Описанием путешествия Томаса Смита, который в 1604 году отправлен был королем Яковом I в Россию с целью добиться закрепления и расширения тех торговых прав, какие были даны московским правительством английским купцам в царствование Елизаветы, пользовались до сих пор лишь очень немногие русские ученые из числа тех, которые занимались или историей русско-английских торговых отношений, или эпохой Лжедимитрия, событиям которой посвящена большая часть описания. Больше других “Путешествием Т. Смита” занимались Карамзин и академик Гамель в своих исследованиях по истории русско-английских [207] сношений (“Англичане в России в XVI и XVII столетиях” (приложение к XV тому Зап. Имп. Акад. Наук, № 2-й, 1869 г.) и Tradescant der Aeltere 1618 in Russland. S.-Petersburg - Leipzig. 1847. 4°.); им пользовался далее Костомаров в своем “Смутном времени Московского государства”; на сколько мало, однако, известен этот источник видно, из того, что о нем не упоминается, например, в известном сборнике Н. Г. Устрялова, посвященном специально времени Лжедимитрия (Сказания современников о Димитрие Самозванце. С.-Пб. 1859.); в известном же труде Аделунга небольшая статья о Т. Смите преисполнена ошибок, доходящих до того, что приведенные Аделунгом в немецком переводе отрывки из “Путешествия Т. Смита” оказываются в действительности почти дословною передачей крайне сжатого пересказа содержания “Путешествия”, которое находится в известном сочинении Мильтона о Московском государстве. О знакомстве же с Смитом большого круга интиллигентных читателей, интересующихся иностранной литературой о России, не может быть и речи, ибо помимо тех часто непреодолимых трудностей языка, какие представляет английский оригинал, являющийся к тому же в настоящее время библиографической редкостью, описание путешествия не было переводимо на русский язык даже и в отрывках. В лежащем перед нами издании, обратить внимание на которое есть цель настоящей заметки, мы впервые имеем перевод этого источника, с обстоятельным введением и примечаниями. В введении переводчик, г. Болдаков, собрал прежде всего данные о личности Т. Смита, о котором до сих пор у нас не было ничего известно. Т. Смит принимал, как мы узнаем, весьма деятельное участие в тогдашних торговых предприятиях англичан и стоял во главе двух больших компаний: первоначальной Левантинских купцов и затем выделившейся из нее Ост-Индской; после же своего путешествия в Россию он был казначеем колоний и, вместе с тем, Виргинской компании. Это был ловкий, умный человек, который, не смотря на то, что не раз был уличаем в нечестности, пользовался доверием короля. Тут же г. Болдаков указывает на вероятную ошибку Гамеля, утверждающего, будто бы Смит стоял во главе московской компании английских коммерсантов, и исправляет целый ряд других ошибок, оказывающихся у всех почти писателей, упоминающих так или иначе о “Путешествии Т. Смита”. Главным образом г. Болдаков обращает внимание на то, что [208] сам Смит не только не был автором описания путешествия, но и не принимал в этом описании никакого решительно участия, как это видно уже из предисловия к нему; мало того, из этого же предисловия мы узнаем, что описание составлено лицом, не входившим даже в состав посольской свиты. Обращаясь далее к вопросу о личности анонимного автора, г. Болдаков указывает на одного второстепенного английского драматурга того времени Джорджа Уилькинса, остановиться на котором заставляют следующие соображения. Прежде всего совершенно оригинальная своеобразность слога описания путешествия (автор имеет обыкновение опускать относительные слова даже в тех случаях, когда они должны стоять в прямом падеже) не встречается ни у одного из английских писателей того времени, кроме Уилькинса; о Уилькинсе мы знаем далее, что к нему издатели прибегали, когда требовалось воспользоваться чужим материалом; такой именно случай и имел место с автором “Путешествия Т. Смита”, как видно из предисловия его к труду. В пользу этого тождества говорит и то обстоятельство, что автор является несомненно человеком, принимавшим активное участие в тогдашней литературной деятельности в Англии, и сверх того чувствовал особенную симпатию к сценической литературе, ибо постоянно приплетает к своему рассказу театральные реминисценции и смотрит на излагаемые им события с точки зрения сценического искусства. Косвенным подкреплением упомянутой гипотезы г. Болдаков считает, наконец, и то обстоятельство, что одно произведение Уилькинса вышло как раз у того же издателя Nat. Butter’а, как и “Путешествие Т. Смита” и при том не далее, как три года спустя по издании этого последнего.

Не принимая, таким образом, никакого участия в описанных им событиях, автор пользовался рассказами некоторых соучастников в посольстве Т. Смита и сообщенными ему писанными заметками, при чем, как можно думать, целиком включил извлечения из них в свой собственный текст. На пользование этим источником указывается в предисловии к книге, и это указание составителя на предоставленные в его распоряжение рукописные материалы придает, по мнению г. Болдакова, рассматриваемому сочинению несомненное значение исторического источника, тем более, что таковое уверение автора подтверждается как ссылкою на официальные документы, так и приведением in extenso даже одного из них, хотя и в изуродованной форме. “Описание, говорит далее г. [209] Болдаков, прямо приобретает характер actualite, благодаря тому, что оно появилось почти непосредственно вслед за возвращением посольства из России в Англию”. Во общем, однако, необходимо, как нам кажется, признать, что вышеприведенный способ составления описания, лишь по рассказам лиц, принимавших в нем участие, должен был более, чем как это представляет себе переводчик, повлиять на значение этого источника, в смысле его достоверности.

Вслед за введением следует перевод, который уже сам по себе является солидным трудом в виду уже упомянутой нами своеобразности слога, которым написано “Путешествие Т. Смита”, и искаженного вида, в котором памятник этот дошел до нас; не ограничиваясь переводом, автор дал себе труд объяснить непонятные места сочинения и отождествить искаженные до неузнаваемости русские имена (Кропотливость последней работы может себе представить разве только тот, кому приходилось самому проделать ее; этой-то кропотливостью объясняется то обстоятельство, что имена эти остаются зачастую неразъясненными, или же если разъясняются, то только наугад. Так, например, Костомаров (Исторические монографии, т. IV, стр. 256) читает встречающееся у Смита имя Clishenine - Квашнин (ставя при этом вопросительный знак) в то время, как в действительности имя это следует читать: Клешнин.).

В приложении к переводу напечатаны извлеченные из Московского архива министерства иностранных дел подлинные письма Т. Смита - одно к Лжедимитрию и два к дьяку Афанасию Власьеву, и одно письмо, также не изданное, Джона Мерика к Димитрию. Из них более интересны письма к Власьеву, в которых Смит жалуется на притеснения со стороны пристава Тимофея Матвеевича и описывает происшедшее в Архангельске столкновение между русскими и английскими купцами.

Значение “Путешествия” как исторического источника, правда, не особенно велико, что признает и сам переводчик. “Оно любопытно, говорит г. Болдаков, не столько со стороны сообщаемых в нем фактических данных, большею частью известных уже из других письменных памятников этого времени, сколько тем, что в нем довольно живо отражается настроение тогдашнего русского общества, слышатся современные веяния, что обыкновенно в настоящих посольских реляциях чувствуется в гораздо более слабой степени” (Костомаров, перечисляя в введении к истории смутного времени источники, относит путешествие Смита именно к числу второстепенных.). [210]

Но не смотря на такое сравнительно второстепенное значение источника, мы уже по тому одному должны быть признательны как издателю, так и переводчику, что иностранными источниками, не смотря на давным давно всеми признанную их важность, занимаются меньше, чем этого можно было бы требовать. Если эти иностранные сочинения о России иногда в отдельности и не имеют выдающегося значения в качестве источника для истории той или другой эпохи, то во всяком случае в высшей степени важно знакомство с этими сочинениями в их совокупности, ибо только благодаря такому знакомству мы можем воссоздать картину литературного отношения Западной Европы к событиям русской жизни, к русской культуре. Именно в этом смысле нельзя не пожелать самого широкого знакомства с иностранными сочинениями о России, не только с их содержанием в отдельности, но и с взаимными их отношениями, с историей их возникновения, которая часто является более поучительной, чем само содержание. А между тем в этой области до сих пор сделано очень и очень мало, ибо переведены и исследованы из иностранных источников лишь очень немногие, критический же обзор их, который мы имеем в известном труде Аделунга, хотя и обличает громадную эрудицию автора, но в настоящее время является уже совершенно неудовлетворительным, так как на точность его показаний в большинстве случаев положиться нельзя. С этой-то точки зрения каждая работа в этой области должна быть встречена с сочувствием, в особенности, если она исполнена так образцово, как лежащая перед нами. Эпоха, к которой относится изданный памятник, богата иностранными источниками, из которых далеко не все еще исследованы; поэтому можно только пожелать, чтобы и другие относящиеся к ней источники дождались такого же издания.

А. Б.

Текст воспроизведен по изданию: Сэра Томаса Смита путешествие и пребывание в России // Журнал министерства народного просвещения, № 9. 1894

© текст - А. Б. 1894
© сетевая версия - Тhietmar. 2025
© OCR - Иванов А. 2025
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЖМНП. 1894

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info