-

ДОПОЛНЕНИЕ К ПАСХАЛЬНОЙ ВИРШИ.

Мы получили из Тифлиса от Д. К. Мороза следующее, как он полагает, окончание пасхальной вирши, помещенной в апрельской книжке "Киевской Старины".

Веди к саду всю громаду, веди, щоб селилась
Тут в покою и з тобою вично веселилась. [568]
Зараз тая серед рая свобода засила:
Тут тишина, вся старшина не мае к им дила;
Тут сипуга, вийт — пьянюга вже не докучае,
И в подводу тут из роду нихто не хапае.
Вси подубли, що их скубли, сильскии нахалы,
Подеречи, колотнечи вси уже пропали.
Зникли зборы, вже позоры (?) не нравлять кварталу —
Сказав Адам, що не подам людей на поталу.
Утик кураж, здирства нема-ж, пропали вси драчи,
Счезло лихо, живуть тихо, не дают подачи,
Погибла власть и вся на ряст вилизла голота,
Вийт не ворчит и не стучит десятчик в ворота,
Там... иде... ¹ ни вже не журися:
Манна з неба, все що треба — ижь, пий, веселися.
Райски птици ластовици весело спивають,
Жайворонки, соловейки як в орган играют.
Всяких музык ни чий язык не може сказати,
Мудрий писав и пером так не може списати.
Дай, Боже, нам, щоб сии там музыки играли,
Щоб билъше нас, хоть у той час, сипаки не брали.
Ты, Боже, бач, кровавый плач и горке рыданье,
За тее нам покажи там вичне пануванье!

Г. Мороз считает приведенные стихи существенною и самою интересною частию вирши и на основании заключающихся в ней указаний на некоторые особенности социального склада населения (малороссийского) придает вирше более древнее происхождение и готов отнести ее даже ко временам Хмельницкого.

"Из этой части, говорит он, видно, что во время сочинения вирши взимался "квартал", т. е. такая подать, которая не могла долго существовать в Малороссии со времени присоединения её к России и никогда не существовала на Запорожье; существовали неизвестные запорожцам должности войтов; взимались подводы, утеснялось сельское население "нахалами" и пр. Давность вирши подтверждается еще и значительными изменениями в имеющихся [569] списках и не только текста, но и названия, что не могло иметь места в сравнительно небольшой промежуток времени. Весьма вероятно, что черноморцы воспользовались этою виршею в 1786-87 г., как готовым уже материалом и при этом опустили весьма существенный конец её, который являлся, по тому времени, не соответствующим. Что она сочинена не запорожцем, это видно отчасти и из того, что в ней не заключается никаких местных запорожских особенностей и что она составляет как-бы общее достояние всей страны. Кроме того, сочиняя виршу для князя Потемкина, автор её употребил-бы скорее книжный, как более понятный язык для гетмана, и не преминул-бы коснуться, так или иначе, личности амфитриона, чего, однако, мы не видим. Бесспорно, автор вирши не принадлежал в среде духовенства и не получил духовного образования. Духовное лицо не решилось-бы изображать сказания из области религии в юмористической форме, а воспитанник духовного (?) училища внес-бы в язык вирши латынизмы. Между тем язык её является вполне народным без малейших посторонних примесей, а сравнения и образы прямо указывают на принадлежность автора в народной среде. Помимо этого, только посполитый мог указывать в такой форме положение народа и изображать идеалы свободы. По представлению автора, идеалы эти выражаются в том, что старшина не имеет дела к народу; пьяный войт не надоедает ему и не берет подвод, "подеречи и колотнечи" пропали; население живет тихо, не дает взяток; десятник не стучит в ворота; нет кровавого плача и горького рыдания; нет печалей — сошла небесная манна — ешь, пей и веселися.

Все эти данные указывают, что пасхальная или, по нашему мнению, точнее — воскресная вирша является старинным памятником народного творчества и при том весьма ценным, как по форме, так и по содержанию. В 50-х годах нам лично приходилось слышать от одного стародавнего панка - хуторянина в черниговской губернии устное приветствие отрывками этой вирши в день светлого праздника. Мы живо помним и до сих пор то приятное впечатление, которое, производили вирши на слушателей. Отвечая вполне складу мировоззрения малороссиян, памятник этот легко мог переходить из поколения в поколение и дошел, [570] наконец, хотя и в извращенных списках, до нас, не утра- , тивши ни своей свежести, ни своего интереса".

Не сомневаемся, что списков вирши с такою прибавкою, какая приведена выше, найдется довольно и что список г. Мороза не единственный уже потому, что, по его словам, составляет копию 60-х годов с рукописи 1839 г., являвшейся также копиею с копии. Мы не можем однакож согласиться с доводами уважаемого г. Мороза и потому именно и помещаем сообщенную им прибавку, чтобы она не вводила в недоумение тех, у кого окажутся подобные морозовскому списки. Никто не откажет этой прибавке в некотором её интересе; но на основании тех-же её особенностей, на которые указывает г. Мороз, можно относить именно эту часть вирши к тому времени, в которому мы отнесли самую виршу и считать ее не существенною частию, а только при- ставкою, сделанною в то время, когда из Запорожья она перешла в народ. Тот строй жизни малороссийского народа, на который в этой приставке есть некоторые указания, в правобережной Украйне сохранял свою силу до 1793 г., а в некоторых сторонах и позже того. Квартал, или сборы но четвертям года, существовал в тех местах, где были так называемые староства. Получавшие их из рук короля должны были вносить в его казну часть доходов с полученных ими донаций; но, внося сами, они собирали вносимое с крестьян и такой порядок держался до последних дней Речи Посполитой. Войт был должностным лицем самих помещиков и перешел с ними в подданство России. Должности сипуг или сипак и десятников — те-же органы помещичьей власти и удерживаются гораздо долее войтов. Взимание подвод, утеснение населения, "всякие поберечи и колотнечи" — явление столько-же начала XIX, как и XVIII в. Выраженные в вирше идеалы народные — такого общего свойства, что годятся для всякого времени. Изменения в списках также не говорят о более древнем происхождении вирши, чем обыкновенно ей приписывается: и со времени учреждения черноморского войска протекло уже около ста лет. Кто писал виршу, — вопрос не важный: в Запорожье сходились люди разных профессий, а в числе их бывали и грамотеи. Что она писана кем либо из членов запорожской общины, это, кроме сохранившагося предания, которое мы [571] слышали более сорока лет назад, доказывается резкостью и грубостью её красок, доходящею по местам до цинизма и не имеющею ничего общего с изяществом народных дум и песень. Из запорожских особенностей можно указать в ней на сравнение силы смерти с силою "пруса и крымского хана". Чего либо относящагося к личности амфитриона — Потемкина, вирша пасхальная и не могла заключать; при том черноморцы-запорожцы не отличались любезностию, на лесть-же и вовсе не способны были. В то время не они заискивали в Потемкине, а он в них. Пресыщенного до тошноты временщика забавляла всякая оригинальность и автор вирши просто хотел позабавить вельможу одною из таких оригинальностей. Тут не требовалось быть особенно понятным, а с оригинальным бытом запорожцев и их языком Потемкин давно был знаком, теперь-же и позже он особенно с ними заигрывал и приближал их к себе. Наконец самый размер стиха вирши не дозволяет приписывать ей происхождение более древнее. Тем не менее мы очень признательны г. Морозу за сообщение не достававшего у нас конца вирши, который сам но себе имеет историческое значение. Сообщенные им некоторые варианты не имеют, по нашему мнению, интереса и значения, по тому и не приводятся. Не помещаем также и описания мук смерти и сатаны, пропущенного нами и в списке Гоголя, — по тому соображению, что такия картины претят даже не особо взыскательному вкусу.

Комментарии

1. Выражения эти не разобраны в рукописи.

Текст воспроизведен по изданию: Дополнение к пасхальной вирши // Киевская старина, № 9. 1882

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info