НЕВЕСЁЛЫЙ ЮБИЛЕЙ

Что собираются праздновать на Украине под видом Конотопа?

27 июня 1659 года русские войска под предводительством ближнего боярина и воеводы князя Алексея Никитича Трубецкого потерпели глупое и унизительное поражение. В урочище Сосновка под Конотопом в один день погиб весь цвет русского поместного войска; по летописи Самовидца, только в плен попало до 5 тысяч человек, которых в тот же день перерезали как скот. Заодно казнили и воеводу передового полка князя Семёна Романовича Пожарского; второй воевода, князь Семён Петрович Львов, скончался от ран.

Такую вот справку можно встретить в целом ряде современных работ. Правда, не в исторических, а скорее «политологических»: в современной украинской историографии рядовое сражение приобрело масштаб главного события всей русско-польской войны 1654–1667 годов и прославляется как выдающаяся победа казацкою войска над «москалями». В книге «Iсторiя Украiнського вiйска (вiд княжих часiв до 20-х рокiв XX ст.)» конотопскому сражению посвящён целый раздел. По мысли составителей этого труда, поражение русским войскам нанесли именно казаки — «москалi нагально кинулись до атаки, але попали пiд обстрiл козакiв, що перекуповали дорогу шанцями». К началу XXI века эта точка зрения распространилась и на украинские учебные пособия. Летом 2006 года Сосновку посетил президент Виктор Ющенко и пообещал соотечественникам выделить средства на создание «мемориала» Конотопского сражения. А в марте 2008-го он и вовсе объявил 27 июня национальным украинским праздником. С мемориалом президент погорячился: не до мемориалов сейчас Украине. Но вот очередной шквал публикаций, посвящённых 350-летнему «юбилею», мы получим обязательно. А потому не мешает и нам узнать поподробнее, о чем, собственно говоря, идёт речь.

КАК ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ

Украина вошла в состав Речи Посполитой по Люблинской унии 1569 года. Только Украины в современном географическом и политическом понимании тогда ещё не было. Были три воеводства — Киевское, Брацлавское и Черниговское, каждое из которых имело свою историю и свои особенности. А кроме того, была ещё и Слободская Украина, которая в те времена считалась частью Российского государства.

Правобережная Украина — воеводство Брацлавское и частично Киевское. Здесь польская и литовская шляхта владела обширными и богатейшими землями. Но, кроме заезжих «плантаторов», на Украине существовала и собственная феодальная прослойка. В литературе её часто называют «православной шляхтой». На самом деле православие являлось скорее фактором национальной идентификации, в реальности это была зарождающаяся украинская национальная элита, которая требовала своей доли земельного «пирога». [35]

В этом, собственно, и заключается феномен польско-украинской войны 1648–1654 годов: по сути дела, она была антиколониальной. Логика подобных войн на первом этапе требует не полного разрыва с метрополией, а только автономизации — замены колониальной администрации туземной (или хотя бы смешанной). «Православная шляхта» с умилением смотрела на сеймовые порядки Речи Посполитой. Понятно, что для неё номинальная зависимость от метрополии была предпочтительнее объединения с Русским государством с его традициями пожизненной дворянской службы.

Украина Левобережная — воеводство Черниговское и частично Киевское. Но большая часть Левобережья за «короной» только числилась: с 1557 года не только сами крестьяне, но и всё их имущество начали рассматриваться как собственность польских и литовских землевладельцев. Эта норма была введена законодательным актом, получившим название «Устава на волоки». Тогда и началось взрывообразное освоение Левобережья: крестьяне коронных земель принялись усердно «голосовать ногами», удирая за Днепр. Их усилиями в междуречьях левых днепровских притоков — Сулы, Псёла и Ворсклы — была создана плотная сеть небольших укреплённых поселений. Шляхта в таких поселениях не приживалась: её бы просто подняли на колья сами крестьяне. Единственный город Левобережья, известный до начала XVI века, — Полтава — с 1514 года считался центром полтавского казачьего полка.

Ситуация начала меняться лишь в конце XVI столетия, после появления на Левобережье «империи Вишневецких». Князья Адам, Михал и наиболее известный из всех Иеремия-Михаил приложили изрядные усилия для освоения края. На левом днепровском берегу возникли и новые города: Миргород Гадяч и Ромны. Вишневецкие вели себя как независимые правители: раздавали сёла в условное держание и даже жаловали вотчинами. Но подобная практика продолжалась лет пятьдесят, не больше. Укоренившейся шляхты со столетними традициями на Левобережье так и не сложилось. Кроме того, Иеремия Вишневецкий со своих обширных владений предпочитал собирать деньги и на них содержать регулярные войска. То есть, основу административного и судебного аппарата Левобережья составляли старосты и управляющие Вишневецких и связанные с ними арендаторы при немногочисленной и невлиятельной шляхетской прослойке.

ТРИУМФ ДЕМОКРАТИИ?

В июне 1648 года князь Иеремия вывел свои войска с Левобережья; преследовавшие его полтавский полковник Мартын Пушкаренко и подошедший из Запорожской Сечи атаман Чарнота истребили остатки шляхты и не успевших разбежаться арендаторов. После чего изрядная часть Левобережья стала казацкой землёй с казацкими же порядками. На базе городов были сформированы казацкие полки: кроме уже существовавшего полтавского, на Левобережье появились лубенский, миргородский, нежинский и прилуцкий; окрестные сёла, местечки и собственно казачьи станицы были расписаны по полкам. Городовое мещанство получило права самоуправления, так как казакам городские дела были неинтересны: лишь бы подати исправно вносили. Такая административная структура сохранялась на Левобережье всю вторую половину XVII и изрядную часть XVIII века.

А что было тогда на российской Слободской Украине? Да практически то же самое. Её основу заложили те же самые украинские крестьяне и мещане, удиравшие от казацкой анархии 1648–1649 годов под защиту русских войск и русских законов. Между 1649 и 1652 годом были основаны Колонтаев, Красный Кут, Лебедин на Пселе, Ольшана на Суле, Салтов, Суджа, Сумы, Харьков и ряд более мелких поселений. Формально они считались русскими городами, но нравы и обычаи там были те же, что и на Левобережье. Города и сёла были расписаны между полками (первоначально их было три; ахтырский, сумский и харьковский); управлялись территории полковыми атаманами. Городским мещанам также было пожаловано самоуправление; некоторые города даже пользовались магдебургским правом. Никаких налогов русское правительство с этих земель не брало. Даже наоборот, постоянно снабжало свинцом и порохом и временами — хлебом и жалованьем. Не было в этих городках и воевод — иногда вопреки недвусмысленно сформулированным пожеланиям самих жителей (на воеводу можно жаловаться царю, а кому жаловаться на полкового атамана?). Единственной обязанностью как слободских, так и лево-бережных казачьих полков было ходить в походы, а в мирное время — защищать самих себя от набегов крымцев.

Итак, к середине XVII века будущая Украина уже была расколота различным социально-экономическим укладом двух своих частей.

Первая попытка сцементировать Украину в общее целое была предпринята Богданом Хмельницким. 8 января 1654 года на раде в Переяславе было принято «историческое» решение об объединении русского и украинского народов. Об этом можно прочитать в любом учебнике. И это утверждение стало аксиоматическим для всех оценок русско-украинских отношений XVII века.

Но первым противником объединения мы, безусловно, должны считать того же Богдана Хмельницкого. Читатель знает о небольшой хронологической неувязке: антипольское восстание на Украине началось 18 апреля 1648 года, а историческое решение об объединении братского русского и украинского народов было принято только 8 января 1654 года. Получается, что украинцы почти шесть лет воевали и только потом решили, что настала пора объединяться. Поэтому можно смело утверждать, что объединение с Россией в первоначальную задачу Богдана не входило.

Некоторый свет на подлинные намерения гетмана проливает мирный договор, заключённый им с королём Яном Казимиром под Зборовом в августе 1649 года. Смысл его сводится к двум положениям: 1) все должности и чины в воеводствах Киевском, Брацлавском и Черниговском король мог раздавать только местным православным дворянам; 2) число реестровых казаков увеличивается до 40 000 человек. Итак, впредь грабёж колонии осуществлялся только под контролем местной администрации — православной шляхты, которая получала основные должности в суде и управлении. Для гарантии обретённых прав необходима также независимая армия. Увеличение реестра казаков до 40 тысяч как раз и давало Хмельницкому такое войско — из крепких дворохозяев, имевших имущественные интересы непосредственно [36] на Украине и потому заинтересованных в защите не только своих владений, но и сложившихся порядков в целом. Любопытно, что интересы реестровых казаков и православной шляхты уже начинали совпадать. От зажиточной части реестрового казачества (иногда её называют казацкой старшиной) исходило требование «нобилитации» — предоставления им шляхетских прав, которое выглядит и вовсе диким в «казацкой республике».

Как видим, ничего «противоречивого» в программе национального возрождения Украины «по Хмельницкому» не было. Предполагаемое им общество имело чёткую социальную стратификацию. Внизу — «чернь», то есть непосредственно украинский народ. Взгляд на него как на «быдло» и «хлопов» был абсолютно идентичен у шляхты и у казаков. После Зборовского мира казачьи атаманы восставшую «чернь» принялись усердно «равнять и строить» — вешать на деревьях и сажать на колья.

Следующей стратой было «войско», то есть собственно казаки. Здесь уже допускалась опредёленная социальная динамика. «Вольный» казак, поднакопивший деньжат, мог вписаться в реестр и стать свободным пожизненным дворовладельцем. Разбогатевший или особо прославившийся казак из реестра мог рассчитывать на сеймовую грамоту о получении шляхетства. Ну а шляхта получала доступ к хлебным местам — управлению коронным имуществом и участию в судопроизводстве. Над всем этим возвышалась величественная фигура гетмана, которого ещё Василий Осипович Ключевский справедливо подозревал в стремлении создать наследственное Чигиринское княжество под протекторатом Речи Посполитой.

Воинственная антипольская и антишляхетская риторика в нашем случае не доказывает ничего. Подозревать политического деятеля подобного масштаба в том, что он говорит то, что думает, а делает то, что говорит, по меньшей мере, наивно. Не должны мы обольщаться и постоянными заигрываниями Хмельницкого с Москвой, которые вызывали слезы умиления у сочинителей легенды о «братском единении русского и украинского народа». В Москве середины XVII века задачу Хмельницкого понимали не в пример лучше: втравить Россию в войну с Речью Посполитой, при этом не давая никаких гарантий со своей стороны. Но и обижаться здесь не на что: это была обычная «реальная политика». Хмельницкий пытался использовать Россию как инструмент давления на польских «друзей». И лишь убедившись в том, что последние ни на какие компромиссы не пойдут (Зборовский мир был денонсирован сеймом 24 декабря 1650 года), принялся всерьёз обсуждать возможность соглашения с Москвой.

Вот и получилось: Левобережье от союза с Москвой ничего не теряло, а потому итогами Переяславской Рады было в целом довольно. А на Правобережье договор 1654 года рассматривали как меру временную —тактическую уловку, чтобы ружьями и саблями московских войск добиться от сейма выполнения Зборовских условий. Выразителем именно таких настроений и стал второй украинский гетман — Иван Евстафьевич Выговский.

РАЗРЫВ ПО-БРАТСКИ

Обратимся к механизму действия «казачьей демократии». Все полки и Запорожская Сечь присылали своих представителей (обычно полковников и 15-20 выборных) на раду (казачий круг). В число выборных входили удачливые атаманы, командовавшие самостоятельными отрядами, старшие казаки, пользовавшиеся авторитетом, или просто люди с хорошо подвешенным языком, потому что реально они не выбирали, а лишь говорили в пользу того или иного кандидата. Этот момент не всегда осознаётся чётко: делегаты не выбирали гетмана, а лишь пытались склонить казачий круг на свою сторону. Выборщиками по-прежнему оставались все казаки, которые присутствовали на круге. Их голоса и определяли исход выборов по принципу «кто кого перекричит». В этом и состоит особенность политического процесса Украины второй половины XVII века: исход выборов в первую очередь зависел от места проведения рады.

Традицию избрания гетмана голосами «черни» пытался переломить Выговский. На раде в Чигирине 26 августа 1657 года гетмана избрали голосами правобережных полковников. Но «товарищество» этого выбора не признало и потребовало проведения новой рады. О том, что на Украине начался раскол, а Выговского в качестве гетмана не признают ни Левобережье, ни Запорожская Сечь, в Москве узнали только в ноябре. Атаман Иван Донец, прибывший представителем от полтавского полковника Мартына Пушкаренко и кошевого атамана Запорожской Сечи Якова Фёдоровича Барабаша, сообщил, что Левобережье и Сечь настаивают на проведении новой рады. «А чего вам не хватает?» — закономерно спросили в Москве. «А мы хотим, чтобы новая рада была проведена в Запорожье или где-нибудь на Левобережье», — отвечали посланцы.

Вот это и есть казацкая демократия в действии. На Правобережье у Выговского было достаточно сторонников, чтобы перекричать казацкую «голоту». А на Левобережье эта «голота» с лёгкостью бы перекричала сторонников Ивана Евстафьевича. Новоиспечённый гетман это [37] прекрасно понимал и за два года своего гетманства ни разу не посетил Запорожскую Сечь.

В Москве же этого не понимали. Направленный на Украину окольничий Богдан Матвеевич Хитрово предложил компромисс: провести примирительную раду в Переяславе — на границе Правобережья и Левобережья. На сей раз выборы были проведены с соблюдением всех формальностей: присутствовала «войсковая влада» — войсковой писарь, судья, обозный и подскарбий; присягу Выговского принимал новоизбранный киевский митрополит Дионисий в присутствии Хитрово.

В легитимности Выговского в Москве теперь никто не сомневался. Не признало его украинское Левобережье: Пушкаренко заявил, что «рада была не в раду».

Получив гетманскую булаву, Выговский приступил к «зачистке» Левобережья.

Уже в январе 1638 года стало известно о казни нескольких противников Выговского в Гадяче — местного полковника Чарноты и его сторонников. Тогда же полторы тысячи наёмной гетманской пехоты под командованием полковника Ивана Сербина были направлены для «умиротворения» Полтавы. 25 января этот отряд был разбит, а на сторону Пушкаренко перешёл миргородский полк.

Разгром отряда Сербина спровоцировал Выговского на решение использовать для подавления «мятежа» отряды крымских татар.

Известие о том, что Выговский призвал крымцев против Пушкаренко и Барабаша, в Москве были получены в апреле 1658-го. 4 мая в присутствии гетмана и всей войсковой влады посланник Иван Опухтин прочитал царское письмо, в котором предлагалось немедленно отпустить татар и не лить братской крови руками басурман. Для примирения Пушкаренко и Выговского Опухтин был готов немедленно выехать в Полтаву. Но гетмана уже, что называется, несло: верные ему правобережные полки отправились карать мятежников. С ними двинулся и татарский чамбул. Впервые за всю историю казацких войн татары привлекались для участия в походе казаков против казаков.

17 мая Выговский с казаками и татарами уже стоял под Полтавой; остановить его пытался новый московский посланник, стольник Василий Кикин. 1 июня Барабаш, Пушкаренко и Довгаль атаковали гетманский обоз, но были разбиты. Пушкаренко при этом погиб, Довгаль и Барабаш бежали в Запорожскую Сечь. Жители Полтавы открыли ворота под гарантии Выговского о неприкосновенности их имущества. Как потом выяснилось, сделали они это зря. Не только татары, но и часть казаков к «гарантии» Выговского отнеслись наплевательски. В результате была разграблена и сожжена треть города. От полного уничтожения Полтаву спасло только вмешательство Кикина, который вынудил Выговского остановить резню.

С этого момента разрыв с Россией стал просто вопросом времени. Выговский не стал дожидаться вполне предсказуемой царской реакции на нарушение его прямого запрета. Уже 7 июня волынский каштелян Станислав Бенёвский сообщил Яну Казимиру, что начал переговоры с представителями гетмана. Чтобы ускорить договорённости, армия под командованием Даниила Выговского 22–23 августа осадила русский гарнизон в Киеве. 24-го казаки пошли на приступ, который был отбит; после этого московские пешие и кавалерийские части «нового строя» под командованием полковника фон Стадена вышли из города и добили казаков «в поле». По отписке киевского воеводы Василия Шереметева, русским войскам достались 12 пушек, 48 знамён, 3 бочки пороху, бунчук и войсковая печать. Но ничтожность результатов киевского похода с избытком компенсировалась политическим выигрышем: 6 сентября было подписано соглашение с Речью Посполитой, вошедшее в историю как Гадячский договор.

РАСКОЛ ПО-УКРАИНСКИ

Гадячское соглашение было братом-близнецом Зборовского, разве что более последовательно отстаивало принципы украинской автономии. Например, в русско-польской войне казаки получали право соблюдать нейтралитет, а вот польские войска в случае появления на Украине войск московских обязывались приходить на помощь. Официально оформлялось право нобилитации казаков. Устанавливалось, что никаких податей Речь Посполитая с украинских земель впредь получать не будет. Но самое любопытное: договор никаких откровенно энтимосковских статей не содержал. Это было соглашение об автономии Украины — и ничего больше. То есть. Правобережье возвращалось к принципам политики Богдана 1649–1650 годов. Политика второго украинского гетмана была зеркальным отражением политики первого: Хмельницкий надеялся втянуть Россию в войну с Речью Посполитой, а Выговский собирался втянуть Речь Посполитую в войну с Россией. И это Ивану Евстафьевичу прекрасно удалось. Горячие головы в Польше решили, что обрели надёжного союзника, и с удовольствием приступили к реваншу за проигранную кампанию 1654–1655 годов. 9 октября 1658-го войска под командованием коронного гетмана Винцента Госевского и литовского гетмана Павла Сапеги осадили русский гарнизон в Вильно: начался второй этап русско-польской войны.

Существует расхожее мнение, что [38] восстание против Выговского связано «с недовольством казачества условиями Гадячского договора». На самом деле даже такие влиятельные на Левобережье полковники, как Антон Силич (черниговский полк), будущий гетман Пётр Дорошенко (прилуцкий полк) и Тимофей Цецура (переяславский полк), гетмана поддерживали, «Нейтралитет» заняли герои войны 1648–1649 годов — полковники Иван Богун (кальницкий полк) и Василий Золотаренко (нежинский полк). И наконец «непримиримая оппозиция»: гадячский, миргородский, лубенский и полтавский полки, которые Выговского гетманом по-прежнему не признавали. Для борьбы с ними Выговский избрал подлую, но по-своему эффективную тактику: на Украину были пропущены крымские татары. По отпискам воеводы князя Григория Ромодановского, с 23 августа 1658 года и до начала февраля 1659-го татары совершили около 70 нападений на города и сёла как Левобережья, так и Слободской Украины. Ущерб от этих нападений был минимальный: «двух посадских посекли», «животинные стада отогнали», «пасеки многие разорили, и пасечников посекли». Но массовость этих нападений парализовала хозяйственную жизнь, к тому же война велась в основном против украинского населения. Этого не отрицал и сам Выговский. В письме к Ромодановскому от 14 декабря он выражался недвусмысленно: «На царские города приходить я не мыслю, а только своевольников своих ускромляю и ускромлять буду». Результатом подобного отношения к собственному населению и стал первый официальный раскол Украины на две части. Представители левобережных казаков съехались на раду в Вырицах и в ноябре избрали «своего», левобережного, гетмана Ивана Беспалого.

А где же война с «москалями»? 16 декабря наказной атаман Т. Скоробогатенко с верными Выговскому полками напал на Беспалого под Ромнами и был разбит; 20 декабря тот же Скоробогатенко с теми же полками и татарским чамбулом напал на армию Ромодановского у Лохвиц и был разбит. На том боевые действия и закончились.

Затевать серьёзную войну с Выговским в Москветоже несобирались. Назначенный большим воеводой на Украину ближний боярин князь Алексей Трубецкой получил подробнейшую инструкцию о переговорах с Выговским. Основным условием начала переговоров был вывод татар с украинских территорий; во всём остальном Трубецкому разрешалось идти на уступки. Москва соглашалась даже на вывод русских гарнизонов из Киева и Переяслава, стоявших там с 1654 года. Под стать этому дипломатическому наказу была и приданная Трубецкому армия, которую тоже можно считать «дипломатической». Её основу составляли четыре поместных полка, состоявших из дворян и детей боярских Белгородского разряда (7500-8000 дворянской конницы). Плюс несколько стрелецких приказов и солдатских полков (2000-2500 человек), драгунские и рейтарские полки «нового строя», артиллерия, обозные. То есть, не менее 15, но и не более 20 тысяч человек.

Русские войска перешли границу 10 апреля 1659 года. Под Конотопом, до которого было всего 60 километров, они появились только 19-го. Значит, Трубецкой никуда не спешил, а русская армия была направлена скорее для оказания политического давления на Выговского. В том же ключе следует рассматривать и безрезультатную осаду не имеющего никакой стратегической ценности Конотопа, которая велась с 21 апреля по 29 июня. Ряд военных историков склонны осуждать Трубецкого за «преступное промедление» и «нежелание разгромить украинские войска в решающем полевом сражении». Но, если рассматривать осаду как ход в дипломатической игре, логика в таком решении всё же была: Иван Евстафьевич вынуждался либо прибыть на выручку осаждённому Конотопу со своей армией, либо начинать переговоры.

На стороне Выговского в походе на Конотоп участвовали десять казацких полков (около 16 000 казаков). Весной 1659-го к гетману присоединился полк наёмной польской пехоты под командованием коронного обозного Анджея Потоцкого численностью от двух до четырёх тысяч человек. Силы противостоящих армий были примерно равны. «Козырным тузом» Выговского стала крымская орда во главе с ханом Магомет-Гиреем: «А шол крымский царь в черкасские города на Голтву, да з Голтвы на Конотоп. А с ним из Крыму пошло крымских татар, нагайцев и белгородцев с 60 000... И с Выговским де сошлись до Конотопа за 2 дни по сю сторону Днепра. И тут хан с Выговским договор учинил. И Выговский де хану присягал на том, что ему со всеми черкасы быть у него в подданстве вечно и на недруга стоять заодно». Церемонию присяги Выговского крымскому хану Магомет-Гирею 25 июня 1659 года наблюдали тысячи человек. Процитированная выше отписка — одна из десятка свидетельств, собранных только Посольским приказом, А ведь свидетельства сохранились и в украинских архивах, и в записках участвовавших в сражении поляков. Так что отрицать факт участия крымской орды в Конотопской баталии просто наивно.

Теперь собственно о «позорной странице» истории русского войска. Военный лагерь под Конотопом представлял собой хорошо оборудованную позицию, с шанцевыми укреплениями и стоявшими на раскатах пушками. Брать такие укрепления ни казаки, ни крымчаки не умели, да и не желали. Собственно говоря, даже после поражения под Сосновкой 27 июня и до начала отхода русских войск к Путивлю 29 июня ни одной попытки атаковать русский лагерь так и не было предпринято.

Можно было попытаться выманить русские войска, что и проделали. 27 июня казачьи разъезды напали на передовые укрепления. Вышедшие «на сшибку» полки Семёна Пожарского и Семёна Львова казацкие «шайки» с лёгкостью рассеяли. Но вместо того чтобы вернуться за линию укреплений, дворянские сотни и конные полки, подогреваемые воинственными заявлениями Пожарского: «Давайте мне ханишку! Давайте мне калгу! Всех их с войском вырубим и выпленим!», отправились решать исход войны своими силами. Проведённое в августе 1659-го расследование показало, что два князя Семёна гнали свои отряды на рысях почти семь вёрст и при этом дважды (!) переправлялись через пусть неширокие, но все же реки— Поповку и Сосновку. И после этого напали на укреплённый казацкий табор, в котором кроме самих казаков обнаружилась и польская пехота. Очевидец, есаул Семён Черкес, показал: «...на табор и на немец ударили смело без спасу, потому что объявились люди не самые большие, а больших не чаялись и хотели тех людей снести». Но в баталию вступили крымские татары, которые полностью окружили «вымахавшиеся» русские войска на заморённых лошадях. Исход сражения стал очевиден: из окружения смогли вырваться только несколько десятков человек...

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Вопреки традиционному мнению, что русские своих потерь не считают, такой подсчёт был проведён на следующий день. В росписи «всяких чинов людей на боях, и на приступах, и в посылках побитых, и в полон поиманых» собраны сведения о потерях за два месяца этой не слишком успешной войны. Общие потери определены в 2873 человека. На долю сражения под Сосновкой можно отнести: 887 городовых дворян и детей боярских, 1302 [39] рейтар и 397 драгун из полков нового строя (2586 человек). Нетрудно подсчитать, что 887 погибших дворян и детей боярских составляют меньше 4 процентов от общей численности российского поместного войска (26 439 человек по «Смете» 1651 года). Так что усиленно тиражируемая версия о гибели под Сосновкой «цвета русского поместного войска» является откровенной ерундой. Легендой является и рассказ о казни пленных по приказу хана. Часть пленённых безусловно была казнена, в том числе и воевода Семён Пожарский. Но так же достоверно известно, что, как минимум, 400 человек конотопских полонянников были впоследствии выкуплены. Так что на долю безвозвратных потерь в сражении под Сосновкой приходится примерно две тысячи человек.

Конечно, для русской армии это были очень крупные потери. Настолько значимые, что причины поражения под Сосновкой впоследствии расследовала специальная боярская комиссия. Но это не поражение русской армии — это поражение двух очень храбрых, но не слишком умных воевод, которые увели две тысячи человек на верную гибель.

После подсчёта потерь приняли решение снять осаду с Конотопа. И даже здесь причина была не в поражении под Сосновкой: войска «приели» запасы, а подвозить фураж и провиант стало невозможным из-за заполонивших окрестности татар. И никакого «бегства», разумеется, не было. По свидетельству участника похода полковника Патрика Гордона, войска «отошли в хорошем порядке, прикрытые вагенбургом и орудиями, так что татары не смогли взломать их строй». За два дня непрерывных боёв русские отряды вышли на берега Сейма, то есть на границу Путивльского уезда. Потери, понесённые при отходе, подсчитали отдельно: они составили чуть более 100 человек.

За поражение русской армии рассчиталось украинское население. После отступления русских войск татары Магомет-Гирея и казаки Выговского приступили к разорению непокорного Левобережья. За июль 1659-го были захвачены и практически стёрты с лица земли города Ромны, Константинов, Глинский и Лохвицы, а «сёла и деревни огнём без остатку выжгли». Уцелевших жителей татары и казаки угоняли на Правобережье. От Ромен объединённая украинско-татарская орда отправилась к левобережной столице, Гадячу, и взяла город в осаду. Приступами и вылазками осаждённых «татар и черкес побито бес счёту», город так и не сдался. 26 июля, после провала очередного штурма, взбешённый хан бросил своего союзника и со всей ордой отправился искать другой добычи. И вот здесь для нас начинается страница совершенно безрадостная.

В 1636–1653 года на южных границах Российского государства велось строительство так называемой Белгородской черты. 12 пограничных городов-крепостей были объединены в общую систему укреплений фортификационными сооружениями из насыпных валов с частоколами. На валах стояли караульные башни, а в особо угрожаемых местах «стоялые острожки» — не занятые войсками деревянные крепости, в которых могли отсидеться застигнутые «в поле» отряды. Таков был московский ответ на бесконечную цепь татарских набегов. Подобная система укреплений для крымцев считалась непреодолимой.

Но строители черты даже в страшном сне не могли представить ситуацию, в которой крымский хан со «всей ордой» окажется в самом центре левобережных земель. Украинцы в отражении татарских набегов были заинтересованы ничуть не меньше русских. Поэтому укреплений по малороссийской границе строить не планировали.

Не задерживаясь, орда обошла Лебедин и Сумы и проскочила мимо Суджи — последней русской пограничной крепости. Русские воеводы, стоявшие под Путивлем, этот бросок орды на Суджу прозевали. Так что обвинять Трубецкого и Ромодановского следует только в этом: войск, имевшихся в их распоряжении, [40] было вполне достаточно для обороны неширокого междуречья между Псёлом и Сеймом, да ещё с готовой крепостью в качестве опорного пункта. Но этого сделано не было, и в первых числах августа Магомет-Гирей со всей ордой появился на территории Курского уезда. Татары «переволоклись» через Сейм и здесь разделились: отряд примерно в 15 тысяч человек отправился разорять Рыльский и Севский уезды, а прочие войска «загоном», то есть небольшими мобильными отрядами, двинулись на верхнеоцкие города, в которых о татарских вторжениях уже успели забыть. Так начался последний и наиболее тяжёлый крымский набег за всю историю XVII века.

С 1 по 16 августа были разорены сёла и деревни в Курском, Кромском, Орловском, Волховском и Белевском уездах. Эта ветвь «загонщиков» добралась до границ Тульского уезда, была замечена в окрестностях рязанского (!) пригорода Михайлова и на обратном пути разорила уезды верхнего Дона — Епифанский, Данковский и Лебедянский, Другая часть орды, оставшаяся под командованием самого хана, прошлась по территориям Мценского, Черньского, Новосильского, Ефремовского, Ливенского, Елецкого уездов, а с запада добралась до границ уезда Воронежского. 15-16 августа Магомет-Гирей появился в пределах Белгородской черты. Зашедшие с тыла татары сумели «проломить» вал между крепостями — Верхососенском и Усердом. Магомет-Гирей дождался отставших и 18 августа беспрепятственно двинулся в Крым «со всеми прожитки и с полоном многим». Добыча досталась богатейшая: по справкам Посольского и Разрядного приказов, разорению было подвергнуто 379 станов в 18 уездах, убито около 400 человек и взято в полон — 25 402 (!), сожжено 4674 двора. Богатейший край разом превратился в пустыню. Вот это и есть прямое и непосредственное следствие Конотопской битвы с крымским акцентом.

А другим следствием «победоносно выигранной воины» стал конец политической карьеры Ивана Выговского. После ухода татар на Украине немедленно началось восстание. Сказалось тут и двухлетнее разорение Левобережья, и поспешно принесённая присяга «крымскому царю», и понимание того, что разорения восемнадцати русских уездов в Москве ни за что не простят. Поэтому даже бывшие самые верные сторонники Выговского принялись от него отмежёвываться. Уже 30 августа киевский воевода Василий Борисович Шереметев сообщил, что принял присягу на имя государя от пяти левобережных полков. Да и на Правобережье понимали, что Иван Евстафьевич заигрался. Здесь, правда, государю Алексею Михайловичу присягу не приносили. Но на казачьих кругах начали «кричать» Юрия Хмельницкого, который считался «сторонником Москвы».

Уже к началу сентября 1659-го Выговский стал никем: хоть и таскал при себе печать и гетманскую булаву, но предпочитал прятаться в обозе Анджея Потоцкого под охраной наемной пехоты, которая хороша тем, что она наёмная — сражается за того, кто деньги платит. Последний раз Выговский появился на людях 11 сентября на раде в Белой Церкви. Результат его выступления предсказуем: казаки его чуть не убили. А десятью днями позже казачьи полковники даже не сочли нужным с Выговским разговаривать: через Потоцкого ему передали требование сдать бунчук, булаву и печать. И уматывать на все четыре стороны пока цел...

Вот так организатор «конотопской виктории» и покинул Украину — под охраной польских наёмников (поляки же его потом и расстреляют, в марте 1664-го), вышвырнутый вон украинской «национальной элитой». На новом витке истории она-то теперь ставит ему памятники и организует «юбилеи»...

Текст воспроизведен по изданию: Невеселый юбилей. Что собираются праздновать на Украине под видом Конотопа? // Родина, № 4. 2009

© текст - Зенченко М. 2009
© сетевая версия - Тhietmar. 2022
© OCR - Андреев-Попович И. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Родина. 2009

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info