СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

СТАНИСЛАВ ПИОТРОВСКИЙ

ДНЕВНИК ОСАДЫ ПСКОВА СТЕФАНОМ БАТОРИЕМ

ИЗ ДНЕВНИКА XVI-ГО СТОЛЕТИЯ

Предлагаемый здесь отрывок извлечен из подробного дневника, веденного одним из Поляков во время осады Пскова, в 1581 и 1582-м годах. Рукописная с него копия находится в одном старинном списке (Copialbuch). Кажется, что сочинитель дневника сам не был военным, но находился при польском войске в качестве чиновника по провиантской и казначейской части. Занятия по этой части нередко сближали его с великим канцлером и гетманом Замойским и поставляли его в средоточие событий, отчего сообщаемые им сведения имеют особенную свежесть и живость.

Он был родом из Великой Польши, именно из окрестностей Познани, и кажется не очень благоволил к Литовцам. Это можно заметить из нескольких мест его дневника. Более об нем сказать нечего, кроме еще того, что он вероятно писал свой дневник для великого коронного маршала Андрея Опалинского, который, по обязанностям своего звания, доставался в Польше, и вообще кажется, что весь [50] упомянутый выше список составлен по поручению этого магната. Приводимый здесь отрывок взят из конца дневника, относящегося к окончанию осады Пскова, когда польская армия уже собиралась двинуться к Дерпту. В этом отрывке весьма много говорится о тогдашних Ливонских делах.

Дневник

1-го декабря 1581 года. Сего дня, когда ваш всемилостивейший король (Стефан Баторий) уехал из лагеря и отправился в Великое Княжество Литовское, оставя нас бедных сирот в этих отдаленных пустынях, послал я письмо вашей милости, моему высокому покровителю ¹, чрез пана надворного подказначея, который мне обещал верно доставить его вашей милости. Теперь не много есть материи о чем писать, разве наконец заключится мир, о чем я постоянно молю Всемогущего. По отъезде короля, нам всем сделалось тяжело на сердце и мужество наше упало. Литовцы бегут домой без оглядки. Пан Гетман (Замойский) усиливает для большей безопасности караулы к стороне города, потому что нет никакого сомнения, что когда неприятель узнает об отъезде короля, он начнет действовать против нас с большею самоуверенностью. Гетман также запретил разбирать на дрова дома и хаты, в которых помещался двор и стояли Литовцы. [51]

2-го декабря. Русские сделались дерзновеннее. Около тысячи пеших и несколько сот конных ратников сделали вылазку против сторожевого отряда пана Гостинского (который командовал немецкою ротою). Немцы должны были отступить, сделавши все, что можно было сделать. Много неприятелей убито из тяжелых орудий; другие погибли от самопалов, но и с нашей стороны потеря велика. Хорунжий Минквиц ² ранен дротиком, но как слышно несмертельно. Пан Гостинский был в опасности; один из неприятельских воинов накинул уже на него тетиву от лука, чтобы увести его таким образом в плен.

6-го декабря. Пан подказначей Костка поехал сегодня в Печур, чтобы оттуда отправить Немцев (под начальством Фаренсбаха). Они теперь не получили жалованья, которое они получат в Риге, куда они должны отправиться теперь.

Опять 200 Шотландцев идут сюда из Риги и некстати, потому что у нас нет денег. Об этом писал гетман к королю, испрашивая разрешения - что делать с Шотландцами. Хорунжий Минквиц, из роты Гостинского, откровенный и благородный Немец, сегодня умер от раны, полученной им при последней вылазке. Я забыл упомянуть, что он убил того, который нанес ему рану. [52]

17-го декабря. Пан Баторий ³ давал гетману обед, причем пригласил всех ротмистров и пышно угощал их. Наш пан Накельский ⁴ много тут наговорил лишнего, особенно же против Венгерцев и самого пана Батория. Так например - он сказал Баторию: «я везде с удовольствием буду вас видеть - только не в Лифляндии. О вас говорят, что будто бы вы поедете за море жениться, а потом сделаетесь лифляндским герцогом. От всего сердца желаю вам найти богатейшую невесту, владетельницу несметных сокровищ, но получить Лифляндию - вам не желаю». Баторий скромно отвечал на эту выходку, но венгерские вельможи были менее терпеливы. А между тем все это было не иное что, как пустая болтовня. Король однако же скоро о всем узнает ⁵. [53] От Короля пришло письмо, написанное на ночлеге, в окрестностях Люцена, одного из лифляндских замков, занятого Московским гарнизоном. Дороги ужасны, повозки вязнут и лошади погибают. Король послал Собеского с паном Трокским старостой к Люцену, чтобы потребовать сдачу замка; в ответ на это предложение, Собеский получил опасную рану пулею в плечо.

18-го декабря. Генералу, присланному шведским главнокомандующим (Понтусом-дела-Гарди), для переговоров, задали сегодня пирушку и он между прочим разболтал, что он - собственно говоря - прислан только для того, чтобы разузнать в каком положении дела Поляков. По этому гетман послал Харленского в шведский лагерь, под предлогом закупить кое-что в Нарве, а в действительности - чтобы разузнать о положении шведских дел. Присланный сюда шведский генерал, родом Француз ⁶, хитрая лиса; но нашла коса на камень.

20-го декабря. О Боже! какой холод, какие страшные морозы! наши клетки промерзли. Два ведета замерзли и мертвые свалились с лошадей. Один Всемогущий знает, что нас ожидает в будущем. Везде недостаток, голод, болезни, падеж лошадей. Вот уже два дня, как осажденные не подают знака [54] жизни и сидят в стенах своих совершенно тихо. Я бы желал знать - почему они не делают ни одного выстрела.

21, 22, 23 и 24-го декабря. Все эти дни, мы надеялись на окончание войны и на заключение мира. Если мир будет заключен, то мы двинемся в Лифляндию и будем осаждать тамошние замки. Но я не знаю, как это примут Шведы.

25, 26, 27, 28, 29-го декабря. Мой брат прибыл сюда, из Запольска с письмом от уполномоченных (Коммисаров) к ведению переговоров. Мир скоро будет заключен и осталось обсудить еще только кое-какие маловажные спорные пункты. Нам уступают всю Лифляндию, а за то - мы должны отдать все города занятые нами в России в последнюю кампанию. Поссевину у нас не верит никто, и никакие хитрости ему не пособят. Мне в особенности он кажется подозрительным; я считаю его двуличным. Последствия только могут указать - откровенно ли он нам служил. Но отдаст ли нам Швед всю Лифляндию, вот в чем вопрос. Сколько можно заметить, он хочет нам в этом препятствовать. Уже овладел он многими, крепкими замками; так недавно еще, он захватил Вейсенштейн, самый крепкий замок в Лифляндии. Теперь он осаждает Пернов. А между тем как он рубит и жжет дрова, нам достаются одни щепки. Под нашим прикрытием он сидит на берегу да ловит рыбу, а мы должны выдерживать бури в открытом море. Шведский полководец Понтус более и более усиливается; дворяне держат его сторону; раздавая им земли, он [55] пугает их тем, что король Стефан хочет будто бы раздать Лифляндские земли своим Венгерцам. Пан Гнезненский староста писал гетману письмо о всем, что он видел в Лифляндии, чрез которую он проезжал. Гетман тотчас же переслал письмо к королю и должно ожидать, что оно будет иметь свое действие ⁷. На днях, ждут письма от наших уполномоченных о заключении мира. Уже наряжены роты, которые тотчас должны отправиться с Московскими депутатами в Дерпт, для принятия этого города. А мы останемся под Псковом до тех пор, пока Дерпт не будет в наших руках. Как бы Швед не испортил нам всего дела! ⁸

Мы мучимся в лагере и ждем с нетерпением лучших дней. Наше положение ужасно; Господи, спаси нас! Холод нестерпимый превосходит всякое вероятие. Мы страдаем от голода и недостатка денег, лошади гибнут. Рота, имевшая 100 лошадей, не имеет теперь и 60, но об этом впрочем лучше молчать. Наше бедственное положение будет еще очевиднее, когда мы тронемся с места. Из венгерских пехотинцев многие перебежали к неприятелю. Я не понимаю - что это за люди!

Пан гетман имел со мною следующий разговор. «Кто бы годился в лифляндские губернаторы, если бы мир был заключен? Скажи мне свое мнение!» Я отвечал: «Туда необходимо человека с весом, верного и преданного королю. Во всяком случае, я [56] бы не советовав назначать Литовца». - «Ты прав и верно метишь на литовского великого маршала ⁹. Он конечно мог бы довольно хорошо объясняться с Лифляндцами, но верно не примет этой должности; он все болен и кажется хочет на покой. Но если бы только пан коронный маршалек согласился, то он мог бы сделать кое-что хорошее и помочь нам в этом деле» ¹⁰. - «О, возразил я, сомневаюсь, чтобы он принял на себя это дело; он не захочет оставить своего дома, и притом же, по обязанностям своего звания, он не может покинуть столицы». - «Что ты толкуешь! и мне бы хотелось сидеть дома. Пускай возьмет с собою жену; тогда ему везде будет дом. Проживши здесь год, он может съездить домой, оставя кого нибудь на своем месте». - «Не знаю, что он на это скажет. Но, - прибавил я, - если бы ваша милость, приняли бы на себя эту должность?» «Чтоб тебя лукавый взял с твоими речами, - вскричал Замойский, - я не хочу более воевать здесь! Лучше мне возиться с Татарами; только бы подальше отсюда ¹¹. Везде вижу только неблагодарность. [57] Притом и здоровье мое расстроилось. Как только я приведу здесь войско в порядок, то поеду в Ригу, чтобы там поправить свой желудок, который совершенно расстроился!» Мне сказывали, что гетман и с другими говорил о будущем губернаторе. Он говорил и о гнезненском старосте и о подольском воеводе и других. - И о вашей милости упоминал. О подольском воеводе ¹² он говорил, что он годился бы для этой должности, но, по своей гордости, не будет допускать к себе Лифляндцев и может быть будет говорить с ними только один раз в год. Право - я не знаю, к чему ведут все эти речи. Между тем - все говорят, что - или самого Замойского сделают губернатором, или Баторий будет ленным князем лифляндским ¹³. Бог их знает, что они делают!

(Перев. Поруч. Белышев).

Комментарии

1. Великому коронному маршалу Андрею Опалинскому, о котором сказано в предисловии этой статьи. Ему обыкновенно, при случае, письменно доносил о всем автор этого дневника.

2. Минквицы, или Мингквицы, суть Мораво-Саксонская дворянская фамилия, отчасти имеющая баронский титул (из Дворянского Лексикона Гельбаха, ч. 2-я стр. 129.) Может статься, что эта фамилия еще прежде поселилась в Лифляндии, а может быть и то, что хорунжий Минквиц принадлежал к вербованным немецким войскам, которые вместе с лифляндскими были под начальством Георга Фон-Фаренсбаха.

3. Князь Балтазар Баторий, племянник короля Стефана; о нем будет сказано подробнее в другом примечании.

4. Сочинитель дневника так называет своего земляка, уроженца окрестностей Познани, Накельского Каштеляна, - пана Стефана Грудзинского, которого, по отъезде короля, Замойский пригласил к себе, на совет, вместе с другими пятью полковниками.

5. Стефан Баторий имел двух братьев, Христофора и Андрея. Когда он был избран в польские короли, Трансильванию получил его брат Христофор, а по смерти Христофора (1583) сын его Сигизмунд. Андрей имел трех сыновей, Балтазара, Стефана и Андрея. Балтазар сопровождал своего дядю, короля Стефана, в Русском походе и тогда поговаривали, что он получит Лифляндию в виде лена. Младший его брат Андрей, назначенный вступить в духовное звание, сделан был, по милости дяди, кардиналом и администратором епископства Ермеланда в Пруссии. Во время кровавых смут, происшедших в Трансильвании, по сверти короля Стефана, Балтазар Баторий был удавлен в замке Уйваре, за то, что восстал против своего двоюродного брата, Князя Сигизмунда, правившего тогда Трансильваниею. Что же касается до намерения Батория отдать завоеванную Лифляндию своим Венгерцам, то об этом упоминает и Гейденштейн, упрекая Шведов в том, что они распускают подобные слухи - для того чтобы возбудить Лифляндцев против Поляков. Между тем, автор, передавая слухи, носившиеся - полагаю - еще 29-го сентября 1581 года, говорит в дневнике: поговаривают, что князь Баторий, который находится при войске, получит хорошее имение и - как кажется - будет сделан ленным владетелем Лифляндии.

6. Генерал Конньоль.

7. К сожалению, в списке, нет копии с этого письма.

8. Запольский мир заключен 15-го января 1582 года; Дерпт занят 24-го февраля.

9. Это был князь Алберт Радзивилл, бывший в то время одним на уполномоченных (коммисаров) при заключении Запольского мира.

10. Коронным великим маршалком, как сказано выше, был Андрей Опалинский, тот самый магнат, для которого писался этот дневник и который был особенным покровителем автора.

11. Многочисленные имения великого канцлера Замойского, из числа коих один ключ Замойск, устроенный им в 1590 году, состоял из 12 городов и 230 деревень, лежали, большею частию, в юговосточной Польше, а эта часть Польши постоянно подвергалась тогда нападениям крымских и буджакских Татар.

12. Здесь вероятно говорится о князе Яне Корибуте-Збарашском, бреславском воеводе, старосте пинском и кременецком, который тоже был одним из коммисаров при заключении Запольского мира.

13. Во время пребывания короля в Риге, куда он прибыл 12-го марта 1582 года и оставался до 2-го мая, он назначил князя Радзивилла, епископа виленского, лифляндским администратором. Скоро после того князь получил кардинальскую шляпу.