Нет сомнения, что упадок нашего внешнего могущества, хотя и временный, значительно облегчает свободную предприимчивость Австро-Венгрии на Балканском полуострове и лишает нас даже той небольшой доли влияния, какую мы сохраняли за собою в этой области до наших восточноазиатских увлечений; но против этого неизбежного последствия наших собственных роковых ошибок не помогут даже самые красноречивые газетные протесты. В ответь на возражения наших патриотов венская пресса спокойно напоминает нам, что Россия находится теперь не в таком положении, чтобы претендовать на активную роль в международных европейских делах; настроение русской печати и русского общества, как говорит не без ядовитости _«Neue Freie Press_», может после японской войны иметь значение только по внутренним вопросам русского государства. По существу ничего нельзя возразить против самостоятельных балканских проектов венского кабинета; с формальной стороны они также вполне законны, ибо опираются на текст одной из статей (§ 25) берлинского трактата. Но Австро-Венгрия, получившая от Турции концессию на сооружение железной дороги от боснийской границы до Митровицы, участвует вместе с Россией в проведении известного рода реформ в Македонии, причем требуется настойчивое домогательство от Порты необходимых уступок, нарушающих верховные права султана и потому крайне неприятных ему лично; таким образом создается фальшивое положение, при котором венский кабинет не может уже действовать свободно против интересов и желаний Турции во имя международных требований и обязательств, касающихся Македонии. Австрйская дипломатия, связанная своими специальными деловыми отношениями с турецким султаном, фактически терпеть нравственное право настаивать перед Портою на организации дальнейшего вмешательства держав в устройство македонских дел, — и хотя венский кабинет отрицает всякую связь между железнодорожной концессиею и македонским вопросом, но для Турции практически выводе совершенно ясен: оказав существенную услугу той именно державе, которая взяла на себя руководящую роль в международном разрешении македонского вопроса, султан должен чувствовать себя избавленным от необходимости соглашаться на какие-либо уступки в пользу Македонии. Соглашение держав по этому вопросу расстроилось, и едва-ли удастся восстановить его вновь; Австро-Венгрия и Германия оказываются на стороне Турции, и их ходатайство за Македонию получает уже невинный характер дружественных дипломатических [431] советов, заранее рассчитанных на столь же дружественный и вежливый отказ. Русская дипломатия освобождается наконец от участия в бездельной комедии мнимого международного заступничества за несчастную страну, терзаемую кровавыми племенными междоусобиями и жестокими военно-турецкими расправами. Устройство международной жандармской полиции ни в чем не изменило безотрадного внутреннего положения Македонии, так как военная власть и администрация остаются в руках турок, а греческие и болгарские отряды продолжают воевать не только между собою и с турками, но и с местными жителями, опустошая их села и жилища.

Британский министр иностранных дел, сэр Эдуарда Грей, в заседании парламента 25 февраля (нов. ст.) высказал мысль, что единственным практическим решением вопроса было бы назначение в Македонии генерал-губернатора по выбору и под контролем великих держав; но значение проекта сильно умаляется оговоркою, что он может иметь шансы на успех только в том случае, если он будет принят всеми великими державами, и что отдельные выступления тех или других кабинетов по этому вопросу были бы нецелесообразны. Англия, как видно из речи сэра Эдуарда Грея, намерена пустить в ход свою идею об особом македонском генерал- губернаторе и предложить ее заинтересованным державам для обсуждения; однако, смысл этой инициативы заключался бы только в том, чтобы покончить с фальшивым европейским концертом по македонскому вопросу и заставить державы откровенно признать свои истинные отношения к Турции. Мысль британского министра подверглась безусловно отрицательной критике в австрийской официозной печати, и такую же неблагоприятную оценку встретила она в Германии; доводы оппонентов сводятся к тому, что назначение македонского правителя великими державами, помимо султана, было бы равносильно для последнего полной потере Македонии и что на такую потерю Турция никогда не согласится. Проект Англии мог бы рассчитывать на поддержку Франции и России, но в виду решительного отклонения его Австро-Венгрией и Германией он не будет официально предложен Порте от имени Европы и останется лишь предметом закулисных дипломатических разговоров. Группировка держав относительно Турции вполне определилась, и она исключает возможность серьезных коллективных мерь для улучшения судьбы Македонии, согласно берлинскому трактату. Формальные права убийственного турецкого режима требуют, чтобы обширная, благодатная от природы область была местом страданий и гибели для бесправных обитателей, и просвещенной культурной нации, руководимой консервативно-христианскими правителями, вынуждены равнодушно смотреть [432] на систематическое опустошение страны, отданной в жертву кровожадному бессилию мусульманского самодержавия и его многочисленных слуг и союзников.