, написавший сию историю, говорит, кто были те благородные люди, что служили в Септе до сего времени

Мы полагаем, что правильным будет записать в сей настоящей главе имена тех благородных людей, что служили в городе Септа с тех пор, как был он взят, до настоящего времени, ибо, хотя бы впоследствии много и великих дел было там свершено, весьма достойных великой чести, не перестанем мы, однако, воздавать великую хвалу тем, кто служил там вначале, ибо, как написано в книге философа, начало есть середина и более чем половина дела, и не менее провозглашает то Валерий Максим, аббревиатор Тита Ливия. И хотя во многих местах говорили мы о благородных тех мужах, когда к тому представлялся случай, показалось нам верным суммировать их здесь, так же, как Святая Церковь делает со святыми, ибо, хотя по дням года каждому из них воздается память, один лишь день выделяется для того, чтобы устроить им общее торжество. И поелику все прочие вещи покидают сей мир, кроме лишь добрых дел, людьми творимых, не будет причины к тому, чтобы не положить в запись память о добрых людях, что ради службы Богу и чести королевства в сих деяниях доблестно потрудились. Посему, оставляя того прославленного и выдающегося добродетелями среди смертных, достойного великой почести графа дона Педру и тех, кого уже совокупно мы поименовали, остававшихся там до того времени, когда отбыл король, поместим мы сюда Руя Гомижа да Силву, что на протяжении многих лет служил в том городе, и затем Перу Гонсалвижа, сына Гонсалу Пирижа, что достаточно назван был добрым рыцарем, как в сем королевстве, так и вне его, и Луиша Гонсалвижа, его брата; и Перу Гомижа д’Абреу; Жоана Лопижа, и Перу Лопижа, [и] Мартина Лопижа, всех трех братьев и сыновей Лопу Диаша д’Азеведу; Гонсалу Велью, что впоследствии был командором Ордена Христа; Жила Лоренсу д’Элваша; и Афонсу Важа да Кошту, Луиша Алварижа да Кунью, Лопу Важа, и Луиша Важа, его братьев, каковые, как мы думаем, все там скончались; Жоана да Вейгу и его братьев; Лоп’Алварижа ди Мору (Lop’Allvarez de Moura); Луиша д’Атайди; Алвару Мендижа Сервейру, Руя Мендижа, его брата; Жоана Важа да Кошту; Алвару Афонсу ди Негрейруша; Руя ди Созу; Диег’Алварижа, командора Алжезура (Allgezur); Диег’Алварижа Кабрала; Фернана Гралью; Перу Важа ди Каштел-Бранку; Эштевана Суарижа ди Мелу; Руя Важа ди Каштел-Бранку; Руя Важа Перейру; Фернанд’Алварижа (Fernamd’Allvarez), что убил первого конного мавра, погибшего в Септе; Фернана ди Са; Мартина ди Крашту; Фернана Гомижа ди Лемуша; Фернана Гонсалвижа да Арку; Диогу Суарижа ди Пайву; Мосе Жоана ди Сала-Нову, Мосе Мартина ди Пумара, каталонских рыцарей. Прочие же, что в то время служили, помимо тех, кого мы здесь поименовали, могут быть найдены по хронике, коли же оказались они преданы забвению, да падет вина за то на тех, кто сии деяния впервые положил в память.

Глава V-я

О том, как умер король Градский, и о некоторых вещах, что были содеяны в то время в городе Септа

Как лучше можем узнать мы, как по писаниям тех, кто впервые взял на себя заботу положить деяния сии в память, так и по письмам, кои граф написал в сие королевство, и также чрез тех, кто там пребывал, мы нашли, что Септа была взята в один месяц Август в год от рождения Нашего Господа Иисуса Христа тысячи CCCCXV ³⁷ лет и была осаждена в другой месяц Август ICCCCXIX ³⁸ лет, так что протекло четыре года между взятием и осадой. И затем прошло еще четыре года, в продолжение коих король Градский вел свои переговоры с Салабенсалой и с алкайдом Фера ³⁹, каковой был тогда одним из главных маринов, что имелись в доме Фезском, поелику король Левша был человеком великой решимости и весьма желал расширить владычество своей короны и, кроме того, поелику дела обстояли весьма благоприятным образом для того, чтобы мог он то добро содеять, ибо из-за смерти, кою Алубеби, главный алгуазил (allguazill-mor) ⁴⁰ короля, причинил своему сеньору, последовали великие раздоры среди всех членов того дома, ибо объявились два короля, один в Фезе, scilicet, Мулей Мафамед (Mulley Mafamede), а в Сали и других краях — другой, звавшийся Мулей Бузакри (Mulley Buzacry), из-за какового разделения король Градский принимал ту сторону, кою ему было угодно, и продолжал те переговоры целых четыре года. И мы думаем, что, хоть и собственною персоною перешел он в Африку, дабы обеспечить мощи своей более длительную ⁴¹ продолжительность, не пожелал однако же Бог, чтобы замысел его завершился так, как он того желал, ибо когда находился он в Малаге с парусами, весьма наполненными надеждой сделаться весьма великим и могущественным среди народов своей веры, настигла его смерть, забравшая его ⁴².

И поелику королевство Фезское было таким образом разделено, как мы уже сказали, прекратились на несколько дней дела сухопутные, [так что имели место] лишь некоторые происходившие в море, как то, что случилось с Андрешем Мартином ⁴³ и Афонсу Гарсиа, что отправились проверить реку Тутуан (Tutua) по приказанию графа, где они взяли одну барку с маврами, каковые, хоть и было их меньше, чем противников, не пожелали, чтобы враги вовсе сделались господами победы, ибо все встали в оборону, более с намерением погибнуть сражаясь, нежели из надежды на какое-либо спасение, и только один из них остался в живых, наши же забрали барку пустою.

И вскоре затем последовало то, что одна барка из Кастилии, отбыв из Септы, была унесена течением, с каковым направлялась прямиком к подножью (coxa) Гибалтара (Giballtar). И граф, желая оказать ей помощь, приказал Андрешу Мартину ⁴⁴ и Мартину Важкижу Пештане (Martym Vazquez Pestana), чтобы снарядили они две фушты и отправились дать ей конец, поелику в такой готовности пребывало [все] у благородного того капитана, что, хотя и происходило то [дело] в декабре, сполна было оно закончено. Однако не суждено было тому плаванию оказаться слишком прибыльным для тех судовладельцев, ибо, не будучи извещены о девяти фуштах мавров, что стояли позади мыса Бульойнш, предстояло оказаться им захваченными, однако, как люди доброго совета, собрались они вместе и сказали [своим людям], чтобы потрудились выйти, так как битва была столь неравна, и что когда более не смогут [грести], то пусть оба предоставят себя той доле, кою Бог пожелает им там послать.

— Мы, — сказал Мартин Важ, — будем трудиться сколько сможем, дабы нам выйти, и коли более не сможем, тотчас нападем на те [фушты], что идут впереди, и коли разгромим их, не будет бой столь неравным. Коли же станется так, что они всех нас настигнут, мы столкнем [фушты] одну с другой и свяжем их обе, и будем сражаться с одного борта и с другого до того жребия ⁴⁵, что Бог там пожелает послать.

И так они отправились, подойдя на столько, сколько могло составить полторы лиги, к мысу Алмины, где две фушты мавров начали равняться с нашими. Однако не оказался прием, им оказанный, таков, как им представлялось, ибо с того корабля, что звался “Лисицей” (a Rraposa), начали стрелять арбалеты и повергли сходу шестерых мавров на одной фуште и четверых на другой, что они [наши] могли хорошо сосчитать по веслам, каковые тотчас выпали вдоль фушт, что содеяло столь великую помеху, что не смогли они более идти наравне с нашими, поелику, помимо того, что весла у них остались без дела, пожелали они обнести корабли свои щитами (apavesar), что дало им повод задержаться. И хотя впоследствии много трудились они, но так и не смогли подойти к ним [нашим], хоть наши и дважды забирали весла, насмехаясь над ними как те, кто зрел, что немного вреда могли им причинить.

Кроме того, приказал о ту пору граф снарядить три фушты, scilicet, одну, на коей был Андреш Мартин, и другую, на коей был Афонсу Гарсиа, и на третьей был Гомиж Фернандиж. И между городом Септой и поселком Гибралтар ⁴⁶ одною ночью встретились они посреди того моря с четырьмя кораблями мавров. И было меж ними большое сражение, так что мавры оказались разгромлены и захвачены два корабля с XXXII пленниками, не считая тех, что погибли, коих нельзя было узреть. И хотя из наших многие были ранены, милостью Божьей ни один смертельною раной. И когда бы ночь не была [столь] ⁴⁷ темною, не смог бы сбежать никто, так как победа была на стороне христиан.

Глава VI-я ⁴⁸

Как граф дон Педру женился во второй раз, на дочери маршала Гонсалу Важкижа Котинью

Дабы немного отдалить нашу историю от дел рыцарственных, поведаем в сей настоящей главе, что граф был женат вначале на доне Маргариде ⁴⁹, дочери, каковою она была, архиепископа Браги дона Мартинью, каковая была женщиною весьма добродетельной и с коею тот граф приобрел великое богатство, каковая из-за продолжительных своих болезней постоянно пребывала в сих королевствах после того, как граф, ее супруг, оставался в Септе, пока не скончалась, всегда живя весьма добродетельно, в каковом состоянии окончила свои дни. И тотчас после той осады, о коей мы уже говорили, король устроил брак графа с дочерью ⁵⁰ Гонсалу Важа Котинью, что тогда был маршалом ⁵¹. О сыновьях же и дочерях, что имел сей граф, нет нам нужды давать здесь сведения, поелику о том нами уже поведано в третьей главе первой книги ⁵². И когда брак был устроен, как мы сказали, послал граф испросить у короля как милости, чтобы приказал тот привезти к нему внебрачных дочерей ко времени, когда будет доставлена к нему его супруга, что король сделал с доброю охотой. И случилось так, что та девица, кою везли графу [в жены], умерла смертью (falleceo per morte), будучи удалена на малое расстояние от побережья Алгарви. Однако Вашку Фернандиж Котинью, что впоследствии был графом Мариалва, последовал далее своим путем и доставил к тому графу [его] детей.

И поелику Руй Гомиж да Силва был таков, как мы сказали, выдал граф за него замуж свою дочь дону Изабел ⁵³. И в день, когда предстояло ему вступить в его дом, когда все были в церкви, оказались в порту в той оказии два баринела ⁵⁴, и [команды их], как люди непредусмотрительные, с желанием поглядеть на новшество свадьбы, а также потому, что было воскресенье, оставили корабли без присмотра. И нагрянули, дабы захватить их, четыре фушты мавров, когда же были они замечены, в городе начали весьма мощно бить в набат. И при всем брачном празднестве пожелал Руй Гомиж оставить свадьбу ⁵⁵ и быть первым, кто выйдет из церкви, коли граф пожелает на то дать согласие. И вскоре на одном из тех кораблей оказался всего лишь один человек, каковой, видя противников так близко, наполнил сундуки свои камнями, и как человек храбрый встал наверху, и столь [мощно] ⁵⁶ начал метать те камни, что противники не отважились подойти к бортам корабля. И, желая занять судно, некоторые из немногих, что там были, вспомнили о громах, что у них имелись, и начали подносить к ним огонь, таким образом, что между уроном и страхом, доставшимся [маврам], они не отважились подойти к нему. И в конце концов захватили они другой корабль, поелику был тот мало нагружен и без единого человека. И верно то, что он мог быть захвачен с барок, что граф приказал снарядить, когда бы страх людей, не отваживавшихся подойти, и, вдобавок к тому, время, быстро клонившееся к вечеру, не позволили преследовать фушты, из-за чего оказалось им [баркам] необходимо возвратиться.

И затем, немного дней спустя, те же самые корсары вернулись, чтобы занять одно место для набега на Алмине, где они захватили двух мальчиков и одного мужчину. И когда бы граф того не предусмотрел, они захватили бы и барки, что были на рыбной ловле, однако некоторые люди, что спаслись бегством, предупредили своего капитана, каковой, вспомнив о тех барках, что отправились рыбачить, приказал устроить дым над корзиной, чрез что были они оповещены, хоть и с трудом уже удалось им спастись.

Глава VII-я

О том, как газулы в третий раз пришли на Септу, и о битве, что наши имели с ними, и как дон Фернанду ди Норонья отправился в Септу

Было в то время в королевстве Кастильском два великих корсара, среди многих иных, там [тогда] ⁵⁷ имевшихся, scilicet, один звавшийся Гонсалу Корреа (Gomcallo Correa), а другой — Бертоламеу (Bertollameu), и настолько преуспели они в своей доле, что заимели такое количество кораблей, с коим сделались могущественны в море. И поелику верно было то, что почти ежедневно в Септу ходили корабли с теми съестными припасами (bitalhas ⁵⁸) и людьми, что по необходимости требовались для поддержания того города, те корсары чинили тому великое препятствие, до того, что необходимо оказалось королю принять к тому меры. И поелику, как мы сказали, корсары [те] пребывали в силе, надлежало, чтобы отправились против них персоны, могущие их подчинить ⁵⁹. И посему приказал король снарядить несколько кораблей, каковые были снабжены добрыми воинами, коих капитаном приказал он, чтобы был дон Фернанду ди Норонья. И не думайте, что был там люд плебейский или обывательский, но всё люди придворные, доброй крови и воспитания, и после того, кто держал главное предводительство, был там некий дон Фернанду ди Крашту, управляющий домом инфанта дона Энрики, бывший человеком большим и знатным в сих королевствах. Корабли, таким образом снаряженные, прошли Мыс Сан-Висенти, и оказались около побережья Кастилии, и, поелику не обнаружили противников, отправились прямиком в Септу, где, встретив доброе гостеприимство и прием от графа, отдыхали несколько дней. Прибыли же они XVIII-ти ⁶⁰ [дней] Июня, а XXIII-х [дней] явился в город один мавр, что звался Жуфеж (Jufez), коему граф оказывал милость за то, что тот извещал [его] о некоторых противниках, когда те должны были прибыть, каковой сообщил, что идут мавры из Газулы, каковые будут там на следующий день. Граф приказал тотчас предупредить тех сеньоров, что там находились, каковые, будучи утомлены морем и раздражены тем, что не отыскали корсаров, получили от тех известий [весьма] ⁶¹ великую радость.

На другой день приказал граф Фернану Суарижу д’Албергария (Fernam Soarez d’Allbergaria) и Фернану Камелу (Fernam Camello), чтобы те отправлялись нести свою стражу ⁶², как то в обычае в том городе, предупредив их, однако же, об известиях, ранее им полученных. Ненамного, впрочем, удалились те фидалгу от сторожевых постов, как встретились с маврами, и не только были там газулы, но и все прочие [племена той] земли, коих обнаружили они в готовности к битве. Те, что несли стражу, как только мавры двинулись на них, отступили как люди без страха, что было замечено часовым, каковой тотчас известил город, так что [там] забили в набат. Граф, будучи уже предупрежден, был тотчас готов, и прочие вместе с ним, и отправились они на холм, где собрались те [люди] из стражи. Немного задержался граф, поелику дон Фернанду ди Норонья все еще не шел, однако немного прошло времени, как он узрел его с собою [рядом], и мавры, [числом] около тысячи D ⁶³ или тысячи DC ⁶⁴ пеших и восьмидесяти пяти конных, тотчас двинулись на них, и пожелал жребий их, чтобы настигли их на том же самом месте, где в иное время были разгромлены другие газулы. И среди добрых людей, там находившихся, был один, что звался Жил Ианниш ди Фрейташ (Gill Eannes de Freitas), человек дворянского звания и отважного сердца, каковой, оказавшись подле врагов, безо всякого приказа ринулся промеж них, где его конец не замедлил бы сделаться явен, когда бы не мужество одного его эшкудейру, за ним следовавшего, каковой, видя своего сеньора в такой опасности, с лицом решительным и волей, готовой к тому, чтобы спасти того, кто его воспитал, либо в смерти составить ему компанию, поместил копье под свой локоть и мощно двинулся на врагов, и такую атаку провел меж них, что они дали некоторое место тому фидалгу, столь близко бывшему к тому, чтобы встретить свой конец. Граф не пожелал столь легко уходить, возымев гнев на Жила Ианниша, поелику тот преступил приказ, но когда узрел, что был тот столь близок к гибели, сказал, обращаясь к остальным:

— Друзья, иное время пристало нам, чтобы отыскать [средство] для наказания за ошибку того нашего товарища.

Тогда мощно ранил он свою лошадь шпорами и с ним девяносто пять бывших верхом. И то весьма достоверно, что мавры добро схватились с нашими и сражались длительное время, но все же суждено было им оказаться побежденными, особенно же ⁶⁵ потому что конные гибли с каждым разом, ибо сразу в первом столкновении было убито их XIIII-ть. И так продолжая, они разили их насмерть, ибо особые были там рыцари, и фидалгу, и почти все, так что не было там такого, кто не желал бы обрести преимущество пред своим товарищем. Фернан (Ferna) Суариж д’Албергария (d’Aalbergaria) был там ранен в руку, отчего суждено было ему получить вред, однако он оправился впоследствии. Мавры, видя, что падает их с каждым разом все больше, стали бежать, и поелику пешие зрели, что конные стали терпеть поражение, то удалились за пределы битвы и бросились бежать к Кинташ, где граф, проведав насчет земли, каковая заросла кустарником, потрудился атаковать их со стороны хребта и сделал так, что напали на них с двух сторон. Лопу д’Албукерки (Lopo d’Albuqerque), каковой был человеком юным и отважным, преследовал неверных с таким пылом, что не обратил внимания, сколькими [маврами] был он сопровождаем, и мавры развернулись на него, и убили у него лошадь, и он, без надежды на помощь, подумал о том, чтобы обрести почетный конец. Но Наш Господь, что желал сохранить его для другого времени, привел туда Руя Гомижа да Силву, и как он, так и двое тех, что за ним следовали, вырвали оттуда силою Лопу д’Албукерки (d’Alboqerque), с раною на одной ноге, не без гибели некоторых из тех противников. Руй Гомиж продолжал идти так по той стороне, убивая и повергая оземь тех, кого своим копьем мог достать. Граф и те, что с ним были, с другой стороны продолжали разить мавров и истреблять их, сколько могли. О, сколь великою радостью было для тех благородных людей, что прибыли туда вновь, зреть таким образом то поражение! И так же точно, как старые львы отводят детенышей в норы ⁶⁶ зверей, дабы заставить их утратить страх, так же выглядел и граф дон Педру, что ехал с некоторыми из благородных тех людей, показывая им, как наносился урон врагам. Мавры еще раз показали видом, что обладают мужеством и повернулись к нашим, но граф мощно развернулся на них и принудил их при весьма великом для них уроне показать спины и бежать с гораздо большею поспешностью, чем в первый раз, ведя их по хребту от места нападения до тех пор, пока не загнал их в долину Барбеши, одних убивая, а других захватывая. И наши пехотинцы, в радости от победы не обращая внимания на урон, что мог для них воспоследовать, ринулись вместе с маврами в заросли, но граф, что лучше ведал исход, к коему могли они прийти, нежели сами они, таким образом поступавшие, принудил их поскорее выйти. И затем, видя, что дальнейшее преследование было опасною победою, приказал он собрать войско и не пожелал, чтобы их [мавров] преследовали более, спросив, сколько из наших погибло и кто.

— Сеньор, — сказал один эшкудейру, — XX [человек] ранены и ни один, по милости Божьей, смертельною раной.

И из мавров обнаружил он, что было пленено сорок пять и убито двести LXXXIIII, помимо иных, что продолжали умирать по тем зарослям и дорогам. И мы нашли, что из города выступили в тот день девяносто пять конных и CCCLX ⁶⁷ пеших. И поелику граф хорошо узрел, что Перу Гонсалвиж свершил в одиночку столь выдающиеся деяния, он приказал его вызвать и в присутствии всех сказал ему:

— Досточтимый фидалгу, хоть все благородные, сколько их здесь ни есть, много потрудились сегодня, воистину ваша доблесть была превосходною среди всех нас, прочих. И хотя для меня не есть новость, что за мужество являете вы в опасностях [и] ⁶⁸ трудах, как тот, кто, как много раз я зрел, свершает деяния, достойные великой почести, однако, во свидетельство вашей доблести, я желаю, чтобы стали вы рыцарем. И я прошу и молю сих сеньоров, что здесь есть, чтобы, помимо того, что я напишу, они передали королю, моему сеньору, сии слова, что от меня здесь услышали, поелику ведаю я, что они, со своими заботами, не уразумеют насчет вашего, но я то приметил как капитан, а еще потому, что довелось мне следовать в ту сторону.

Перу Гонсалвиж не желал принимать ту почесть в тот раз, но, видя, как просил его о том граф по доброй воле, должен был на то согласиться, хоть и весьма выказывал, что по принуждению.

Хотя, говорит автор, в королевствах Португальских и было много выдающихся рыцарей, особняком стоял среди них Перу Гонсалвиж, ибо, как в том городе, так и в королевствах Кастильских, когда король дон Жоан второй ⁶⁹ пошел на мавров, содеял сей благородный рыцарь дела, достойные великой хвалы, о коих частично будем мы говорить в дальнейшем, продолжая ход нашей истории, когда станем говорить об окончании, что наступило в войнах между сими королевствами и Кастильскими.

И то был последний раз, когда газулы приходили на Септу во время графа дона Педру, и весьма было к тому основание ⁷⁰, что возымели они страх возвращаться столь рано туда, где трижды понесли столь великие потери.

По возвращении же, кое дон Фернанду предпринял в королевство, сражался он в море с карракой ⁷¹ того корсара, что звался Бертоламеу, каковая была весьма добро снаряжена и потому весьма трудно было нашим ее взять, однако же [в конце концов] была она захвачена силою, из-за чего дон Фернанду обрел великую хвалу, и так же те, кто помогал ему в том труде. И в последующем захватили они все прочие корабли тех корсаров, таким образом, что всегда в дальнейшем корабли сих королевств безопасно ходили в Септу.

Глава VIII-я

О том, как Перу Гонсалвиж, и его брат, и Руй Гомиж да Силва отправились говорить с Салабенсалой (Callabecalla) ⁷², и о послании, кое они ему доставили

Когда те сеньоры таким вот образом пребывали в Септе, прибыли туда известия о том, что король Фезский взял в осаду того великого марина Салабенсалу (Callabemcalla), каковую вещь Перу Гонсалвиж передал графу, говоря, что, поелику тот мавр пребывал в таком стеснении (tam apressado), было бы добро предложить ему, чтобы он оставил [свой] поселок королю [Фезскому], и чтобы граф обязался отправиться помочь ему защититься от той опасности, в коей он пребывал, что показалось весьма добрым как графу, так и прочим сеньорам. И, рассуждая о том, согласились они, что на пользу пошло бы ⁷³, когда бы Перу Гонсалвиж, и его брат, и Руй Гомиж отправились в галере послами к великому тому марину, и чтобы отвезли свою верительную грамоту и сделали ему оное предложение, и чтобы тем же образом отвезли другую [верительную грамоту] королю Фезскому, сказав тому, что они помогут ему захватить то место, при условии что он передаст короне короля Португальского поселок Алкасер ⁷⁴ с некоторой суммой золота. И следуя так своим путем, те рыцари оказались на следующий день около поселка Арзила ⁷⁵, и как только были они узрены и признаны, тотчас послали им одну завру, чрез кою передали они письмо для Салабенсалы. И там узнали они, что с тех пор, как отбыл [оттуда] король [Фезский], минуло полтора дня, поелику представляется, что нашел он противную сторону более сильною, нежели ему думалось, каковой [Салабенсала] не только возымел силу, чтобы оборониться, но к тому же причинил ему великий урон, из-за чего король почел за выгоду для себя отбыть. Салабенсала ⁷⁶ был из лучшего рода, что имелся тогда среди маринов, и был потому благороден во всех своих деяниях. И посему, выказывая свое благородство, выслал он тотчас множество баранов, и кур, и фруктов ⁷⁷ послам, прося их, чтобы оказалось им угодно подождать до следующего дня, когда выслал он к ним одного своего племянника просить, чтобы они высадились и еще чтобы отправлялся [к нему] Руй Гомиж, поелику он весьма желал видеть его. И те фидалгу, посоветовавшись, постановили, чтобы Перу Гонсалвиж оставался на корабле, и чтобы отправлялись его брат и Руй Гомиж. Салабенсала ⁷⁸ находился у ворот гавани, и с ним немало знатных людей, и как только узрел он, что завра желала пристать к суше, то приблизился к кромке воды и принял весьма хорошо тех послов, отведя их таким образом туда, где расположился сам. Там приказал он удалить всех наружу, так что остались только те, с кем имел он обыкновение советоваться ⁷⁹. Наш послы, узнав, что осада с него была снята, изменили свое посольство.

— Сеньор, — сказали они, — граф дон Педру узнал, как были вы взяты в осаду, и, поелику шла молва о том, что король [Фезский] дурно обращался с вами, а граф и некоторые из сеньоров и рыцарей, с ним пребывающих, приняли во внимание, сколько доброты в вас имеется, постановили они оказать вам помощь телесным образом, ибо воистину слава, что о вас ходит, такова, что понуждает всяких добрых [людей] любить вас и помогать вам защищать вашу честь. Теперь же, когда Бог избавил вас, желаем мы возвратиться назад, однако не показалось нам правильным — даже когда проведали мы, что король [Фезский] отбыл, — не довести до вашего сведения доброе желание графа и равно тех сеньоров, что с ним пребывают.

— Я, — сказал Салабенсала, — весьма уверен насчет великой доброты сего вашего капитана и по одному только добру, о коем слышал от других, был он мне весьма угоден, теперь же, когда он такое [доброе] желание в отношении меня выказывает, я за то обязан ему гораздо более. И да ведает он, что то, что ему от меня пристало, он получит столь быстро, как не может о том и помыслить, и вы так и скажите ему о том от моего имени. Что же до съестных припасов или иных вещей, что будут ему потребны, пусть он мне напишет, ибо я отправлю ему их на своих кораблях. Что же до осады, в кою взял меня король, то знайте, что из нас двоих более сильным, чтобы повредить другому, оказался я, а не он, и потому думается мне, что то, что ощутили он и его [люди], хотя бы в гибели служителей, родичей и друзей, коих оставили они здесь погребми тбенными, не заставит их столь скоро возвратиться сюда по доброй воле.

И там говорили они [и] о других вещах, и с доброю благодарностью возвратились на свой корабль. И там проведали они от одного христианина, что жил вольноотпущенником при Салабенсале и был направлен к ним тем марином с посланиями, что город на тогда был защищен от осады, хотя и не на долгое время, из-за великих войн, что велись промеж них. И с тем вернулись те ⁸⁰ фидалгу в Септу.

Глава IX-я

Как Гонсалу Велью, командор, коим он был в дальнейшем, Ордена Христа, снарядил [галеру] против мавров, и о том, что он содеял в стороне Грады

Благородный тот фидалгу, звавшийся Гонсалу Велью, что в дальнейшем был командором в ⁸¹ Ордене Христа (Hord? de Cristus), желая послужить Богу и королю и приумножить свою честь ⁸², снарядил одну галеру в городе Порту, однако, поелику не было дано ему того, что подобало для его снаряжения, раздобыл он другой гребной корабль, поменьше, каковой, будучи в Лагуше, велел он подвести к борту галеры и поместил внутрь нее все [потребное для своего снаряжения]. И, следуя своим путем, прибыл он в Септу, откуда отправился в Бележ (Bellez) выкупить некоторых мавров, захваченных им в одном кареву, где [в Бележе] был тогда сеньором один мавр, коего звали Алмансор (Allmamcor), от какового Гонсалу Велью получил много почестей, ибо тот просил его высадиться на сушу, говоря, что желал оказать ему ту честь, коей тот заслуживал. И сие оказывал ему таким образом тот мавр в основном потому, что ведал, что это Гонсалу Велью убил при осаде того сеньора Бенегойна ⁸³, с коим он вел войну и каковой причинял ему много вреда, поелику был более могуществен, чем тот Алмансор. И извинился Гонсалу Велью, говоря, что обещал высадиться не прежде, чем в Септе, и что из-за того воздерживался он от высадки на тот раз. Послал ему [тогда] Алмансор ⁸⁴ много еды. Гонсалу Велью отбыл оттуда [из Септы] с нехваткою провианта, и в таком недостатке продовольствия пребывала Септа [на время его отбытия], что пришлось ему отдать пятьсот реалов (rreays ⁸⁵) за пять мешков хлеба (boroas).

И, следуя таким образом оттуда в Калиж ⁸⁶, взял он один кареву ⁸⁷ с XIII лошадьми и со многим иным провиантом, не без битвы со стороны противников. И Жуан ди Сааведра (Joham de Saavedra) и Гонсалу ди Сааведра (Gomcallo de Saavedra ⁸⁸), его брат, что пребывали в Каштеларе (Castelaar) [?] ⁸⁹, когда оказался там Гонсалу Велью, с коим уже составило флотилию одно судно (lenho) из Аликанте, послали просить его, чтобы оказалось ему угодно сойти ⁹⁰ на сушу, дабы им поговорить с ним о некоторых делах ради службы Богу и приумножения их чести. Гонсалу Велью сказал, что то было ему весьма угодно, пригласив их на другой день отобедать с ним в Алжазире. И не только их оделил он весьма изобильно продовольствием, но и всех, сколько их ни шло с ними ⁹¹, дозволив всем, чтобы они брали ячменя сколько им было угодно, дабы унести в свои дома, из того, что нашел он на захваченном им кареву, из фидалгу же каждого усадил на одну из своих лошадей.

— Теперь, — сказали те братья, — Гонсалу Велью, сеньор и друг ⁹², приказано нам захватить тот поселок Гибралтар ⁹³, для какового дела имеем мы там два корабля, приготовленных для высадки войск на сушу, дабы ночью отправиться им по сю сторону горы, нам же по другую, с условием, чтобы в один определенный час мы ударили каждый со своей стороны по тому месту. И, с милостью Божьей, надеемся мы, что захватим то, что желаем, ибо внутри [вражеского стана] есть у нас те, кто нам поможет. И поелику нет там такого предводителя, к коему испытывали бы мы такое доверие, мы желали, чтобы вы приняли участие в сем предприятии. И не сомневайтесь в том, что будете великим образом вознаграждены, ибо мы имеем здесь грамоты короля, нашего сеньора, подписанные, но не заполненные, чрез кои мы затем дадим вам то, что пожелаете, каковое будет вам весьма добро выплачено, как только придет от вас сообщение.

— Я, — сказал Гонсалу Велью, — весьма благодарен вам за вашу просьбу, однако я не приму милости или благодеяния ни от какого иного государя, кроме как от короля Португальского, коего подданным являюсь, либо же от инфанта дона Энрики ⁹⁴, моего сеньора. То, что я содею, я содею ради службы Богу и королю, моему сеньору ⁹⁵, и дабы приумножить в своей чести и в вашей, ибо сие вы у меня просите, поелику вы суть фидалгу благородные и весьма заслуженные.

— Так чего же более? — сказал один адаил ⁹⁶, там находившийся. — Смотрите сами, желаете ли вы остаться с королем Кастильским, ибо, согласно молве, кою он о вас имеет, ведомо мне, что он сделает вас наибольшим человеком в вашем роду, в особенности же коли почтете вы за доброе то [дело], что мы желаем начать.

Взглянул Гонсалу Велью на адаила и, смеясь в его сторону, сказал:

— Не ведаешь ты в настоящее время, о чем говоришь, ибо когда бы король Кастильский ⁹⁷ сделал меня наибольшим в моем роду, то вызвал бы [тем] великое неудовольствие среди многих грандов ⁹⁸ своих королевств, коих я при такой поддержке с легкостью мог бы обойти, поелику, не говоря об упокоившихся, еще живы многие гранды в тех королевствах, где я родился, с коими связывают меня весьма близкие кровные узы. И поверь, что я не порывал с сеньором, при коем живу, и не содеял в [своей] земле [ничего такого], из-за чего мне не следовало бы ⁹⁹ возвращаться в нее, и не ожидаю я столь малой награды за свои услуги, чтобы возыметь охоту переходить к новому сеньору ¹⁰⁰.

— Что это за странная вещь, — сказал затем один фидалгу из дома королевы, там находившийся, — у сей нации португальской ¹⁰¹, ибо они таким вот образом имеют наготове почетные слова, коими в конечном счете и отвечают в местах, где пристало им быть восхваляемыми.

Когда же они таким образом порешили на сем, прочие корабли отбыли оттуда, ибо не пожелали высаживать людей на сушу. И Гонсалу Велью вместе со своими и с [людьми] с судна [из Аликанте] отправился на то место, где было ими решено брать гору, и всего было их сто пятьдесят годных к бою людей. И воистину была бы взята гора, когда бы адаил не ошибся с тропою, чем Гонсалу Велью был разгневан и желал бы убить адаила, когда бы некоторые не испросили у него противного, говоря, что прогневаются из-за того те фидалгу, посему приказал он взять его под стражу, дабы его наказали [впоследствии].

Когда же деяние то таким образом расстроилось, снова стали говорить друг с другом те фидалгу и договорились пойти на одну деревню, что находилась против Марбелы [Марбельи], каковая, как говорили, была богата и с добрым людом; условившись, чтобы Гонсалу Велью отправлялся ночью и ударил по одной стороне деревни, они же зайдут с другой, и так смогут они разбить ¹⁰² противников.

— Как хотите вы, — сказал один из тех кастильцев, — чтобы можно было свершить подобное дело? Ибо в сем самом месте был уже разгромлен цвет [войск] (escoll) короля, нашего сеньора, в ходе чего было убито множество людей и потеряно множество оружия ¹⁰³, так что только на том [оружии], что нашли они по дорогам, сделали мавры целых три тысячи флоринов (floris). И пусть даже в деревне людей немного, она имеет подле себя Марбелу, с другой же стороны горы проживают DCCC ¹⁰⁴ арбалетчиков, людей для большого деяния, так что поверьте: деревня та пребывает не иначе, как с порукою, имеющейся у нее насчет помощи.

— Не преувеличивайте, — сказал Гонсалу Велью, — ибо, коли мы пойдем ночью и ударим по ним на рассвете, прежде, чем явится им помощь, мы скорее разобьем их всех.

И когда они пребывали в обсуждении сего, один из тех кастильцев услыхал некую вещь, показавшуюся ему похожей на знамение, и не пожелал он, чтобы они выступали, каковое намерение стал Гонсалу Велью порицать, заставив их все же принять первое свое намерение. И ночью следующего дня высадились наши на сушу, каковых всего было девяносто семь [годных к бою людей]. Деревня же, должно быть, была в одной лиге от пляжа, и когда они прошли немного вперед, удалившись от моря, то были почуяны противниками, о чем так и не проведал Гонсалу Велью, но [вместо того] он радовался, поелику ожидал, что другие [мавры] придут с другой стороны и что они покажут ему спины, когда окажутся в бою, что станет для него великим преимуществом. Однако вышло не так, как ему думалось, но [вместо того] пришлось ему и его [людям] лишь выполнять то поручение; ибо, будучи уже вблизи деревни, куда были они отведены одним адаилом, коего дали ему те фидалгу, каковой был мавром и жителем той же самой земли, спросил Гонсалу Велью:

— Как это возможно ¹⁰⁵, чтобы сей, каковой есть здешний уроженец, может искать вреда своим родичам и земле, где родился?

— Не беспокойтесь, — сказали те фидалгу. — Отправляйтесь под его охраной, ибо содеяно им здесь уже столько и таких дел и вреда тем [маврам], что самою малою долей мести для них стала бы [его] смерть.

И они следовали [так] ¹⁰⁶ своим путем, пока адаил ¹⁰⁷ не сделал знак, что они находились вблизи поселения ¹⁰⁸.

— И дабы ощутить, — сказал он, — насколько вы близко, утишьте ваши чувства и услышите шум, ими производимый.

И так как они [мавры] были уже оповещены о врагах, что на них шли, то вложили весьма великую скорость в приготовления, более для того, чтобы поместить в безопасное место своих жен и детей, вместе с лучшими вещами, что имели в своем владении, нежели для иной битвы. Деревня же расположена на равнине и имеет подле себя, на расстоянии арбалетного выстрела ¹⁰⁹, высокую и скалистую гору, сверху коей имеется одно плоскогорье ¹¹⁰, для входа на каковое имеется лишь несколько весьма узких проходов, весьма трудных для подъема, каковые мавры предполагали защищать с такою силой, чтобы противники, сколь бы много их ни было, не смогли причинить им вреда. И то весьма истинно, что мавры не обманулись бы в том помысле, когда бы пришлось им иметь дело с людьми меньшей крепости. Когда всем стало ведомо, что мавры были оповещены и находились столь близко, Гонсалу Велью приказал собрать тех людей, что вел с собою, и сказал им:

— Друзья, не ведаю я, пребываете ли вы в доброй осведомленности о месте, где находитесь, и о силе людей, с коими предстоит вам иметь вашу схватку. Из-за того же, что услышали вы, что предстоит идти вам на завоевание деревни,— сказал он, — не подумайте, что вам суждено будет иметь дело с поселянами или с людьми грубыми или ленивыми в битвах. Напротив, я предупреждаю вас, что сии суть таковы, что при малой помощи от своих соседей уже разгромили цвет [войск] короля Кастильского, в ходе чего были убиты благородные люди, не без великих потерь среди иных, простолюдинов, а хуже всего, что сие стало позором христиан. Сии мавры пребывают здесь так близко к морю и к земле противников, что почти каждый день изведывают опасности, и, так как [мавры в целом] суть люди дерзкие и среди всех народов существ разумных являют наилучшую готовность к смерти, что же говорить о тех, кто сражается каждый день и имеет в обычае проливать кровь, да еще и о победах, что ввели их в гордыню, как это обычно бывает с теми, кто много раз выходит победителем. Более же всего прибавляет им крепости помощь друзей, коих имеют они весьма близко, в особенности же таких, каковы суть арбалетчики, что расположены с сей другой стороны хребта, каковые, я думаю, вскоре будут здесь. И дабы нам обрести победу, надлежит, чтобы мы поспешили сразиться, поелику рассвет уже наступает, как вы зрите, и Гонсалу ди Сааведра и его брат не могут надолго задержаться. Две вещи содеем мы, коли поторопимся с сею атакой: первая — безопасность наших жизней, каковая наступит, когда сии будут нами разгромлены, ибо те, что спасутся бегством, отправятся принести известия друзьям и представят вещи более опасными, чем они есть, и ввергнут их в страх, каковой, может статься, заставит их прекратить выступление; другая [вещь] — что вся честь достанется нам, ибо когда явятся остальные, они найдут деяние [уже] ¹¹¹ завершенным. Посему соберите ваши чувства и расположите сердца ваши к тому, чтобы помогли они вашим членам, и приведите себе на память, что добрый исход для вас пребывает целиком в крепости ваших рук. Об одном лишь напоминаю я вам, — сказал он, — что состояние мавров таково, что десять тысяч их, когда поворотят лица, бегут от десяти противников и напротив, когда бегут они вслед за своими врагами, хотя бы бежало пред ними сто тысяч, а их самих будет не более сотни, [то и тогда] не устрашатся они их преследовать. Теперь мне представляется, что час настает. Вы поступите так, что, заслышав их клич, тотчас подадите другой такой же, дабы противники ваши не ощутили, что вы имеете менее отваги причинить им вред, нежели сами они — обороняться.

И он также предупредил арбалетчиков, чтобы они не заряжали все разом, но чтобы распределились таким образом, что когда одни будут стрелять, другие начинали бы заряжать. И в сем заря уже полностью раскрылась, и мавры были готовы к битве, начав подавать свой клич, насчет чего наши не оставались в долгу. И началась там яростная и упорная битва, хоть и не участвовало в ней много людей. И так как мавры были опытны в войне, то умели хорошо воспользоваться своим оружием, коим тотчас ранили нескольких наших. Гонсалу Велью, так же, как имел великое мужество, так же не ведал недостатка и в телесной крепости, и с одним щитом, что нес на руке, приводил отряды свои к урону врагам, таким образом, что сразу же в первом столкновении повергли они шестерых мавров без надежды на жизнь, однако же не оказалось после того поле покинуто неверными, но, и как бы в отмщение за тех, кто пал у них на глазах ¹¹², предприняли они другую атаку, с гораздо большим воодушевлением, найдя противников столь крепкими, что с иными, большими потерями отошли назад, ибо погибли еще и другие. И так продолжали они свои атаки, пока поле не стало выглядеть усеянным лишенными душ телами тех неверных, ибо, хоть и было их [наших] не более XXV ¹¹³, такой страх внушили они другим, что [те] начали отступать по направлению к горе. И то весьма истинно, что не допустили бы они такой задержки, сражаясь с нашими, когда бы не ради того, чтобы дать время женщинам, и детям, и слабым людям, чтобы могли те поместиться в безопасное место. И там начали они полностью отступать к той крепости, хоть и сражались весьма отважно, пока не оказались на вершине той горы, каковая имела лишь несколько входов, как мы уже сказали, чрез один из коих Гонсалу Велью, сопровождаемый некоторыми из тех, пожелал подняться, в ходе чего получил рану подле ока ¹¹⁴, из-за чего в дальнейшем пришлось ему утратить большую часть зрения. И был он повергнут большим камнем на мастиковые деревья (daroeiras), в чем великую пользу принесла ему защита его щита, в каковой получал он множество стрел и камней, что в него сверху метали, и не менее помогла ему густота ветвей древа, что его поддерживало, ибо он не падал ¹¹⁵ вниз, хоть падением своим и обломил три ветви весьма толстые и крепкие. И был там поблизости один эшкудейру, что звался Жоан д’Алмейда (Joham d’Allmeida), человек доброй крепости и отважного сердца, каковой сошелся с одним мавром за поворотом некой скалы, где оба столкнулись лицом к лицу. И Жоан д’Алмейда занес руку со своим кинжалом (cuytello), приняв положение, чтобы ранить ¹¹⁶ своего противника, мавр же выказал предусмотрительность при принятии удара, так что эшкудейру развернул острие кинжала на лицо и нанес ему весьма великую рану поверх челюстей (trimcheiras). Мавр был юн и большой силы и, соединив желание отмстить со страхом смерти, кою зрел весьма близко от себя, поднял свой тесак (tercado), желая как можно точнее поразить своего врага. Другой же принял удар его на меч, и развернул тот в руках, и опустился на него со столь великою силой, что отрубил ему одну руку с большой частью плеча, от каковой раны мавр обрел конец не только того сражения, но и жизни. Гонсалу Велью [тем временем] поднялся наилучшим образом каким мог и, поелику узрел, что люди его не могли следовать вперед из-за крутости горы, где они весьма пострадали от ран, [то все вместе они] возвратились в поле. Мавры же, думая, что они делают то из страха, спустились вглубь, начав битву как бы заново, в каковой удвоили свои силы, как для того, чтобы отмстить за погибель родичей, коих тела были у них под ногами, так и потому, что зрели себя избиваемыми столь малым числом противников. И хоть сила их была велика, так оказалось угодно Богу, чтобы в краткое время погибло XVII ¹¹⁷ [мавров], но сие было не без великой устали наших, из-за чего стали они ослабевать, в особенности когда думали о том, что сила противников с каждым разом будет гораздо большею, ибо, подобно тому как прибавлялся день, так же должна была прибавляться им помощь, как они уже начинали зреть на деле. Поелику, глядя в одну сторону хребта, в направлении Марбелы, они узрели едущими нескольких конных, из-за чего стали показывать спины, чего Гонсалу Велью не мог никоим образом стерпеть, пока не пришлось ему пригрозить им, раня их как тот, кто желал им выказать, что коли не будут они хранить ему покорность, он причинит им столько вреда, сколько сможет. И посему, утесняемые более страхом, нежели стыдом, принуждены были они остановиться.

— О, слабосильный люд, в коем нет никакой надежды на веру и доблесть! — сказал он. — И что это за страх, что вас одолевает, из-за коего желаете вы закончить столь жалким образом? Ибо когда бы сталось так, что могли бы вы спастись бегством, воистину не возложил бы я на вас такой вины. Однако зрите вы, что отсюда до моря целая лига, и так как сии конные начинают возрастать в числе, вы, сообразно вашей усталости, не сможете уйти прежде, нежели будете убиты, бежав, словно рассеявшиеся овцы. И говорю я, что не сумеете бежать вы не только от верховых, но и от остальных, пеших, ибо вы лишились сна и проделали сей путь вооруженными, сражаясь столько времени, [так] какую же легкость, думаете вы, смогут обрести ваши ноги, чтобы вам чрез нее поместить свои жизни в безопасность? Так что вернемся туда, промеж тех валов ¹¹⁸, где сможем купить наши смерти как люди, в коих есть истинная христианская вера и благородство сердец. О, каким бесчестьем было бы для вас, прочих, что столько раз сражались на море и на суше, когда бы пришлось вам таким подлым образом окончить свои дни!

Мавры тем временем, радуясь в надежде на победу, кою ожидали обрести, сполна предоставляли христианам время для отдыха, как из-за усталости, кою ощущали, так и потому, что полагали, что задержка не принесет им вреда, по причине помощи, каковая с каждым разом должна была у них прибавляться, у наших же, полагали они, будет совсем наоборот, не ведая, что помощь им может прийти со стороны Кастилии. И когда Гонсалу Велью пребывал в тех суждениях, начав давать приказы своим людям, дабы те исполняли то, что он прежде высказал, не без великой, однако же, печали большей части тех, кому надлежало за ним следовать, полагавших, что то был их последний день, узрели некоторые супротив своего лица, как подходило конное войско.

— О, — сказали те, — погибель наша словно хочет явиться заранее! Глядите, откуда грядут исполнители земного нашего правосудия!

Насчет чего пришлось уразуметь и всем остальным. И Гонсалу Велью, проведав, что были то христиане, стал смеяться в сторону тех, кого имел подле себя.

— Так было бы, — сказал он, — когда бы вы, прочие, последовали своему страху, в чем помощь друзей не смогла бы принести вам пользы. Глядите же, на протяжении какого времени пребывали вы в подобной нужде. Теперь же возрадуйтесь, ибо там имеете вы поруку от вреда, коего так страшились.

Его люди, хотя и услыхали его, сочли то настолько хорошим, что не поверили тому.

— Взгляните, — сказал Гонсалу Велью, — как с той стороны приближаются знамена, имеющие острия, чего никакие мавры не имеют обыкновения нести [на своих знаменах].

И когда все удостоверились в истине, то воодушевились ¹¹⁹ до того, что начали третью битву с противниками, в коей погибло XV ¹²⁰ и почти все были ранены; и так, израненные, вновь отошли они укрыться на своей высоте. И как только [люди] из Кастилии прибыли, то узрели таким образом полевые травы политыми кровью, и тела врагов с каждой стороны порубленными, и наших почти всех ранеными — одних, что обнажали ¹²¹ свои тела, дабы разорвать рубахи, из коих делали ¹²² себе перевязки, других, что омывались от крови как своей, так и чужой, не имея возможности заполучить на то время лекарства ¹²³ иного, нежели то, что желала подать им природа, и хотя столько было ранено, угодно оказалось Богу, что бы весь урон пришелся на одного [человека], коему выпал жребий умереть, насчет какового, как представляется, пожелал Бог, чтобы перешел он в мир иной, дабы посмотреть, как такое число тех душ неверных отправлялось на последнюю кару духовную.

— Теперь, — сказал Гонсалу Велью, обращаясь к тем фидалгу и воинам, что шли с ним, — пойдем немедля на сих мавров, ибо не время сейчас давать им передышку ¹²⁴, как из-за усталости, в коей они пребывают, так и из-за помощи, каковая не может к ним запоздать.

— Необходимо, — ответили те, — чтобы мы дали отдых нашим животным, каковые весьма утруждены большим путем, нами пройденным, ибо со вчерашнего вечера не было у нас никакого отдыха, отсюда же до наших крепостей десять больших лиг, и дабы нам явиться сюда рано, необходимо было, чтобы мы ускорили шаг.

И они тотчас спустились [с высоты], дабы задать корма своим лошадям. Гонсалу Велью же тем временем распределил своих людей и половину поместил между маврами и кастильцами. С другою же половиной поджег он ту деревню, в каковой было до CCC ¹²⁵ мавров, и дабы урон тех вышел большим, нашли они там много льна, с коим огонь более легким образом взбирался по другим вещам. И представляется, что по выходе из деревни, каковой предприняли мавры, некоторые юноши и старики попрятались среди груд того льна либо же по домам в некоторых укромных местах. Когда же огонь стал разгораться, там задохнулись все ¹²⁶, крича, однако же, поначалу весьма жалостно. И хотя и была то деревня, имелось там, однако же, много благородных домов, ибо были те мавры людьми, торговавшими с благородными и [потому] владевшими богатством, с каковым жили в подобающем благочинии, в особенности же была там лучшая мечеть, известная во всей той земле, каковая со всем прочим благородством домов в тот день погибла чрез огонь. О, с какими слезами взирали мавры на подобную потерю, ибо зрели такие языки пламени, разгоравшиеся над тем, что было ими устроено за столько времени! И наконец, видя, что деревня сгорела полностью и что уже более ничем не могли они там воспользоваться, но скорее понести урон, когда бы [маврам] подошла помощь, простился Гонсалу Велью с теми фидалгу, и его люди стали собирать тюки, что находили в поле, коих там было великое изобилие, поелику скарб, что несли мавры, почти весь остался там. Но многие напрасно забрали ту одежду, поелику многое из нее пришлось им оставить на берегу, так как правители [галеры] не отважились взять ее [на борт] всю, дабы не нарушать баланса, доведись обрушиться шторму, либо же коли пришлось бы им преследовать какой-нибудь корабль, что пожелал бы уйти на парусах, что по прошествии недолгого времени с ними и случилось. Поелику, отбыв оттуда ночью, встретился [Гонсалу Велью] с одним карраканом (carracao) ¹²⁷ мавров, шедшим с грузом пшеницы, каковой Гонсалу Велью приказал атаковать. И хотя мавры достаточно защищались, суждено было им оказаться захваченными, каковой Гонсалу Велью, как благородный рыцарь, каковым он был, отдал тем нуждавшимся [в Септе] всю их справедливую долю [той пшеницы]. Прочие же из компании продали свою за меньшую цену, как такой люд обыкновенно и поступает с подобным прибытком. И так оказались они [жители Септы] обеспечены, пока не доставили им продовольствия из сих королевств.

Глава X

Как Алвару Фернандиж Паленсу (Allvaro Fernamdez Pallenco) и Мартин Важкиж Пештана (Martym Vazquez Pestana) сражались в море

Из-за того урона, что мавры постоянно терпели в море, видя, что необходимо было им перебираться с одной стороны [пролива] на другую, вынуждены были они построить особые корабли. И сие делалось гораздо больше в Танжере, нежели в [каком] ¹²⁸ ином месте того побережья, среди каковых [мавров Танжера] были построены три фушты, кои снарядили они лучшими людьми, что промеж себя нашли. И первым капитаном их был тот храбрый корсар, что звался Эшнаригаду, на другой же [фуште] шел Абензаган (Abemzagao), а на третьей шел другой мавр, что звался Букар Каудил (Bucar Caudill).

И было далее, что о ту пору получил граф дон Педру известия о том, что нагружались в Малаге одна фушта и несколько кареву богатыми товарами. И, поелику Андреш Мартин и Афонсу Гарсиа были хворы, приказал [граф] снарядить свои фушты, в каковых послал капитаном одного своего слугу, коего звали Мартин Важкиж Пештана, человека, отважного ¹²⁹ в опасностях, и другого, что звался Алвару Фернандиж Паленсу, человека, великого в морских сражениях, на третьей же отправился Алвару Фернандиж ду Кадавал (Allvaro Fernandez do Cadavall). Сих трех капитанов вызвал граф и наказал им, чтобы они держались такой предусмотрительности, чтобы из-за недостатка ее не возникло бы какой-нибудь опасности для другой компании, предупредив их насчет манеры, коей им следовало держаться в их путешествии, каковые [капитаны], хорошо наученные тому, что им надлежало, с наступлением ночи отплыли из города. И находясь настолько впереди, насколько [лежит] Бульойнш, один из тех кораблей, каковой называли “Лисом”, ушел далеко в море, два же других следовали позади, и близко впереди заслышали они стрельбу (vira fuzillar).

— Воистину, — сказали они, — сие есть корсары (esto cossarios sгo).

Насчет чего согласились двое из них, третьему же показалось, что то были волны моря, там разбивавшиеся. Фушты мавров были не только те три, что мы уже назвали, но еще и три других, что к ним присоединились, все, однако же, из Танжера, каковые, едва почуяв наши корабли и проведав величину каждого, распределились так, как, по их чутью, надлежало, scilicet, большие на большую, меньшие же на меньшие. И вскорости, когда наши ¹³⁰ проведали про фушты противников, то налегли на весла, но когда узрели их в полной готовности идущими на себя и увидели, что те приближаются к ним, то стали грести дальше, и две сцепились носами, а одна зацепилась за четвертую скамью. И когда таким образом оказались сцеплены два корабля с одним, “Лис”, поелику находился еще в открытом море, почуяв битву, развернулся на них и атаковал одну из фушт так мощно, что всадил в нее все тараны (esporoes), таким образом, что люди по большей части оказались в море. И так как была ночь и остальные люди сражались, не смогли они заняться спасением тех, так что все они погибли утонув. Когда же “Лис” двинулся вдоль берега, то поравнялся с другой фуштой, своим товарищем, и, думая, что то была мавританская, начал с нею сражаться. Когда же они узнали друг друга, уже многие были ранены, и то было к добру для малой фушты, поелику, когда бы слишком припозднились они с узнаванием друг друга, она бы вовсе погибла. Большая фушта мавров отправилась атаковать “Лиса” с кормы, другая же фушта подошла ¹³¹ с другой стороны, но, узнав его, не пожелала с ним связываться, ведая, что то будет к урону для нее. И пришла туда на помощь другая, более крупная, и Абезиган ¹³², думая, что имеет преимущество, забросил на фушту один абордажный крюк железный, а другой — деревянный, и было там весьма великое сражение, хоть и не длилось оно долго. Наши высадились на одну из фушт и очистили ее всю, одних убив, других же заставив спрыгнуть ¹³³ в море, так что осталось всего трое, каковые уже после поражения были обнаружены спрятавшимися, и таким образом бой продолжался почти на равных. Однако корабли, что не были еще побеждены, были главными и на борту их находились те, кто был наиболее сведущ в войне, и началось там сражение как бы заново. И воистину как с одной, так и с другой стороны ломалось оружие без сожаления. Шум был столь велик, а удары столь верны (tam ?pregados), что казалось то не чем иным, как кузницей, что на улице какого-нибудь города производит разнообразный шум. Посему добрые те капитаны вместе с некоторыми, что отличились среди прочих христиан, высадились на одну фушту мавров и очистили ее всю, так что на палубе не осталось ни одного живого человека. И в сем прочие христиане, что были в носовой части, очистили другие почти до середины. И представляется, что ни одна из фушт не выбросила абордажного крюка [?] ¹³⁴. И поелику одна была заграждена с другого борта “Лисом” и еще одной, малой, фуштой, не смогла она столь скоро выйти, дабы уйти к остальным. И в сем атаковала “Лиса” с кормы другая большая фушта, и там начали они как бы заново сражаться. И высадился затем на борт [фушты мавров] один эшкудейру, коего звали Перу Афонсу ¹³⁵, и равно другой эшкудейру следом за ним, каковые находились на корме “Лиса”, и до того потрудились они, что очистили фушту до мачты. И представляется, что часть некоторых из добрых людей, там находившихся, перешла в носовую часть прежде, нежели их атаковала сия фушта, из-за других [фушт], что были со стороны носа, и случилось так, что они не высадились вместе с прочими. И мавры, видя, что столь немногими были они побеждаемы, мощно нагрянули и убили Перу Афонсу, другой же спрыгнул за борт и спасся. И в сем фушта мавров двинулась назад, и при отходе начало [у нее] выходить весло. И поистине когда бы бывшие ¹³⁶ на “Лисе” оказались опытны в морском сражении, то, высадившись на другие фушты, вполне могли бы их захватить. И, в конечном счете, все фушты [мавров] были бы захвачены тою ночью, когда бы высадившиеся на первую фушту не стали кричать и те из наших, кто преследовал другие ¹³⁷, спасавшиеся бегством, не решили бы, что их захватил какой-нибудь корабль противников, и не возвратились к ней. И весьма были они опечалены, когда обнаружили свою ошибку, из-за других [фушт], что они потеряли, и с тем возвратились в Септу. Однако, дабы узнать, каков был их труд тою ночью, хорошо можно было рассмотреть раны, кои несли все, ибо не осталось ни одного, кто не оказался бы ранен, однако не умер никто, кроме того Перу Афонсу, о коем мы уже сказали. И хотя сию главу не развернули мы столь пространно, как то надлежало сделать, знайте, что сия была весьма великая битва, в каковой из врагов погибло свыше LX, среди каковых умерли четверо весьма великих корсаров. Из сих фушт пять были из Танжера, а одна из Арзилы. И весьма явно было на следующий день, каково было сражение меж теми кораблями, ибо лежали вдоль пляжа тела без душ, одни без рук, а другие без кистей, и копья, и дротики, и сломанные щиты.

И затем спустя немного дней последовало то, что те фушты графа взяли ¹³⁸ одну фушту ¹³⁹ из Алкасара, но поелику сражение было малой силы, мы не заботимся о том, чтобы удлинять деяние пространностью слов.

И Луиш Гонсалвиж ¹⁴⁰, что впоследствии был веадором фазенды ¹⁴¹ в Лиссабоне, захватил одну большую и сильную карраку ¹⁴², отбыв из Септы в Португалию, каковая ходила по торговым делам мавров, и было обнаружено на ней весьма великое богатство, на коем сей рыцарь составил фундамент того, чтобы всегда жить в достатке.

Кроме того, когда однажды граф был снаружи, дабы приказать нарубить древесины для города, и [уже] везли ее в телегах, вышло множество мавров, каковые были от одного рыцаря, что прибыл из дальних земель с намерением спастись. Хотя мало труда вложил он, чтобы заслужить подобную награду, коли [вообще] мог ее заслужить, ибо только в тот день и на следующий показался он там, сражаясь с нашими, в ходе чего был убит один эшкудейру по причине падения, что досталось ему от его лошади. Убили также лошадь у Анрики Перейры (Amrrique Perreira), что впоследствии был командором ¹⁴³ [Ордена] Сантьягу в сих королевствах. И с тем ушли те неверные, однако же, не без урона, ибо многие из них были ранены, и весьма казалось по их виду и манере боя, что были они не из той области.

Комментарии