XXV.
1615 г. Лист Якоба Делагарди, Фридриха Горна, Арвида Теннессона и Монса Мортенссона Королю Густаву Адольфу.
(После обычного приветствия).
Всемилостивейший Король и Государь, не можем сим всеподданнейше и покорно не довести до сведения В. К. В-ва, [75] что наши субделегаты, Хиндрих Флеминг и другие, 5-го октября вернулись обратно в Новгород, не исполнив своего поручения, как В. К. В-во ознакомитесь подробнее со всем этим делом из прилагаемой реляции. Особенным препятствием явился выбор места переговоров; они (русские) хотели назначить одно место, согласиться на которое для нас было совершенно невозможно, как потому, что нам приходилось бы каждый раз, едучи на переговоры, переезжать большую реку, где вода в том месте, где брод, была так глубока, что доходила до седел, и течение так сильно, что у кого была плохая лошадь и кто не следил внимательно за направлением брода, тот силой течения увлекался в лежащий ниже водопад (sic), что чуть не случилось в нашем присутствии с гоф-юнкером английского посла Томасом Смиттом; при этом, мы не могли устроить туда доставку провианта или чего бы то ни было водой, вследствие множества порогов. Кроме того, там совсем не запасено сена для лошадей и не имеется какой-либо травы, потому что там нет никаких лугов, а лишь песок на много миль кругом, возить же из Старой Руссы и других мест, где запасено несколько сена, нельзя, вследствие плохой и дальней дороги и особенно из-за многих рек, на которых нет мостов. Но так как уже за несколько дней до возвращения в Новгород упомянутых наших субделегатов мы были совершенно готовы отправиться несколько ближе к месту, которое, по нашему мнению, должно было сделаться местом переговоров, для того, чтобы по возможности показать, что мы со своей стороны ничего не упустили, что могло бы содействовать переговорам; почему мы, как только ветер стал нам благоприятствовать, что было 6 октября, вместе с английским послом отправились в путь во имя Святой Троицы, и в тот же день поздно вечером прибыли сюда, в один монастырь по имени Звад, находящийся в 8 милях от Новгорода и в четырех от Старой Руссы; здесь мы должны были терять время, пока мы через посредничество английского посла сможем согласиться с русскими комиссарами относительно нашего свидания, что упомянутый посол обещал постараться устроить, как он думал, через короткое время. Также, Всемилостивейший Король и Государь, нами было получено в Новгороде 4-го октября письмо В. К. В-ва от 28 сентября из лагеря под Псковом, и хотя мы охотно немедленно всеподданнейше ответили бы на него, но этого нельзя было сделать, как потому, что мы уже собрались в дорогу, как упомянуто выше, так и по всяким другим причинам, и в особенности потому, что мы не могли так быстро решиться в таком важном деле, как лучше и удобнее предложить его английскому послу, особенно потому, что мы несколько времени раньше так резко [76] спорили с ним относительно осады Пскова; а также потому, что мы хорошо знали, что он теперь уже не может, как прежде, наверняка обеспечить В. К. В-ву заключение мира. Почему мы боялись, что если мы теперь так внезапно что нибудь предложим ему на этот счет, он отсюда сможет возыметь некоторые подозрения, а также, что дела В. К В-ва так плохи, и что В. К. В-во сами не имеете каких-либо надежд на хороший исход осады. Почему может случиться, что вследствие досады на то, что прежде ни лично, ни через письма он не мог узнать от В. К. В-ва, что В. К. В-во думаете отказаться от упомянутой осады, он теперь может увидеть повод и случай более укреплять русских в их упрямстве, чем стараться и хлопотать о чем нибудь полезном для В. К. В-ва.
Но так как мы усматриваем из письма В. К. В-ва, что вследствие всяких случайностей и неудобств (foer allehandhe infalne och commoditeters skuldh) положение лагеря В. К. В-ва таково, что В. К. В-во или должны попытаться прибегнуть к крайним мерам против крепости (что однако, как В. К. В-во сами высокоразумно признаете в своем письме, может оказаться рискованным и неизвестно чем окончиться, и мы от своего ничтожного лица никогда не посоветовали бы этого В. К. В-ву, потому что, насколько можно судить об этом издали, мы не видим тут никаких хороших шансов на успех), или В. К. В-во должны снять осаду; при таком положении вещей мы не могли придумать ничего лучшего для того, чтобы В. К. В-во могло сделать это удобнее и без ущерба для своей репутации, как настоятельно (instantius) просить об этом теперь, как и раньше, английского посла.
Почему 5 октября, когда мы были приглашены на завтрак упомянутым послом, перед тем как садиться на судно, мы воспользовались случаем и среди прочих разговоров сообщили ему, как несколько времени тому назад мы всеподданейше сообщили В. К. В-ву нашим письмом, что думает многократно-благоупомянутый посланник об атаке В. К. В-ва на Псков, и что если В. К. В-ву угодно будет продолжать это, он предполагает совершенно оставить мирные переговоры и уехать домой обратно к своему Королю; и что мы из особенной любви и склонности, которые мы чувствовали к этим мирным переговорам, всеми резонами и аргументами, какие могли придумать, равно как и всеподданнейшими просьбами и увещаниями поддерживали его (посла) мнение насчет того, что желательно бы устранить все difficulates, которые повидимому могут помешать этим начатым хорошим делам или уничтожить их: и мы вместе с ним (английским послом) имели бы честь милостью Божьею довести их до доброго окончания. Всем этим В. К. В-во всемилостивейше соизволили быть тронутыми и на это [77] обявили, что если бы благоупомянутый посол как-либо мог обеспечить В. К. В-ву мир на подобающих условиях, то В. К. В-во несмотря на все успехи, уже достигнутые Им над псковичами, и лишь для того, чтобы показать, что посредничество Короля Великобритании ценится В. К. В-вом, не только прекратили бы всякие дальнейшие военные действия, но и совершенно сняли бы осаду, главным образом потому, что В. К. В-во тем, что произошло до сих пор, достаточно доказали, что В. К. В-во могли бы сделать, если бы желали погибели русских, а не любили более мир и не уважали Е. В. Короля Великобритании. Почему когда он еще стал уверять, что обеспечит В. К. В-ву подходящие мирные условия и придумает их, мы пребывали в твердой надежде, что он будет очень советовать В К. В-ву освободить Псков; при этих разговорах он был весьма обрадован (sware glad 47), что обнаружил несмотря на свою сдержанность, но сказал, что он не может in particulari указать В. К. В-ву каких либо мирных условий, но когда В. К. В-ву угодно будет снять осаду, он постарается, ручаясь спасением своей души, доставить В. К. В-ву хороший и выгодный мир с русскими, почему он просил нас посоветовать ему, как приступить к делу, чтобы можно было отклонить В. К. В-во от осады и так устранить величайшее препятствие для мирных переговоров, и сказал, что если бы в настоящее время была бы какая-либо возможность, он сам поехал бы к В. К В-ву и на коленях, если нельзя иначе, упросил бы снять осаду, но так как мирные переговоры теперь так скоро должны начаться и к тому же у него нет здесь под рукой его лошадей и других необходимых средств, то никак не может отправиться в путь, что и мы сами ему не советовали, но дали понять, что предполагаем, что он вполне достигнет того же самого своими письмами, если они будут убедительно составлены и притом безотлагательно, потому что осада теперь подходит к концу, так что если В. К. В-во не будете тронуты мольбами посла и не отойдете от Пскова, то Вам придется серьезно развивать достигнутые успехи, потому что он (посол) и сам легко может понять, что было бы неразумно В. К. В-ву в это неудобное осеннее время напрасно стоять в поле со своим войском, изнуряя его, что он сам признал (advovieradh) и сказал, что сейчас же пошлет кого-либо с письмом к В. К. В-ву, как только прибудет сюда в Звад (Swedh 48). И так как это случилось лишь через день после нашего приезда, потому что его ладья была немного велика и не могла плыть по реке, пока ее немного [78] не разгрузили, то мы, когда он приехал, пригласили его к себе обедать. После обеда я, Якоб Делагарди, отвел его в сторону и конфиденциально беседовал с ним о вышеупомянутых вещах, без переводчика, как только мог по русски 49, (pa thet endhe Ryske jagh Kundhe) причем он достаточно дал понять, что сам Великий Князь писал ему, что поляки чрезвычайно торопятся с мирными переговорами (sware tingh hastadhe pa fridzhandhelen), но он не намерен на чем нибудь покончить с ними, пока не узнает, может ли достигнуть соглашения с В. К. В-вом на сколько-нибудь выгодных условиях, и если это случится, он не заключит никакого мира с поляками, которого он вообще охотно не заключал бы, если бы не был на это вынужден.
И так как я между прочим от своего имени и имени моих товарищей жаловался на упрямство (opiniastrete) (sic) русских в вопросе о титулах и других пустых церемониях, а также на их несговорчивость насчет места переговоров, он сказал, что не только уладит все это в несколько дней, но и скажет русским, чтобы они в подходящих вопросах были сговорчивее, если же они этого не захотят добром, то он настоятельно (expresse) даст им понять, что к двум могущественным врагам, уже имеющимся у них, прибавится еще его Государь, Король Великобритании, а это было бы их конечной гибелью.
In summa, он (английский посол) стал теперь таким веселым и любезным, между тем как прежде он все время был очень огорченный, хмурый и недовольный, особенно когда узнал, что В. К. В-во начали бомбардировку, и так как его письмо не может так быстро быть готово, то мы поспешили отправить этого гонца, чтобы В. К. В-во вовремя могли знать, как идут здесь дела, и сообразно с этим тем лучше могли бьт руководить своими делами на месте.
Поручая В. К. В-во и т. д. ...
в Звадском монастыре (Swadh Closter) 9 октября 1615 года Вашего Королевского Величества всеподданнейшие и покорные слуги Якоб Делагарди, Фридрих Горн, Арвид Теннессон, Монс Мортенссон.
Комментарии
47. «тяжко рад».
48. Звад у Старой Руссы на р. Ловати.
49. Предыдущие разговоры шли, очевидно, через переводчика: английского языка шведы не знали.
Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info