-

«РУССКИЙ ЧЕРНОГОРЕЦ» ПАВЕЛ РОВИНСКИЙ

XIX век стал особенным в истории России. Хочется назвать его героическим в силу многих причин, в том числе и потому, что в это время жили и творили удивительные люди. Об одном из героев позапрошлого столетия — Павле Аполлоновиче Ровинском современные читатели знают совсем мало, имя его хорошо знакомо только специалистами, учёным-славистам. Попробуем отчасти исправить это.

Ровинский родился 22 февраля (6 марта) 1831 года в небогатой дворянской семье в селе Гусевка Камышинского уезда Саратовской губернии. Закончил Саратовскую гимназию и Казанский университет, был учеником известного слависта В. И. Григоровича, в 1853–1856 годах преподавал в Казани. В 1860–1861 годах жил в Чехии, работал в библиотеках и архивах, писал статьи о чешской истории, за «русскую пропаганду» был выслан австрийскими властями. В 1862–1863 годах Ровинский стал одним из самых деятельных участников «Земли и воли», руководил казанским отделением организации, вёл переговоры с польскими «бунтовщиками» о том, чтобы поднять восстание в Поволжье. После роспуска «Земли и воли» вернулся к занятиям славистикой, в 1868-м отправился в Сербию в качестве журналиста и исследователя. Из Сербии Ровинский уехал в Швейцарию, тогдашний центр русской революционной эмиграции. В 1870-м вернулся в Россию, началась новая эпоха в его жизни Он отправился изучать Сибирь, написал серию блестящих научных очерков об этих краях. Затем в 1874 году учёного «занесло» в США, откуда он возвратился на родину через Дальний Восток. И опять новое дело— Павел Аполлонович возглавил земледельческую колонию для малолетних преступников под Петербургом, в которой попытался наладить особую систему воспитания и реабилитации детей, оказавшихся на улице и в тюрьме. В 1878-м разногласия с попечительским советом колонии вынудили его оставить колонию. В то время в самом разгаре был кризис на Балканах, Ровинский отправился туда корреспондентом «Нового времени». Через Сербию он добрался до Боснии, где прожил пять месяцев, описывая жизнь славянской глубинки Австро-Венгрии.

Австрийская полиция недолго терпела пребывание в своей империи наблюдательного русского журналиста, и весной 1879 года Ровинского без лишних объяснений выслали из страны. Так Павел Аполлонович оказался в столице Черногории Цетине В черногорские пределы Ровинский попал в конце войны, когда народное ополчение вступало в области, населённые славянами и мусульманами, эти земли отныне становились частью Черногории. В 1879–1880 годах он в качестве санитара принимал участие в военной экспедиции черногорцев по занятию Плавско-Гусинского округа. Тогда впервые исследователь проникся духом и романтикой черногорской истории, понял необычную воинственную натуру небольшого славянского народа, и это стало его последним и самым страстным увлечением до конца жизни.

С 1880 года Ровинский принялся изучать Черногорию, сначала как сотрудник Русского географического общества. Он обошёл всю страну и собрал уникальный материал по исторической и физической географии, а также топографии этих мест. Затем его работы о Черногории стали охотно публиковать все русские общественно-политические журналы, так или иначе интересовавшиеся славянской проблематикой. Наконец, в 1888-м был опубликован первый том знаменитой монографии «Черногория в её прошлом и настоящем», положившей начало фундаментальному изучению маленькой славянской державы мировым научным сообществом.

Занятие наукой славист сочетал с активным участием в общественной жизни Черногории, помогал проводить различные культурно-исторические мероприятия, способствовавшие просвещению народа и вхождению страны в европейское сообщество государств. Одновременно он помогал работе российской дипломатической миссии в Цетине, был её внештатным сотрудником. Когда в 1898 году отношение черногорского правителя Николы к русским, работавшим в княжестве, резко испортилось из-за общего разлада в российско-черногорских делах, Ровинский уехал в Россию, как он думал, навсегда. Но в 1902-м вернулся и прожил в Черногории ещё четыре года, только старость смогла заставить его окончательно покинуть этот удивительный уголок Европы. Последние годы жизни учёного были омрачены трагическими событиями Первой мировой войны, ему довелось дожить до тех дней, когда Черногория была оккупирована. Друзья считали, что это ускорило его кончину в 1915 году.

Имя Ровинского было забыто до середины XX века, а затем снова открыто славистами. О нем писали дипломы, диссертации, статьи и книги, ученые Югославии перевели и издали его многотомную монографию. Одна из улиц Цетине и по сей день носит имя Ровинского. Сегодня ни одно исследование по черногорской истории, этнографии, филологии не обходится без ссылок на труды русского слависта. Его по праву называют создателем энциклопедии черногорской жизни.

Ровинский на протяжении многих лет считал своим долгом оказывать [76] посильную помощь черногорцам во всех их начинаниях. Для него не было мелочей, он никогда не отказывался от того дела, в котором мог быть полезным, даже если это от влекало его от научных занятий. В 1885 году князь Никола привлек Ровинского к делу размещения и трудоустройства геpцеговинцев, бежавших в Черногорию из Австро-Венгрии. Несмотря на то, что слависту нужно было ехать в Россию для издания монографии, он не отказался отправиться в окрестности Ульцина и полгода занимался бытовыми проблемами беглецов. Активно помогал учёный и благотворительным начинаниям в пользу Черногории, много раз бывшей на грани голода в конце XIX — начале XX века, писал в русские журналы о бедственном положении страны, занимался доставкой закупленного за границей продовольствия, распределением материальной помощи из России между голодающими.

Драматична история переселения в 1889 году в Сербское княжество 6700 черногорцев, вынужденных оставить родину из-за голода. Ровинский сопровождал эту колонну, на всём пути следования вёл переговоры с местными властями, поддерживал порядок и спокойствие среди эмигрантов. Часто к слависту обращались за советом и привлекали его к спорам как человека справедливого и образованного. В то время среди черногорцев даже сложилась поговорка: если что-то трудно разделить, «тогда не обойтись без Ровинского». Досконально зная нормы обычного черногорского права, учёный предлагал внести определённые изменения в Имущественный законник, составленный В. Богишичем и ставший основой гражданского правосудия в княжестве.

Славист был знаком и близок как со всеми представителями немногочисленной черногорской интеллигенции, так и со многими простыми черногорцами. Его знали в самых отдалённых уголках страны. Писатель Симо Матавуль рассказывал о напряжённых трудовых днях Ровинского, начинавшихся рано утром и заканчивавшихся поздно ночью, подчеркивая: «Однако редко в какое утро не сворачивал к Павлу Русу какой-нибудь белопавлич, пивлянин, дробияк, зечанин (названия разных черногорских племён. — В. X.) — люди из дальних краёв, имевшие дело в суде. Как же так, прийти в Цетине и не зайти к Павлу Русу, не передать ему приветы от начальника и остальных знакомых, а это, прямо сказать, от всех людей из того края?.. Закусывали, пили, курили и разговаривали, сколько хотелось посетителю. Часто, бывало, собирались по двое, трое. Затем Аполлонович спокойно продолжал свою работу...» Такие широкие связи с народом давали учёному бесценный научный материал.

Особенно волновали Ровинского проблемы образования в Черногории Он стал постоянным членом экзаменационных комиссий в учебных заведениях Цетине, помогал одаренным ученикам продолжать образование, в том числе и в России, регулярно писал о работе черногорских школ, надеясь тем самым привлечь к ним внимание властей и общественности. Даже становление черногорской литературы не осталось в стороне. Ровинский сообщал известному исследователю славянских литератур А. Н. Пыпину информацию о начинающих черногорских авторах Добрую память оставил о себе Ровинский и как организатор народных читален, дарил им книги, договаривался с редакциями русских газет и журналов о предоставлении бесплатных экземпляров.

Такая помощь черногорцам снискала учёному всеобщие любовь и уважение. Когда в 1902 году он вернулся в княжество, его встречала вся страна. «В Которе я был совершенно между своими; одна [77] коляска специально ждала меня, хотя о своём прибытии я никого не предупреждал. Везде на дороге меня останавливали, а в Негушах было такое нападение, что я насилу вырвался. Что было в Цетане, не могу описать. Удивительно! Не сделал я этому народу ровно ничего, да и не в состоянии, а между тем встречали меня с такой радостью, точно я их близкий родной или даже будто какая-то персона. Первую неделю на Цетине мне прохода не было от обниманий и целований чуть не с каждым встречным. Продолжается ещё и теперь, но только с приходящими из внутренности... Как не любить мне эту страну и народ, когда и меня любят» — так описывал славист своё возвращение в Черногорию в письме к ближайшему другу Пыпину.

Если вспомнить, что и до, и после возвращения Ровинский был внештатным сотрудником российской дипломатической миссии в Цетане, то смело можно утверждать, что он стал самым активным проводником российского влияния в княжестве. Профессиональные дипломаты доверяли его аналитическим запискам и суждениям, пользовались его знанием языка, истории, обычаев в повседневной работе, которая из года в год становилась сложнее. Черногорский двор в начале XX века стал лавировать между великими державами, пытался демонстрировать свою независимость от России, что проявлялось в конфликтах и придирках к сотрудникам миссии. У многих дипломатов тогда возникало чувство горечи, разочарования, ощущение тою, что напрасно российское правительство столько средств вложило в Черногорию. Ровинский считал своим долгом преодолевать подобные мысли, хотя раздражение князя Николы коснулось и его лично. Эти усилия не пропали напрасно, красной нитью через донесения официальных лиц проходит мысль о необходимости отделять настроения народа от эмоций правителей. Например, приехавший в 1904 году в княжество П. М. Власов писал: «Я ещё не имел возможности ознакомиться с духом и настроением черногорского народа, который, по словам лиц, заслуживающих доверия, питает искренние симпатии к России… что же касается до Двора и Правительства, то они, как дворы и правительства прочих Балканских княжеств, способны на измену России...»

Конечно, такой подход к двусторонним отношениям можно назвать романтическим, увидеть в нём идеализацию партнёра, опытным политикам он кажется наивным. Однако Ровинский не был политиком, он был «народным дипломатом», и его подход базировался на иных ценностях, чем у тех, кто видел в славянах только инструмент русской политики на Балканах. Тем не менее многомиллионные субсидии из России давно забылись, а память о Ровинском жива в Черногории до сих пор.

По-прежнему актуально и научное наследие слависта, которое по достоинству оценили российские и югославянские исследователи. Разработку проблем черногорской истории и этнографии Ровинский начал сразу после приезда в княжество и продолжал буквально до последних дней своей жизни. Результатом этих трудов стала трёхтомная монография «Черногория в её прошлом и настоящем». В первом из них дано историческое и географическое описание Черногории, а также карта, выполненная самим автором. Второй том, вышедший в четырёх частях, посвящён этнографии. Первая часть содержит характеристику племенного состава Черногории, быта и занятий её населения. Вторая часть посвящена рассмотрению особенностей черногорской войны, народных обычаев и обрядов, мировоззрения черногорцев. В третьей части собран фольклор и помещено небольшое исследование об языке; в четвёртой — археология и описание памятников старины. Третий том монографии стал очерком политической и культурной жизни княжества во второй половине XIX — начале XX века. Славист разделил черногорскую историю на три периода. Первый — время, когда существовала Зета, относительно самостоятельная область в составе феодальной Сербской державы. Второй — формирование собственно Черногории на территории бывшей Зеты. В этом периоде, по мнению Ровинского, отчётливо виды два этапа: с 1516 года до конца XVII века, тогда Черногория жила замкнутой племенной жизнью, управлялась владыками — руководителями церкви, выходцами из разных родов; затем начался новый этап — племена перешли под управление династии Петровичей, которая постаралась создать первые политические учреждения. Закончился этот этап провозглашением Черногории княжеством, церковная власть сменилась светской. С 1852 года, согласно Ровинскому, начался третий период черногорской истории, период строительства и укрепления государства. Каждый из этих промежутков истории был тщательно разобран и реконструирован учёным.

Российским читателям было особенно интересно узнать, как в черногорских землях появился самозванец, некий Степан Малый, выдавший себя за императора Петра III. Много внимания было уделено личностям черногорских руководителей, ведших свой народ к свободе. Ровинский резко возражал историкам, не желавшим видеть в Черногории самостоятельную единицу, вырвавшуюся из-под османского владычества гораздо раньше других славянских пародов Балкан. Если анализ далёкого прошлого черногорского народа был у слависта замешан на романтических представлениях, то его отзывы о современном положении страны были совсем иными. Строгому разбору было подвергнуто государственно-политическое и социально-экономическое развитие княжества во второй половине XIX — начале XX века. Отметив определённые успехи, Ровинский в целом занял критическую позицию в отношении государственного режима правящего дома Петровичей, обвинив этот режим в автократических методах управления, в чрезмерной бюрократизации, бесправии и угнетении масс. Демократические взгляды учёного нашли отражение в противопоставлении племенного самоуправления государственному монархическому строю, «обезличившему» народ.

Непреходящее значение имеют этнографические наблюдения Ровинского. Он не просто описал и систематизировал разнообразнейший материал. Славист создал замечательный этнопсихологический портрет черногорского народа, подчеркнув те качества и характеристики, которые делали черногорцев такими непохожими на других славян. Даже в такой непривлекательной архаичной черте общества, как подчинённое положение женщин, он увидел свободолюбивые идеалы черногорцев: «Эта вечная, повсюду свободно идущая работница, сознающая, что на ней держится целый её дом, — стоит морально несравненно выше гаремной женщины, ничего не делающей, но прежде всего служащей для потехи и наслаждения, не имея при том никаких прав, и живущей только милостью своего господина...»

Захватывают читателя и переносят в мир войн и постоянной борьбы за свободу страницы тиши, описывающие способы черногорской войны и боевые качества племён. На высоком художественном уровне, если так можно сказать о фундаментальном научном труде, написан раздел «Черногорец как отдельная единица и его индивидуальные свойства». С неослабевающим интересом можно много раз перечитывать главы, посвящённые мировоззрению, обычаям и другим сторонам черногорской жизни. Остаётся только сожалеть, что в современной России труды Ровинского до сих пор не переизданы.

Варвара Хлебникова, кандидат исторических наук

Текст воспроизведен по изданию: "Русский черногорец" Павел Ровинский // Родина, № 4. 2006

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info