СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

О «ХРОНИКЕ БЫХОВЦА»

Замечательным памятником белорусско-литовской историографии XVI в. является «Хроника Быховца». По количеству фактического материала Хроника является наиболее полной из известных нам белорусско-литовских летописей ¹.

Оригинал Хроники был написан кириллицей на старобелорусском языке в 30-60-е гг. XVI в. ² Достоянием историков стала копия, снятая в 70-е гг. XVI в. Переписчик отказался от кириллицы и передал текст буквами латинского алфавита. На основании языковых данных принято считать, что Хроника была составлена в районе Новогрудка или Слуцка ³.

Обнаружил Хронику в библиотеке помещика Волковыского уезда Быховца учитель Виленской гимназии Ипполит Климашевский. В 1830 г. он опубликовал небольшой отрывок из этой летописи. Позже Быховец передал Хронику литовскому историку Т. Нарбуту, который в 1846 г. впервые издал полный текст летописи и дал ей такое название ⁴.

Ранняя история литовского народа была неизвестна составителю Хроники. Поэтому изложение событий он начинает с поздней легенды о латинском происхождении литовских князей и литовского народа. В дальнейшем составитель почти отрешается от легенд и сообщает сведения, почерпнутые из древнерусских, более ранних белорусско-литовских летописей и неизвестных источников, не дошедших до нашего времени, и излагает в основном политическую историю Великого княжества Литовского до начала XVI в.

Хронист выступает энергичным защитником социальных и политических интересов верхушки феодалов Великого княжества Литовского, прославляет аристократов, показывает их роль в создании государства, расширении границ, в управлении страной. Автор осуждает тех великих князей, которые стремились править единолично, не советуясь с крупными феодалами.

В XV-XVI вв. обстановка в Великом княжестве Литовском была крайне напряженной. Резко обострились [21] отношения с Польшей и Российским государством. Польские феодалы захватили Подолию, которую литовские феодалы считали владением Литвы. После Мельницкой унии 1501 г., заключенной между Польшей и Великим княжеством Литовским, усилилось стремление польских феодалов к полному подчинению Литвы и входивших в ее состав украинских, белорусских, русских земель. Составитель Хроники выступает противником подчинения Литвы Польше. Он всячески превозносит литовских аристократов, прославляет их деяния. В Хронике имеются явные антипольские выпады. Так, составитель включил в текст полемику между литовскими и польскими феодалами о древности аристократических фамилий. В ходе полемики «паны литовские» заявляли, что «поляки не были шляхтой», а «мы шляхта старинная, римская» ⁵. При описании битвы под Грюнвальдом хронист старается убедить читателя в том, что только литовское войско, в противоположность польскому, сражалось мужественно, а поляки даже в самый решительный момент сражения не хотели оказать помощь литовцам и потому эта победа является исключительно заслугой литовцев ⁶.

Католическая агрессия, наступление властей Великого княжества Литовского на права православной феодальной знати, усиление Российского государства в конце XV в., ряд военных поражений литовского войска во время войн с Россией привели к потере Литвой) значительной территории. Все это наложило определенный отпечаток на оценку автором Хроники событий внутри Великого княжества Литовского и его отношение к Российскому государству. Составитель свода старается возвеличить Литву и умалить роль и значение Российского государства. Отдельные части «Хроники Быховца» имеют антимосковскую направленность. Так, повествуя о борьбе Литвы с Московским великим княжеством, хронист показывает литовского князя Ольгерда как человека благородного в своих поступках, а московского князя Дмитрия Ивановича как человека вероломного, неоднократно нарушавшего мир с Литвой.

Хронист резко отрицательно относится к тем литовским феодалам, которые, будучи недовольными своим положением в Литве, пытались найти убежище в Московском княжестве. Князь Михаил («Михайлушко»), [22] сын убитого в результате заговора великого князя Сигизмунда, хотел отъехать в Москву. Игумен монастыря, в котором по пути остановился Михайлушко, дал князю и сам принял «лютую отраву ядовитую», после чего Михайлушко «здесь же пал и подох», а игумен «здесь же умер» ⁷. Такое непочтительное выражение по поводу смерти сына великого князя мог допустить только противник Московского великого княжества, сторонник могущественного, независимого Литовского государства.

Составитель свода назвал свой труд хроникой, но излагает исторические события как в летописи — по годам, сообщая под одним годом самые разнообразные сведения: о смертях и рождениях в княжеских семьях, об усобицах, охотах знати, о необычных явлениях природы: затмении Солнца, выпадании снега в летние месяцы, засухах, неурожаях, эпидемиях, голоде и т. п. Иногда хронист под определенным годом сообщает лишь об одном событии, которое он считает наиболее важным. До 1323 г. Хроника вообще не имеет дат и события излагаются просто в последовательности их свершения. Составитель часто отходит от принципа изложения фактического материала по годам, смещает события на несколько или даже на десятки лет и под одним годом подает события, происходившие в разные годы, но связанные единством темы, что придает своду характер исторической повести ⁸.

Историки, изучавшие «Хронику Быховца», отмечают сложность, противоречивость текста, разнородность отдельных частей и особенно подвергают сомнению хронологию.

Копия с «Хроники Быховца» была снята еще до издания закона 1697 г. о введении на территории Белоруссии польского языка и латинского алфавита. Поэтому мы можем предположить, что Хроника была «переведена» по заказу какого-то польского либо ополяченного белорусского магната, который хотел иметь в своей библиотеке «польскую» хронику.

Переписчик, по-видимому, не был белорусом и, нетвердо зная буквенное написание цифр, неправильно прочел некоторые даты и тем самым внес путаницу в хронологию этого памятника. Три даты переписчик вообще не смог прочесть и переписал их буквами [23] кириллического алфавита, на что обратил внимание Н. Н. Улащик ⁹. О нетвердом знании переписчиком кириллического письма и старобслорусского языка может служить тот факт, что, описывая ход восстания в Смоленске в 1440 г., понятие «черные люди» он дважды (!) передал как «горные люди», хотя написание букв «ч» и «г» в белорусской скорописи XVI в. существенно отличается ¹⁰.

Составитель, сообщая о событиях, иногда не указывает год, когда они происходили, но называет месяц, день месяца, день недели или увязывает события с религиозными праздниками. Эти сведения позволяют уточнить год, когда произошло событие, используя специальные хронологические таблицы, и таким образом исправить ошибки переписчика. Так, например, сражение литовского войска под предводительством князя Витовта с татарами на реке Ворскла, как сообщает «Хроника Быховца», произошло в 6906 г. (1398 г.) «во вторник 12 августа» ¹¹. Но 12 августа 6906 г. выпадает на понедельник, а не вторник. Из ближних лет вторник 12 августа был в 6907 г. (1399 г.). Именно эта дата подтверждается другими источниками ¹². Еще пример. В Хронике мы читаем, что в 6910 г. (1402 г.) «седьмого июля погибло солнце и скрыло свои лучи. Солнце ушло в третьем часу, когда поют обедню, и появились, как ночью, звезды» ¹³. С такими подробностями, с точным указанием дня месяца и времени дня солнечного затмения, мог записать только очевидец. Но седьмого июля 6910 г. (1402 г.) не могло быть солнечного затмения. Оно было седьмого июля 6912 г. (1404 г.) ¹⁴. Кроме того, некоторые события, записанные в Хронике под 1402 г., относятся к 1404 г., что легко проверяется по другим источникам.

Хроника сообщает, что Витовт умер «от сотворения мира в шесть тысяч девятьсот первом году, а от рождества Христова тысяча четыреста тридцатого года» Переписчик, по-видимому, хорошо знал год смерти Витовта «от рождества Христова» — 1430, а вот «от сотворения мира» вместо 6938 г. написал 6901 г. (1393 г.) ¹⁵. Перед нами опять грубая ошибка переписчика.

Некоторые даты «Хроники Быховца» имеют устойчивое расхождение от действительных на 1-3 года, что является довольно распространенной ошибкой при [24] переводе дат «от сотворения мира» на счисление «от рождества Христова», встречающейся во многих памятниках письменности ¹⁶. ^[11] Такие же ошибки при датировке событий допускал известный хронист XVI в., высокообразованный для своего времени человек, М. Стрыйковский ¹⁷. Однако хронология «Хроники Быховца» не так уж безнадежна. В ней имеется всего 26 дат. Часть из них не поддается проверке. Восемь дат точны, а пять легко уточняются, как это показано выше.

Все историки, изучавшие «Хронику Быховца», отмечают сложный состав этого памятника и что при его написании было привлечено большое количество разнообразных источников, различных по насыщенности историческими фактами ¹⁸.

Н. Н. Улащик считает, что составителем Хроники был православный, следовательно белорус. С таким категорическим утверждением согласиться нельзя. Авторами источников, которыми пользовался составитель Хроники, были лица, принадлежавшие как к православию, так и к католичеству, и это хорошо прослеживается при анализе всего текста. Так, в Хронике осуждаются действия Ягайлы, который, будучи еще язычником, «много крови пролил в земле христианской веры римской» и «много вреда причинил земле Польской и Мозовецкой» ¹⁹. Так осуждать действия язычника Ягайлы мог только католик, поляк по национальности. Следовательно, этот отрывок воспроизведен из какой-то польской хроники. Составитель включил также рассказ о дочери полоцкого князя Ефросинии, в котором упоминается о ее поездке в Рим. Эти данные включены в Хронику из источника, написанного или переработанного католиком, так как известно, что Ефросиния Полоцкая была православной, а не католичкой и ездила не в Рим, центр католической церкви, а в Иерусалим ²⁰. Далее «Хроника Быховца» сообщает, что Витовт «приказал окрестить всю Жемайтию из веры языческой в веру христианскую», что он «создал много костелов и поэтому ...назван вторым божиим апостолом, потому что он таких ожесточенных язычников тех земель превратил в христиан» ²¹. Вставки о принятии и распространении католичества в Жемайтии почерпнуты из источника, отражавшего интересы литовской католической знати. [25]

С другой стороны, отдельные части Хроники, в частности заключительная, как подметил Н. Н. Улащик, написана православным ²². Автор этой части явно симпатизировал православному слуцкому князю Семену Михайловичу, называя его «благоверным и христолюбивым» ²³. Из Хроники мы узнаем, что литовский князь Тройден отдал своего сына Рымонта «для обучения русскому языку». Рымонт «научился русскому языку, и понравилась ему вера христианская, и, крестившись», он «поставил церковь святого Воскресенья» ²⁴. Автор одной из частей Хроники сокрушается, что перекопский царевич в Минске «монастырь и святые божии церкви целиком сжег» ²⁵.

Приведенные выше примеры свидетельствуют о том, что составитель «Хроники Быховца» использовал источники, написанные и православными, и католиками без должного критического анализа и переработки и потому установить религиозную принадлежность хрониста не представляется возможным.

В этом памятнике нашла отражение классовая борьба. Правда, летописец иногда не сообщает ни причин «мятежа», ни точного места, где он происходил, ни его результатов. Он лишь как бы вспоминает, например, что князь Войшелк не смог дойти до Святой горы, так как «в тех землях был тогда большой мятеж» ²⁶. Довольно скудно летописец освещает восстание в Смоленске в 1401 г. «Мятеж и несогласие», о котором он сообщает, это, по-видимому, борьба двух группировок, пролитовской и прорусской. Более подробно показано восстание в Смоленске в 1440 г. Хронист сообщает, что после смерти Сигизмунда наместник великого князя в Смоленске Андрей Сакович начал приводить к присяге жителей города новому великому князю. Одновременно он требовал, чтобы «и владыка смоленский... и князья, и мещане, и черные люди присягали Андрею, держать его честно у себя воеводой в Смоленске». Присяга состоялась, но вскоре «вздумали смольняне, черные люди, кузнецы, кожемяки, сапожники, мясники, котельники Андрея силой выгнать из города и нарушить присягу: и вооружились они сулицами и стрелами, и косами, и топорами и зазвонили в колокол». Хронист, естественно, не называет действительной причины выступления мещан. Однако из текста [26] видно, что это было выступление мещан против городской знати. Не случайно на совете, который созвал Андрей Сакович в связи с вооруженным выступлением горожан, бояре заявили Саковичу: «Прикажи своим дворянам вооружаться, а мы с тобой: разве лучше даться им в руки?». Андрей Сакович бросил на подавление восстания смоленских мещан дворянскую конницу. Хроника сообщает, что дворяне «пошли на конях с копьями против (мещан) и сошлись они в городе и побили (дворяне) копьями много черных людей насмерть, а иные раненые остались живы, и разбежались черные люди от Андрея» ²⁷.

Хронист явно преувеличивает успехи дворянского войска в деле разгрома ополчения смоленских мещан, так как «в ту же ночь» Андрей Сакович «и бояре смоленские» вынуждены были бежать из города. Летописец сообщает, что «и после того был большой мятеж в Смоленске». Горожане схватили смоленского маршала и утопили его в Днепре, а воеводой в городе посадили Андрея Дмитриевича Дорогобужского. Далее хронист подчеркивает, что смоленские бояре не хотели, чтобы Андрей Дорогобужский был воеводой в городе, «потому что не они избрали его, но простые люди» ²⁸. У Андрея Саковича и смоленских бояр не хватало сил, чтобы подавить движение горожан, и они были вынуждены обратиться за помощью к великому князю Казимиру. В жалобе на его имя смоленские бояре вновь указывали, «что простые люди избрали» воеводой Андрея Дорогобужского «без их воли». Узнав о поездке смоленских бояр к Казимиру, горожане, опасаясь похода литовского войска на Смоленск, начали «искать себе большой помощи и замыслили единогласно на совете взять себе государем» литовского князя Юрия Лингвеньевича. Здесь явно прослеживается борьба двух партий — пролитовской и прорусской. Мещане действовали в интересах последней. Приглашение же воеводой литовского князя следует понимать как стремление сохранить некоторые привилегии. Горожане, повидимому, надеялись, что «приглашенный» литовский князь будет успешнее отстаивать интересы города перед верховной властью.

Великий князь Казимир направил войско для подавления восстания в Смоленск. Осада города [27] продолжалась три недели, но войско Казимира так и не смогло взять город. Были сожжены лишь посады и монастыри, «и людей множество увели в плен, и кровопролитие христианам учинили немалое». Восстание в Смоленске началось весной, а усмирить смолян Казимиру удалось только осенью. Андрей Сакович и смоленские бояре смогли вернуться в город ²⁹.

Составитель Хроники, изображая события 1440 г. в Смоленске, пытался показать себя сторонним наблюдателем. Но осуждение действий прорусской группировки, активно поддержанных мещанами, направленных против А. Саковича и городской знати, показывает, что хронист выражал интересы магнатов. Он ратовал за занятие высших должностей «законно», по назначению великого князя, а не по избранию «простыми людьми». Трудное внутриполитическое положение Великого княжества Литовского и внешнеполитические неудачи требовали поисков путей ликвидации кризиса. Выход из создавшегося положения составитель видит в усилении великокняжеской власти, опирающейся на магнатов. Эта концепция пронизывает «Хронику Быховца» от начала до конца.

«Хроника Быховца» — обширный свод, в котором наиболее полно, по сравнению с другими памятниками белорусско-литовской историографии, отражена история Великого княжества Литовского до начала XVI в.

Комментарии

1. Суишцький Т. Західньо-руські летописи як памятки літератури. — Київ, 1921, ч. 1, с. 83; Чамярьіцкі В. А. Беларускія летапісм як помнікі літаратурьі. — Мінск, 1969, с. 163.

2. Ючас М. А. Хроника Быховца. — В кн.: Летописи и хроники. М., 1974, с. 225; Флоря Б. Н. О «Летописце Быховца». — В кн.: Источники и историография славянского средневековья. — М., 1967, с. 143.

3. Улащик Н. Н. Предисловие. — В кн.: Хроника Быховца. — М., 1966, с. 26.

4. Там же, с. 6.

5. Хроника Быховца. — М., 1966, с. 83.

6. Там же, с. 78-80.

7. Там же, с. 97.

8. Ючас М. А. Указ, соч., с. 228.

9. Хроника Быховца, с. 54, 56, 60 (примечания).

10. Чаев Н. С., Черепнин Л. В. Русская палеография. — М., 1947, с. 156-159.

11. Хроника Быховца, с. 74.

12. Подсчитано по кн.: Каменцева Е. И. Хронология. — М., 1967, с. 88-95 (табл. 9-10); Соловьев С. М. История России с древнейших времен. — М., 1960, кн. 2, т. 4, с. 373.

13. Хроника Быховца, с. 76.

14. Подсчитано по кн.: Каменцева Е. И. Указ, соч., с. 83-87 (табл. 3-5).

15. Хроника Быховца, с. 84.

16. Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. — М., 1977, с. 250.

17. Рогов А. И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Хроника Стрыйковского). — М., 1966, с. 150-151.

18. Ючас М. А. Указ, соч., с. 227.

19. Хроника Быховца, с. 65.

20. Там же, с. 39.

21. Там же, с. 81.

22. Там же, с. 27.

23. Там же, с. 118.

24. Там же, с. 47.

25. Там же, с. 119.

26. Там же, с. 43.

27. Там же, с. 94-95.

28. Там же, с. 95.

29. Там же.