ЧАСТЬ III.

В САНКТПЕТЕРБУРГЕ 1789 года,

Иждивением Императорской Академии Наук.

=================================================================

(Из месяцослова на 1771 год.)

Была ли известна древним Америка, восточную Индиею и новым светом называемая, подвержено такому сомнению, что и по долгом разыскании на конец ничего подлинного не выходит. Египетские жрецы сообщили Афинскому законодавцу Солону, выписанное после того Платоном известие о некотором острове Атлантике, находящемся за проливом Гибралтарским, в который можно было доплыть в несколько дней из Испании. По их объявлению сей остров был пространнее, нежели Ливия и собственно так называемая Асия, взятые вместе, и силы его до того простирались, что всю Ливию по Египет и Европу по Тирренское море покорил под свое владение, а наконец потопом и страшным землетрясением, продолжавшимся целые сутки, покрыт морем.

Диодор Сицилийский пишет так же о некотором великом острове, к которому Финикияне, плывучи по западным [123] берегам Атлантического моря, погодою занесены были. Он повествует, что жители, города Тира, сильно в то время ополченные по морю, вознамерились было послать туда переведенцев, но Карфагенянами в том были воспрепятствованы, по той причине, что оные избрав себе сей остров в случае нужды прибежищем, старались известие об нем скрывать от всего света.

Естьли бы кроме Платона никто не говорил о великом Атлантическом острове, то можно бы его известие почесть за выдумку стихотворческую, или за аллегорию; однако Солон и жрецы Египетские удерживают нас от утверждения такого мнения. Что касается до Диодора Сицилийского, то его повествования, как то самая надпись его сочинения показывает, содержат только одни сказки, которые пред верною повестию, подобно утренней заре пред солнцем, предшествовали. Но положим, что они и истинны, то можно упомянутый им остров почесть только за который ни будь из Канарских островов, или может быть, по той причине, что корабль отнесло бурею, и за Ирландию, или за Великобританию. [124]

Ho здесь не место о сем рассуждать пространнее, ибо мы приняли намерение разыскивать, каким образом и откуда жители Америки пришли в свою землю. Из трех следующих положений одно должно быть справедливо: то есть, Американцы, или были природные и первоначальные жители и владетели сея земли, или они в оную переселены из других частей света, или наконец сами населили наш старый свет переселенцами. Естьли бы мы не были наставлены откровением Божиим, то можно бы первое и последнее мнение столь же сильно защищать как и среднее: у языческих философов и поныне не решен спор, имел ли сей свет начало, или нет? При том в древние времена многие народы, между прочими и Афиняне, приписывали себе сливу безначального якобы происхождения. Что касается до третьего положения, то жители Мексики действительно думали, что Испанские Короли от их первого Государя Квецалькоаля происходят; из чего следует, что они полагали, будто бы Мексиканцы за много веков до изобретения Америки овладели Испаниею. [125] Однако сие не весьма сходствует с историческою правдою, и в рассуждении сего Мексиканцы в таком же явном находятся предрассуждении, как и другие народы, которые утверждают, будто бы все науки, новые изобретения, политические учреждения и пр. от них перешли к другим народам, и что они сами от чужих ничего не перенимали и ничему не научались. Изъясним сие одним только из многих примеров. Немалое число ученых мужей в Европе воображали себе, что мнение о странствовании душ к Индийцам перенесено от Пифагора, и что они от Египтян получили наставления, как делать распоряжения государственные. Но Пифагор сам и все прочие Греческие философы почерпнули свою мудрость от Индийцев, и никогда не бывали учителями оных. А Индийцы науки свои и политическое учреждение от Египтян ли получили, или Египтяне от Индийцев, есть такой вопрос, коего многие из нынешних ученых людей не почитают достойным ответа. Для чего ж? Для того, что читая Греческие, или из Греческого скропанные [126] Латинские книги, находят в оных, что Египтяне во всем предводительствовали и наставляли Индийцев. Естьли бы все ученые родились в Индии, или естьли бы все были в состоянии брать Индийские повествования из источников; то бы всеконечно переменили свое мнение, а по крайней мере о мнимой подлинности своего утверждения стали бы несколько сомневаться.

О первом и третием из вышереченных положений упомянул я не по той причине, будто бы оные почитал за истинные; но по той только, дабы показать, что всякое мнение, сколь бы ложно оное ни было, всегда получит себе защитителей, умеющих покрыть оное видом истинны. И так осталось изъяснить третие предложение, то есть, что жители Америки из других частей света в нынешние свои жилища переселились.

Не только Божие откровение, наставляющее нас точно, что первый человек получил начало в Асии, но и приняв в рассуждение бесчувственность, несмысленность, природную беспечность, [127] непроворство и недостаток во всех художествах и науках Американцев, и оное сравнивая с остроумием, бодростию и трудолюбием народов в других частях света обитающих, не остается никакого сомнения, что жители Америки никогда не выходили из своей земли; но что напротив того чужие народы их посещали. А сказать, каким образом и какие то народы? нарочно ли, или по случаю туда приходили? есть дело трудное, к решению которого требуется великое искуство в одном или другом языке из всех частей света, знание составов личных, разных вер, нравов, обычаев и поведений. Но я не требую, чтоб отыскался такой человек, которой бы разумел по нескольку языков из всех четырех частей света. Для начала довольно бы было, естьли бы кто мог сличить языки обитателей западных берегов Африканских с языками, коими говорят на Антильских островах и в Бразилии. А ежели сие требование покажется чрезмерным, то однакож не невозможно собрать мало по малу из всех языков [128] известного света словарь несколько сот слов содержащий. Г. де ла Кондамин рассуждает по моему ж мнению, когда пишет, что, может быть, кроме сего средства другова не остается к изысканию происхождения жителей Америки. Такой словарь гораздо больше поможет в предприятии нашем, нежели сочинение, или перевод молитвы Господней на других языках, особливо на языках диких народов, которую на разные языки переложенную собрал Агличанин Чемберлейн. Ибо когда дикие народы в своем языке не имеют слов ни нравоучительных, ни метафизических, то возможно ли перевести исправно на их язык сию святую молитву? Не упоминая о том, что, когда при всяком учении, всегда с легкого начинают и кончат трудным, то здесь порядок, естеством предписанный, превращается.

Читая такой словарь остерегаться должно, чтоб, когда из несколька сот слов найдется одно или другое, которое звоном и означением своим походить будет на какое ни будь слово из другого какого совсем чужого языка, не [129] заключить вдруг, что оба языки сходны между собою. Скажет ли кто на пример, что Латинский и Гренландский язык между собою сходны потому, что Гренландское слово игнах и Латинское ignis (игнис) одну вещь огонь означают? Напротив того есть и такие люди, которые видя великое подобие и одинакое означение многих слов в двух разных языках, однако сходства в том ни какого не познают. И сии ошибаются, по тому что не принимают в рассуждение различность произношений у разных народов слова свои или сокращающих или протягающих, и не помышляют, что почти всякий народ в своей азбуке отменные имеет буквы, которых у других не находится, и коих выговаривать не могут, но чему неотменно и воспоследовать должна знатная перемена и несходство звона двух слов одно означающих.

До собрания такого общего словаря всеконечно пройдет еще много времени, и может быть целое столетие, или и несколько веков. И естьли мы иного средства к обретению происхождения [130] Американцев не находим, то полагаемые в сем деле труды бесполезны будут: ибо их повести, или лучше назвать их скаски, ни мало не объясняют их начало, да я и не думаю, чтобы Американцы много о том когда и помышляли: однако есть иное средство к сысканию их происхождения, а именно: сравнивая поведения, нравы и обычаи Американцев с обычаями и нравами народов старого света. Бесспорно, что два друг от друга весьма далеко обитающие народы, в рассуждении жития своего могут иметь некоторое сходство, хотя и без всякого между собою родства; но когда чужие, странные и такие обычаи, которые естеству противными быть кажутся, у разных народов примечены будут, то следует, что они их или выдумали сами или от других приняли. Первое не весьма вероятно, по той причине, что трудно понимать, как и одному только человеку, не упоминая о целом народе, могли на ум приходить такие чудные вымыслы. Следственно осталось одно то упование, что они произошли от общего народов друг с другом обращения. [131]

И так на сем основании рассмотрим начальное происхождение Американцев, сравнивая их житие, странные обычаи, нравы и поведения, поелику оные имеют сходство с обычаями обитателей старого света; а рассуждать намерены не о всех, но только о самых редких, и то, сколько возможно, вкратце.

I. странное наследие царства.

В восточной Индии, наследником Саморину, то есть владетелю Каликутского государства бывает не сын его, но племянник, сестрин сын. Таким образом учреждено наследие и в Малабарском государстве; Принцы не сопрягаются с Принцессами, но берут в супруги дочерей Наиров или людей благородных; по сей причине их дети не Принцы, но только Наиры. Напротив того Принцессе почти всегда отдают в супруги Браминам. Рожденные из сего супружества суть Принцы и имеют право к наследству престола. Все сии Княжие роды составляют вместе царское колено, имеющее пред всеми преимущество. По преставлении Государя следует ему в правлении всегда [132] старший Князь. Таким образом ни когда не бывает ссоры о наследстве на престол, и никогда Государи не бывают в молодых летах.

Во всех землях Арабских от Санаги до Рио де Вольта хотя в Короли и избирают из Королевского рода, однако Королевские сыновья всегда исключаются от правления, и наследство к престолу непременно достается происшедшим от женского поколения.

На Американском острове Гайти, который ныне Сан-Доминго называют, княжения хотя и были наследственные; однако когда Касик умирал без наследников, то получали его земли племянники по сестре, а не по брате.

Когда умрет владетель Ирокский, то его достоинство достается всегда его двоюродным братьям, от тетки по матери рожденным.

Такой же самой обычай наблюдают и Гуроны и Начин по реке Мисисипи обитающие. Они утверждают, что племянник по сестре вернее происходит от крови владетельного рода, нежели сын от своего отца, или племянник по брате. [133]

II. Варварские обычаи при погребениях.

В старой и в новой истории читаем, что при погребении или при сожжении тел знатных умерших должны были несколько из их жен и слуг быть господину своему товарищами в смерти. Иродот пишет о Скифах, по реке Днепру обитавших, что они по преставлении их Царя погребали с ним одну из его наложниц, также его кравчего, повара, вершника, окольного, гонца с лошадьми и золотые его чаши. Лукиян сие же утверждает: Римляне в жертву телам знатных мужей предавали некоторое число пленных искусных бойцов, которые мечами до тех пор попарно бивались, пока ни единого в живых не осталось. Юлий Кесарь повествует, что из Гальских народов Сольдурии все приятности жизни и горесть смерти вкушали с своими покровителями. Он же в другом месте говорит, что не задолго пред его временем, при погребении знатных людей, между прочим слуг и любезных клиентов с их господами и покровителями сожигали. Старинные [134] Дачане, в знак усердия своего к мертвым, погребали иногда живых жен с их мужьями. Олоф Далин уверяет, что древние Древние Шведы таким же образом с женами поступали. Дегинье объявляет, что Гоей Ке, народ Турецкий, имели обычай тех жен, которые от своих мужей детей не имели, погребать с ними вместе по их смерти.

И ныне еще многие жены язычников восточные Индии при сожжении тел мужей своих бросаются живые в огонь. Марко Паоло говорит, что при выносе тела великого Могола на погребение, всех встречающихся мертвому, к услугам на том свете великому Хану, убивают. В Могольских могилах, как пишут, находят иногда вокруг лежащего по средине Моголова тела, много других тел, чаятельно побитых при его погребении. У Якут, которых предки служили в войсках Могольских Ханов, прежде их покорения под Российскую державу, был сказывают обычай, что самый любезный слуга умершего с радостию бросался в особливо для сего разложенной огонь, дабы прислуживать [135] и после смерти своему господину. Сей обычай был кажется и у ЛианжцровЗ, но тому что Шюн-Чи, говорит Дюгальд, основатель ныне царствующей фамилии, лишившись сына и супруги, велел было тридцати человекам себя умерщвлять, для утешения душ умерших; и что Кан-Ги прилагал многие труды и старание к пресечению сего обычая. Авганы, народ к хищности склонный, по Персидским границам обитающий, и жители островов Филиппинских имели такое ж обыкновение, о котором однако здесь за краткостию умалчиваю. При погребении Владельцев Видаских и Бенинских также много живых людей обоего пола погребают. Их земли находятся на западном берегу Африки; а сей берег к восточной Америке ближе, нежели все другие земли старого света.

На Американском острове Гайти, при погребении Касика, погребали многих из его жен, которые еще и ссоры о сей чести начинали. Караибы умерщвляют и ныне рабов на могилах умерших их господ. С островов перешло сие бесчеловечное обыкновение в Мексико, в Перу [136] и к диким Начам по реке Мисисипи обитающим.

III. Обрезание волосов знак самые великие печали.

Сие было самое древнее обыкновение язычников, которое Бог запретил Израильтянам чрез Моисея Пророка. Сперва обрезывали волосы у самих умирающих; ибо они думали, что души умерших неостриженных не будут приняты в подземное царство Плутоново. На сие имеем два знатные примера в Алкесте и в Дидоне. Но со временем начали обрезывать себе волосы сродники умерших, для изъявления по ним печали своей. Днепрские Скифы, по свидетельству Иродотову, обривали себе волосы при погребении своего Царя. Греческие и Латинские стихотворцы во многих местах своих сочинений упоминали о такой жертве мертвым. Так говорит Овидий о сем обряде, когда объявляет, что Еккуба оставила в жертву сыну своему Еккубу слезы и седые свои волосы на его могиле. Петроний пишет, что известная Ефеская госпожа, вырвав свои волосы, положила оные на грудь своего мужа. [137] Бусбек, посол Венгерского Короля Фердинанда у Турецкого Султана Солимана, пишет, что на большой части домовищ Сербского народа находятся привязанные человечьи волосы, означающие печаль сродников умершего. Сербяне ныне хотя и не язычники, но Христиане, так что сих привязанных волосов и не можно уж почесть за жертву мертвых; однако вседневные примеры показывают, что при перемене какой нибудь веры в народах, всегда остаются некоторые знаки прежнего закона. В наши времена в 1716 году, в Самаровом яму, что на устье реки Иртыша, умер некто из Китайского посольства, которого старшему слуге отрезав несколько косы, при сожжении мертвого тела, бросили в огонь умершему в жертву. Матарам, или владетель острова Явы, что в Восточной Индии, повелев с большим великолепием погребении своего мятежного брата, приказал обрезать себе волосы в знак сея печали. Караибы, жители Американских так называемых Антильских островов, когда имеют какую печаль, обрезывают себе волосы; а женщины [138] совсем обривают голову. Виргинские женщины разбрасывают свои волосы по кладбищу, или полагают на могилу. Бразильские женщины стригут все свои волосы, и печаль у них по тех пор продолжается, пока они не вырастут. Апалахиты, народ обитающий во Флориде, когда хотят изъявить свою печаль о смерти сродника, обрезывают часть своих волосов. Но естьли преставится их владетель, то всю голову догола обривают; и не дают им опять рости, пока не будет погребено тело: а погребение бывает не прежде, как по прошествии трех лет. Дикие Ирокесы обоего пола изъявляют печаль так же обрезанием волосов. Женщины остриженные таким образом не должны совсем выходить из своих жилищ, пока не отрастут у них волосы. Но понеже сие требует долгого времени, то они обрезывают ныне, с дозволения сродников, только малую часть оных, и бросают на домовище своих мужей. При сем примечать надлежит, что за самое великое посрамление почитают себе Канадские женщины, естьли у которой обрезаны [139] волосы: ибо она будучи в таком состоянии, на свет выходить не должна. А мужчинам приносит обритая борода такое ж поругание, как то Турецкий Султан Баязет тем постыдил Посла Тамерланова.

IV. Разорение жилищ после умерших.

Древние Моголы имели обыкновение уничтожать шатры умерших военных чинов. Нынешние Монголы, когда их Хан или знатнейшая из его жен преставится, обыкновенно оставляют свои жилища; а начальники поколений, переменив весь свой стан, во все время печали публично не выходят. У Теленгутов разоряют жилища умерших до основания. Якуты оставляли прежде мертвые тела в тех юртах, в которых умирали, и до оных после совсем уже не касались. Теленгуты происходят от Уйрятов или Елетов, которых везде Калмыками именуют: а Якуты, сколько из их языка приметить можно, произошли от Татар. Оба сии народы, может быть, получили сие обыкновение от древних Монголов. Персияне убегают того жилища, в котором их родитель [140] преставился, и никогда в оном не живут. Домами и великолепными зданиями знатных чиноначальников, повелением Шаха умерщвленных, не скоро кто владеть пожелает, а еще меньше жить в оных; ибо всяк почитает сие за худое предвещание подобного себе жребия, и того ради домы опалые пустея, со временем разрушаются. Как скоро выпустит последнее издыхание жители Лапландии, то вынесши его мертвое тело из жилища, разоряют оное. По преставлении владетеля Арабов Видаских обитающих в западной Африке, разорив его дворец, строят вместо его новый по вкусу и по воле нового Государя.

На Американских Караибских островах введено обыкновение: сломав жилище умершего хозяина, строить вместо оного новое на другом месте; чтобы кто в прежней хижине жить стал, того никому и на ум не приходило. В Перу закладывают камнем те покои, в которых жил преставившийся Инка.

Омерзение оставшихся после умерших хозяев жилищ происходит от суеверия идолопоклонников, воображающих себе, [141] будто бы мертвые в будущем житии в том же рукоделии упражняются, которое и в живых отправляли; и по сей причине им и на том свете все то потребно, чем они здесь ни владели. В следствие чего и кладут их домашние приборы, и все, что они в живых больше всех любили, к ним в могилу. Естьли же преставленному не все отдано; или естьли бы что нибудь из того утрачено было; то дух умершего, по мечтанию сих людей, не мог бы быть спокоен, но начал бы являться живым, их мучить и беспокоить. И как такое соседство живым неприятно, то без всяких ссор вы шедши, всю хижину беспокойному духу прежнего хозяина, в которой он, по их мнению, жительство свое продолжает, уступают, или оную и вовсе разоряют. И одно только поминание о умершем сим народам ужасно и противно; для чего и его имени никто не смеет выговорить; а ежели кто из тогож роду назывался тем же именем, как и умерший, то он должен переименоваться другим. Следовательно их память совсем исчезает, будто бы их никогда и на свете [142] не было; и так их история и родословия простираются весьма недалеко.

V. Женатых мужей немощи при родах жен.

Стравон говорит, что в северной Испании мужья после родов своих жен ложатся в постелю вместо родильницы; а родильницы сами за ними как за больными ходят. Сей обычай и ныне, как сказывают, наблюдается в некоторых странах Франции, на пределах Испанских находящихся, где оной называют faire une Couvade. Такое же имели обыкновение, по свидетельству Диодора Сицилийского, жители острова Корсики; а по объявлению Аполлония Родийского, и Тибарны, народ в Понте, что в малой Асии, обитающий. Марко Паоло пишет, что в некоторой провинции, во Французском сей книги переводе Аркладам или Ардандам называемой, женщины после родов выходят, как скоро возможно; а мужья напротив того лежат вместо их сорок дней в постеле, и имеют попечение о новорожденном младенце. Сие обыкновение, говорят, есть и у Японцев. [143]

В Америке, когда у обитающего пространную землю Гуяне Карибского народа женщина раждает, то муж обвязав голову ложится на постелю, притворяясь измученною от болезни родильницею: а соседы посещают и утешают по их обычаю. От наблюдения сего обычая, мужей ничто освободишь не может; ибо хотя муж и на войне бывает, а услышит, что жена родила, то немедленно должен возвращаться домой. Лабат пишет, что отец рожденного младенца должен тридцать или сорок дней иметь строгий пост; но при том объявляет, что сей обряд наблюдают только при рождении первенца, по тому что в противном случае гораздо бы более должно было поститься тамошние бедным мужчинам, имеющим по пяти и по шести жен, нежели монахам Капуцинским. Сие известие подтверждает Фермин в описании Суринама; однако он о строгом посте, который должен держать отец рожденного, ничего не упоминает. Вильгельм Пизо, Амстердамский лекарь, объявляет, что жены Бразильских диких народов, как скоро [144] почувствуют близкие роды, уходят в лес, и отрезав новорожденному пуповину раковиною, и сварив оную и место, пожирают: напротив того мужчины залегши в постелю, ядят пищу самую изрядную, под видом поправления потерянных сил. Подобное повествует о Бразильских же женщинах Вудес Роджер, Аглинский морской капитан, что во время родов жены пошедши в лес одни, и родивши младенца, моют себя и новорожденного, а между тем муж лежа целые сутки на постеле, лечится, якобы он претерпел мучение родильницы.

Иезуит Лафито говорит, что мужчины в сем случае не нежутся, но он наипаче думает, что все сие действие происходит по обрядам их веры, отправляемым мужьями целые шесть месяцов весьма строгим постом и другими к покаянию служащими почти нестерпимыми изнурениями; и утверждает при том, что все сие надлежит почитать удовлетворением за первоначальный грех. Естьли сие правда, то мнение о грехе прародительском распространилось по всей вселенной, и что оное из [145] старого света проникло в новый; что здесь оставляю без исследования. С Лабатом согласен в том Лафито, что сей жестокий пост мужчины наблюдают только при рождении перворожденного младенца; но вместо шести месяцов полагает Лабат, как выше сказано, от тридцати до сорока дней.

VI. Стрела, знак всенародного созыва, или наряда.

Сии стрелы были тупые и без перьев, и уподоблялись больше палочкам, нежели стрелам. Сперва употребляли их к волшебству: на двух стрелах написывали имена вещей, о которых гадать намерены были; на третьей ничего не было написано. Одна стрела начинать дело повелевала, а другая запрещала. Все три поставлялись в покрытой сосуд, и как скоро одну которую ни будь вынули, то и узнали, что делать надлежало. Естьли она повелевала, то начинали предприятое дело; а естьли запрещали, то принимали иные меры. Но когда жребий пал на стрелу, на которой ничего не написано: то думали, [146] что еще не пришло время, приступить к предприятию. Однако здесь не место говорить о сем роде стрел; но должно упомянуть о тех, которые всему народу возвещали общей их созыв. Они были особливо в северных государствах в употреблении: естьли откуда наступит воинство, (гласит закон Норвежский) или восстанет мятеж в Норвегии, то вырезав вестничью трость послать оную по всей земле. Таким же образом у Шведов собирали на суд, и как в мирное так и в военное время народу возвещали общей его наряд. Весьма вероятно кажется, что тогда еще писать не умели; и по той причине употребляли такие палочки вместо созывных повесток. В Сибири у Вогульцев и Остяков и у Татар такие же трости или стрелы находили.

Барлей повествует о диких Американцах в Хили обитающих, что они вознамерившись начать войну с Испанцами, посылают к окрестным союзным народам стрелку, на которой привязана лента или веревочка. Естьли начальник какого народа стрелу примет, то и войне быть [147] положено: а на веревочке завязав узел, в знак нового союза, отсылает стрелу к другим народам, которые то же делая с нею, посылают оную с навязанными узлами назад к разославшему ее. Ле Жантиль родом Француз, объехавший весь свет, изъясняет оные узлы иным образом. Он говорит, что они бывают разного цвета, и не токмо намерение сих народов, но место и день означают, в которой оное в действо произвести намерены. Дон Антонио де Уолла ничего о разноцветных узлах не пишет, но в прочем во всем согласен с реченными двумя писателями.

VI. Вышитые изображения на лице и по всему телу.

Наколотые изображения на коже человеческого тела были, по свидетельству Иродотову, знаком благородного рода у Фракиян. Аммиан Маркелин говорит, что Гунны вырезывали изображения на щеках новорожденных младенцев, чтобы тем, как он думает, воспрепятствовать растению волосов на бороде; что однако [148] не кажется быть истинною сего обычая причиною: ибо соседы Гуннов, так как и Китайцы, от природы не очень бородасты, но имеют только местами на бороде и по щекам просевшие волоски. Клавдиан пишет о Пиктах, издревле обитавших в Великобритании, и о Гелонах происшедшего от Греков и по реке Днепру жившего народа, что они посредством железного орудия украшали изображениями свои члены. В Сибири сие обыкновение весьма употребительно у Тунгусов, о котором пространно говорит Д. Гмелин в своем Сибирском путешествии. Недалеко от Минданао находится небольшой остров Неангис, которого обитатели, женщины и мужчины, расписывают себя, так что сперва насекают с некоторого образца кожу, по том в раны насыпают толченую камедь, и наконец намазывают оные мазью. Вильгельм Дампиер, Аглинский мореплаватель, у которого был во власти таким образом расписанный Меангский Князь, не может довольно выхвалить живописные их изображения. Он говорит, что [149] они толь изрядные и чистые работы, и что почерки, цветы, листы и прочее так приятно разделены и отличены были, что из всего видеть можно было удивления достойное искуство. Госпожа Монтагю объявляет, что женщины обитающих около Туниса народов украшают свои лица, шеи, руки и плечи, цветами, звездами и разными другими изображениями, которые они порохом нажигают, почитая сие себе за великую и особливую красоту.

Женщины при реке Гамбре, в молодых своих летах, выжигают на шее, на грудях и на руках концом раскаленные иглы всякие изображения, на подобие тканых на шелковых платках цветов, которые никогда не сходят. В королевстве Видагском, молодых девиц наставляют к службе Великому змию, самому знатному их Фетишу или кумиру, а после вырезывают на их коже различные изображения цветов зверей, а особливо змиев, железными ножами, так что их кожа получает вид самого тонкого травчатого черного атласа. Сие значит, что такие девицы посвящены великому змию. [150]

Равным образом украшают себя дикие народы в Америке на перешейке Дариене. Они делают, (пишет Аглинский лекарь Вафер) кистью чертеж изображения, которое представить намерены, по том накалывают оный терновником, пока кровь не выступит; после намазывают покрытые красками, какими кто пожелает, места, так что изображения никогда не сходят. В северной Америке распространилось сие употребление весьма обширно и наблюдается в Виргинии, в Флориде, в Люизиане, в Канаде, да и в холодной Гренландии. Женщины, пишет Андерсон, прошивают у себя между кожею и мясом проведенною сквозь лампадную сажу проволокою между глазами, по щекам, на бороде и под ушами, разного вида малые узоры, коих черные знаки, по заживлении ран, всегда видны и подобны известным фигурам, изображенным на руках путешественников, странствовавших ко гробу Господьню во Иерусалим. [151]

VIII. Снятие кожи с черепа пленных или побитых неприятелей.

Сие происходит следующим образом: сперва сдирают кожу с черепа, начав с чела над ушами по самый затылок. По выделании оные, набивают на круглой болван, и воткнув на шест носят торжественно по стогнам. У Иродота (IV. 64) о сем читаем место, которое Яков Гронов перевел невразумительно: ибо в нем речь о содранной коже с черепа убитого неприятеля. Сию кожу очищали Скифы от оставшегося на оной мяса ребром воловым, и для лучшей прочности выделывали оную, как скорняки мягкую рухлядь. В книге Орозия V. 16. находим место в рассуждении сего обыкновения достойное примечания. Он говорит о женщинах Кимврских и Тевтонских, по тех пор храбро против Римлян оборонявшихся, пока сии содрав с их черепов кожу, не оставили будущему их жребию. Спрашивается не без причины, откуда такое варварское обыкновение приняли Римляне, о котором нигде в древних повестях [152] ни слова не упомянуто. Мне кажется, Кимвры сперва поступили таким образом с пленными Римлянами, Римляне же после равным образом отмщевали Кимврам; а Кимвры, может быть, наследовали сие от своих прародителей Скифов. Аммиан Маркелин повествует об Аланах, обитавших по ту сторону Азовского моря, что они с отрубленных голов неприятельских сдирали кожу, и в знак победы увешивали оными своих коней.

В северной Америке сие свирепство весьма обычайно, особливо в диких народах Канадских. При сем весьма достойно удивления то, что из живых людей претерпевшие такое мучение, не все умирают. Лафито свидетельствует, что он, проповедуя Евангелие в Америке, видел жену Канадского француза, которая быв подвержена такому варварству, после совсем была здорова.

IX. Убиение старых или больных людей.

Иродот говорит о некотором Индийском народе, которых Пагеями называет, что они старых и хворых людей, [153] как женщин, так и мужщин, побивая съедали. Первые жители острова Сардинии имели закон, в силу которого дети родителей своих проживших более 70 лет убивать долженствовали. Подобное повествует Гарткнох о древних Прусаках. И Немецкая земля была заражена таким ужасным варварством. Кранц пишет о некоторой Графине Мансфельдовой, что она в начале XIV века, едучи чрез Люнебургскую степь, избавила престарелого отца от сынов отцеубийцев. О северных народах подлинно известно, что у них старые люди, которых жизнь стала уже быть бесполезна, частию добровольно, частию же и принужденно повергали себя с гор в море. Между Готтентоттами всяк в рассуждении жизни своей до тех пор безопасен, пока еще к чему ни будь употребляем быть может; но естьли от старости сделается ни к чему неспособным, то посадив его в шалаш построенный в отдаленном месте оставляют, где он или принужден скончать жизнь свою с голоду, или растерзан бывает от зверей. Петр Кольбе [154] сие повествующий, упрекнул их сим бесчеловечием: но они ему ответствовали, что Голландцы поступают с больными гораздо бесчеловечнее: ибо, говорили они, вы утомляете больных долговременным мучением до смерти; а мы своих напротив того от всякой болезни и муки вдруг избавляем. Камчадалы и Якуты равным образом поступают: сродники сделав юрту в лесу и положив в ней несколько пищи, больного своего там оставляют, и об нем более совсем попечения не имеют.

Дикие Бразильские народы, по свидетельству Пизона, умерщвляли своих ближних неисцелимою болезнию одержимых. Когда кто занемог в провинции Терра Фирма, то сродники снесши его на ближайшую гору и положив на койку к деревам привешенную, целый день около его певали и плясали. После оставя ему на несколько дней пищи и пития, расходились по домам, и о его состоянии во все то время совсем не наведывались. Естьли он собрав силы сам притти мог в свой дом, то встречали его с великою [155] радостию и многими обрядами; а естьли не поправился, то вновь снабдевали его пищею и водою; но когда нашли его мертвым, то без всякого замедления, вырыв на том же месте глубокую яму, и поставив с ним несколько пищи и воды, в оной погребали.

X. Презирание девства у некоторых варваров.

В Тибетском государстве не женились на девицах: матери приводили своих взрослых дочерей к странствующим, для услужения им во время их пребывания. При отъезде полюбовника девица испрашивала у него, в знак их совокупления, подарок и поминок. Сей носила она на себе украшением, когда со двора ходила; и которой больше всех удалось собрать таких подарков, той и отдавали превосходное перед другими почтение. Сие повествует Марко Паоло в описании восточных земель. Равным образом говорят Ренефорт о жителях острова Мадагаскара и Артиллерийский Полковник Герберд о Тавлистанах. [156]

В Америке: Бразильские девушки до бракосочетания своего предают себя не женатым мужчинам без всякого стыда; да и сродники их приводят их сами ко всякому, кто бы он таков ни был, так что, по изречению Лериеву, ни одна не выходит за муж девицею.

Дикие народы Квитские, как пишет Уллоа, имеют такое глупое воображение, что естьли девушка, избранная кем себе в невесты, не будет познана от кого ни будь другого прежде ее бракосочетания, то сие признают за бессомненной знак ее недостойности. Однако их жены заслуживают в том похвалу, что по вступлении в сожитие с мужем, добровольно пресекают всякое знакомство с другими мужчинами; да сверьх того за прелюбодеяние положена в наказание смерть, у некоторых же варварских народов обычайно и жен своих отдавать на посрамление другим. Таким образом с женами поступают Чукчи, по свидетельству коллежского советника Миллера; а по объявлению Реньярда и Лопари. В Кумане, что в южной Америке, не лишалась чести [157] своей та жена, которая или по повелению или с дозволения мужа своего с другим с кем ни будь смешалась. Но естьли она сие творила без ведома своего мужа, то законы дозволяли мужу наказать жену свою смертию.

Сии повествования можно бы почесть баснословными, естьли бы оных не подтверждали древние и новые, духовные и светские писатели, бывшие от части всему тому очевидцами. Иродот говорит о Фракиянах, что они дозволяли своим дочерям иметь кровосмешение с тем, кого ни возлюбят. Он же повествует о законе у Вавилонян, который всем женам Вавилонским повелевал, один раз в жизни смешаться с чужим у храма Венерина. Всякая садилась в особливом от прочих веревками отделенном месте, с которого сходить по тех пор не долженствовала, пока кто бросив ей в пазуху денег не отвел. Красавицам не случалось долго сидеть; а непригожие принуждены были ожидать освобождения своего круглый год; а иные иногда и больше двух лет. О сем обыкновении Пророк Варух, [158] писатель гораздо старший Иродота, говорит, что вскоре отправленные смеялись над сидевшими долгое время, почтенными якобы за недостойных к прелюбодеянию. Что Варух и Иродот о сем деле упоминали, о том и Стравон оставил обстоятельное известие.

Другое столь же странное обыкновение у непросвещенных народов, есть предварительный опыт будущего сожития. В Африканском королевстве Конго обоего пола молодые люди обыкновенно вместе опочивают, чтобы познать, будут ли друг другу приятны. Оба имеют равную волю разойтися, естьли друг друга не полюбят. То же самое пишет Уллоа об Американцах в Перувианской области Квито. Я читал, не упомню где, что сие обыкновение бывало и на островах Британских, и что оно и ныне по некоторым местам Ирландии и Шкотландии наблюдается. Я бы мог еще больше привести примеров, да и целую книгу в состоянии бы написать общих Американцев с другими народами обыкновений; но тесные пределы карманного месяцослова, более о сем [159] говорить не допускают. Но чтобы приступить ближе к моему намерению, то здесь опишу несколько обычаев отменных и общих Американцам и одним только Китайцам и западным Африканцам, с выключением всех прочих народов.

XI. Сравнение Перувианцев с Китайцами.

1) Перувианцы праздновали четыре большие в году праздника. Самый знатный отправляли в главном городе Кузко в Июне месяце после самого поворота солнца; прочие два праздновали в оба равноденствия. Четвертый праздник у них был торжество рыцарское, которой не имел определенного времени. Сии праздники Перувианцев в рассуждении как их числа, так и времени, и празднования оных весьма сходствуют с Китайскими, с такою только отменою, что Китайцы с большею точностию наблюдают четыре времена года, т. е. оба повороты солнца и оба равноденствия.

2) Перувианские и Китайские самодержцы именовали себя сынами солнца, [160] превозносившись происхождением от сего божества.

3) В округ города Кузко находилось небольшое поле, которое вспахать никому, кроме Перувианского самодержца и его роду, не дозволялось. Новый повод к утверждению того мнения, что Перувианцы произошли они поселян Китайских; ибо и Китайские самодержцы оставляли для себя часть пахотной земли, которую они сами с своею фамилиею обработывали.

4) Сверьх того и Китайские и Перувианские владеющие Государи имели верховную власть как в делах гражданских, так и духовных. В обоих государствах полицейские учреждения были благоразумны, и так хороши, что почти и исправления никакого не требовали.

5) Перувианские Креольки, (Креоль Американский житель от Христиан Испанских рожденный) говорит Фрезие, весьма любят малые ноги, так что та, которая имеет самые малые ноги, почитается совершеннее прочих. По сей причине они с малых лет весьма узкие башмаки носят. Кому не известно, что у [161] Китайских женщин малые ноги за великую красоту почитают. Сие обыкновение получили Американцы может быть из Китая, хотя описатель путешествия и не упоминает о природных Индийских женщинах, но только о Креольках: ибо можно думать, что оно еще прежде прихода Испанцев в Перу было употребительно в Америке. Естьли сие правда, то Креольки приняли сию моду от Индийских женщин, а сии от своих предков Китайских.

6) Перувианцы хотя не имели писания; однако вместо оного служило у них Квипу, которое слово собственно значит узел, а в пространнейшем разуме счет, опись или показание какого ни будь дела. Прежде изобретения Китайцами их письма, и они такими же узлами свои мысли в отдаленные места сообщали.

Перувианские узлы были такого свойства: они состояли из ниток разного цвета на прим: желтая означала золото, белая серебро, красная воинов и проч. Оные употребляли особливо в счетах, и в том были так проворны, что посредством сих узелковых ниток, [162] выкладывали и вычисляли всякие счеты, также скоро, как и самый искусный арифметик Европейский. Помощию оных известно было число всех жителей по их летам и по роду; все сборы и подати Инком собираемые исчислялись узлами: на оных видно было число воинов, и число в том году побитых, новорожденных младенцев, умерших, и проч.

Однако они никаких особливых слов, ни речений не означали. На прим. когда Инка отправлял посла к другому Государю, то сей хотя и разумел мнение Инки, но точных слов и изражений познать не мог. По сей причине неосновательно повествуют писатели, объявляя, будто бы сии узлы и цветы на нитках у Перувианцев служили вместо алфавита у Европейских народов. Хотя они и означали вещь с обстоятельствами времени и места; но точного слога речей из них никогда не познавали; а еще меньше того способны были к сочинению порядочных повестей. Чего ради Гарциласо де ла Вега, происшедший от крови Инков, который первое и достовернейшие известие о сих [163] многоцветных узлах оставил, написал свою повесть не из сих узлов, но из изустного предания своих предков.

Еще ж сей Кипу самопроизвольно можно было переменить и составлять совсем другим образом; как то Инки и в самом деле не всегда держались одного способа; но смотря по делу, полагали иногда тот, иногда другой цвет первым, смотря по тому, какому цвету давали они означение.

И так естьли Перувианцы произошли от народов в другой какой части света обитавших, то они, по моему мнению, потомки Китайцев. Правда, путь между землями сих народов весьма далекий, или тихим морем или чрез залив Магеланской, или, что все равно, мимо Кап Горна. Последняя дорога еще далее нежели первая, и подвержена весьма многим затруднениям и великим опасностям. По тихому морю, случаем только может быть, заехали народы из Китая в Америку; хотя я и не полагаю, чтобы сие одним путем или в одной поездке учинилось. По островам, мимо коих ехали, можно было [164] приставая отдыхать и снабдевать себя новыми съестными запасами. Но скажет кто, Китайские, суда, за некрепостию, столь дальнего пути не могли выдержать: но естьли путешествие Китайцев произошло так, как я оное себе представляю, то и легкие их суда к совершению того пути служить могли. Россияне, живущие в Якуцке, доехали на худых судах от реки Лены по Ледовитому морю и мимо Чукотского носа до устья реки Анадыра, чего великие и твердые корабли во время Камчатской экспедиции при Императрице АННЕ, на которое несколько миллионов издержано, учинить не были в состоянии. Откуда же пришли жители на острова Соломоновы, между Асиею и Америкой стоящие, которые при Короле Испанском Филиппе втором открыты, и по свидетельству Уллоа наполнены были обитателями? Из Америки, которые жители судов не имели? Следовательно из Китайской земли, не смотря на то, что из Америки гораздо ближе к Соломоновым островам, нежели из Китая. Сей нашей догадке много вероятности придает Дегинье, приобретший [165] себе, по отменному своему знанию восточных языков и истории, немалую славу. Он точно объявляет, что Китайцы, около 438 года по рождестве Христове, великую торговлю отправляли в Америке, а именно, в северозападной стране от Калифорнии. Землеописатель Бюаш с ним в том согласен, и называет оную землю Квивирою. Ежели Китайцы подлинно нашли Квивиру, то возможно, что или они, или их потомки, проходя морскими берегами, мало по малу дошли и до Перу, и часть своих товарищей в сей земле оставили. И по истинне я не могу точно утверждать, чтоб Манко Капа, первый Инка и основатель великого Перувианского владения, с товарищами своими не был Китаец.

Наконец принять должно в уважение и сие обстоятельство, что мореплавание у народов вселенные, не всегда одинаким образом производимо было и не в одном состоянии находилось. С оным то же происходит, что и с купечеством, с художествами и с науками. Они переходят от одного народа к другому, из невежд и [166] варваров делают просвещенных, а из просвещенных народов суровых. Кто был искуснее Феникиян в мореплавании и в купечестве? В Африке и в Европе произошли от них многие сильные селения, и по Атлантическому Океану отправляли они великое купечество.

Египтяне объезжали всю Африку. Из Чермного моря ездили Ефиопским мимо мыса Доброй Надежды в Атлантическое море, из которого Средиземным опять во свое отечество возвращались. Греки имели сильное морское ополчение для войны и для купечества: разбив морскую силу Ксеркса, освободили сею победою свое отечество. Но уже минулось их благоденствие, и ныне притеснены под тяжким игом чужих народов, пока от сильные десницы Всемогущего Бога не будет к ним ниспослано избавление, которое может и не замедля появиться, естьли всещедрый Господь победоносное и венчанное славою оружие Великия нашея ЕКАТЕРИНЫ, и впредь не оставит благословением своим; чего всякий истинный сын отечества всем сердцем желает. [167]

XII. Сравнение Американцев с западными Африканцами.

В число народов старого света, с Американцами общие обычаи имеющих, которых выше приведено несколько примеров, включаются предпочтительно запанные Африканцы. Они имеют гораздо больше общих с Американцами обыкновений, нежели другие народы земноводного шара; и оные обыкновения кажутся быть их собственными и от одних их в Америку перешедшими. В доказательство чего намерен я здесь из оных показать некоторые примеры.

1) Жены у Готтентотов они двенадцатого года по смерть носят от колена до лодышки свитые из овечей или телячей кожи кольцы или повязки, шириною в мизинец. Караибские жители Американских островов девушек своих, когда переступят на тринадцатый год, украшают такою ж покромью, только с тою отменою, что их вместо овечей или телячей кожи, делают из хлопчатой бумаги. Сие различие от того происходит, что Готтентоты беспрестанно [168] упражняются в скотоводстве и скотом богаты, которого у Караибов нет. При том одни только женщины носят такие повязки, а мущины никогда: и сие может быть от того происходит, что женщины на полях и в лесах отправляют всякую работу, и по тому должны от терния и других колючих растений укрывать свои ноги.

2) Естьли вдова у Готтентотов намерена опять вытти за муж, то должна за всякого мужа, которого по смерти прежнего возмет, отрезать у себя по составу от перста; при чем всегда с мизинца начинает. Бразильский народ (Тукуман) уподобляется Готтентотам в том, что в некоторых случаях у себя отрезывают перст с левой руки, только для других причин: ибо женщина у Готтентотов делает то тогда, когда намерена вытти за другого; а Бразильские жители тогда, когда кто из их ближних сродников умрет.

3) Готтентоты и Караибы сгибают члены умершего в такое положение, в каком лежит младенец во чреве. [169]

4) Идолопоклоннические Арапы в Африке с Американцами по делам касающимся до веры наблюдают почти равные обряды, о коих здесь подробно рассказывать невместно. Желающий сравнить оные, может читать изданные о том известия Голландского проповедника Георга Кандидия.

По общим обоих народов обыкновениям я заключил, что Перувианцы произошли от Китайцев, не смотря на то, что обширный Океан положен пределом между обоими народами.

Естьли сие вероятно, то вероятность в рассуждении родства восточных Американцев с западными Африканцами еще больше; ибо сии ближе всех народов земного шара находятся к Американцам. Оба народы хотя и отделяет друг от друга Океане Атлантической; однако широта оного от Гвинейских Арапов до Бразилии не простирается больше 20 градусов. Сверьх сего веет по сему морю беспрестанно восточный ветр, который Европейских мореходцев сбивая иногда с пути, приносит в Бразилию. [170]

Но не думаю я, чтоб Америку одни Китайцы и западные Африканцы населили народом; как то наприм. и малые суда Лапландцев, в которых одному только человеку сидеть можно, и которые для рыбной ловли употребляют, во всем подобны лодкам или канотам Ескимцев и Гренландцев; из чего не трудно заключить, что может быть и северная Европа имела участие в населении народом Америки; однако к полному разысканию сего дела требуется больше времени: впредь может быть при другом случае и сей труд мною предприят будет.

Теперь перевели мы людей в Америку; но каким образом зашли в оную звери? Когда бы они все были крылаты, то легко бы было часть оных туда отправить, естьли принять, что по обширному южному и северному Океану, прежде находилось гораздо большее число островов, нежели ныне. Не смотря на сие, многие из находящихся в Америке птиц, с самых великих до самых малых, от строуса до колибри (самая маленькая птица), ради их весьма краткого летания, не были бы в силах [171] перелететь в Америку. Что касается до земных зверей, то примечать надобно, что всякому из них определено место на земном шаре, от которого никогда далеко не отходят. Наприм. олень любит холодные, а слон теплые стороны. Естьли слона переведешь в холодное, а оленя в теплое место, то оба ни долго жить, ни расплодиться не могут. При том в старом свете водятся звери, которых в Америке совсем не знают: напротив того есть и в Америке такие, которые в других частях света не водятся. Наприм. слона Американцы и ныне совсем не знают, а коней не видывали до прихода Испанцев. Напротив того родятся у них вепри, пекари ими называемые, с пупом на спине, которые в других частях света не известны.

Что же из всего вышеписанного заключать можем? Или состояние земли нашей с начала своего бытия было отменное от нынешнего и от одного или многих потопов получило новый вид, так что то, которое ныне обширными водами разделяется, прежде была одна твердая земля, [172] как и действительно есть писатели, утверждающие, будто бы в первые времена Африка с Америкою были смежны: или земные звери судами перевезены в Америку. По первому положению могли они легко перейти из одной части света в другую: однако сие положение заключает много сомнения и противуречия, и кажется только для земных зверей выдумано. Другое еще меньше заслуживает достоверности; ибо все художества никогда вдруг и не при первом опыте достигли совершенства, но мало по малу до оного были доводимы; следственно должно думать, что и мореходцы, прежде Испанце нашедшие Америку, довольно имели затруднения в перевозе себя самих, и уповательно великих и свирепых зверей не перевозили с собою; или хотя и были с ними звери, то или прочнее им было избрать полезных, нежели вредных и хищных. И так когда не положим, что свет бесконечен, или что звери сами из земли родились, из которых положений ни одного доказать не можно, то остается третие, что все звери всемогущею рукою Создателя, всякий в [173] своем роде и в свойственном каждому климату, произведены вдруг по всему свету; и что естьли в разных частях света находятся звери одного рода, которые ни коим образом из одной части не могли перейти в другую, то должно принять, что больше, нежели по одной паре, одного рода зверей сотворено, частию в старом, частию в новой свете.

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info