СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

П. Ровинский. Черногория в ее прошлом и настоящем.
Том II. Спб. 1902.

Несколько лет тому назад г. Ровинский издал первый том всестороннего описания Черногории. Географическое ее описание было снабжено картой, составленной на основании съемок наших военных топографов, проверенных самим г. Ровинским; геологическое описание страны сделано при помощи трудов европейских ученых, а в историческом отношении все данные подвергнуты заново критической оценке, начиная с первоначальной истории Зеты и кончая позднейшей историей Черной Горы. Но труд г. Ровинского был бы не полон, если бы автор не коснулся этнографии края, как в археологическом, так и в современно-бытовом значении. Этому отделу посвящен второй том, обогащенный материалом не только из общих научных источников, но и собранным путем личного и многолетнего общения автора с народом. Он сам говорит об этом главном отделе своего труда следующее: «прежде всего мы обратили внимание на различные племена, из которых составилось население Черногории, собрав по возможности все, что касается их происхождения и поселения в этих местах и позднейшей их истории. Затем мы остановились на изображении их быта, начиная от племенных или родовых и общественных отношений и кончая обыденною жизнью и деятельностью со всею внешнею обстановкой в тесной сфере дома, в селе и городе, в поле и горах, как семьянина, хозяина, пастуха и работника. Не пускаясь в специальную область антропологии, мы мало останавливались на описании физического, наружно-определяемого типа черногорца и взамен того старались собрать все, что обрисовывает его духовно-нравственный тип, в чем выражаются его понятия в различных [277] сферах: мира внешнего, физического и духовного (сверхестественного); мира его собственного личного, как человека вообще, и как единицы общественной и семейной; мира его практической жизни и деятельности. Наконец духовный тип народа выражается в произведениях его ума: песне, сказке, предании, анекдоте, игре, шутке, пословице, загадке и языке с его особыми оборотами и способами выражений. Сборник подобного материала завершает этот отдел». Новый труд г. Ровинского раскрывает бытовое прошлое Черногории. По словам ее стариков, «в прежнее время черногорец не работал тяжелых работ, он толькое пас свой скот и оберегал его от волков и турок, и с 15 лет, а иногда и с 10, начинал он ходить на четованье. А жилось между тем хорошо. А кто много работает, в том нет ни большой силы, ни ловкости и легкости. Негде разгуляться юначеству, потому что всякий связан законом и исполняет только приказания своей власти». Без четованья и гайдучества (малые войны) нельзя себе представить старую Черногорию. Большие войны начинали всегда турки, а черногорцы только защищались. «В четованье, напротив, нападают черногорцы и при этом заходят очень далеко в глубь неприятельской страны. Турки нападали на Черногорию от времени до времени, и случалось, что проходило без войны два-три года; при том, проистекая из общего стремления Турции покорить себе Черногорию или поставить ее под «араг» (дань), нападения эти являлись следствием определенных поводов, например, нападения черногорских чет на турецкие торговые и казенные караваны, убийство кого либо из бегов или вообще знатного турка и т. п. Четованье же представляло собою явление постоянное, не зависящее ни от каких внешних и случайных причин и поводов. Оно представляло собою такое же периодическое явление, как и времена года: начиналось обыкновенно с Юрьева дня (23 апреля), а оканчивалось Дмитровым днем (26 октября), т. е. от времени, когда лес одевается листом, до того времени, когда лист начинает опадать».

Часто четованье смешивают с гайдучеством, но г. Ровинский их строго различает: «Черногорская семья составилась из людей, близких между собою: одного племени или братства, часто ближайших родственников, соединенных общим интересом, состоящим прежде всего в обеспечении себя от нападения турок или в отмщении за какой бы то ни было ущерб; и это было одним из главных условий, так как каждая местность имела свою чету. Черногорский четник не был лишен своего отечества, как гайдук; он был человек семейный и домовитый и, если не был хорошим земледельцем, то был хорошим скотоводом. В четованье он проводил известное время, и потом сидел дома. Гайдуцкая же шайка составлялась из личностей, собравшихся из различных краев, часто предварительно не знавших друг друга. Их не связывал никакой интерес, кроме непримиримой ненависти к притеснителям своего отечества и личных врагов, которые лишили их дома и заставили скитаться по белому свету. Вообще же гайдуку оказывалось почтение, как прежнему четнику, с тою разницей, что четники считались борцами за народное дело и действовали во имя своего [278] народа, тогда как гайдук действовал по своему личному побуждению и преследовал свои личные цели, иногда расходившиеся с интересами общими».

Но как только Черногория вошла в состав европейских государств, с обязательством перед Европой не переходить чужия границы, не подавать повода к пограничным столкновениям и охранять международный мир, так четованью и гайдучеству пришел конец.

Четованье, связанное всегда с нарушением границ, стало вырождаться... Четованье в одиночку, вдоем или втроем напоминало уже гайдучество и даже простой разбой, ведомый иногда с целью грабежа и наживы.

Рыцарское прошлое черногорской истории мельчает по мере того, как политические соображения ее правительства все более и более идут в разрез с нравами ее населения. А эти нравы чрезвычайно любопытны, проявляясь в обрядовой жизни черногорцев.

Во втором объемистом томе о Черногории г. Ровинский делит обычаи и обряды жителей на следующие категории: «А) религиозные обряды и обычаи, относящиеся к прославлению Бога, его святых и важнейших моментов из священной истории и христианской жизни; Б) семейные, относящиеся к важнейшим актам житейским в кругу семейной жизни; В) общественные или внесемейные, относящиеся к более важным актам из жизни общественной, сюда же относим и правовые, и наконец, Г) мелкие обычаи, обряды и формальности, встречающиеся в повседневной жизни семейной и общественной».

Обстоятельное знакомство с обрядами каждого отдела раскрывает родство черногорцев не только с сербскими племенами, но даже и с русскими в доисторические времена. Описание их одинаково интересно, как публике, так и специалистам по этнографии и антропологии.

В общем, несмотря на преобладание теологического миросозерцания масс и вырождение рыцарского «юначества», заключение автора о настоящем и прошлом Черногории весьма благоприятно для нее.

Г. Ровинский замечает: «Одно сохранение политической самостоятельности такого ничтожного числом народа, среди столь сильных, враждебных ему держав, какими в свое время были Венеция и Турция, составляет в истории явление весьма редкое, можно сказать, загадочное и указывает только на его необыкновенную живучесть, силу характера и энергию, которая так рельефно выражается в его вождях, обладавших в тоже время и политическою мудростью».

Политическое значение Черногории в европейских делах сознавалось еще Петром Великим, и Россия всегда имела в ней верного союзника.

Некоторые публицисты мечтают даже о том, чтобы Европа допустила на берегах «Синего моря» образование новой монархии из славянских народов во главе с черногорскими владыками; но, разумеется, будет гораздо естественнее, во избежание поглощения славянских земель Австрией, образование из них федерации с автономией славянских областей.

А. Фаресов.