СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

«ЭНХИРИДИОН» АВРЕЛИЯ АВГУСТИНА И РАННЕСРЕДНЕВЕКОВАЯ КОНЦЕПЦИЯ ЧЕЛОВЕКА

Первые десятилетия V в. в римской Африке ознаменовались мощным подъемом социально-экономической и политической борьбы. После эдикта императора Гонория о веротерпимости (409 г.) активизировались сторонники донатизма, связанного с сепаратистскими настроениями части североафриканской знати, не прекращались вооруженные выступления циркум-целлионов, вставших на защиту интересов беднейшего сельского население [15] провинции, не сложили своего оружия и приверженцы Пелагия ¹. Все эти события в той или иной степени связаны с именем Аврелия Августина, оперативно откликавшегося на малейшие изменения ситуации многочисленными полемическими произведениями «в соответствии со своим темпераментом и образованностью», отмечает шведский ученый X. Хагендаль ². Среди сочинений, вышедших в этот период из-под пера Августина, несколько особняком стоит небольшая книга «Энхиридион», написанная в 421 г. по заказу римского сотника Лаврентия и выдержанная в достаточно спокойном, рассудительном тоне ³.

Большинство исследователей памятника выделяют в нем исключительно догматическое содержание, по-разному интерпретируя его. Для одних «Энхиридион» — это «древнейший образец православно-христианского богословия», для других — сочетание старых и новых догматов ⁴.

Несмотря на это, «Энхиридион» содержит достаточно информации для анализа определенного этапа становления антропологической системы Аврелия Августина.

Августин неоднократно повторял, что он стремится «быть одним из тех, кто пишет, когда развивается, и развивается, когда пишет» (Ер. 143, 2; ср. Ер. 193, 13; Ер. 202 А, 15). Такое положение неизбежно сказывалось и на специфике его весьма динамичных философских взглядов. В разные периоды жизни Августин высказывал расходящиеся или взаимоисключающие суждения по одной и той же проблеме, поэтому принципиальное значение приобретает выделение этапов формирования его антропологической системы и установление генетической связи между ними. В этом отношении «Энхиридион» особенно важен, ибо позволяет перекинуть мостик между ранними произведениями периода Кассициака и Тагаста (386-391), с одной стороны, и антипелагианскими памфлетами 20-х гг. V в. — с другой.

«Энхиридион» был задуман Аврелием Августином как своеобразный путеводитель по лабиринтам человеческой жизни, как книга, которую человек «мог бы всегда носить с собою, содержащая основные требования, т. е. чему прежде всего должно следовать и чего... нужно избегать» (Ench. 4).

Рассуждения, связанные с антропологической тематикой, разворачиваются на трех уровнях: 1) человечество в целом как наследник Адамова греха; 2) отдельно взятый человек; 3) меры, необходимые для обеспечения вечного блаженства после телесной смерти.

Людей в самом общем плане Августин рассматривает как разумных существ, чьи семена формируются и одушевляются богом (Ibid. 28) с вполне определенной целью — для восполнения свободных мест в сонме ангелов, образовавшихся после падения части из них во главе с Сатаной (Ibid. 29). По природе человек добр, однако он может руководствоваться и доброй, и злой волей (Ibid. 15), что, собственно, и случилось с Адамом, избравшим путь греха. Отныне все его потомство обрекалось на бесконечное наказание «вместе с отпадшими ангелами, своими развратителями, властителями и сообщниками (Ibid. 26). В то же время Христос своей жертвой вернул людям утраченную способность творить добро (Ibid. 30). Окончательное освобождение человека зависит от наличия двух обязательных условий, находящихся в неразрывном единстве: желания человека и милосердия бога. «Недостаточно одного желания, — подчеркивает Августин, — коль скоро не будет милосердия... недостаточно и одного милосердия... коль скоро не будет желания» (Ibid. 32). В результате выстраивается строгая ценностная шкала. На низшем уровне которой (ни желания, ни милосердия) находятся все, «живущие по велению плоти», на следующей ступени (только желание) — те, кто при помощи разума осознал грех и решил воздерживаться от него. На следующем этапе начинается освобождающее действие благодати, являющейся внешним проявлением божественного милосердия. Высшая точка, спокойствие духа, достигается человеком только после телесной смерти и будущего воскресения мертвых (Ibid. 118).

Обрисовав в самых общих чертах картину жизни людей как потомков Адама и определив основные факторы, действующие на них, Аврелий Августин переходит на следующий уровень антропологических рассуждений и рассматривает судьбы отдельно взятого человека.

Здесь он вновь возвращается к проблеме первородного греха и рассматривает его уже не только как искажение изначально доброй природы человека, но, главным образом, как акт, содержащий в себе зародыши большинства основных пороков людей. Среди них Августин особо выделяет гордость, поругание святынь, человекоубийство, духовное прелюбодеяние, разбой, зависть... и многое, многое другое, что «можно найти в одном [16] поступке, хорошо подумавши», — добавляет он (Ibid. 46). Весь этот груз, перехода из рода в род, ложится на плечи каждого человека, от новорожденного младенца до древнего старца (Ibid. 45). Избавить от него может только крещение (Ibid. 43). В результате вырисовывается следующая перспектива: вечное блаженство для христиан и вечное осуждение всех остальных после телесной смерти и воскресения мертвых для окончательного суда (Ibid. III).

В свою очередь, таинство крещения означает, что человек добровольнее присоединился к церкви и принял на себя соответствующие обязательства, Их детализация составляет третий, завершающий уровень рассуждений Аврелия Августина: что должен делать «освобожденный» человек, т. е. христианин.

С самого начала епископ Гиппона-Регия настаивает на резком сужении круга интеллектуальных интересов верующих: «Человеческая мудрости есть благочестие» (Ibid. 2); «Не следует беспокоиться, если христианин не знает чего-нибудь... что физики или открыли, или думают, что открыли (Ibid. 9). Главной заботой человека, по мнению Августина, должно стать исполнение его прямых обязанностей перед церковью. В их число входят: ежедневная молитва для искупления легких и маловажных грехов (Ibid. 71), покаяние по обычаю церкви (Ibid. 82), молитвы низших во имя спасения высших (Ibid. ЮЗ), милостыня в церкви для облегчения участи умерших родственников (Ibid. 110) и, наконец, милостыня, толкуемая более чем расширенно и включающая в себя наряду с традиционными делами милосердия исправление «побоями того, над кем дается... власть», обуздание «кого-либо дисциплиной» (Ibid. 72).

Легко заметить, что именно эти положения легли в основу раннесредневековой концепции человека, которая в течение столетий детализировалась и тиражировалась идеологами феодального общества в качестве главного жизненного ориентира.

Как уже было отмечено, «Энхиридион» позволяет перекинуть мостик между ранним и зрелым периодами творчества Августина. С сочинениями периода Кассициака, Тагаста и «Исповедью» его сближают неоплатонические мотивы решения проблемы добра и зла. В данном произведении зло выступает как благо, созданное для того, чтобы лучше оттенить добро (Ibid. 11). Оно трактуется не как самостоятельная сущность, а как уменьшение добра, причем полное и окончательное исчезновение последнего приводит к ликвидации природы вообще (Ibid. 12). Общим является и использование традиционной античной философской терминологии: видение, созерцание неизреченной красоты (Ibid. 5), отсутствие беспокойства, свобода от ошибок (Ibid. 16) и др.

Вместе с тем в «Энхиридионе» прослеживается проблематика, более основательно разработанная Августином в ходе антипелагианской полемики: соотношение свободной воли человека и предопределения.

Хотя некоторые авторы считают, что спор с Пелагием и Юлианом Экланским не оказал существенного воздействия на позицию Августина, а его крайние взгляды вызваны исключительно полемическим задором ⁵, С этим положением трудно согласиться. Анализ «Энхиридиона» показывает, что здесь уравниваются свободная воля человека и частично ограниченная благодать (см. цит. выше гл. 32), в полемических же произведениях, наоборот, главенствующее место отводится благодати, признается по сути дела абсолютное предопределение (См.: De corr. et grat. IX 33, XIV 7 и др.).

Следует отметить, что концепция человека в «Энхиридионе» Аврелия Августина является последним официально признанным церковью вариантом его антропологической системы, который наряду с «Исповедью» был принят на вооружение идеологами раннего средневековья. Крайние же взгляды, высказанные им на исходе жизни в полемике с пелагианами, были, по сути дела, отвергнуты собором в Арле (475 г.), осудившим учение об абсолютном предопределении.

Комментарии

1. Под угрозой лишения сана и изгнания 18 епископов во главе с Юлианом Экланским отказались подчиниться эдикту 419 г., требовавшему осуждения Пелагия и Пелестия. См.: Гарнак А. История догматов//Всеобщая история европейской культуры СПб. Б. г. Т. 6. С. 385.

2. Hagendahl Н. Augustine and the Latin Classics. Goteborg, 1967. V. 2. P. 725.

3. Enchiridion ad Laurentium//PL. T. 40. В рус. пер.: Творения блаженного Августина. Киев, 1908. Ч. 2. В дальнейшем цитаты из «Энхиридиона» даются в тексте статьи.

4. Августин Блаженный. Жизнь и творения. Киев, 1855. С. 87; Гарнак А. Указ. соч. С. 390.

5. Hеіск О. W. History of Christian Thought. Philadelfia, 1965. V. 1. P. 200; Столяров Л. Л. Проблема свободы у Аврелия Августина // Античная философия в интерпретации буржуазных философов. М., 1981. С. 66.