ПУТЕШЕСТВИЕ В ДАЛМАЦИЮ

VIAGGIO IN DALMATIO

(Окончание).

Морлакки очень суеверны; сие происходит от беспечности и невежества тамошнего Духовенства. Они верят в существование ведем, домовых, в зоговаривания, в ночные привидения, в колдунов, и так упорно, как если бы сами тысячу раз видели на опыте действия оных. Верят также, что вампиры действительно существуют и, как в Трансильвании, приписывают им высасывание крови из юных дев. Как скоро умирает человек подозреваемый, что может быть вампиром или, как они называют вукодлаком (vukodlak), то вырезывают ему икры и всего искалывают иглами, утверждая, что после сих двух операций, он уже не может более ходить по свету. Иногда случается, что перед смертию Морлакк сам просит своих [163] наследников и обязывает их, чтоб поступили с ним как с вампиром, прежде, чем положат его тело в гроб, предвидя, что он должен по смерти иметь большую жажду к младенческой крови.

Самый отважный Гайдук бежал бы со всех ног от появления какого нибудь привидения, мертвеца, призрака или оборотня, которые всегда предстоят кипящему воображению людей жестоких и суеверных. Они не стыдятся сего трепета, и отвечают почти с Пиндаром: «страх, происходящий от злых демонов, гонит и Божиих сынов». Морлачки во сто раз суевернее мужей своих, и сие весьма естественно. Некоторые из них пресериозно считают самих себя подлинно ведьмами.

Старые колдуньи производят в Морлаккии много чародейств; но одно из обыкновеннейших есть, отнимать у чужих коров молоко, чтоб собственные их коровы давали больше. Один молодой человек уверял меня, что в то время, когда он спал, две колдуньи вынули у него сердце, хотели изжарить и съесть; несчастный не приметил своей потери, и это очень натурально — он спал крепко, [164] но, пробудившись, начал жаловаться на боль, и почувствовал пустоту в том месте, где быть сердцу. В той же комнате, говорит он, ночевал и монах; он не спал, видел эту анатомическую операцию, однако не мог воспрепятствовать колдуньям, потому, что они его обворожили. Когда же проснулся молодой человек, лишенный сердца, обаяние потеряло силу, и оба хотели наказать преступниц. Но они вдруг натерлись каким-то составом и улетели. Монах пошел к очагу и, сняв с горячих угольев спеченое уже сердце, дал его съесть юноше, и этим его вылечил. Сие рассказывал, и, может быть, еще рассказывает почтенный старец, грудью стоя за истину всего этого.

Часть Морлакков исповедует Веру Греческую, а другая Латинскую. Священники обоих исповеданий находятся в беспрерывной между собою вражде. Морлакки имеют глубочайшее уважение к служителям Божиим, и с полною к ним доверенностию находятся от них в совершенной зависимости. Пастыри духовные употребляют иногда и телесные наказания.

В большом употреблении у Морлакков ладанки с бумажками, на [165] коих написаны имена Святых Угодников. Сим запискам приписывают силу излечения или предохранения от всяких болезней. Часто привязывают они их, с тою же целию, и к рогам своих волов. Сочинители записок, видя, какой доход получают от своих трудов, принимают еще лучшие меры к поддержанию их славы, не смотря на частые доказательства недействительности. Замечания достойно, что даже Турки из соседних мест прибегают за сими записками к Христианам, и сие также не мало споспешествует к поддержанию суеверия. Другой род набожности Морлакков, (который впрочем свойствен не им одним, но принадлежит и нашей черни) состоит в почитании монет медных или серебряных Восточной Греческой Империи или современных Венециянам. Сии монеты слывут медалями Св. Елены и имеют, по преданию, удивительнейшие свойства лечить нервические припадки и другие недуги! Таковые же качества приписываются и Венгерским монетам, известным под именем pelizze, когда на обороте их есть изображение Богородицы с Младенцем Иисусом. Подарок одной таковой монеты самый приятнейший как [166] для мужчин, так и для женщин Морлацких.

Соседние Турки также носят при себе сии монеты, и часто приносят дары и дают на совершение молебствия пред иконами Богородицы.

Невинность и свобода, свойственные временам пастушеским, держатся еще в Морлаккии или, по крайней мере, приметные следы сих добродетелей сохранились в местах, более удаленных от наших поселений. Чистая откровенность не основана там на приличиях, и обнаруживается без различие обстоятельств. Прекрасная Морлачка, девушка, встретясь на улице с мужчиною, земляком своим, целует его сердечно, не помышляя о злословии. Я видел, как бывало собираясь в церкви, в праздничные дни, и женщины и девушки, и юноши и старцы, все целовались друг с другом; и хотя приходили из разных сел, но казалось, весь этот народ составлял одно семейство. В последствии тысячу раз встречал я подобное же на улицах [167] и рынках приморских городов, куда сходятся Морлакки продавать свои товары.

Редки случаи, и даже не бывают в местах, более удаленных от торговли, чтоб Морлакк похитил девушку без ее на то согласия или ее обесчестил; Морлачка верно бы хорошо защищалась, потому что в силе телесной женщины сей страны вообще мало чем уступают мужчинам. Всегда почти девушка назначает время и место к похищению, и делает это больше для того, чтоб избавиться от толпы искателей, которым, может быть, дала слово, и получила еще какой нибудь подарок, в залог любви, как то: медное кольце, ножичек или другое что малоценное. Морлачки ходят поопрятнее до замужства; но лишь только найдут себе мужа, то совершенно предаются неряшеству, как будто бы хотели оправдать пренебрежение, какое им оказывают. От них всегда несет горьким маслом, которым они мажут себе голову.

В каждой округе у женщин особый наряд; но везде равномерно странен для [168] глаз Италиянских. Убранство девушек гораздо многосложнее и забавнее, по украшениям, которые носят они на голове для различие от замужних, коим не позволяется носить на голове ничего, кроме повязки белым либо цветным платком. Девушки носят шапки алого цвета, от коих висит обыкновенно фата, упадающая пониже плеч: это знак, что они девицы; шапки увешаны нитками серебряных монет, между которыми часто бывают древнейшие и драгоценные.

Сверх того висят на них серебряные цепочки с полумесяцами по концам. На иных насажены разные куски цветных стеклышек, оправленных в серебро. У бедных шапки неимеют ни какой прикрасы, или иногда украшены только домашними раковинами, нанизанными на нитку, стекляными бусами, либо круглыми кусочками олова. Одно из главных достоинств шапок состоит в том, чтоб они закрывали глаза, отличались разнообразием украшений, и производили шум при малейшем потрясении головы. Посему-то в большом у них употреблении цепочки, рожки, серебряные и медные полумесяцы, поддельные камни, раковины и разные тому подобные вещицы. [169] В некоторых округах втыкают в шапки пучки цветных перьев, которые походят на два рога; в других местах колышатся на них стекляные султаны, в иных же искусственные цветы, привозимые из-за моря; и, надобно признаться, что в разнообразии сих прихотливых и грубых украшений, виден иногда род раскрывающегося гения. Праздничные рубашки вышиваются красными шелками и иногда золотом; их обыкновенно они делают сами весьма искусно, гоняя стадо в поле, и, что удивительнее, без всякой помощи, и не сидя на одном месте. Сии рубашки застегиваются на шее двумя запонками (которые называются maite), и шьются с разрезом вдоль груди, как у мужчин; на шее и женщины и девушки равно носят толстые нитки стекляных бус различной величины и ярко перемешанных цветов; на пальцах множество оловяных, медных и серебряных колец; на руках кожаные запястья, покрытые оловяною или, если довольно достаточны, то и серебряною работою; употребляют еще вышивные кофты, разукрашенные стеклышками и раковинами, но не знают употребления корсетов, и в снуровки не употребляют [170] ни железа, ни китового уса. Широкий пояс, истканный из цветной шерсти, либо выложенный оловом по коже, повязывается поверх сих кофт и юбки, которая вдоль подола бывает иногда унизана раковинами, и по главному на ней голубому цвету, называемому у них modro, именуется modrina. Платье верхнее шерстяное, как и нижнее, до половины ног, имеет весь подол обложенный алым сукном, и называется sadak. Летом они снимают модрину и носят только садак без рукавов, поверх нижнего платья или белой холщевой рубашки. Чулки у девушек всегда красные; их башмаки похожи на мужские и называются opanke, подошвы из сырой воловьей кожи; верхняя часть переплетается ремешками из бараньей шкуры, что называют opate; обвивши их кругом ноги, завязывают повыше коленец наподобие древних сандалий. Как бы богаты ни были семейства, не позволяется девушкам носить дорогих башмаков. Когда выйдут замуж, то могут сложить опанки, и надеть папуццы (papuzze) на образец Турецкий. Косы девушки прячут под шапку; замужние же распускают их на груди, а иногда завязывают на шее; [171] всегда же нацепляются и вплетаются медали, стеклышки, или проверченные монеты, по обычаю Татарскому или Американскому. Если которая девушка малейше провинится против доброй нравственности, Священник всенародно в церкви срывает с нее красную шапку, и кто либо из родственников, в знак бесславия, обрезывает ей волосы.

Текст воспроизведен по изданию: О морлакках. Из записок аббата Фортиса // Сын отечества и Северный архив, Часть 136. № 36. 1830

© текст - Романович В. 1830
© сетевая версия - Thietmar. 2019
© OCR - Strori. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Сын отечества и Северный архив. 1830

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info