СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

П. П. Негош. Последний владыка черногорский

В. Медаковича. Новый Сад. 1882.

Г. Медакович принадлежит к числу тех уже немногих лиц старого сербского поколения, которые, прослужив весь свой век сербскому народу в Черногории и княжестве, никогда не колебались в своей вере в Россию, никогда и ни в каких случаях не поддавались обольщениям северо-западных соседей сербского племени. Православие и Россия — вот то, что поддерживало бодрый дух у этих людей старого поколения, что дало им силу сохранить в себе частицу того идеала, который хранится в здоровой массе сербского народа. Не таково новое поколение сербской интеллигенции складывающееся в шляхту, весьма похожую на польскую...

Г. Медакович был долгое время адъютантом и приближенным черногорского владыки Петра II Негоша, знаменитого сербского поэта. Теперь он живет в Белграде. Будучи спутником Петра II [414] в его путешествиях и постоянно находясь при владыке в течение многих лет, г. Медакович имел возможность много наблюдать и много видеть в Черногории и узнать именно то, что другим было или недоступно, или мало доступно. Он уже давно издал две весьма интересные книги для занимающегося изучением славян: «Историю Черногории до 1830 года» (в Землине, 1850 г.) и «Жизнь и обычаи черногорцев» (в Новом Саде, 1860 г.). Кроме того, он составил описание сербского восстания 1806-1810 гг. по известным запискам Дубровина (Устапак србски од 1806-1810 г. Новый Сад. 1866 г.).

Новая книга г. Медаковича о владыке Петре II, последнем князе-митрополите Черногории (следующий за ним князь Данило, как известно, был уже светский владетель) служит некоторым продолжением его «Истории Черногории» до 1830 года.

Вся книга проникнута одной руководящей мыслью: православное юго-славянство всякий раз, как только искало опоры на Западе, как только поддавалось интриге Венеции, Австрии или Венгрии, тяжело платило за свое уклонение с правого пути и не получало никаких выгод, оно было обманываемо. Г. Медакович в первой вступительной главе своего сочинения прекрасно поясняет свою мысль. Он рядом исторических указаний, заимствованных из «Истории Черногории», характеризует значение князей-митрополитов этого геройского народа, сберегшего свободу и честь сербского племени, сумевших соединять вместе и качества доблестных военачальников, и обязанности блюстителей православия, которое они сохранили в народе, несмотря на постоянные усилия Венеции с одной стороны, и Турции с другой — уничтожить это гнездо вольных народов.

По мнению г. Медаковича, Черногория обязана своим сохранением России, и он рядом примеров указывает всю вражду к ней со стороны Австрии и все заботы о Черногории со стороны России. Петр Великий отыскал Черногорию и положил начало связи между Россией и Черногорией. Характеризуя религиозную твердость черногорцев, г. Медакович приводит несколько интересных рассказов, заимствованных из жизни.

Затем, во второй главе, г. Медакович приступает к изложению биографического очерка и характеристике деятельности и личности Петра II. Живой рассказ г. Медаковича получает особую цену, когда он, как очевидец, рассказывает о каком нибудь характерном случае. И в этом отделе своего сочинения, автор отмечает главнейшие случаи сношений Черногории с Россией и сообщает много интересного и характерного. Остановимся на некоторых фактах, сообщаемых г. Медаковичем. Как известно, владыка Петр II Негош был хиротонисан в митрополиты в 1833 г. в Петербурге. Ему в это время шел лишь 22-й год. Во время его пребывания в Петербурге, к нему однажды является какой-то молодой [415] человек и передает большое письмо, запечатанное и адресованное на имя владыки. Затем пришедший поклонился и быстро ушел. В запечатанном конверте оказалось 10 000 руб. — без всякой записки! Очевидно, неизвестный хотел помочь Черногории и притом так, чтобы пощадить чувства гордого черногорца во владыке Петре II. Типография в Цетинье приобретена тоже в 1833 г. на русские деньги и к ней был представлен печатник русский. Интересно бы знать, кто он был, как назывался и откуда? К сожалению, автор книги не дает на это ответа. В 1852 году шрифт этой типографии был перелит в пули в один критический момент.

Вольнолюбивые черногорцы, хотя сами выбрали себе владыку Петра II, не были ему вполне послушны, но, по свидетельству г. Медаковича, когда владыка, вернувшись из Петербурга, привез с собою грамоту от государя Николая Павловича к черногорцам, в которой русский царь советовал народу слушаться своего владыку, дела переменились. «Черногорцам достаточно было знать, что их господарь был в России и что его одарил царь русский, и они уже вследствие этого доверяли ему и слушались, полагая, что такова воля царя русского», присоединяет автор этой книги.

Не могу удержаться, чтобы не привести еще несколько характерных рассказов из книги г. Медаковича. В 1831 году, во время первых попыток управиться с черногорцами со стороны молодого владыки, приехал в Черногорию из России некто Иванович, родом из Подгорицы, ездивший в Россию получать большое состояние — в 400 000 руб., завещанных ему одним его родственником. Для простых духом черногорцев довольно было того, что Иванович приехал из России, чтобы смотреть на него с особенным уважением. Чтобы увеличить силу и значение своих приказаний, Петр II вместе с Ивановичем составили грамоту от имени русского царя к владыке черногорскому и к народу, в которой говорится, что «царь посылает своего верного человека, Ивановича, в чине генерала, поручая черногорцам верить ему во всем, что он им скажет, слушать его, а также и молодого их господаря, которые вместе будут действовать в пользу. Черногории и т. д.». К этой грамоте приложили и «большую царскую печать», сняв ее с грамоты Петра Великого.

Но не только Петр II пользовался подобным образом значением России и русского государя в Черногории: к подобному же способу действий прибегал и Петр I Святой, предшественник и дядя Петра II. В 1792 году, султан Селим послал в Черногорию какого-то польского графа Вуича склонить владыку признать себя вассалом Оттоманской Порты. За это признание обещано было Черной Горе дать Зету — местность, составляющую предмет давнишних желаний черногорцев. Владыка Петр I отклонил «такое — так сказать — блестящее предложение». Но этим дело не [416] окончилось: он убедил польского графа, служившего Турции, ничего не говорить черногорцам о таком предложении со стороны султана, потому что, если они узнают об этом, то убьют турецкого посла. И этим не окончился этот инцидент турецкой политики. Петр I в это время сильно заботился о прекращении кровной вражды между черногорцами. Кровная месть была обязательным обычаем в ту пору в этой стране и в сущности она иногда и теперь проявляется в Черногории. Как раз во время приезда графа Вуича в Цетинье, несколько родов черногорских сильно враждовали между собою из-за кровной мести, и кровь черногорская лилась в междуусобной борьбе. Владыка воспользовался приездом нового лица в Черногорию и убедил графа Вуича выдать себя посланником царя русского, приехавшим для того, чтобы умиротворить враждующих и прекратить бесплодную борьбу. Черногорцы смирились и после этого «русский посланник», граф Вуич, спокойно уехал из Черногории, в которую был прислан, чтобы сделать из нее турецкую провинцию.

Г. Медакович сообщает несколько фактов, освещающих некоторые события из жизни Черногории в ином свете, чем обыкновенно. Так, весьма распространено мнение, что Бока Которская, занятая черногорцами и адмиралом Сенявиным в 1807 году, была отдана Австрии, исключительно согласно желанию Александра I. По постановлению Венского конгресса Бока Которская действительно должна была отойти к Австрии, хотя ее занимали черногорцы. В цетинском архиве хранится копия одного письма Александра Павловича к черногорскому владыке, в котором приказывается черногорцам отдать Боку Австрии, причем русский император заявляет, что австрийский император обещал сохранить все привиллегии жителей этой местности. Письмо это датировано из Парижа. Г. Медакович, который интересовался фактом и нигде не мог отыскать оригинала этого письма делает догадку, что это письмо — просто фальсификат, составленный с целью подорвать авторитет России в Черногории. Дело в том, что черногорцы, обыкновенно послушные приказаниям, идущим от русского царя, на этот раз поступили иначе: австрийский генерал Милутинович лишь силою добился исполнения этого решения европейского конгресса. При том ему помогли католические жители Боки, заклепав орудия, которыми защищались черногорцы, запершиеся в Которской крепости. Владыка Петр I с отрядом черногорцев должен был бежать из крепости в Черную Гору. Автор разбираемой книги приводит и следующее соображение: «Безграничное своеволие черногорцев и неправильное отношение к приморцам (жителям приморским, по берегам Адриатики) с одной стороны, а с другой старая вражда латинян, а особенно сербов латинской веры, сделали то, что воскресло это старое наше зло, — несогласие и взаимная ненависть. Владыка [417] послал Пламенца в Париж к русскому царю Александру I с просьбою принять соединенную Боку и Черногорию под свое покровительство; но сербы латинской веры послали своих людей в Вену к цесарю, прося его принять Боку в свое владычество, ибо иначе — говорили они — она пропадет под черногорским управлением. Цесарь охотно на это согласился и еще охотнее позаботился удовлетворить этому их желанию. Сербы латинской веры делали все возможное, чтобы вытеснить черногорское управление из Боки Которской, доказывая, что она не дает ручательства за мир и порядок в этой части приморья. Между этими сербами латинской веры были и сербы сербской веры, которые очень много содействовали тому, чтобы на конгрессе Бока Которская была отдана Цесарии, а также и тому, чтобы были заклепаны пушки в крепости Котора, когда генерал Милутинович пришел с войском под Котор». ¹

Этот рассказ о причинах и обстоятельствах передачи Боки австрийцам видоизменяет обыкновенное мнение о том, что Россия на этот раз выдала черногорцев, и отнимает орудие у теперешних политиков, которые теперь часто повторяют в своих изданиях на разные лады, что Черногория, благодаря России, потеряла Котор и берег Адриатики еще в 1815 году.

Излагая просто и живо свои воспоминания, а иногда и описывая свое личное участие в черногорских делах того времени, г. Медакович чрезвычайно ясно изображает вольнолюбивых черногорцев, гордых своею независимостью и потому не прощающих ничьих обид. Когда однажды черногорский скот, пасшийся на землях спорных между черногорцами и австрийскими подданными был угнан австрийцами, черногорцы не смогли простить обиды, хотя Петр II сначала уладил дело, так что скот был возвращен (австрийцы, однако, удержали некоторое количество скота в отплату за потери). Несмотря на все старания владыки Петра II, черногорцы улучили удобное время, произвели нападение на некоторые местности Приморья, разграбили и, таким образом, отомстили за обиду. Понятно, что австрийское правительство не могло спокойно смотреть на подобные деяния соседей, но оно было сильно занято: факт случился в феврале 1848 года. Оно боялось, что Черногория, воспользовавшись смутами в Австрии, овладеет Приморьем, и потому само заговаривало о мире. Петр II спустился с своих гор и в Доброте, где произвели разгром мстительные черногорцы, заключен был договор между владыкою и австрийскими властями. [418] Когда владыка, прежде чем подписал договор, приказал его громко прочесть пред своею свитою в присутствии австрийских властей, один черногорец Лазарь Пророкович (портрет этого энергичного черногорского воеводы приложен при книге г. Медаковича), громко протестовал против разных стеснений, предполагавшихся в этом договоре, относительно взаимных сношений черногорцев и приморцев. И этот протест черногорца, который наводил страх на австрийских чиновников, сделал то, что все стеснительные условия для Черногории были вычеркнуты из договора, и австрийские власти оставили все по-прежнему, — но за то с тех пор остерегались вызывать черногорскую месть или неудовольствие. Когда в 1848 году жители Боки и Дубровника хотели завязать более тесные связи с восставшей Венецией, нужна была лишь угроза со стороны черногорского владыки, которому не нравились эти новые происки католических сербов, — и все планы, чтобы в Дубровнике воскресить старое венецианское господство, — рухнули.

Интересен еще факт, сообщаемый автором этой книги, что черногорский владыка в 1848 году думал воспользоваться замешательством в Австрии и вел переписку с сербским князем Александром Карагеоргиевичем о том, что бы можно было сделать относительно сербских земель в Турции. Владыке советовали присоединить к Черногории Герцоговину или подумать о Приморье. Но владыка черногорский не хотел начинать дела без Сербии. Переписка его с князем сербским не привела ни к каким результатам, по словам г. Медаковича, ибо тогда в Сербии царили австрийские веяния, и князь Александр в своих письмах «старался владыку и черногорцев отвратить от России». Следует заметить, что Петр II ясно понимал значение албанцев для сербов и мечтал сблизиться с ними и воспользоваться их смелостью и мужеством для расширения пределов своего княжества.

Как известно, Петр II принадлежит к числу лучших поэтов в сербской литературе. Его «Горский венец» — высоко-поэтическое произведение в народном духе, на котором воспитывалось поколение сербов. Г. Медакович, которому владыка читал свои произведения в рукописи, разъясняет несколько интересных недоразумений, возникших в недавнее время относительно одного произведения хорватского поэта, Ивана Мажуранича. Известно, что хорваты очень высоко ценят поэму Мажуранича: «Смерть Смаил-аги Ченгича» ². Между тем одним из сербских литераторов был поднят вопрос, принадлежит ли перу Мажуранича эта поэма, при чем она приписывалась Петру II Негошу. Г. Медакович, которому владыка-поэт не раз читал свои произведения, прямо заявляет, [419] что эта поэма и не может быть плодом пера Петра II: владыка-поэт никогда ничего подобного не читал. Кроме того, Смаил-ага был убит по стараниям Петра II — неким черногорцем Новицей (ему и в поэме приписывается это убийство), которого после владыка богато вознаградил за геройство и смелость при исполнении предприятия. Нужно немного перенестись мыслью в обстановку Черной Горы и в ее положение, чтобы убийство, подобное этому, не казалось нисколько не оправдываемым: дикая борьба с диким неприятелем вызывала и дикие предприятия и убийства. Г. Медакович подробно описывает этот факт, подавший сюжет хорватскому поэту для одного из лучших произведений хорватской литературы (стр. 93-95). Эта книга г. Медаковича вносит много нового материала в историю времени Петра II Негоша, митрополита и князя Черногории, знаменитого сербского певца. Для историка, изучающего отношения Черногории к России в последние десятилетия, она даст несколько интересных указаний и наведет на некоторые соображения. Автор поклонник Петра II и потому сам он очарован его личностью, но он не скрывает личные черты характера Петра II, не совсем приносящие его герою честь. Для полной характеристики этого замечательного владыки следует лишь сопоставить книгу г. Медаковича с «Письмами из Неаполя» Любомира Ненадовича, сопровождавшего владыку во время его посещения Италии в 1851 году, вышедшие теперь вторым изданием, как 2-й выпуск собрания сочинений Ненадовича, а также третий выпуск, в котором напечатаны его же письма из Цетинья в 1878 году, весьма интересные для общей характеристики черногорцев.

Г. Медакович обещает выпустить еще книгу, в которой опишет события княжения Даниила, предшественника нынешнего князя Черногории, Николая I.

П. Кулаковский.

Комментарии

1. Передаю этот отрывок в близком переводе и для характеристики самого изложения книги. Сербы латинской веры — католики, сербской веры — православные. Австрия известна у сербов под именем Цесарии, а австрийский император — цесаря, в то время когда русский император зовется царь.

2. Это произведение имеется в русской литературе в двух или трех переводах. См. «Славянские поэты», сборник Гербеля.