Помещаемые ниже документы являются так сказать посмертными записями Запорожья; они относятся к тому времени, когда Запорожье прекратило уже свое историческое существование, и дают некоторые сведения о том, как делилось его огромное наследство и как само оно, разгромленное и разбитое на части, но возродившееся в одной из своих частей в форме войска черноморского, путем различных ходатайств искало места для своего поселения. Подлинно инии трудишася, друзии же в труд их внидоша, а те, кто трудился, ищут, где главу подклонити. Львиные части забрали при этом дележе главные виновники и зрители уничтожения Запорожья, эти, но выражению народной песни, «папы, генералы и сенаторы» ², которые при всяких подобных кризисах являются первыми кандидатами на подобное наследство: остальное раздается по инструкции, порциями 1500-12000 десятин, всякому охочему и захожему лицу привилегированного сословия, но в сравнении с теми сотнями тысяч десятин, что достались генерал-прокурору Вяземскому, князю Прозоровскому и многим другим, оно представляло уже так сказать объедки гигантского по размерам запорожского пирога. [323]

Бывшие запорожские земли обнимали собою почти все пространство нынешних двух губерний херсонской и екатеринославской и заключали в себе свыше десяти миллионов десятин земли. Запорожские владения образовывались постепенно и таких размеров достигли в течение целых столетий. Все они были заняты и удерживаемы с оружием в руках; тут, можно сказать, каждый клочек земли много раз обагряем был кровию его обладателей. Запорожцам не страшны были такие враги — соседи, как поляки и татаре; с ними много веков они мерялись своими силами и на борьбу с ними посвящено было все их существование. Со стороны Полыни их владения шли по черте нынешних губерний: киевской, подольской и херсонской, со стороны Турции и татар точных границ не было, и как татаре захватывали запорожские земли, так и запорожцы проникали внутрь их земель и там имели свои паланки. Одно время запорожцы фактически лишились было своего наследия лет на двадцать, именно после катастрофы, постигшей Мазепу с Карлом XII, с 1709 по 1733 г., но в их отсутствие ни одна из соседних держав, ни даже татаре, не посягнули ва их землю и, когда «по соизволению своему собственному» возвратились они снова в подданство российское, то безвозбранно поселились «на своих древних и праведно принадлежащих землях». «Все тие места, писал им при этом барон Вейсбах, при посредстве которого велись переговоры о возвращении запорожцев, ваши собственные, и в оные места, яко вам прямо принадлежащие, ни Россия, ни Порта, ни Хан крымский и никто вступать не может и не имеет и для того этим местам между обоими империями (российскою и турецкою) разграничения не было, понеже оные вам принадлежат» ³. Совсем иначе взглянули на запорожцев с их землями, когда возвращение их в русское подданство стало совершившимся фактом. Уже после пятилетней неудачной войны. России с Турцией) (1735-1739 г.) по нисской конвенции, часть земель запорожских отошла к Турции, а по велико-ингульскому инструменту 1740 г., дополнившему белградский трактат, все запорожские земли вошли в состав Российской Империи и стали трактоваться, как общегосударственные земли, которыми правительство в праве распорядиться по своему усмотрению. В основе дальнейших действий правительства относительно запорожцев и их земель легли с одной стороны недоверие к запорожцам за участие их в измене Мазепы, с другой — намерение чрез их пустыни, путем заселения последних и постройки на них укреплений придвинуться постепенно к берегам Черного и Азовского морей. Еще с 1735 г. баталион войска, приданный Кошу как бы для вспоможения и находившийся с запорожцами в походе, на обратном пути зазимовал в Сечи, а за тем не только оставлен там навсегда, но и усилен в своем составе с возведением [324] порученного ему особого укрепления. Такие же укрепления, после белгродского трактата, год за годом возводились на запорожских землях, начиная от польской границы вниз по течению Днепра. В тоже время здесь поселяемы были выходцы прежнего времени из России, изъявившие согласие возвратиться в отечество. С 50-х годов запорожские земли предоставлены для поселения четырех ново-сербских полков, образованных из славянских выходцев, и население запорожских куреней сдвинуто было с своих мест в пустынные степи, а впоследствии поселены были еще два полка, набранные из молдован, волохов, греков и др. Запорожские владения сокращались год за годом путем отвода под военные и другие поселения, а равцо — укрепления, по указаниям высшей власти, и просто путем захвата. Запорожцев вытесняли с Кубани, где они нашли для себя новые удобные места, и со стороны р. Калмиуса, где они приходили в столкновение с другою военною общиною донских Козаков. Их земельные права нарушали и татаре, искавшие выгодных пастбищ, и соседние польские помещики, а самоличная их расправа с узурпаторами встречала строгое осуждение со стороны правительства и становилась невозможною. Протесты с одной, жалобы с другой стороны вели к нескончаемым спорам и расследованиям, редко когда оканчивавшимся в пользу запорожцев, но более и более навлекавшим на них гнев правительства. Расселившиеся в разных концах Запорожья русские военные власти, действуя бесконтрольно и безнаказанно в своих земельных притязаниях к запорожцам, не признавали никаких их исторических прав, да и в самом Петербурге не находили уже их жалованных грамот, универсалов и даже договорных статей Хмельницкого. Запорожцы видели себя в полной почти блокаде, их вековое достояние уплывало из их рук, поездки их депутаций в Петербург и странствования их по передним елисаветинских и екатерининских вельмож становились все унизительнее и бесплоднее. Словом: неофициальный, или частный разбор их земель начался гораздо ранее формального уничтожения Запорожья, и есть много оснований думать, что имущественное его наследство более, чем что либо другое, входило в рассчеты людей решавших бесповоротно его кончину.

Мы не будем говорить о самом разорении Запорожья; для нас в данном случае имеет значение лишь общий характер этого великого в народной жизни события, главная причина которого, как бы мы ни объясняли оное, лежит все таки в разгоревшемся тогда честолюбии Потемкина. Сытый, избалованный временщик, распоряжавшийся по своей прихоти судьбами обширнейшего края, новороссийского, додумался до неосуществимого греческого проэкта и проглядел позади себя единоверный и единокровный, стонавший в польском ярме народ, единственным представителем и защитником которого служило Запорожье. Ему нет дела до своих; он не ломает головы над переустройством Запорожья, согласно иным требованиям внешней и внутренней политики, он стремится как нибудь перешагнуть все эти степи и море, добраться до Царьграда, восстановить древнюю Византию, [325] я, ради своих фантастических проэктов, он спешит покончить с запорожцами, попирает исторические их права и значение, одно упоминание их об этих правах превращает в тяжкое государственное преступление, которое влечет за собою для представителей Запорожья лишение всех служебных и имущественных прав и суровое заточение на крайние пункты Севера. Ему и на мысль не всходило, что если для осуществления его планов требовалось скорое заселение края, то лучшими его колонизаторами могли быть теже запорожцы, выделявшие от себя семейных козаков с их зимовниками и отлично устроенными хозяйствами, и что они предпочли бы, конечно, всякое иное свое устройство и переустройство совершенному уничтожению и подчинились бы оному также безмолвно, как и объявленному смертному приговору; но он без дальних рассуждений лишает их векового их достояния, — заслуженных храбрейших воинов силится привлечь к ненавистному и для обыкновенного человека крепостному ярму, разными льготами привлекает в край всякий иноземный сброд, раздает ножитки войсковые беглым грекам и арнаутам, наделяет свободные земли огромными частями бесплатно всем, кто примет на себя труд вводить рабство в край, никогда не знавший его и служивший убежищем от него.

Ко времени уничтожения Запорожья, т. е. к 1775 году, Потемкин придумал проэкт разделения доверенной ему новороссийской провинции на две губернии: новороссийскую и азовскую. Запорожские земли поделены были между той и другой, но о раздаче их в первой сведений у нас нет, хотя, конечно, и там она не могла быть иной. Губернатором последней назначался Чертков, доселе помощник Потемкина по управлению всем краем. Изданная им инструкция относительно раздела б. запорожских земель, спустя три года после уничтожения Запорожья, в основных чертах своих принадлежит, конечно, Потемкину, на ордере которого основана. В основе её лежит крепостнический взгляд того времени: хотелось заселить край; бесплатная раздача богатейших земель служила вернейшим к тому средством, но их нельзя было предоставлять лицам не свободных сословий, ибо это служило бы подрывом господствовавшего в империи строя и образовало бы провинцию, над общественным и гражданским устройством которой пришлось бы ломать голову. Тут и прославленный гений не мог придумать иной формы, как та, которая была всюду пред глазами, т. е. раздавать земли лицам привилегированных классов с обязательством заселения их в известный срок и в известной мере на тех же началах крепостнических отношений. Нельзя не признать, что раздача земель совершалась на самых широких льготах; в свою очередь импровизированные владельцы огромных участков, конкурируя между собою, должны были давать друг перед другом разные льготы селившимся на их землях; но в результате получалось тоже крепостническое иго, от которого народ массами бегал во все стороны. Таким образом заселение края, не смотря на все льготы, шло крайне медленно и туго даже [326] до недавнего времени, земля, переходившая из рук в руки, оставалась достоянием не многих, и когда народ, столько веков носивший невольничье ярмо, получил наконец свободу, край очутился в тех же почти земельных условиях, как я другие части империи.

Само собою разумеется, что б. запорожцы не могли принять никакого участия в этой новой искуственной колонизации их же края, так как она шла в разрез со всеми их вековыми стремлениями и привычками к свободе и приволью. Даже военная служба в регулярных кавалерийских войсках, после учиненного над ними насилия, не могла их прельстить и усилия всемогущего Потемкина образовать из оставшихся запорожцев два пикинерные полка кончились ничем. Позже, спустя семь лет, при виде обширного, ничем не обеспеченного края и особливо в виду приближавшейся турецкой войны, Потемкин вспомнил запорожцев, почувствовал в них нужду и чрез посредство их старшин стал вновь приглашать их в козацкую службу под его личным предводительством; но это воззвание его. прежде всего вызвало волнение в народе и толки о возобновлении запорожской Сечи, приведшие народ, как дает понять второй из приводимых документов, к нелегкому ответу пред разными Халчевскими, Борхами, Булацелями и другими новонародившимися обладателями запорожских земель. Когда же наконец, усилиями запорожских старшин: Головатого, Харька, Ченеги и Легкоступа, рассеянные останки «славного войска низового» снова собраны были на службу под названием черноморцев и, приняв деятельное участие в войне с Турциею 1787-1791 г., покрыли себя новою славою, то в награду за все свои подвиги, которые очень ценил сам Потемкин, обещавший им завоевываемые тогда земли между Бугом, Днестром и Черным морем, за последовавшею смертию Потемкина, едва не были обращены в крестьянское звание. Обширнейшие владения их были разобраны до клочка; новозавоеванные земли не были им переданы, хотя значительная часть козачьих семейств поселилась на них, но указанию Потемкина. Оставалось искать нового места и таким оказалась знакомая отчасти, хотя далекая и болотистая, Тамань. Особому искусству своих ходатаев и расположению приближенных Потемкина, Каховского и Попова, переформированные теперь по семейному запорожцы обязаны были получением нового места для своего поселения. Приводимая переписка по сему делу не дает, к сожалению, сведений о том, чем кончилось ходатайство черноморцев о выпущении с ними на Тамань тех из их сподвижников, которые перешли к ним из разных губерний и заграничных мест (Украйны), но которых помещики всеми мерами выискивали и старались удержать на месте. Она только показывает, как ненавистно было народу крепостное состояние и как велико было его стремление к козачеству: в короткий промежуток времени от призыва Потемкина до окончания турецкой кампании остававшееся едва половинное число запорожцев, не смотря [327] на потери от войны, обыкновенной смертности и чумы увеличилось более, чем вдвое, а число всех готовившихся к переселению на Тамань простиралось до 25-ти тысяч лиц мужеского пола.

I.

От генерал порутчика азовского губернатора и кавалера азовской губернской канцелярии предложение.

Ордером его светлости, господина генерал-аншефа, сенатора, государственной военной коллегии вице-президента, трех губерний государева наместника, всех российских и разных орденов кавалера, князя Григория Александровича Потемкина, от 26 декабря прошлого 1777 года, под № 2764, предписано, для удобнейшего и скорейшего в пустых местах заведения селений, назначенные владельцам в отвод казенные земли, утверждать за ними, на основании положения о сем в штатах, вечно, однако же, отводить каждому не менее тысячи пяти сот и не более двенадцати тысяч десятин, со льготою для заселения десяти лет, а в представленном плане о сей губернии, о разделении земли под селение, об утверждении оной в вечность, о продаже из рук в руки, о поделе между наследниками и о льготном времени, 5-й главы в нижеписанных статьях, изображено; а именно: в 1-й — чтоб необитаемые земли из бывших запорожских дач составленные, а особливо задонские земли таганрогского уезда заселить и усилить, яко нужную по пограничности тех мест сторону, обитателями, раздавать для заселения в вечность всякого звания и чина людям, исключая однодворцев, крестьян и прочих помещичьих людей, нетолько проживающим и при должностях состоящим, но и кто жительство имеет в Великороссии и Малороссии, равно иностранцам, из-за границы приходящим и на вечное подданство присягу учинившим, с дачею на десять лет льготы и с обязательством, чтоб оные во время тех льготных лет заселили выводимыми из незапрещенных мест людьми, во 2-й — оные земли разделить на участки, каждый в полторы тысячи десятин, и во всяком заселено б было неменьше тринадцати [328] дворов, дабы и помещик имел в той же даче землю для своего обихода, но кто похощет населить на таком же участке и более того числа дворов, таковому не воспрещать и отдавать одному участками не более восьми, то есть: двенадцать тысяч десятин, и не меньше одного, которые и населять, соразмерно вышеписанному участку по полторы тысячи десятин; а именно: на трехтысячном двадцать пять, на шеститысячном пятьдесят, на двенадцатитысячном участке сто дворов, а ежели за отводом будет оставаться где промежуток, в таком случае или просящему отдать, или чтоб въпусте без платежа не оставалась, набавлять в дачи, в смежности в населении взятые; в 3-й — при отводе давать каждому специальные планы при участках со взысканием за обмежеванную землю по три деньги за десятину, но более двенадцати тысяч десятин одному во владение, равно, как на жен, незамужних дочерей, так и на малолетних сыновей особых участков (кроме достигнувших из сыновей в совершенные лета, тож и таких жен, которые остаются во вдовстве, не имея никаких наследников) или полных двенадцатитысячных участков не давать, однако, кому нет законного запрещения в покупке (исключая малолетних), замужним женам и девицам покупать и в заклад брать не возбранять, но не более положенного числа десятин, дабы чрез то зажиточные не присваивали себе пространных дач, а малоимущие, особливо из-за границы переселившиеся и вступившие в поселенные полки Офицеры без земли и но отставке без пропитания быть не могли, не по тем отдаваемым во владение землям никто, кроме природных дворян и по службе приобретенного дворянства себе присваивать не может, потому что дворянин — не по земле им владеемой, а по природе или заслугам, в 4-й — по прошествии льготных десяти лет, кто заселит свою землю, или прежде, вышеписанным числом дворов, давать межевые книги и надлежащие планы с штемпелями, за подписанием наместнического правления, оставляя при оном с них точные копии, взыскать при даче их еще другие за каждую десятину по три деньги, чем и состоится сбор по три копейки, в силу межевой инструкции, главы 29, пункта 8, и платить, по миновании вышеписанных льготных лет, ежегодно с земли по прежнему о новороссийской губернии положению за каждую десятину удобной земли в год по пяти денег, в 5-й — ту населенную землю каждому, по утверждении за ним [329] вышеписанным образом, вольно указанным порядком продать, заложить и в приданое отдать, но не иначе, как полуторытысячными участками по одному, по два, по три и по осьми, а меньше полуторы тысячи дач не раздроблять, так что хотя бы случилось, что у кого-либо наследников осталось столько, что полутора тысячными участками их поделить было не можно, то тех, которым недостанет земли, прочим полюбовно или по суду удовольствовать, по рассчету, деньгами, в 6-й — не имеющие дворянства, ни чинов штаб и обер-офицерских, никто готового покупать не может, а пользуется он или его потомки за труды и употребленное ими иждивение только тем, сколько сим под поселение возьмет земли и что на оной объзаведет, в 7-й — как таковое имение поселением людей приобретается не по наследству, но собственными трудами и иждивением того, кто взял пустую землю, то таковой и волен при жизни, или при кончине отдать в наследство, кому заблагорассудит, объявляя на то свои записи в присутственных местах, где кому ближе, а без того, ежели записи объявлены не будут, такового имение принадлежит в род ближним наследникам, на основании сей главы, 5-й статьи; в 8 й — кто во время льготных лет взятую землю положенным числом дворов не заселит, таковому межевой книги и подлежащего с стемпелем плана не давать, почему он ту землю до того времени ни продать, ни заложить, ни по каким сделкам укрепить и ниже в приданное отдать не может, но, не взирая на то, платить должен за каждую десятину в год по пяти денег и в нарядах и в протчих по земству управлениях быть, наравне с заселившими не по числу имеющихся у него дворов или поселян, а по количеству земли; в 9-й — кто от населения взятой им земли, по прошествии льготных лет или и прежде откажется, то с такового за все время, сколко он тою землею ползовался, взыскать по пяти денег, за десятину за каждый год, в сходство чего и благоволить оная губернская канцелярия, по окончании нынеш него лета межевания, снятые земли, на коих подлежащие межевые знаки постановлены, за теми просителями оставить в вечном владении, со взысканием с них половинного числа положенных по межевой инструкции пошлин, кои и причислить к межевой сумме, и на те дачи сочинить специалные планы, раздела аглицкой дюйм в четыреста сажень, за подписанием губернской канцелярии присудствующих, но без постановления [330] штемпелей, дать каждому помещику при указе, из оных планов копию для сочинения вьпред, ежели кто населит взятую землю положенным числом людми, надлежащого положенного по межевой инструкции плана и межевых книг отослать в губернскую межевую экспедицию, а прежде данной во оную от меня ордер о сочинении надлежащих планов, раздела аглицкой дюйм в двесте, а специалных в пять сот сажен, отманить, соблюдая, чтоб ни за кем ни по отводу, ни купленных после учреждения новороссийской губернии, то есть 1764 году, более двенадцати тысяч, а менее тысячи пяти сот десятин не было, исключая тех, кои по древним грамотам и крепостям до состояния еще новороссийской губернии и по сооружении оной бесспорно владели, естлиже кому либо до получения вышеупомянутого его светлости повеления, как тогда в сохранение Высочайшего интереса, чтоб земли въпусте и без получения в казну доходов не лежали, отъдавались в наймы, без соблюдения того, чтоб двенадцати тысяч десятин не превосходило, отдано в наймы с отводом или по урочищам и без отвода, более двенатцати тысяч десятин, у таковых, поелику тепер, особливо по причине переходящих из Крыма християн, недостаток оказатся может, сколко по изъмерении из лишнего окажется будущего 1779 года, генваря с 1-го числа, отобрать по прежнему, в казенное ведомство, со взысканием положенных поземелных денег с определенного при отдаче в наем времени по 1-е генваря 779 года, и сколко у кого и в каких урочищах отобрано будет, мне дать знать, а предварително без потеряния времени сочинить алъфавитную всем азовской губернии помещикам ведомость, с показанием, сколко кому по прошениям, когда и в каких именно урочищах, с основания азовской губернии, в наймы отдано, новороссийскою же губернскою канцеляриею отведено и после 1774 года в принадлежащих ныне до азовской губернии местах кем и где куплено. Подленное подписал Василей Чертков.

Свидетельствовал в должности секретаря коллежский регистратор Яновский.

Вверху помета: получено 13 ноября 1778 года, на стороне № 1967. [331]

II.

По учинившемуся между народом разглашению, что паки возобновляется бывшая Запорожская Сечь и что якобы каждого состояния людям, не только свободно собиратся во оную, но даже и приглашаются все, кто только пожелает составлять оную, уверяя один другого, будто и все бывшие запорожские земли отданы им будут, по прежнему, и словом — якобы возвращается и вся их прежняя воля, а ктому присовокупляют и самое лестное для каждого простого звания обнадеживание, что пожелавший записатся в Кош, где бы не был на жительстве, освобождается с семьею и имением от всякой зависимости и повинностей, а потому и помещичьи подданные, подкрепляемые писарями казенных селениев и самими подговорщиками, разъсеявшимися повсюду, берут в свою сторону силу указов, выпущенных о записавшихся уже многим числом в черноморские козаки бывших запорожцах, отложась от послушания своих помещиков и уклоняясь от должной их повинности, и совсем не бывшие никогда в Запорожьи, оставляя свои домы, идут для записки в козаки, с тем только умыслом, чтобы посредством наименования Козаков, освободить в силу означенного уверения семью и имение, нажитое за помещиком, и зделать оные от него независимым, противу всей справедливости, и чтобы не быть добрым и полезным государству и обществу поселянином и не исправлять по званию своему своего ремесла, а прошататься в праздности и тунеядстве, поколь возродятся зловреднее еще помысли бывших запорожцов, и посему екатеринославского уезда помещиков: г на обер-провиантмейстера и губернского магистрата председателя Халчевского, прошедшего марта против — 24-го и 28-го числ сего [332] году, семнадцать человек, а г-на генерал порутчика и кавалера графа Борха тритцать человек, да г-на секунд-маиора Булацеля двенатцать человек, сего апреля против 13-го числа, их подданных, записанных по ревизии за ими в том звании и никогда не бывшие в Запорожьи, ушли к подговорщикам для записки в козаки, с которых первого уже семь человек возвратились с билетом, данным им войска черноморских Козаков от маиора Гулика, в котором и написал он, будь- то они все в Запорожьи служили и находились в куренях, в том билете означенных, ныне же де паки служить желают, то, для исправления себя на службу, отпущены в домы на три недели, и как такова записка не справедливая и разрушающая доброй порядок, то из числа тех пришедших начальнейших три человека отосланы к суду в уездной суд, но сие одно удержать их не может, ибо от многих последовать им хотящих положено, как скоро тем ушедшим успех будет, то и протчим их дорогою итти. О чем должностию поставляю донести вашему превосходительству и просить, не благоугодно ли будет с вашей стороны зделать тому преграды, дабы помещичьих подданных, и особливо тех, кои никогда в Запорожьи не были и не служили козаками, не подговаривали и не принимали и никаких билетов не давали, и для явного уничтожения объявленных несправедливых разглашений виновных тому велеть наказать, ибо без того могут в совершенное разорение притти все слободы и последовать может упадок в земледелии и домостроительстве, а за тем в казенной подати и общем исправлении, но ктому еще и угрожает своеволство и независимость своих началников грабежем и разбоем.

III.

Всепресветлейшая, державнейшая, великая Государыня, Императрица Екатерина Алексеевна, Самодержица всероссийская, Государыня всемилостивейшая! [333]

Всеподданнейше просит войска верных Козаков черноморских атаман кошевый, армии бригадир и кавалер Захарий Алексеев сын Чепега, войсковые старшины и всио войско.

При начатии ныне кончившейся с Портою Оттоманскою компании, по всевысочайшему вашего императорского величества соизволению и покойного светлейшего князя и великого гетмана Григория Александровича Потемкина Таврического поведению, мы из бывших запорожцев и других заграничных мест, будучи собраны на сухом пути конных и пеших, так же и на Флотилии старшин и Козаков двенадцать тысяч шесть сот двадцать два, служили вашему императорскому величеству до окончания оной усердно.

По повелению покойного светлейшего князя и великого гетмана устроены между нами старшины, яко то войсковые: кошевый, судия, писарь и есаул, полковники, сотники, полковые есаулы и хорунжие, пушкарь, довбыш и куренные атаманы; дал нам покойник булаву и перначей семнадцать, знамено большое белое и праперов малых четырнадцать, войсковую печать и часть артиллерии, а под поселение нам отвод земли обещал у вашего императорского величества исходатайствовать.

И до того как повелел оный покойный светлейший князь наш с разных вашего императорского величества губерний и заграничных мест на вновь приобретенную между рек Буга и Днестра, также и на Кинбурнской стороне земли переселятся, то уже и переселилось на оную ста(рых куреней?) сем сот пятдесят девять, а в них мужеска пять тысящь шестьдесят восем, да женска полов четыре тысящи четыреста четырнадцать душ, и завели себе хозяйство порядочно, яко то домостроительство, водяные и ветренные мельницы, хлебопашество, скотоводство, лесы, сады, винограды, пасеки, рыболовные заводы и все, что есть нужное к оному хозяйству; прочих же таковых, кои и в позапрошедшую с Портою Оттоманскою войну от бывшего Запорожья вашему императорскому величеству служили, оных губерний, разных уездов самые помещики и их прикащики, не взирая на данные от нас свидетельства, присваивают непринадлежаще в подданство, самих содерживая под стражею, а их жен и детей угнетая ежедневно работою, к совместному поселению не выпущают; а ежели все служившие с их семействами будут выпущены, то соберется самого мужеского полу на двадцать пять тысящь. [334]

Из числа переселившихся на вышеписанную землю от некоторых старшин и Козаков взошли к нам жалобы, что при переселении их из под-помещиков, оные помещики и их прикащики собственного их имения много безъвинно ограбили и не возвращают, и как мы и потомки наши, будучи вашего императорского величества верноподданные рабы, обещаемся и должны вашему императорскому величеству и наследникам всероссийского престола служить верою и правдою, и все, что к пользе отечества касатися будет исполнять со усердием, так как долг сынов всероссийского отечества требует: прибегая под покровительство вашего императорского величества, всеподданнейше рабски просим нас войско во всегдашнее свое Монаршее благоволение матерински приняв, для поселения на Тамане, с окрестностями оной, милостиво повелеть отвесть выгодные земли так достаточно, чтоб имеющее быть приумножение сему войску без-нуждно помещатся могло, и на вечно-покойное потомственное оною владение отправленному с сим, избранному от войска войсковому судии, армии полковнику и кавалеру, Антону Головатому с старшинами высочайшую вашего императорского величества милостивую грамоту выдать, так же и о выпуске из губерний служивших вашему императорскому величеству старшин и Козаков с их семействами и имением, и о возврате заграбленного у таковых имения учинить милостивейшее рассмотрение.

IV.

Я имел честь при рапорте моем представить вашему сиятельству с прошения на всевысочайшее имя к её императорскому величеству войска Козаков черноморских атамана кошевого, армии бригадира и кавалера Ченеги копию, с которым ва сих днях отправится в Петербург тогож войска полковник и кавалер Головатой. Ваше сиятельство усмотреть изволите из оного, что просят они поселившихся между Буга [335] и Днестра и на Кинбурнской стороне казаков перевесть на Таман. Сим по мнению моему позволить можно туда переселиться; но о прочих просимых ими из губернии не малого числа людях, кажется, нельзя приступить прежде, пока от губернаторов не присланы будут обстоятельные ведомости о числе мужеска и женска пола всех прежде бывших запорожцов, и по соображению в тех губерниях по сему обстоятельств.

При сем имею честь препроводить карту с означением на оной границ просимой ими земли, которую если благоугодно будет её императорскому величеству всемилостивейше им пожаловать, то не угодно ли будет вашему сиятельству исходатайствовать у её императорского величества, чтоб при означении им границ повелено было назначить оные берегом Тамана по проливу яникольскому, так как черта границы оного на приложенной карте; сие послужит к предохранению могущих впредь произойти у них с яникольскими и керченскими жителями ссор за рыбную ловлю, и что черноморским козакам и без сего пролива достанется много рыбных мест.

Пред сим имел я честь упомянуть вашему сиятельству в моем письме о укреплении на Тамане и содержании там двух баталионов в гарнизоне; но поелику теперь не малое число черноморских казаков охотно туда переселиться желают, то и найдутся они в состоянии и без того сами себя защищать.

V.

Рапорт войска верных Козаков черноморских атамана кошевого, армии бригадира и кавалера Чепеги, войсковых старшин, полковников и всего войска, писанный к генералу аншефу Коховскому от 21 Февраля 1792 года под № 107-м.

Мы, имея намерение для испрошения у Её Императорского Величества под поселение нам на Тамане с окрестностями оной отводу земли и прочего отправить с прозьбою, на [336] всевысочайшее её императорского величества имя написанною, в Санктпетербург избранного от нас в депутаты войскового судию, армии господина полковника и кавалера Головатого с шестью человек старшинами, вашего высокопревосходительства покорнейше просим, в том нам дав позволение, о снабдении его Головатого с будущими при нем на четырнадцать лошадей подорожною и прогонными деньгами, учинить милостивое рассмотрение.

Февраля 26-го 792.

VI.

Милостивый Государ мой!

Василий Степанович.

Признательнейшую приношу вам мою благодарность за сообщение мне в трех пунктах примечаний ваших, касающихся до переселения на Таман черноморских казаков. Я тот же час по получении писма вашего послал за господами Чепегой, Головатым и протчими их сотоварыщами; по прибытии их ко мне переговоря с ними по делу до них касающемуся, не умедлю обовсем обстоятельно вас уведомить. Я надеюсь, что без малейшего затруднения переселятся они на Таман, так как и по первому от меня им предложению обещали то зделать.

Депутация к высочайшему Двору будет также от них отправлена, но теперь ли оную должны они отправить, или по переселении их на Таман, с прошением и позволением там селиться и в месте просить о утверждении за ними тех земель, кои они для себя изберут, о чем покорнейше прося не оставить без уведомления пребывающего с искренным почтением и преданностию,

Милостивый государь мой, вашего превосходительства покорнейшего слугу,

Михайлу Коховского.

Р. S! Сейчас получил от господина Чепеги ответ на мое к нему писмо, которое при сем прилагаю.

Ваше высокопревосходителство!

Милостивий батку;

Письмо вашего высокопревосходителства, писанное от 9 сего Февраля о скорейшем мне прибытии в Яссы, с великим удовольствием имел честь получить, за которое приношу вашему высокопревосходительству всенижайшую благодарность, и по оному вскоре вслед за сим к вам пребыть имею!

Впрочем пребывая с истенным высокопочитанием и совершенною преданностию на всегда таковим.

Вашего высокопревосходителства, милостивого батка, всепокорнейший слуга

Захарий Чепега.

VII.

Милостивый Государь мой!

Василий Степанович.

Все по письму вашему ко мне от 28 генваря с черноморскими козаками сделано. Они отправляют на сих днях к её императорскому величесству с прошением полковника Головатого и прочими. С рапорта ко мне от бригадира Чепеги и прошения к её императорскому величеству при сем копии прилагаю. Я писал к графу Николаю Ивановичу Салтыкову, что полковник Головатый отправится отъсель в Петербург. С писма моего к его сиятельству прилагаю также ко усмотрению вашему копию. С коей изволити увидеть мои замечания в рассуждении их прошения о выходе прежде бывших запорожцов из губерний. Кажется, что вдруг приступить к тому нельзя; а чтоб удовлетворить их прозьбу, то слегка можно их в том обнадежить, а между тем преподать все им способы в скорейшему переселению всех находящихся теперь между Буга и Днестра и на Кинбурнской стороне. [338]

Я не упомянул в письме к графу Николаю Ивановичу о просимой ими волной торговле, не объясняясь и с вами, не известев будучи, на каком основании в Тавриде и во внов приобретенной области будет оная учреждена.

Имею честь быть с искренным почтением и преданностию вашего превосходительства, милостивого государя, покорнейший слуга

Михаил Коховский.

VIII.

Милостивий Государь,

Василий Степанович.

Господин полковник Головатой прибыл в здешнею область. В десяти верстах от Коша простоял он несколько дней в лагере, в ожидании прибытия архиепископа Амвросия; в 15 день августа имел он свой въезд в Кош при пушечной пальбе. Все козаки и все поселяне обоего пола собраны были в Кош для сего всерадостного дня. Описание всей церемонии и торжества, думаю, к вам уже отправлено. Четвертого дня он был у меня. Мы говорили с ним о пути их в пожалованную им землю, о провожатых от нижнего земского суда от Соколов к Бериславлю, о продовольствии их в пути провиянтом, о высылке Козаков из екатеринославской губернии, о козаках, кои похотять здесь остаться, тож и о молдованах и волохах, живущих в их селениях, остающемся у Козаков разного рода хлебе, о заготовленных ими лесах и об оставляемых ими домах, мельницах и прочих строениях. Посудя с ним о всем вышеписанном, иное мы разрешили, с другим, что должно зделать, постановили. По получении от Коша на все вышеписанное письменного отзыва, не премину я донесть о всем в подробности. Ныне же имею честь донесть вашему превосходительству, что все казаки, бывшие на действительной службе, идут в Фанагорию охотнейше. [339]

Не служившие же, перешедшие из екатеринославской губернии под видом службы, и устроившие здесь свои домы и имеющие лошадиные, рогатого скота и овечьи заводы, не все идут. Из молдован же и волохов живущих в селениях козачьих ни кто итти не желает. О чем от трех селений поданы ко мне сего дня прозьбы. Надеясь на благоразумие г. Головатого и его ко мне доверенность, уповаю, что поможет нам Бог все сие устроить наилутчшим и полезнейшим образом.

Имею честь с совершеннейшим высокопочитанием быть, Милостивый Государь, вашего превосходительства всепокорнейший слуга.

Василий Коховский.

Комментарии

1. Печатаемые под этим заглавием восемь документов принадлежали к обширной коллекции рукописей б. профессора киевского университета А. И. Ставровского, а им добыты из архива б. секретаря Потемкина В. С. Попова. Достопочтенный Алексей Иванович, так долго с честию трудившийся для истории, к прискорбию, давно лежит, разбитый параличем, а драгоценное его собрание, истощаясь постепенно, не скоро, кажется, станет достоянием науки. Доставшаяся вам крупица уступлена вам одним из сыновей заслуженного профессора. — Ред.

2. См. эту песню в февральской книжке "Киев. Ст.", стр. 436.

3. История Нов. Сечи. Скальковского, ч. II, стр. 73.

4. Копия этого рапорта, без надписи и даты, озаглавлена рукою самого Коховского с заметкою, что он прислан ему Руденком от 14 апреля 1789 года за № 9-м. Она, как и следующие копии, изготовлена для секретаря кн. Потемкина, Василия Степановича Попова.

5. Копия этой просьбы, сообщенная тем же генер. Коховским тому же Василию Ст. Панову.

6. Копия из бумаг В. Ст. Попова.

Текст воспроизведен по изданию: Материалы для истории б. Запорожья // Киевская старина, № 8. 1882

© текст - ??. 1882
© сетевая версия - Тhietmar. 2022
© OCR - Кисиленко В. Ю. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Киевская старина. 1882

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info