В САНКТПЕТЕРБУРГЕ,

Иждивением Императорской Академии Наук.

=================================================================

Августа 10 числа на рассвете были у Гордона все солдаты На тех местах, в которых вылазке быть надлежало, в готовности, и он всем прочим полкам отдал приказ, чтоб равным образом на показанных им постах стояли в готовности, и в случае успеха оставя на постах обыкновенный караул, выступили противу неприятелей и продолжали пользоваться сею выгодою. Но как мост, чрез Тязмин наведенной, ночью был сломан, то большая часть Вульфова корпуса [4] должна была итти вокруг чрез мельничную плотину, так что многие роты уже на рассвете в город прибыли. Когда Турки оное приметили, и ожидали, что важное сделано будет покушение, то приняли в караулах всякие предосторожности; и Гордон мог по сему предузнать, какое из всего будет следствие. При восхождении солнца учинена из города, от Крымских ворот и со стороны реки вылазка, так что ни единого знаку не было к тому подана. Лишь только Россияне показались, то и были от Турков, в совершенной готовности находящихся, из малого оружия и ручными гранатами так встречены, что те, кои еще выступить не успели, весьма медленно за первыми вышли, а те, которые в бою были, не стерпя неприятельского огня назад отступили, оставя на месте несколько искусных иностранных офицеров, и вообще много было из них при сем случае убито и ранено; много из числа последних по недостатку искусных лекарей умерло после сего происшествия. У реки сделали Турки из своих апрошей вылазку отбили Россиян назад, и особливо конных, [5] которые здесь заменяли почти место пеших, загнали в болото, где многие из оных погибли. Со стороны реки не выступило четырех сот человек, а от Крымских ворот и ста человек на вылазку не вышло, так что от сего столь долго ожиданного покушения ни какой пользы не было. Гордон приметя тогда предосторожность и приготовления Турков, не почел за нужное подвергать солдат столь очевидной опасности. И для того послал к Генерал-Майору одного из своих офицеров и советовал, чтоб он в сей раз ничего не предпринимал, по тому что Турки приняли всякие предосторожности и к обороне приготовились; но нимало в сем успеть не мог. Однако он назначенных к вылазке людей назад еще не отводил, думая что из города мужественно учинена будет другая вылазка, и для того послал туда спроведать, что делать в оном намерены. Но как услышал, что все там лишились бодрости и ничего предприять не желают; то и сам равным образом распустил своих людей. Видя же, что такими покушениями ничего сделать не можно, пошел он [6] немедленно к тому месту, где хотели строить ретраншемент и размерял оной. Сей ретраншемент должно было сделать горнверком и укрепить равелином перед куртиною. А как один из магазейнов большею частию был пуст; то он приказал как оной так и все другие дома в старой крепости разломать. По том отправил вторично к Боярам нарочного, прося их, чтоб они, как возможно скорее, прислали бревен и работников. Но как услышал, что они Генерал-Майору Вульфу прислали повеление, чтоб он с своими войсками пришел обратно в лагерь, то усильно их просил, чтоб помянутой Генерал-Майор до ночи в городе пробыл, представляя, что Турки увидя вышедшее из города столь великое число войска с большим мужеством покушения чинить будут. Все сие ему обещано. По том приказал Гордон привезти несколько пушек в старую крепость, и поставить по правую сторону ворот одну полевую шлангу, и во всем сделал столь хорошие распоряжения, какие только мог. При том довольно видел, что Российские солдаты от безуспешных [7] вылазок на сих днях произведенных лишились всей бодрости, которая напротив того столько же в Турках приумножилась.

В сей день пущено в город и крепость 103 ядра и 75 бомб. Тело губернатора за 4 дня перед сим вывезено было из города, а севодни отвезены из оного и его пожитки. Во всю ночь приказал Гордон приводить Турков в тревогу, разослав в сем намерении по всем местам несколько рот, для препятствования неприятелю в работе. Однако Турки производя с чрезвычайным усердием сии свои работы отчасу ближе подступали, и окопались на том месте, где вершина бастиона с куртиною и ретраншементами смыкается, так что могли с того места осматривать самую крепость.

К вечеру прибыл в крепость некоторой Голландской подполковник, и говорил Гордону, что он обещал Боярам с 50 человеками согнать Турков с вала; при чем просил, чтоб Гордон оных ему дал. Но как Гордон увидел, что он был [8] хмелен, и что сие дело само по себе не возможно; то просил его потерпеть до другого утра, а между тем осмотреть крепость, которая ныне совершенно в другом состоянии находится, нежели в каком видел оную прежде сего. Ночью присланы в крепость 37 бревен, несколько тур и 28 работников. За час до рассвету отправил Боярин к Гордону одного адъютанта, с известием, что он чрез переметчика уведал, будто великой Визирь отрядил Хана с Татарами и с великим числом Турков к нападению на Российской лагерь, и что Турки в тот же день подорвут подкопы, когда оные сделаны будут, и по том хотят сделать приступ; когда же оный желаемого действия иметь не будет, то твердо намерены отступить от города. По чему Боярин приказывал принять всякие предосторожности, и иметь все в готовности: при сем велел сказать, что он посылает полковника Самуила Вестова с своим полком, для составления резерва в старой крепости. Гордон на сие ответствовал, что столь же мало боится неприятельских подкопов, сколько и [9] приступов; по тому что в крепости, как о том так и о другом весьма хорошие распоряжения сделаны; а просит о том, чтоб Боярин с Гетманом привели город в надлежащее оборонительное состояние.

В сей день убито в старом гарнизоне 17 человек, да 28 ранено.

11 числа приказал Гордон приводить всех на работу в ретраншемент, велел ломать дома, и брал бревна со всех тех мест, где без оных обойтись было можно. Помянутой подполковник сильно настоял в том, чтоб ему дозволено было произвести свое предложение в действо. Гордон наконец на то согласился, но больше для уверения его и других, которые не усматривали невозможности сего предприятия, нежели сколько сам надеялся, чтоб от сего какая нибудь была польза. И так приказал он 50 человекам из старого гарнизона приготовиться к вылазке и дать каждому из них по хорошей мерке вина. Однако ни кто из них пить не хотел, говоря, что не желают променять на одну [10] мерку вина своей жизни. Однако Гордон принудил их угрожениями к тому, что они, хотя весьма медленно, на вылазку вышли. И так подполковник, соединясь с одним капитаном, которой столь же безрассуден был, сколько и он сам, пошел к правой стороне ретраншемента, и когда приведши к одному туру, которой тогда набит не был, хотел чрез него переступить, то упал в оной, и Турки близ оного лежавшие, услыша, что он закричал о помощи, хотели его вытащить оттуда шестом, к которому прикреплен был крюк. Но он прижался к той стороне, которая к Туркам была ближе, и тем от них избавился; ибо капитан, с которым 2 или 3 человека было, приказал тотчас пустить в Турков нарочитое число гранат, и тем дал подполковнику время спастись. Он вышед из тура, отступил спокойно назад.

Поелику Турки на валу осажденных стоявшие дошли уже до самой куртины, то и могли чрез ретраншемент построенный Гордоном поперег дороги, ведущей к [11] ретраншементу сделанному во входе на бастион, видеть все, что в крепости происходило, равным образом и тех, которые строили посреди крепости ретраншемент. Но как они на последок приметили, что большая часть Туских солдат на верху и на низу вала стоят в готовности, то подвезли свои мортиры к самому краю рва и поставили оные так, чтоб бомбы падали или на вал или не далеко за оной; от чего осажденным с начала много, но по том весьма мало вреда было.

В тоже утро прислали Бояра для составленья в старой крепости резерва полковника Вестова с полком.

До полудни стреляли осажденные не весьма много; но в полдень начали они ужасную, по своему обыкновению, пальбу. В час по полудни, между тем, когда осажденные строили ретраншемент, зажгли Турки подкоп, проведенной под городской вал не далеко от первого, и оным сделали большой и к приступу свободный пролом. Тотчас по том подорвали они [12] и другой, сделанной подле первого. Сие привело новоприбывших Черкасов, которые к такому звуку ни мало еще не приобыкли, в такой страх, что они не только с вала, но и из ретраншемента побежали. Прочие стоявшие далее их, увидя что они побежали, и что Турки без всякого супротивления в пролом вступили, равным образом обратились в бегство. Турки поставили с начала навалу 3 знамя, при коих не больше 20 человек находилось. Они стояли на нем довольно долгое время без действия, или, как казалось, для того, что хотели употребить какую ни есть военную хитрость в ретраншементе, (по тому что Козаки ни когда столь скоро своих постов не оставляли) или по той причине, что ожидали большого числа войска, которое между тем прибыло, и как каждый из них старался быть на переди; то они зажегши деревянной парапет, толпами ворвались в пролом.

В тоже самое время сделали Турки со всех сторон приступ к крепости. А как между тем пришло известие, что Турки [13] городом овладели, и при том примечено, что они приступили к крепости в том намерение чтоб Россияне в то время чем ни будь были заняты, то Гордон приказал Курскому и Озерскому, а из козацких Сумскому и Ахтырскому полкам итти на помощь находящимся в городе войскам; и сии нагнав Турков не дошедших еще до городской площади обратили их в бегство. Прочие Турки, которые гнались за Козаками, и многое число оных у мосту и на оном побили, увидя сие воротились назад; иные из них зажегши наперед оставшиеся в городе строения побежали к пролому, другие вдоль вала и по реке; но как Христиане преследовали Турков в великом беспорядке и их вообще числом не много было; по тому что большая часть оных находились в домах и брали в оных все, что только могли, другие же из трусости вытти не осмеливались; то с малым трудом обращены были в бегство; ибо к неприятелям подоспели на помощь свежие войска. Великое множество Турков погнались из лагеря и апрошей за Христианами, и рубили все, что только [14] могли настичь, большею же частию козаков. А когда те, которые с начала гнались, за Турками, увидели, что неприятели с совершенною яростию приступают, и что Россияне приведены в смятение и обращены в бегство; то также и сами побежали, и обратились прямо к мосту, чрез который ближайший был путь к лагерю. Один ескадрон полковника Вестова, которой в ту же сторону бросился, был Турками окружен и порублен. Урон с Российской стороны при сем происшествии состоял в 2 Майорах, одном Капитане, одном Порутчике, в 5 знаменах и почти в 600 рядовых частию Россиян, частию козаков. Турки пользуясь сим успехом, дошли до ворот стоящих у мосту, на котором столь много теснилось солдат, кои в бегстве своем на оной продирались, что великое их число подавлено; но большая часть Россиян лишились жизни при яростном преследовании от Турков, прежде нежели могли притти в безопасное место. А как мост был узок и после того разломан; то многие погибли в реке и в болоте. В том числе находились [15] Галичской Полковник Феодор Кримницкий, находившийся в Чигирине с самого начала осады, и Стародубский Полковник, который не давно в городе прибыл. И хотя оба они были мужественны; но солдаты приведенные в величайшее расстройство повлекли их вместе с собою. Между тем Гордон сделал обо всем такие распоряжения, какие только в то время учинить было можно, и поручил начальство в том месте Полковнику Корнелию фон Бокговен. А как он опасался, чтоб еще и хуже чего не сделалось; то пошел с поспешением чрез старую крепость в город, где все нашел в величайшем беспорядке и расстройстве. Каждой искал своего спасения, и с поспешностию бежал в ворота, при мельничной плотине стоящие. Турки при первом своем входе зажгли парапет вала, а по том и остальные строения в городе; после того подались они вдоль вала к реке, и без всякого сопротивления овладели бастионами и болверками. Все вообще в таком страхе находились, что при таком смущении ни приказы ни прозьбы действительны не были. Сперва прислал Гордон к [16] Полковнику Вестову, который имел начальство при мельничных воротах, именем Царя повеление, чтоб он ни кого в мельничные ворота не пропускал. При чем и сам пошедши с теми людьми, которых с собою имел, принудил остаться на месте, иных силою, других добрыми словами, пока еще не собрал несколько сот Россиян. Сих послал он в узкие улицы, где велел им делать с неприятелем легкие сшибки. А между тем имел время учинить у ворот нужные распоряжения, приставил к оным крепкой караул, и велел закинуть изнутри для ворот и для улиц рогатки. В сем случае при содержании караула и при работе козаки, выключая не многих, были гораздо упрямее Россиян. Они непрестанно покушались отойти от своего места, и для того не смели их отряжать на крайнейшие посты. Между тем посланные от Гордона для сшибок с неприятелем вступили в те улицы, где еще не весьма сильной огонь свирепствовал, побили нарочитое число Турков, которые тогда рассеявшись повсюду грабили, и прогнали их обратно на площадь. На сем месте [17] Турки наступили на Христиан и принудили их отступить; сии получа помощь обратили неприятеля вторично в бегство. И так с полтора часа одна сторона отбивала попеременно другую. Тогда же учинили Турки для разделения сил осажденных на многих местах в одно время сильное на нижние и на главные крепостные валы нападение. Но как по причине хороших крепостных укреплений и храбростию некоторых офицеров и солдат принуждены были отступить, и увидели, что своим поиском ничего произвести не могут; то зажгли деревянной крепостной вал на обеих сторонах середнего бастиона. А хотя солдаты для затушения оного вала и возвратились; но как он весьма был сух; то огнем столь сильно его охватило, что ни как не могли затушить оного.

Между тем Бояра, услыша и чрез разных нарочных посыланных от Гордона уведомясь о тогдашнем состоянии осажденных, выступили с армиею в поход, и послали на помощь городу несколько полков, которые однако при столь великом [18] отдалении, (хотя и ни когда столь великой охоты не оказывали) не в такое уже время прибыли, чтоб могли доставить осажденным какую ни есть пользу, и ежели б Турки хотя малое учинили нападение, то б легко овладели мельничными воротами, и пресекли б осажденным все способы к спасению или получению какой ни есть помощи. Ибо Христиане в таком страхе были, что хотели уже оставить ворота, не смотря на то, что на оные не было еще учинено нападение: однако провидение помогло там, где не можно было ожидать человеческой помощи. Ибо Турки сами себе в пути препятствовали, по тому воротами и гарнизоном не овладели. Они при отступлении в город, зажгли дома, и огонь тогда столь сильно свирепствовал, что они не в великом числе могли в оном вперед подаваться, а делали только вдоль вала и подле оного некоторые к завладению воротами покушения, но были отбиты. А как они послали чрез мост на другую сторону реки несколько конницы, и сия на поле повсюду разъезжала; то Руские солдаты опасались, чтоб не подвергнуться величайшей опасности, [19] когда б из города убежали в лагерь. Сии были средства, которые провидение к избавлению Россиян употребило.

Гордон видя, что войско остановилось, и передние полки, как казалось, хотели отступать назад, (чаятельно в том мнении, что у Россиян мельничные ворота отняты, и следовательно уже не можно подать им помощь) велел принести на верх ворот и на вал столько Российских знамен, сколько оных было. Как скоро полки сие увидели, то и подступили к оным, хотя и с великою медленностию, и когда из долины пришли к песчаным холмам; то Турецкая конница, подкреплена будучи некоторым числом пехоты, начала с оными легкие сшибки. Россияне радовались, что им нечто в том месте должно было делать, и тем имели отговорку, чтоб избавиться от опасности, которая им в городе угрожала; и так для супротивления Туркам своротили с своего пути. Но Гордон посылал одного гонца за другим, чтоб к нему скорее прислана была помощь, представляя великую опасность, в которой [20] осажденные находятся; по тому что офицеры и солдаты в великой приведены страх, а крепость со стороны города очень ветха, и ни как не продержится, ежели Турки из города выгнаны не будут. По том послал он к Боярам подполковника Лиму, и чрез него обещал им произвесть оное в действо, ежели к нему присланы будут исправные офицеры с 5 или 6000 свежего войска. Однако ни с сим ни с другими отправленными от него к Боярам не мог он получить ответа, и только трем полкам приказано было выступить и защищать ворота. Между тем Турки начали работать, и построили под самым холмом в городе против старой крепости ретраншемент. Деревянной городской вал, который Турки зажгли при своем вторжении в город, почти весь уже сгорел, и для крепости, с которою оный смыкался, весьма был опасен. Сие самое, к тому же малое число вспомогательного войска и слабое оных супротивление, понудили Гордона принять намерение, построить от тенальи старой крепости до ворот ретраншемент, дабы тем привесть все проходы с сей стороны в безопасность. Место, на [21] коем стояла каменная Петропавловская церковь, весьма было удобно под бастион, которым бы обе куртины к крепости и башне могли быть прикрыты. И для того послал немедленно в новую крепость приказ, чтоб оттуда присланы были 1000 человек рабочих. Между тем прибыли в 6 часов и 3 стрелецкие полка к воротам, из коих учинили нападение на траншеи проведенные Турками внизу холма, но как из оных приняты были несколькими залпами, то отступили назад, и на обратном пути претерпели более вреда, нежели когда с мужеством шли на неприятеля.

А как уже наступил вечер, и Гордон увидел, что новоприбывшими вспомогательными войсками, по-видимому, ни чего произвести не можно, и что работники, за коими было он посылал, туда не приходили; то возвратился обратно в крепость. На дороге встретился он с служителями Россиян и казацких полковников (голов), которые увозили их лучшие вещи. Пришед в новую крепость велел он созвать всех полковников Российских и козацких [22] полков, и в весьма сильных выражениях выговаривал им за то, что они приказав отвозить из крепости свой обоз, лишают только солдат всей бодрости, велел каждому охранять свой поси самолично, угрожал в противном случае Царскою немилостию. В то же время приказал он некоторому числу работников из каждого полку взятых привесть скорее к окончанию ретраншементов, из коих один в повой крепости, а другой от старой к мельничным воротам строить начали. А как Гордон настоял в том, чтоб сие приказание немедленно было исполнено; то один из полковников (голов) весьма дерзким голосом ему сказал, что Бояра прислали от себя адъютанта с повелением, чтоб гарнизон вышел из крепости, но что сей посланец не хочет притти в крепость, а сказал ему оное в воротах, и к тому еще присовокупил, что он имеет точное приказание сие сделать; но Гордон не взирая на сие объяснился тем, что имеет повеление лучше умереть нежели оставить свой пост, или попустить к сему другого не имея на то письменного приказания. И так послал [23] каждого на показанной ему пост, и велел засадному войску тушить огонь, который во все сие время весьма усиливался, и на куртинах с часу на час сильнее становился. Когда Гордон в сие время был уведомлен, что много как главных особ, так и малых чинов тайным образом из города вышли; то послал к Боярам письменное о том свидетельство, и желал от них знать, какие распоряжения в городе по их желанию сделать должно. По том приказал Гордон приготовить ужин, и подать на стол свой серебренной сервиз дабы солдаты, видя оный, удостоверились еще о своей безопасности, и перестали бы думать о оставлении своих постов.

Ночью во втором часу пришло к Гордону письменное от Бояр повеление чрез барабанщика полку Александра Карандаева, получившего оное у ворот от одного адъютанта, который не смел нести его далее.

В силу сего повеления надлежало Гордону выступя из крепости взять с собою, есть ли где можно, самые легкие пушки, а те, кои вывезти не удобно, [24] закопать в землю; развалить крепостные строения, переломать снаряды, а особливо зажечь пороховую казну. Гордон получа сие повеление, приказал созвать немедленно всех полковников и начальников, и показал оное тем, кои тогда к нему прибыли, (ибо некоторые из них заблаговременно уже убрались из города.) По том разделил по полкам пушки, кои с собою взять или зарыть надлежало. Некоторые утверждали, что ни одной пушки ни вывезти ни зарыть не можно, по той причине, что все их солдаты от части утомлены, а от части ушли из города; прочие же, кои столь же к сему не удобны были как и первые, равным образом уходили, ни кому о том не сказываясь, а о себе только самих имели попечение. Большая часть иностранцев стояли по тех пор на своем месте, пока при них едва столько людей осталось, сколько для отнесения своих знамен было потребно. Итак Гордон принужден был их распустить, но сам для собрания солдат находившихся на нижних валах в контрескарпе и на других местах, (что больше времени требовало, нежели, [25] сколько такие нужные обстоятельства медлить позволяли,) еще там остался. Когда же сии, оставя, по приказанию Гордона, горящие фитили в мушкетных бойницах и зажегши ворота для вылазок построенные, выступили, то услышали в городе великой шум, сильную пальбу, а несколько после того весьма ужасный крик и звук в городе и во всех апрошах и траншеях. Сие привело солдат в такой страх, что они не взирая ни мало на начальников и на предстоящую опасность кинули оружие, и бросились в старую крепость. Гордон пришедши в свою квартиру смотрел, все ли знамена, как он приказывал, оттуда вынесены, и нашел там еще 12 оных и 2 солдат стоявших на карауле. На дороге встретился он с одним прапорщиком, которой однако погиб после того в реке с знаменами. По том пошел Гордон к воротам стоявшим к новому земляному валу, желая смотреть, заперты ли оные. Он нашел их в сем состоянии, и видел также в мушкетных бойницах зазженые фитили, оставленные в оных по его приказанию одним капитаном, который и самые те ворота запер. При своем оттуда [26] возвращении увидел Гордон, что все дома в старой крепости находившиеся, коих в прочем уже немного осталось, горели. Он приказал двум солдатам, нечаянно с ним встретившимся, взять горящие головни, и пошел с ними в старую крепость, где весьма малое число нашел солдат, из коих большая часть были пьяны, грабили Российской обоз, и похищали, что только было можно, у ворот приказал Гордон некоему стрелецкому полковому писарю, запереть оные, и тогда под деревянной бастион подложить снутри огонь. Обоим солдатам с горящими головнями приказал он дожидаться до своего возвращения в середине старой крепости. По том пошел смотреть Московские ворота, заняты ли оные караулом или заперты; но увидел, что они ни заставлены ни заперты не были. И так пошел назад, и приказал попавшимся себе тогда солдатам запереть ворота; но ни кто не хотел ему повиноваться. А когда пришел к тому месту, где оставил двух солдат с горящими головнями, то не нашел на оном ни кого, а лежали только взятые ими головни, которые взяв сам [27] зажег магазейн, всяким запасом наполненной. Отсюда пошел он с огнем к ружейному двору, и увидя что двери были запечатаны, сорвал печать, набросал туда соломы, досок и прочих горючих вещей, служивших во время осады некоему секретарю на хижину, и по том подложил огня под дом с магазейном смыкавшийся. После того возвратился он на площадь, где увидел, что его повозки были разграблены, а служители от оных убежали. Наконец встретясь с некоторым числом солдат, пошел к Московским воротам, в том намерении, чтоб заперши оные возвратиться назад и вытти, оттуда по тропинке лежащей у колодца. Во все сие время Гордон не помышлял ни о какой опасности, по той причине, что полагался на крепкой караул поставленной при городских воротах, и знал, что Турки, весьма оного опасаясь, ни какого покушения ночью делать не будут; и как он на сие самое полагаясь и желал вывесть остальных людей без всякого шума и звука, а при сем знал, что солдаты, пока он к ним приходить и опять уходить будет, менее станут бояться; и что [28] караулы напротив того, когда бы он пришел к воротам, не только бы не остались на своих местах, но и ушли бы еще оттуда, и многих бы солдат опасности подвергли; и сверх того хотел также произвести в действо важнейшее из данных ему повелений, то есть, зажечь пороховой матазин; то все сие его задержало, и конечно бы ввергло в погибель, естьли б провидение некоторым чудным образом его не спасло. Ибо присланные из Армии полки, коим по тех пор стоять на карауле при воротах была приказано, пока гарнизон не выступит, ушли оттуда еще прежде того, нежели, прислано было повеление к выходу, не давши ни кому о том знать в крепости. Осторожные Турки весьма скоро приметили как оное так и шум, который солдаты у ворот поднимали, когда каждый из них прежде прочих силился вытти. И так криком подали известие своим товарищам; на что из всех траншей и постов было ответствовано. Тотчас после того Турки выступя, без малейшего супротивления заняли ворота. А как между тем некоторые офицеры собрали солдат от 2 до 300 [29] человек; то Турка принуждены были оставить ворота, и Россияне прошли в оные. Но Турки напали на их ариергардию и многих побили. После сего Христиане не делали уже более нападенья на Турок, и для своего спасения бросаясь в реку переплывали на другой берег или возвращались в крепость. Гордон находясь во все сие время в крепости, не слыхал ничего о происходившем в воротах.. И так когда он, как выше упомянуто, пришел к Московским воротам в том намерении, чтоб заперши оные, задним покрыстым путем спастися; то Турки в то время с ужасным криком приступили к оным. Гордон ободря при себе находившихся людей сделал вылазку у ворот и у нижнего валу, при входе коего, по завоевании Турками города, поставил он одну пушку и провел окоп. А как он перешел за сей окоп, которой был глубже, нежели он думал, и призывая своих на пароль сделал много шума; то Турки начали отступать. Гордон следовал за ними на 30 или на 40 шагов, и как увидел, что они опять собираются, то обратился [30] назад. Между тем будучи оставлен от своих людей, и сумневаясь можно ли пройти за траншею или произвести что либо нужного в крепости, когда Турки угрожали уже ему неминуемою опасностию, побежал он с холма к каменной церкви, где впервые узнал, что Турки овладели мельничными воротами. Тогда помыслил Гордон в первый раз о близкой опасности, в которой находился. Однако не было уже времени долго о том рассуждать. И так с великою поспешностию обошед холм пришел к реке и дороге ведущей к крепости с задней стороны, в том намерении, чтоб собрав столько солдат, сколько можно, или силою открыть себе ворота, или возвратиться на крепостной бастион, и там защищаться с крайним отчаянием. Он прошел еще не весьма далекое расстояние, как встретился с некоторым числом безоружных Руских беглецов, которые подле реки за вал лезли; а как он думал, что они нашли другую дорогу, до которой уйти было можно; то и сам взлез на оной. Но увидя, что все они иные в платье, другие нагие в реку бросались, [31] пришел он в недоумение, и не знал, что начать. Поелику же он не умел плавать, то и решился лучше искать другого пути и пробиваться сквозь Турков нежели утопиться, но не мог ни кого из прочих к тому склонить; и один продолжал свой путь между рекою и валом. Когда же пришел к старому плетню за воротами сделанному, то увидел на мосту Турок, которые по оному носили головы Христиан отрубленные у тех, коих могли изловить в то время, когда из реки выходили. Взирая на сие приведен он был в немалой страх. Но как ему ни чего другого уже не оставалось; то решился он пробиться сквозь Турок, и препоруча себя Божескому провидению вступил на плотину от 20 до 30 шагов от моста лежащую, и взял в одну руку саблю, а в другую пистолет. На мосту напал он на 5 или 6 Турок, кои в правой руке обнаженные мечи, а в левой Христианские головы держали, выстрелил по них из пистолета, и пробился сквозь них. По том побежал он в правую сторону на плотину, и Турки или, не могли его признать, по тому что в том месте от [32] тени одной башни на воротах построенной темно было, или догнать не успели. Пришедши к форту у плотины, и бежа с великим поспешением, упал он между трупами побитых Россиян лежащих у реки, однако вскоре ободрился и пришел ко рву форта, где увидел несколько Руских солдат, совершенно нагих и силящихся вылезть из рва. Их помощию вышел он и сам оттуда, и по том со всевозможною скоростию побежал к лагерю. На половине своего пути нашел он на двух прапорщиков из своего полку, которые также в том случае ему пособили. И тогда впервые почувствовал он, что его тело утомлено и расслабло, и что он едва итти мог. Бояра для сыскания Гордона отправили в город многих дворян, и один из них встретясь с Гордоном дал ему свою лошадь и проводил его к Боярам, которые тогда советовались уже, в каком порядке войску в обратный поход вступить надлежало.

Сперва приносил Гордон пред Боярами жалобу, что они ему не присылали [33] вспомогательного войска, и что приказали столь скоро из города выступить, не дав ему заблаговременно ни какого о том известия; ибо в сей случае можно бы было все распорядить по надлежащему; наконец жаловался на тех, которые из армии за тем были присланы, чтоб до тех пор держали караулы в воротах, пока гарнизон не выступит, а особливо на полковника Вестова, который к нему с некоторым повелением был прислан, и по том оставил свой пост, не дав ему о том ни какого известия. Бояра ответствовали на то весьма мало; ибо им не было угодно, чтоб Гордон о столь многом говорил.

Немедленно после того пошел Гордон искать себе квартиры. В то самое время, как он пришел к Полковнику Бурнету, взорвало пороховую казну в Чигирине; при чем, каик после уведано, более 4000 Турков погибло.

В сию ночь урон Россиян состоял в Полковнике (Корнеоие фон), человеке добром и храбром воине, в [34] Полковнике Прохоре Протасове, В 3 Капитанах, 4 Порутчиках и в 6 Прапорщиках Гордонова полку, в числе коих находился также Александр Лумсден, ближней сродственник Гордонов, да еще в сотнике, в некотором числе стрелецких офицеров и в 5 дли 600 рядовых, из коих большая часть были больны и ранены. Гордон потерял двух своих служителей, лошадей, оружия, платье, деньги и все, что у него ни было. Во весь вечер и ночь стреляли Турки непрестанна с своих батарей по новой крепости, дабы тем препятствовать тушить огонь в оной. Между тем как Гарнизон выходил, или лучше сказать, бежал, стреляли они чрез город на поле, где, как думали, гарнизон шел, или войско в готовности было их принять.

Таким образом был защищаем и потерян, но не взят силою город Чигирин, который не задолго пред сим по причине бывшего в нем начала, продолжения и главного места козацких бунтов против Польши учинился славным, и во [35] время жизни Хмельницкого обогащен был добычами и победоносными знаками, взятыми в знатной части Польских владений. Россияне, удовлетворяя желанию Поляков, обещались овладеть сим местом, и в сем намерении предпринимали разные походы, пока наконец город за 2 года перед сим не сдан был Петром Дорошенком. Сей прежде сего клялся, что будет Туркам верен и подвластен; а Поляки в 1672 году, при заключении мира с Турками, уступили Порте свои права на сию землю. Сие подало причину к сему и прежде бывшему Турецкому походу и к войне их с Россиянами.

(Гордон дошедши до сего времени повествует еще с краткостию и о происшествиях бывших в Российской армии во время сего похода следующим образом.)

14 Апреля выступили Бояра из Курска, и пришли 18 числа в Сурсу, сборное место Белогородской и Севской армии, куда Московские солдаты и Стрелецкие полки уже прибыли, а дворяне мало по малу съезжались. 17. Гетман соединился с ними со [36] своею армиею при Артополоте, и они шли вместе в Лубны, куда 12 Июня и прибыли. В сем месте намерились они остановиться, и дать некоторой отдых своим армиям. Генерал Майор Козагов отправлен был к Днепру с 12000 человек, для сыскания способного к переправе чрез оной места, для занятия на другом берегу постов и для сделания укрепления, к большей безопасности лагеря. В то же время должен он был отослать в Чигирин бревна на крепостные строения. Он прибыл к Днепру в то место, где стоят Максимовки, небольшой монастырь на подошве высокой горы построенной. Здесь находились в готовности суда, на коих он свой корпус переправил, и окопался на одну милю пониже Вороновки, около 3 миль от Чигирина. Две трети сего пути составляли проходы весьма узкие, идущие чрез леса и болота.

Бояра, как отец так и сын, получили частию от Гетмана, частию по уведомлениям из Чигирина точное известие, о чем уже и нималого сумнения не было, что [37] Турки с многочисленною армиею идут к Днепру. Российская же армия состояла тогда из 70000, да почти из 40000 Козаков.

Прибыв 26 числа к Днепру, Бояра послали в Чигирин 1500 человек пехоты, а Гетман Нежинской и Лубенской полки, для скорейшего довершения начатых в нем крепостных строений. Так же дано было каждому полку повеление, чтоб взять с собою на построение крепости соразмерное число бревен.

Бояра желая итти в совершенном строе и вагенбургом, но видя, что путь к Чигирину по причине узких проходов для сего их предприятия был неудобен, намерились продолжать свой поход к Суле и в верх по оной даже до Бузина. А как получили точное известие, что от Буга к Ингулецу идет многочисленная Турецкая армия, где и Хан Крымской с Татарами оной ожидает; то 1500 человекам пехоты, кои отправлены были в Чигирин для строения крепостных укреплений, [38] прислано повеление остаться в крепости, а тем, которым приказано было отвезти в город бревна возвратиться в армию. После чего Бояра, отрядив Генерала Майора Козагова для охранения сухих мест реки Тязмина подле разоренного города Кирилова, выступили 3 Июля с армиею в поход, перешли двумя мостами чрез реку Сулу, и приближились к Днепру при Бузинской переправе. А как у них великое число суден в готовности находилось, то в 4 дня переправили они свою армию. Киевской козацкой полк, да один пехотной, находившийся под начальством Полковника Ронаера, были оставлены на другом берегу, для охранения прохода и излишных вещей, кои там за излишнею тяжестию были оставлены.

Бояра и Гетман отозвали Генерала Майора Козагова от Кириловского прохода, по том приказали 10 Июля проводить Ахтырский полк, да еще 1000 человек в Чигирин.

А поелику Кироловской проход таким образом был очищен; то большая часть [39] Турецкой и Татарской конницы, переправилась в том месте (11 числа) чрез Тязмин, и 13 в день Святой Маргариты стала в виду Российской армии. По чему Бояра и Гетман приказали своим армиям выступить, и построили оные перед станом в порядок сражения. Турки и Татара лишь только оное усмотрели, то при ужасной пальбе учинили на них со всех сторон нападение. Но как и Россияне сильную произведи пальбу из пушек и мушкетов, то неприятели остановились в некотором от них отдалении. Однако некоторые Российские полки в довольно великом беспорядке отступили в лагерь.

В следующих числах конница ежедневно делала не большие сшибки, однако тем ни чего важного произвести не могла. В Российской армии наибольшее пред другими оказывали мужество Смоленские дворяне и вольнослужащие (товарищи), а в Турецкой Спаги. Турки и Татара расположились в лесах около их лежащих и на других выгодных местах, и препятствовали Россиянам брать с сей стороны Днепра дрова и [40] фураж; так что сии принуждены были с великим трудом все оное привозить с другой стороны, и много Христиан посыланных да дровами и фуражом уведено было Татарами.

Между тем пришло из Москвы повеление, чтоб Бояра дожидали прибытия князя Касбулата Мусаловича Черкасского с Черкасами и Калмыками, которые были великие враги Крымским Татарам. Прислано, также и другое повеление, чтоб они, есть ли уже города и крепости Чигиринской ни как отстоять не можно, крепость разорили, а гарнизон бы оттуда вывели.

28 Июля прибыл к Днепру князь Касбулат Мусалович Черкасской, с Черкассами и Калмыками, и они на другой день перевезены были чрез реку. Всех их было 2000 человек, число весьма малое и нестоющее того, чтоб на ожидание онога столь много времени было потрачено.

30 выступили наши армии из лагеря, и построясь в четыреугольное ополчение [41] продолжали поход в вагенбурге. На всякой стороне везены были в надлежащих местах пушки; а Калмыкам, Черкасам и другим вольнослужащим позволено было итти вне вагенбурга. И сколь Калмыки Крымским Татарам страшны казались, столько сих Турки устрашали. Калмыки были почти все наги и худо вооружены. От Днепра повыше Бузина даже до реки Тязмина, на одну милю ниже Чигирина, лежит ровное место, к которому путь идет с некоего крутого возвышения; на скате сего высокого места Турки и Татара расположились станом, и производили из больших орудий пальбу по Россиянам в низком месте стоявшим. Россияне в три дня подались к подошве горы почти на Аглинскую милю, без всякого происшествия, выключая только то, что полковнику Гамилтону пушечным ядром отстрелена была правая нога, и ежедневно с некоторым с обеих сторон уроном производились сшибки.

1 Августа в четверток приказано было некоторым Российским и козацким полкам ночью сделать покушение, чтоб [42] овладеть возвышенным местом, и они в полночь выступили из лагеря; но как одна сторону другую приводила в тревогу, то и отступили к оному в некотором беспорядке; при чем иные оружия, а другие и жизни лишились. В пятницу армии ни чего не предпринимали, и Бояра намерялись в следующий день при восхождении солнца напасть на неприятеля и овладеть возвышенным местом.

3 Августа поелику Турки учиненным в прошлую ночь нападением приведены были в тревогу, то всю сию ночь стояли в ружье; и как рассвело, то большая часть из них пошли покоиться, между тем как другие уже завтракали. Как скоро Россияне приготовились, то и выступили против неприятеля. Генерал-порутчик Аггей Алексеевич Шепелев и Генерал-Майор Матвей Осипович Кромков с отборными пехотными полками, в коих от 5 до 6000 человек было, составляли правое крыло; резервной оного корпус, состоявший почти из 10000 человек конницы и пехоты, был под предводительством Генерала Змеева. [43] Средину составляли 9 стрелецких полков, кои состояли в 5000 человек. Сим служили резервом Московские дворяне, однодворцы и несколько конных полков, всего около 15000 человек. Левое крыло и резерв оного состоял из Белгородских и Севскиж полков. Казаки расположенные весьма непорядочно составляли по левую сторону особливой корпус; однако всякому полку определено было свое место. В сем порядке выступили они в поход; и каждой пехотный полк имел перед собою свои полевые пушки и рогатки. Как скоро подошли они к подошве горы, то Турки и Татара вышедшие из лесов, качали им делать сопротивление. Они употребляли всевозможные средства, стреляли и скатывали с горы телеги, с зажженными гранатами; не смотря на сие, Россияне всходили со всею неустрашимостию на гору, и отборные полки первые из всех взошли на оную. Но как они с лишком далеко подались, в поле, при том не были от своих подкреплены надлежащим образом, и, дошли к Турецкому лагерю; то солдаты разорвали ряды, и начали грабить шатры и багаж. Турки [44] и Татара весьма скоро сие приметили, и напавши с сильным корпусом конницы на сии рассеявшиеся полки, обратили их в бегство, и согнали с горы. При сем случае убито с Российской стороны 1000 человек, и почти половина всего их числа ранена; между коими находился также Генерал-Порутчик Шепелев. 500 человек Россиян при нечаянном нападении Турок отделены были от прочих, и как им все средства к бегству пресечены стали, то закинулись они рогатками, и стреляли по Туркам непрестанно из двух полевых пушек и из мелкого ружья. И хотя Турки многократно на них нападали, однако они защищались почти с крайним отчаянием. Многие из них были частию побиты, частию ранены, и конечно бы все они были порублены, естьли бы некоторые стрелецкие полки не овладели левою стороною горы, и не привлекли бы к сему, как опаснейшему месту, Турков, по коим они из больших и мелких орудий сильно стреляли. А как между тем стрельцы стали на удобном месте, закинулись рогатками, и много полевых пушек у себя имели, из коих непрестанную [45] производили пальбу; то сим самым удержали своего неприятеля. Тогда взошел также на гору и резервной корпус правого крыла, и рассеявшиеся полки собралися, так что Турки по многократных поисках, нападениях и по таком супротивлении, какого только от конницы и малого корпуса пехоты ожидать было можно, принуждены были отступить с поля, и оставить свои пушки. Конница резервного корпуса правого крыла поднялась также на гору, и шла между баталионами. Они всходили на оную с тем, чтоб напасть на Турков, однако при первом нападении отбиты были к пехоте; и Генерал-Майор фок Низин оставя свой полк, остался на месте сражения, проколот будучи копьем. Между тем конница построилась опять в порядок, прошла между пехотою и одержала совершенную победу. Турки отступили назад в хорошем порядке; однако должны были о ставить свои пушки, шатры и багаж. Россияне гнались за ними не далеко, опасаясь, чтоб не быть окруженным. В самом деле и конница не осмелилась отдалиться от пехоты, ибо не в состоянии была противустать Туркам [46] и Татарам на ровном поле. С неприятельской стороны убито 500 человек, в том числе Есгитер Паша; по справедливости весьма малой урон, по столь долгом и сильном сражении, ибо Турки по крайней мере 3 часа в жесточайшем огне находились. Из наших осталось на месте почти 1500 человек, и около 1000, ранено. Капитан Паша предводительствовал в сем случае Турками; а Татара были под начальством самого Хана. Черкасы и Калмыки, погнались было за бегущими к Медведовску Татарами, однако не много могли им причинить вреда; ибо неприятель не разорвав рядов отступил с сражения; они же столь слабы были, что не могли далеко гнаться за бегущими. Россияне овладели 28 пушками разного калиберу; прочую добычу составляли по большой части шатры. Россияне расположились станом на поле, где Турки стояли. Но сим тогда открыт уже был путь к Чигирину, и они перешед ночью некоторыми мостами чрез реку Тязмин, зажгли оные за собою.

4 Августа выступила вся Российская армия в поход, и на две мили от Чигирина [47] лагерем расположилась. Россияне были тогда в весьма далеком, расстоянии для подания помощи Чигиринскому гарнизону, когда бы нужда того потребовала. Но с другой стороны довольно близко стояли они для тех, кои из города бежать хотели, и естьли б они напротив того у самого города, как Гордон советовал, станом расположились, а пехота или вся или большая часть оной в город вступила, то б Турки без сумнения осаду оставили, так как после достоверно узнано, что они то сделать намерены были. По крайней мере, лучше бы было, остановиться армии в большем расстоянии от Чигирина, а в город отрядить несколько пехотных полков, и таким бы образом лишить гарнизон всей надежды к освобождению или, к бегству. Ибо вылазками и другими отчаянными покушениями может быть тогда, были бы Турки принуждены отступить от города.

(Гордон упомянув таким образом о происшествиях происходивших в армии, описывает возвратной поход оной от Чигирана к Днепру следующим образом.) [48]

12 Августа выступила армия в поход в великом четыресторонном ополчении, окружась многими рядами телег, как бы шанцами. Пехота и конница шли пешие, и сей порядок наблюдали они даже до прибытия своего к Днепру.

Но лишь только войско таким образом построилось, то Турки на возвышениях в небольших толпах показываться стали. В полдень, когда ариергардия армии сходила с холма, старались Турки с одной, а разъезжающие повсюду Татара с другой стороны воспрепятствовать ее походу, или и совсем остановить оной, но без успеха. И так целой день до самой ночи довольствовались они тем, что с ариергардиею и с крылами армии делали небольшие сшибки. Передовое же войско отстояло тогда от прежних своих окопов почти на Аглинскую милю. В сию ночь каждый покоился, или стоял на карауле на том месте, где во время похода находился; и Турки не посмели сделать в то время ни какого нападения. [49]

13 Августа, при восхождении солнца, армия выступила паки в поход. Она останавливалась на разных местах, пока ариергардия не перешла чрез некое болото; а сию ариергардию, как самое опасное место, Бояра составили из самого лучшего войска: по правую сторону стоял Генерал-Майор Вульф со своими полками, а подле сих были отборные полки, с которыми наконец стрельцы соединились. Все они построены были во фронт. Козаки составляли особливой корпус, однако смыкались с Россиянами совершенно. Турки и Татара разъезжали около Российский армии, но не делали на оную ни какого мужественного нападения, а искали только в разных случаях остановлять ее в походе. А как Турки и Татара принуждены были оставить оную нимало не препятствуя ее походу, и сами отступить должны были; то передовое войско вступило в прежние свои окопы. Сей стан или ретраншемент; имел вид полулуния, коего оба концы опирались на Днепр. В нем было много ретраншементов, а к полю на некоем возвышении стоял один форт. Между сим фортом и станом проведен [50] был вал. По правую сторону, при входе в стан приказали Бояра пехотным полкам, составлявшим передовое войско, занять левой бок ретраншемента и подойти к козакам, кои от Россиян одним только валом отделены были. Полкам на правом крыле стоявшим одан приказ, чтоб расположился на правом берегу ретраншемента даже до Днепра, а бывшей ариергардии показано занять середину и фронт. Главная часть армии, состоявшей из Московских дворян и других помещиков, шла в нарочитом беспорядке и тесноте чрез стан и ретраншемент на низкие места, по сторону Днепра лежащие. При сей неосторожной торопливости оставлен был форт, на возвышеном месте стоявший, купно и с валом, которой вел к стану, равно как бы оный весьма далеко от них находился, и очень мало имел соединения с станом. Да и действительно каждой отсоветовал его занять, опасаясь, чтоб ему самому не приказано было защищать то, что в самом деле почитал бы он за требующее охранения; и лишь только Россияне в свой стан вступили, то Турки заняли форт, и [51] немедленно начали его исправлять. Между тем Россияне исправили вал своего стана, и отвезли назад телеги, кои все на низких местах Днепра стояли.

В то самое время, как Бояра вошли в свои шатры, получено известие, что Турки во внешнем форте засели. Гордон, который тогда был тогда у Бояр, говорил, что весьма худо из того воспоследовать может, что сей пост оставлен, по тому что оный был на самом высоком месте, с которого Турки всю Российскую армию обозревать и орудиями своими ее тревожить могут. Боярин дал Гордону свою лошадь и послал его разведать, по какой причине форт оставлен, и приказать, чтоб его, если можно, опять заняли. Гордон приехавши к солдатам и стрелецким полкам спрашивал, за чем они форт оставили, и представил им могущие из того произойти опасные следствия. Каждый тогда старался слагать вину на другого, и они ответствовали, что никакого не получали приказа его занять; а что касается до отнятия оного у неприятеля, то для такового покушения [52] солдаты не будут иметь сил, будучи весьма уже утомлены, и сверх того дело сие совсем невозможное.

В вечеру Бояра и Гетман дали повеление, чтоб под лишением живота ни кто не осмеливался переправлять через Днепр лошадей или другие вещи, и тогда сделано представление, чтоб учинить вылазку, которая однако отложена до другого утра. Ночью построили Турки 12 траншей, привезли свои мортиры в форт, уставили пушками холм, с которого им весь лагерь обозревать было можно, и производили непрерывную пальбу по оным.

14 числа на рассвете собрались знатнейшие офицеры к Боярам, и советовались о вылазке. Бояра спрашивали особливо мнения у Гордона, и он им говорил, что делать вылазку необходимо нужно, а особливо для завоевания занятого Турками форта; ежели же оным овладеют, то надлежит в нем засесть и с храбростию его защищать. В прочем не трудно произвести сие покушение с успехом, естьли только сие дело [53] будет сопровождаемо мужеством, устройством и добрым во всем порядком. По том отведши Гордона к стороне, Бояра его спрашивали, каким бы образом оное начать. Он говорил, что каждому полку отряженному на вылазку должно показать свое место, а вольнослужащим отдать приказ, чтоб шли на вылазку прежде всех. За ними должны следовать два полка закинувшись рогатками, а за сими те, кои должны были овладеть фортом по том его защищать; и сии должны нести с собою лопаты, крючья и прочие потребные к окопам орудия. На фланги надлежит командировать полки, с довольным количеством огнестрельного оружия, пик и рогаток, дабы неприятель не ворвался им во фланги. Сие представление Боярам понравилось, и они отдали приказ, чтоб в полдень учинена была вылазка, и помянутой порядок с некоторою небольшою переменою был наблюдаем.

Как Гетман с козаками, для учинения вылазки, стоял в сие время уже на своем посте; то Гордон получил от Бояр [54] повеление, быть с первыми на вылазке. Но Гордон извинялся тем, что не имеет солдат, которыми бы он предводительствовал; ибо все они рассеяны, а при нем находящиеся не имеют и оружия. Но наконец усильным прошением Бояр на сие склонился, и обещал во всем употребить всевозможное старание; однако при том усильно просил, чтоб добрый порядок и повеления с точностию были наблюдаемы. Турки построили ночью между фортом и лагерем 5 или 6 траншей, снабдили оные лучшим своим войском, пушками и бомбами, и стреляли непрестанно в Российской лагерь; почти ни один их выстрел не был напрасен; потому что Россияне стояли весьма тесно и в великом множестве; а Турки всякую часть лагеря с холмов обозревать могли.

В полдень выступило несколько пехотных солдат из лагеря, не имея на то ни какого повеления, и начали с Турками небольшие сшибки. За сими пошли и целые полки, не наблюдая ни приказов, ни военной строгости, ни устройства; более от сей [55] тревоги, нежели по полученному приказу, выступили и все из лагеря. Турки увидя оное, вышли по малом супротивлении из своих траншей, а наконец и из самого форта, где свои мортиры и бомбы оставили. Россияне немедленно оным овладели, и получили в добычу великое множество оружия, которое Турки на дороге бросали, или в форте оставили. Христиане могли бы толь же легко удержать за собою то, что они столь удачно и с таким малым уроном приобрели, естьли бы устройство и военная строгость были наблюдаемы. Ни единого полку не было в порядке; фланги не были прикрыты, и каждый бегал повсюду, так что Турецкая конница, смешанная с пехотою, ворвалась во фланги Россиян, и без труда прогнала их обратно в лагерь. Последний бежал тогда напереди, а занявшие форт с трудом уже могли спастись. Сих было около 100 человек; в том числе и Гордон с 2 офицерами. Из 200 человек, взятых Гордоном из лагеря, следовали тогда за ним только 15, с одним знаменем. Таким образом неудачна стала вылазка, которою Россияне могли [56] получить верх над неприятелем, когда бы были под хорошим предводительством. При сем происшествии убито Россиан почти 30 человек, да вдвое против того ранено. Сколько из Турков осталось на месте, того за подлинно узнать было не можно; однако урон их должен быть гораздо больше, нежели у Россиян. Между прочими убит также и Делефер Паша.

15. Производили Турки непрестанную пальбу из пушек и мортир по Российскому лагерю; от чего многие частию убиты, частию ранены. До полудни и после оного долгое время рассуждали, покуситься ли еще на вылазки или нет. Наконец положено сделать на другой день вылазку, но не прежде, как к ночи. Гордон весьма не советовал принять сие последнее определение, по тому что ночью ни как неудобно сделать вылазку с таким великим отрядом, каковой к тому определен, а особливо когда не будут наблюдать доброго порядка и военной строгости. Однако его противоположения ни мало тому не пособили; все [57] прочие единогласно утверждали, что сему непременно быть должно; один только Гордон был другого мнения.

16. Делали волонтеры на песчаных возвышениях небольшие сшибки с неприятелем; пальба из больших орудий с обеих сторон продолжалась непрерывно. В 1 часу по полуночи при ужасной пальбе почти целая половина всей армии, как было приказано, учинила вылазку. Турки с начала действительно были выгнаны из траншей; но как из их лагеря подоспели к ним на помощь свежие войска, то Христиане должны были отступить. Между тем получа и сами помощь отважились они еще на них напасть; но тогда теряли уже только своих людей, и ничего не могли произвести. Турки производя пальбу из траншей не много тщетных выстрелов делали. Горящие фитили и множество Христиан были для них верным знаком, куда им метить надлежало. По сражении, 2 часа продолжавшемся, христиане отступили в свой лагерь, имея убитых около 200 человек, да в четверо против того раненых. [58]

17. Положено не делать более вылазок, и бездействием только утомлять Турок. Один Немец, верховой езде весьма изрядно обученный, приехав переметчивом в Российскую армию, уведомлял, что сам Визирь в лагере, равно и о многих других особенных обстоятельствах подал он известие, как на пр. о числе неприятельского войска, о Пашах, или предводительствующих, также сколько неприятелей и кто именно погиб при взорвании порохового магазина и при вылазках у Днепра. В прочем не мог он ничего сказать о намерениях Турок, или сколь долго они в поле пробудут. Гордон получил приказ построить одну батарею, и вооружить оную тяжелыми пушками, что он в следующую ночь и исполнил. Армии дано позволение переправлять своих лошадей чрез Днепр.

18. Наша армия была в весьма худом положении, от части по причине многих человеческих трупов и лошадей на поле лежащих; от чего воздух заразился и стал вреден. Многие болезни, а особливо кровавый понос, начали тогда свирепствовать, и много людей от сего померло. [59]

19. Некоторые из дворян и прочих военнослужащих были весьма строго наказаны за то, что переправились чрез Депр, и что свои повозки перевезли чрез оной.

20. На левой стороне происходили между Турками и козаками легкие сшибки. Получено известие, что князь Константин Осипович Щербатов с Новогородскою армиею дошел уже до Лубен, также что всем воеводам или градоначальникам отдан приказ выступить в поход, и из каждого дому брать по одному человеку; сии должны под начальством Касимовского Царевича итти на помощь главной армии. Сей поход воеводам весьма был прибыточен; ибо некоторые из них умели себе тогда нажить от трех до четырех тысяч рублей.

Турки увидя, что Россияне, хотя их утомить, производили в сей день ужасную пальбу и кидали бомбы; при чем делали приготовления для отступления своего в ночное время от тех мест; и для того [60] Янычара всю ночь стреляли из траншей, дабы Россияне не могли слышать звуку, когда они станут отвозить свои тяжелые орудия. За два часа до рассвету вышли Турки с сильною стрельбою и шумом из своих траншей.

21. Послали Руские осмотреть сии места; посланные увидели, что вся уже пехота оттуда вышла, и только конница и Татара разъезжали еще в лесах и на других возвышенных местах; при всем том Россияне не отважились ни на какое покушение против сих оставшихся неприятелей.

22. Бояра и Гетман послали еще осмотреть сии укрепления и окрестные места. В нижних странах не видели ни единого уже неприятеля; но на холмах, на одну милю от Чигирина, примечены еще Турецкие шатры и конной караул, стоящий по сю сторону Днепра. Бояра и Гетман намерились не прежде вступить в поход, как по получении достоверного известия об отступлении Турков от Чигирина. И для сего послал Гетман 23 числа некоторое число [61] из проворнейших и надежнейших своих козаков для разъезду; сии достигли до Тязмина, и проехали перед самим городом; возвратясь же принесли известие, что Турки совершенно уже отступили, что по ту сторону крепости приметили они один только конной караул, и что Турки сломали мост и мельничную плотину. По чему Бояра и Гетман положили переправиться чрез Днепр, и в два дня вся армия переправилась чрез реку.

26. Суда, на коих армия переправлялась, отосланы под прикрытием в ближайшие города. Российская армия пошла к реке Суле, а Гетман с козаками к Переяславлю. Визирь пошел между тем с своею армиею к восточной стороне, переправился при разоренной крепости Смелой чрез Тязмин, и стал лагерем на месте, называвшемся Капустной долиною. Оттуда отрядил он корпус своих войск для занятия Канева; что вскоре и исполнено. Все, что там ни найдено, было порублено, выключая 70 человек, убежавших в некую церковь. Хмельницкий ходатайствовал за них у Визиря; [62] им оставлена жизнь, и они преданы были ходотайствовавшему за них своему неприятелю. Сие привело в тревогу Гетмана и козаков, пришедших уже в Переяславль. По том отрядил Визирь Хмельницкого с козаками, с некоторым числом Турок и Татар для занятия Немирова, Кальника и других мест, уступленных Туркам от Польши по заключенному в Цуравне миру; по чему и Киев пришел в тревогу. Но между тем, как Визирь с той стране находился, сгорела большая часть оставшегося у них пороху; и для того пошел он к реке Бугу и так далее в свое отечество.

Бояра, прибыв в Суму, получили из Москвы повеление распустить войска; что на другой день и воспоследовало.

Паши, по другому известию, были следующие, да даже и те самые, кои предводительствовали Турецкою армиею под Веною.

Емир Паша Адонский, Гуссейн Паша Болийский, Кара Мехмет Паша [63] Диарбекирский, Мустафа Визирь Паша Силистрийский, Гагил Паша Сивасский, Ахмет Паша Марасский, Гассеин Паша Сойийский, Гуссейн Визирь Паша Дамасский, Шиезе Ала Паша Текинский, Бекир Паша Алеппский, Осман Паша, Гуссан Паша Анмитский, Ибрагим Арасп Визирь Паша Будский, Ахмет Визирь Паша Темесварский, Гидир Паша Боснийский, Бей великого Каира, Сцейголи Ахмет Паша Агрский; сверх сих Каплан Паша, Ерзек Паша, Ескитер Паша и Делифер Паша.

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info