Якутат.

Милостивейший государь, Александр Андреевич!

Последние донесения мои о следовании с партией и о прочем, с мыса С. Ильи от 8 числа минувшего мая препровожденные, и тогда же при помощи божеской приняв следование в Якутатский Берингов залив в заселение, достигли 15 того ж мая, оставя всю партию с Голоушиным и Торобковым для заготовления в напутствие рыбного корма на мысу Якутатской бухты, заготовясь тем же достаточно, и на другой день к вечеру всей партией в заселение достигли, где и пробыв за исправлением байдарок и прочего по 19-е, в кое число отправились со всей партией морем, достигли дальнего акойского жила, расположенного при реке Алцех, благополучно, только что при выезде в устье Рифа несколько байдарок опрокинулось, и размещенное в тех компанейское имущество перемочено, в числе коем и горностай, однакож не последовало никакого вреда.

Нашел на том помянутом жиле акойском немалочисленно народа: съехавшихся из Ледяного пролива какнауцкого, каукатанского и с Якобиева острова разных жил и каких-то какантанов, по разным местам обитающих (не имея сии особого жила), как и самых акойских немалочисленно, ожидав приезда нашей партии. При самой же встрече и свидании с [107] нами мы приняты обитателями слишком грубо, что довольно казалось приметно. Расположась станом, приняв надлежащую предосторожность, на другой день имели намерение удалиться, но, к несчастью, преследованы были погодой и ненастьем, и перемоченное имущество (а особливо горностай подвержен скорейшему согнитию) требовали просушки. Вошед тойоны в палатку помянутых жил, произнося жалобу на наших партовщиков с грубыми и дерзкими выражениями, что будто они повсегодно причиняют обиду, грабят имение, полагаемое с умершими, и прочее, упоминая притом, что и ситхинские наши партовщики на жиле куювском ограбили тоже имение с умерших, и те самые будто были опримечены, за что и бобры от них были взяты.

А при всем же том, что мы в водах их производим промысел, и опромышливаем, а через то они ощущают великие недостатки в одежде и прочих нужных для них вещах, что они получают на вымен от европейцев, против чего и силился я оправдать себя и наших партовщиков и прочее, но тщетно, ласкал подарками, табаком, но нимало успокоить не было надежды, снося все их грубые и дерзкие выражения, не дал приметить досаду и огорчение, но как они предложили намерение прервать с нами мирные и дружественные предложения, начав красть от наших партовщиков из боровшей очевидно и отнимать насильно и нагло промысловые орудия, пойманы были неоднократно в похищении, и за то от нас ничего, кроме выговоров, не последовало. Ввечеру 22 числа, напав на одного из чюгач ялицкого жила, бывшего у них на жиле, били ружейными прикладами почти безвинно, и в то же самое время отняв из рук беглецовского заказчика промысловые орудия, кои были по край нашего стана подле леса, приказав съехать с того места, послав несколько из русских и часть партовщиков сделать пособие, дабы при отъезде не последовало от колюжских обитателей никого зла, но упреди тот отряд, захвати несколько байдарок с частью борошней, и отбив у помянутого беглецовского заказчика во фляжке запасной порох, коего было около 10 фунтов, и тотчас отъехав в байдарках, и только что подоспел наш отряд, скрывшиеся в лесу варвары учиня по нашим стрельбу из ружей, но, благодарение богу, никого не убили, наместо захваченных байдарок и прочего захватили двух человек из почетных, удержав у себя и тем тогда кончилось, и тогда же совершенная [108] предшествовала ночная темнота и притом сильная погода и с проливным дождем.

Прислан был ко мне какнауцкого жила один из почетных обитателей с прошением отпустить содержащихся двух в стане нашем с уверением, что заутра захваченные наши байдарки, кои были отведены на одно жило, представят, и зачинщики возмущения накажутся при нас, боясь мне сказать беглецовский заказчик тогда, что порох был отнят.

Решась на просьбу присланного, дабы прервать и не распространилось дальше зло, отпустив двух человек, содержащихся у нас, наутрие, то есть 23 мая, подождав возвращения байдарок и прочего, и вместо того показалось в виду нашем многолюдное количество народа, вооруженное обыкновенными ружьями, мушкатантами и копьями на длинных ратовьях, послав толмачей Нечаева и Курбатова с требованием захваченных наших байдарок и прочего по заключенному условию с их доверенным, что с презрением слушали и отвечали с большою дерзостью, прежние же свои неудовольствия на наших партовщиков, что и в палатке мне выражали, а о мирных положениях и слушать не хотели.

Возвратясь наши посланные с сими ответами, приняв надлежащие меры к обороне: с огнестрельными орудиями партовщиков с русскими постанови в средине, а на правом и левом крыле с копьями, послав вторительно толмачей сказать, что мы желаем продолжать и утверждать мирные и дружественные положения, а в противном случае защищаться и принять готовы, и сии последние слова сказав для того, чтоб не дать разуметь себя трусами, ни что не сильно было удержать их намерения, с большей дерзостью были приняты и с презрением отосланы к нам.

И едва успели толмачи возвратиться к нам, в самоскорейшем времени подбежав к нам в близком расстоянии, напав столько же отважно, а притом и нагло, учиня по нас сильный огонь из ружей и с другого крыла бросясь несколько с копьями. Но и с нашей же стороны приняты, храбро учиня отпор, и прогнаты с уроном. Но отступ неприятеля был с намерением, чтоб заманить нас ближе к лесу и одному бугру, где и главная их артиллерия была сокрыта, но только что за бегущими наши приближась к тому месту, открыв по нас многочисленную стрельбу из множества ружей и мушкатантов, отступя, к стану и не было возможности преследовать неприятеля. Служило, убежищем место за речкой, покрытое стоящим лесом. [109] Во время сего несчастливого случая потеряли мы на месте сражения одного из кадьякских партовщиков и другого мальчика чугадкого тхалхинского жила, захваченного в байдарке, с вечера истребили, и 4 человек раненых, из коих кагуляцкий, тойон Гаврила, после здесь оставленный в Якутате, помер от раны; урон же неприятелей по верным известиям: убитыми около 10 человек и много раненых, и первые, как уверяют якутатские, были самые отважные и храбрые. При сожжении тех было великое торжество по их обычаям, предводительствуемы были толпою сих кровожаждующих варваров какнауцким, каукатанским и другими прочими и акойскими тойонами, но главное брал преимущество урожденый хуцновского жила и обитающий по разным жилам на какнауцком, каукатанском и акойских по имени. Честные акойские после хотя и оправдают себя неучастными в том, но многими из партовщиков и русскими были опримечены Павел и прочие, бывшие у нас на Кадьяке прежде в аманатах.

Потом имея рассуждение, что место стана нашего небезопасно: с одной стороны подле речки стоячий лес, откуда неприятелю удобно производить по нас стрельбу, а с другой — возвышенное яром, а притом и снарядов у нас всех не более осталось около 250 патронов, неприятель же, имея множество огнестрельных орудий и снарядов, хотя прежде и в минувшее лето и видели у них таковых орудий, но едва ли имели сколько же ныне имеют 3-ю часть или много в половину, решились общим советом с тойонами переехать через залив на Риф к морской стороне в следующем порядке: вооруженным нашим партовщикам огнестрельными орудиями и копьями с нами, русскими, быть в линии, безоружным же их товарищам готовить к отъезду байдарки и погружать что следует, но если же неприятель сделает движение и учинит к нам приступ, подманя поближе, ударить по нем с правого крыла из ружей и фальконетов, а потом на левом крыле стоящим с копьями броситься вдруг и отхватить, ежели можно, или прогнать и обратиться в надлежащем порядке и когда уже не будет опасности, посесть в приготовленные байдарки и, отъехав, постанови в порядок, как напереди сказано.

И готовить начали к отъезду байдарки настоящие с нами вооруженные партовщики, первые начинщики сделав катмайские, а потом и прочие, оставя место, защищающее линию, брося орудия, последовали последним, или своим товарищам, [110] готовили байдарки, и наконец, всеми оставленные одни только мы, русские. Не сильны были тогда ни угрозы, ни просьбы удержать, осталось только принудить силою оружия бегущих и отъезжающих от берега, что и причислить должно за измену, притом побросав много компанейского имущества, размещенного по байдаркам, что и досталось в руки неприятелю, хотя после и возвращено из того, но большая половина осталась в погибели.

Видя неприятель нас в беспорядке, сделав движение к нам, но не отважась броситья вдруг, поелику мы стояли в линии, а наконец, почти и от берега все партовщики отъехали, не осталось больше средства к спасению себя, бросясь к байдаркам, кои почти только успели гребцы наши приготовить, кои были при нас в пособии с запасными ружьями, оставя на месте палатку и часть компанейского и своего борошна, приближась неприятель поспешно, не видя никакого себе сопротивления, заняв наше место, открыв по нас сильный огонь, прострелены были на многих платья, шляпы и байдарки, благодарение всемогущему господу, не причинили больше вреда, при отъезде же в одной байдарке Голоушин и Торобков вблизи берега опрокинулись, однако ж сделав пособие другим, безвредно же приехали на место пристани, расположась станом в надлежащем порядке, сделав укрепление земляным валом и из выкидного леса от нападения неприятеля.

На убылой же воде, на обсыхающий в Рифу песок при ехав неприятель с байдарками, высадив людей, открыв многочисленную стрельбу, но без успеха, место стана нашего возвышенное и притом укрепясь окопом, летели пули поверху нас или падали на берег.

25 числа колюжские обитатели какнауцкие, каукатанские, якобиевские и акойские, избрав поверенного от себя Павла Родионова, который подъезжая неоднократно против стана нашего, боясь выйти на берег, однакож едва могли уверить выйти из байдарки, который вступя со мною в переговор о мире, может быть, боясь нашего мщения за причиненную безвинно нам обиду, и тогда ж настоящее им время приготовлять надлежало рыбий жир, приняв на том положении, чтоб захваченные наши и партовщиков наших вещи, какие б, ни были, возвратить и разменяться аманатами, и тогда же последовало, приняв от них каукатанского жила тойонского сына, и он же племянник какнаутскому тойону из рода [111] кокантанов, и другого какнаутского жила почетного обитателя сына, коих знал во время прожития там толмач Иван Нечаев, на промен от нас из кадьякских один аяколицкого жила, и другой шошкацкий Еремей, крестник Кочергина, но сей после за болезнию возвращен, на место же коего по добровольному желанию его афогнакский Андрей, бывший прежде у духовных, в отдаче же захваченного имущества и вещей от партовщиков солгали, возвратя меньшую половину, однако ж уверили тойоны, а больше поверенный их Павел Родионов, собрать от своих и возвратить на обратном следовании партии. Хотя и сомнительным казалось таковое их уверение, но имев многие причины решиться на то, дабы успокоить и не распространилась далее по берегу вражда в народах, а к тому же упущение времени, и не имея довольного количества оборонительных орудий и снарядов, решась оставить взыскание до будущего удобного времени, когда солгут и в последнем уверении.

Несчастливый сей случай, продолжительные и бурливые и противные погоды и ненастье удержали нас на том месте до 30 числа мая. Познав же от аманат их и прочих, что они отправили сколько-то человек по берегу пеших обвестить обитателей в Алтуа, в Ледяной бухте и на мысу Ледяного пролива, а оттоль в Ледяной пролив каукатанским, хуцновским, в Лхатскую бухту и на Якобиев, первые объясняют посланы с тем только, чтоб от свидания с нами укрылись те, кои в Алтуа и в Ледяной, а прочие говорят, что действительно велено по всем сказанным местам обвестить обитателей, но подлинно не утверждали, с каким намерением, иметь ли с нами войну или быть только в осторожности. Приняв напреди сказанное в рассуждение, а к тому же не имея пороху, свинцу и снарядов, да и оборонительных орудий малая часть, располагался послать за тем в Якутат и обождать возвращения, да и партовщики нисколько не имея никакого корма и наши жизненные припасы, размещенные по байдаркам, будто все при отъезде оставили, чему верить неможно, разве за время долговременного прожития употребили, сами настояли и партовщики обратиться в Якутат, где изготовясь кормом и поправиться нужным, удобнее принять обратное следование, и достигли благополучно. 30 числа мая, при отъезде из Рифа потеряв две байдарки без людей, послав на акойские жила сказать, что мы следовать будем в Якутат для приготовления корма и поправления поврежденных байдарок, однакож были они в, опасности, боясь нас нападением, и в Якутате [112] удержаны были за исправлением, а более противными погодами и ненастьем по 6 число июня, разместя людей промышленных и посельщиков в обе казармы, имев последнее жительство в своих особых построенных покоях, пересмотря пушки, поставив в пристойных местах в строениях, наказав начальствующему Мухину иметь на всякий случай предосторожность, воспретя и посельщикам отлучаться от заселения за ловлей рыбы и прочее. Оставя больных из партовщиков и аманат колюжских, взяв с собою в прибавок из промышленных одного и двух посельщиков, при помощи божеской отправились выше объясненного 6 числа из Якутата и того же достигли на оконечности Рифа и последнего устья, где тоже преследованы были противными и бурливыми погодами и ненастьем по 12 число, в кое отправились и следовали под сопку Маркловскую, а партия, занимаясь поисками зверя и приобретением промысла, возвратясь к вечеру с малыми успехами, зверя видели немного, и в промысле препятствовало волнение от продолжительных погод, где и ожидать удобного времени оставили, дабы упрочить время при довольном количестве зверя в прочих местах, равно и в проезде до Ледяного пролива не имели лучшего в том успеха, да и следование продолжалось в противные погоды и ненастье, по достижении на мысе Ледяного пролива 15 числа, где и остановись за погодами ж, виделись с несколькими из обитателей, обселившихся тут на время из Ледяного пролива какнауцкого и каутанского жил.

Скрывали ли они или подлинно не знали случившиеся происшествия на дальнем акойском жиле — неизвестно, спрашивали только тойона каукатанского жила, который погиб с прочими, отозвался незнанием, но хитрые их разговоры и вопросы, что будто шаману их казалось нечто странное, убоясь того видения, удалились в Ледяной пролив, потом ведя с прочими разговоры любопытствовал о многом, познав однако от старика, что в Ледяном проливе, в бухте, называемой Сия, многочисленно собравшегося народа из разных жил, в числе коих и хуцновских до 10 байдарок больших с народом и ситхинских две, ожидают приезда нашей партии, кои будто [113] желают иметь с нами и партовщиками нашими мену и торговлю. Сомнительно казалось то, что хуцновские редко отлучаются от своего жила, и, между прочим, сказав, что и они сами в опасности теперь от дальних за Ситкою обитающих народов, называемых тыкинскими, что будто сии и прочие следовать расположились на Ситку походом во многочисленном количестве народа, но того не открыли: на ситкинские ли обитатели жила или на нашу Ново-Архангельскую крепость.

Соображая все тогдашние обстоятельства по довольном обсуживании, следуя сверх предписания Вашего, решился отправить под Ситку в Ново-Архангельскую к начальствующему Медведникову 6 байдарок со извещением в подробности о случившемся в проезде с партией нашей и прочее. Не без нужно знать и тамошние ситхинские обстоятельства, ежель партия не отправленная застанет под Ситкой, командировать к соединению с нашей, и буде нет опасности от народов, обитающих в Ледяном проливе, следовать Погибшим проливом, назнача сборное место на мысу какнауцкого жила или на усть лежащей там Чилхацкой бухты, а когда предвидится в проезде тем путем опасность, следовать полуденной к Якобиеву, куда и всей партией мы расположились следовать сделать поиск зверя и сождать посланных наших байдарок, а когда партия отправлена, известить, каким путем и где приказано производить промысел, прося о присылке медной пушки-единорога, кою отнимать от лафет и полагать в байдарку можно, а лафет хотя и двулючной байдарки на верх между люков вмещаться будет, и ежели есть сверх комплекта ружей и копий и поисправнее в переводе толмача, знающего колюжский разговор, у нас Нечаев один и тот сколько русского, а меньше того знает тот колюжский разговор, а Курбатов оставлен за болезнью в Якутате. Пополудни 17 числа отправлены были назначенные с письмами и посылками 6 байдарок, поручив начальство над теми шашкацкому Еремею Кочергину, наказав поспешать в следовании и приездом в Ново-Архангельскую нашу крепость, равно и обратно, иметь попечительность к соединению с нами на усть Якобиевского пролива на полуденной стороне или ближе к Ситке, в частых островках, в проезде всячески уклоняться от свидания с народами, обитающими в проливе Якобиевском и в прочих местах.

18 числа поутру при тихой погоде отправились с партией к Якобиеву, приказав делать поиски зверя, назначив сборное место на устье Якобиевского пролива, поравняясь партия [114] против аполосова жила, опримечено зверя в довольном количестве, занимаясь в промысле не долее полдня сделались от Веста. Погода воспрепятствовала в том, следуя к назначенному сборному месту упромышлено бобров маток и кошлок 130 мест. 19 числа тоже при тихой и удобной к производству промысла погоде с рассветом дня, командировав партию от Якобиева к ситхинской стороне, дабы до приезда байдарок из-под Ситки сделать поиски около чащи островов, а когда следовать будем в Ледяной пролив и позволит погода, можно сделать и опять поиск на полуденный Якобиева пролив аполосова жила, назнача партии сборное место по ближнюю сторону к Якобиеву лежащей чаще островков, и разуметь должны место стана по зажженному маяку.

И в сей выезд не последовало лучшего успеху в промысле, упромышлено бобров и кошлоков 120 мест, всего же приобретенного промысла в разных местах и в проезде 350 мест бобров и кошлоков.

В проезде же нашем постигли две байдары ситхинские, следуют восвояси, познав, что они из-под Ситки не более 10 дней, были на Якобиеве для приготовления рыбного корма, познали от них, что ситхинская партия отправлена в промысел перед отъездом их на Якобиев, при которой русских трое и один англичанин или американец, оставшиеся у нас с какого- то бывшего под крепостью судна до 7 человек, обещались пристать с нами, проведывая нас, следовали своим путем и удалились от нас поспешно. 20 числа, расположась остановить партию для просушки промысла и роздыха партовщикам, да и погода была с утра от Норда и с дождем пополудни.

Возвратясь наши посланные из-под Ситки 5 только байдарок, поражены мы и партовщики наши несчастным извещением и едва можно без содрогания сказать сие, что Ново-Архангельская наша под Ситкою крепость и все здания превращено в пепел, и люди истреблены, едва доставало духа выслушать сие несчастное известие, да и посланные наши едва избегли рук кровожаждущих варваров, в проезде их в Якобиевском проливе попался встречу нашим посланным один благодетельный какой-то колюжский обитатель, хотя не открыл совершенно, однакож дал разуметь, чтобы опасаться в Ситку прибыть в день, что там должно быть худым и опасным обстоятельством, взяв сие на замечание, достигнув на 19 число, перед рассветом, остановись на здешнем мысу [115] Гаванской бухты, увидев, что строение превращено в пепел и остаток курящегося дыма, пристав на тот мыс, скрыли байдарки в лесу, надобно познать далее и не найдется ли кого из людей, спасшихся, Еремей Кочергин, сев в байдарку, следуя подле берега, отделясь немного от оного, откуда был намерен держать чрез бухту прямо к бывшему строению, рассмотрев на месте крепости нашей бывшей множество народа, и одна байдарка с людьми отъезжая от берега к нему навстречу, обратясь к берегу, пристав в каменья, скрылся сам и байдарку в лес, подъехав та байдарка к мысу, кричали по колюжски, что русские живы, вызывали показаться, и весь почти день были в разъезде около мыса, а в день, увидев множество разъезжающих байдарок по бухте и проливам и на островках против бухты множество байдарок и с людьми, опримечено было, делая сигналы на месте крепости нашей бывшей из пушек, а на многих островках из ружей, не могли познать больше, сождав ночи, отправились к.нам с сим несчастным извещением, по выезде из Барановского пролива пустились морем, дабы не могли приметить их следования. Из числа 6 байдарок, посланных под Ситку, одна чугацкого нукомюцкого жила, обитатель крестник Галактионова, следовавший на зимовку под Ситку с женою и малолетним сыном, остановясь для роздыха на островках близ пролива, и больше того не видали, конечно, истреблен или захвачен варварами на обратном следовании, пристав к тому месту, где оставили, не выходя из байдарок, на голос их отвечали с берега выстрелом, из нескольких ружей, удалясь от того места.

По получении сего несчастного извещения развлечен был мыслями, вперед ли следовать или избрать другие сходные средства, хотя и не полагал надежды в случае отпора на своих партовщиков, приглася в палатку несколько из почетных тойонов, предложа им о следовании вперед, на что сказали, что теперь народы не оставят, чтоб нас не преследовать, да и надежда на своих слабая, поставя в пример случившуюся измену на Акое, и больше ничего не сказали, а к тому же Якутат подвержен от акойских и прочих народов опасности, нужно было и тут подать помощь, скорее же сможет достигнуть туда известие по берегу, и многочисленное количество народа в Ледяном проливе, кои уже сведомы, что мы следуем полуденною стороною к Ситке, и от нашей захваченной байдарки познают, из ситхинской стороны не оставят снестись между собою, и имея же теперь знатную и [116] тяжелую артиллерию, при довольном числе своих ружей и снарядов.

Дабы не охватили с той и другой сторон и не подвергнуть несчастному жребию партию, да и в партовщиках произошло великое волнение, вопль и рыдание о сродниках, убеждая, елико можно, не отчаиваться о возвращении многого числа их ситхинских наших партовщиков, в сем же случае подав ободрение прочим и катмайский тойон Осип, не сомневается он, чтоб партию могли всю захватить и истребить, ожидать должно возвращения, и несколько казалось спокойнее, не осталось больше иного средства, как только принять обратное, следование в Якутат, и тогда же следовали, отъехав с места 15 верст, остановись сождать позади следующих наших, познав от катмайского тойона, что одна байдарка в день отлучилась за промыслом ли нерп или ужением рыбы и не возвратилась, чаял увидеть на пути, но тогда уже наступала ночь, пристать не было удобного места, да многие из партовщиков и ждать не хотели, чаяли и той быть захваченной, оставили на провидение божеское, достигли сюда в Якутат раньше 3 суток.

По приезде же сюда в заселение, познав у начальствующего здесь при заселении Николая Мухина, что акойские и прочие обитатели по отъезде нашем с партией в скором времени приехав во многолюдстве к якутатским обитателям в Саковую речку для покупки сакового жиру, по некоторым замечаниям подозревал как первых, так и якутатских, прося Федора известить о приезде к ним акойских и прочих, в коем количестве, не имеют ли каких вредных против нас намерений и прочее. О приезде же тех извещен был прочими, а Федор после того через несколько дней послал сказать, что приехали, а больше ничего, и с моей стороны замечен он же в первое отправление из Якутата, расположась с нами следовать байдаркою, положась сождать его на дальнем акойском жиле, доехав до первого от Якутата акойского.жила, откуда и обратясь в Саковую ниже, послав сказать мне о том, может быть, познав намерение акойских и прочих обитателей, сказав Мухину, что будто при выезде из устья сломал байдарку и в том чаянии был, что нас не постигнет, обратился назад.

Во второй же раз следования нашего из Якутата, согласив с нами ехать в 3 лючной байдарке, в коей наперед нас уехал в Саковую, и соединиться с нами должен, когда [117] проезжать будем устье Саковой речки, миновав то, подъезжая к Акойскому устью, поджидая его, вместо него следует в 3-лючной нашей байдарке брат его Михайло, сказав о нем, что он ожидает приезда акойских и прочих, а потому и оставил следовать с ними, может быть, и для того не поехал, чтоб не потерять своих выгод. Выговаривали акойских старики, что напрасно отпустил с нами и Михайла, может быть, убьют вместо кадьякского.

Как скоро познав акойские и прочие о возвращении нашем в Якутат, не мешкав почти нисколько спешили уехать на свои акойские жила, послав к ним позвать сюда хотя одного Павла, ежели прочие тойоны не похотят сюда побывать, и сей первый отозвался, что прочие все отправляются в Ледяной пролив, а ему остаться от своих и следовать одной байдарой небезопасно, а после познав, что жил долгое время на Акое, и для чего медлили неизвестно, может быть, выжидали отсюда партию и не было ль намерения на здешнее заселение учинить нападение. Они известились о несчастий нашем под Ситкою и помимо нас, якутатские, хотя бы и на нашей стороне остались и были преданы к нам, но противиться тем не в силах, они же сами полагают надежду на нас, небезопасно бы было оставить здесь при заселении людей, когда бы акойские и прочие не оставили своих жил, полагал сомнение и в том, не поджидают ли какого подкрепления из Ледяного пролива, для чего и остановясь здесь на время с партией. А к тому же начальствующий здесь Мухин настоял, чтоб снять людей и груз, а посельщики, выходя из послушания, готовили для следования лодку, по числу же здесь находящихся людей и груза при партии разместить неможно, да и таковые вещи вмещаться не будут в байдарки, как, например, тяжелая артиллерия и прочее. Предлагал Мухину многократно, что нет возможности снять заселение, не имея же никакой лавтачной байдары, оставляя в подкрепление из русских 2 и 20 человек кадьякских, половина из сих последних таких, кои в случае, не дай боже, ежели случится от народов и покушение, способные и управлять ружьем умеют, а последняя половина из каюр, кои при заготовлении корма немалое сделают пособие, и на то не соглашался, твердя, что пожертвуют жизнью. По поводу упорства Мухина и посельщиков, построя алеутскую байдару, одев новым лавтаком, приготовя и нужные вещи к перевозке, но и с байдарою всего же груза не поместить, решась, наконец, остаться [118] самому, познав, что акойские и прочие разъехались, решась и Мухин остаться начальствовать, и посельщиком решительно сказав, ежели они далее продолжать будут самовольство, приняты будут другие меры, поставляема была пища, каковую и наши промышленные употребляют и наряжены были на работу, отказались как от пищи и пособия, заготовляют каждый собственно для себя рыбный корм, употребить строгость и смирить ничего не стоит, но по теперешним обстоятельствам для народов виды покажутся худые, и дабы не вовсе познать могли внутренние раздоры, убытка для нас нет, что они для себя приготовлять будут корм, и пособие в трудах, конечно, от них может быть слабое, да они же и не все, у нас теперь остались трое: Герасимов, Щепоткин и Степан Билакин, но только то, что отлучаются из казармы в ночное время за промыслом с сетками, остаются нередко одни часовые, и едва принудил перебраться в казарму, чего требует общая безопасность, и все замыслы, кажется, происходят от Головина, но главная же их претензия и неудовольствие на Мухина за то, что в минувшее лето в августе месяце поставлена была на столы пища свежие тела с костьми, а юколу прочили на зимнее время, а больше ничего.

По многим уверениям якутатских обитателей к нам в верности, да и по обстоятельствам, кажется, не можно сомневаться правять (Так в рукописи.) можно более вытребовать аманат от почетных обитателей и дадут беспрепятственно, и тех доставить на Кадьяк, обдаря небольшими подарками старика Хаткейка с детьми, и остались довольными, а Федор хотя и казался сомнительным, как напереди сказано, но, может быть, и подлинно либо боясь акойских и прочих, или по родству с какнаутским тойоном, коего сын имеет жену, его Федора дочь, знав намерение их, не открыл, нам подлинно неизвестно. Якутатских двое, родственники старику Хаткейку, имели жительство на акойском жиле и были в минувшую зиму в какнаутском жиле, откуда вместе с Павлом в байдаре и прочими были в Стыкине, званы были на игрушку, а на обратном пути из Стыкина, заезжая на куювское жило, а оттоль приехав на хуцновское, куда съехавшиеся байдарами разных жил народы большого острова, называемого Тыкинна, лежащего подле Бобровой бухты к стороне Шарлоттских [119] островов, тойон названный по имени Канягит, 2-е Кустастенс и других прочих жил тойоны, каюцкого, такинского, кхекского, народы особого разговора, соседи же стыкинским, называемые чучкан, и многие другие соседственные хуцновским, окроме какнауцкого и гилхацких жил тойонов, держали совет на истребление нашей Ново-Архангельской крепости и американской нашей главной партии.

По довольном трактовании, наконец, условясь по наступлении весны на положенный термин собраться всем на хуцновское жило, а оттоль следовать под нашу крепость, выждав ситхинскую партию, сделать нападение на крепость, но ежели и ситхинские колюжские обитатели не будут в том нападении участвовать, и тех истребить, а партию нашу на месте истребить всех по многолюдству неможно, избрали средство: на обратном пути под Ситку в Погибшем проливе или в другом каком удобном месте облавить со всех сторон, разбить и потопить, а когда познают каким случаем об истреблении крепости, сделать и прежде только б заманить в Ледяной пролив. Сказанный же стыкинский тойон доставил множество пороха, свинца и прочих снарядов, и сколько-то больших пушек раздавал каждому из тойонов. А пушки, оставленные на хуцновском жиле, и все те орудия и снаряды, полученные им от англичан или американцев, кои обселившись у них на острове Тыкинна, имея крепость и суда, откуда и отправляются по берегу для торга, да и зимовавшее на хуцновском жиле американское судно, сказав обитателям, что они больше ходить судами к ним не будут, не имея на промен довольного количества бобров, и, сказав прямо, ежели они не истребят Ново-Архангельской нашей под Ситкой крепости и партии, да и сами они колюжские обитатели через то лишаются своих выгод.

Правда ли то, или выдумка собственная их, неизвестно, может быть, и правда, по жадности их к интересам, сказывают о них, что они променивают в Чилхате и прочих местах на бобры людей черных видом с африканского ли берега или с Виных островов обитателей, знать не уогут.

По окончании же злоумышленных положений на истребление крепости нашей и партии тыкинский тойон и прочие единомышленники с ним, первый, обдаря порохом и снарядами акойских тойонов Честныа и Осипа для того, когда познают они, что Ново-Архангельская наша крепость истреблена, будет то же им сделать с Якутатским заселением. [120]

Но причина злобы произошла от того, что будто ситхинские наши партовщики на жиле куювском ограбили имение, полагаемое с умершими, и те самые опримечены были, за что и отняты были бобры, о коих и в письме Медведникова сказано, а после того или тогда же, убив куювского тойона с женой и детьми, как из письма его же, Медведникова, познается, полученное много на акойском жиле 19 числа мая, кое у сего влагаю, тойон же куювского жила, имев жену, сестру тыкинского тойона.

Хуцновские же имели причину питать злобу на нас в том, что тойонский племянник, быв захвачен за содеянное им преступление в минувшем 1800 или 1801 году за отнятие от наших партовщиков двух бобров и сетки нерпечей, за то самое и содержался сколько-то времени в оковах, и одни бы они, хуцновские, не отважились сделать покушение.

А с тыкинскими прежде вели почти беспрерывную войну, а когда и было перемирие, имея обоих сторон в залоге аманат, что и нам в минувшем лете видеть случилось, а теперь сопряжены они родством тыкинского тойона (сын имеет жену, дочь хуцновского тойона). Павел же Родионов и двое якутатских были потом под Ситкой, не сказав, окроме того, что куювские и жила кхек народы располагаются сделать нападение на партию, как и мне в проезде на Акое то же самое сказав, пополня только, что и хуцновские в неудовольствии на нас, что их опромышливаем, и тем кончил.

При отъезде же обратного следования в Якутаг, по получении несчастного известия об истреблении нашей Ново-Архангельской крепости, оставшая катмайского жила байдарка с людьми, кою считали погибшей, как и напереди сказано, сверх чаяния сюда возвратилась ввечеру 28 числа минувшего июня. По отъезде нашем, прибыв на место стана нашего, не знав, куда следовать, однако ж знали все, что байдарки наши были посланы под Ситку с письмами, рассуждали, может быть, те возвратились и обстоятельства требовали поспешить следовать туда нашей партии, куда и они решились следовать, однакож с осторожностью, уклоняясь всячески от свидания с народами, и достигли в ночи на место бывшей нашей крепости, где никакого строения не осталось, окроме часто обнесенной крепости, без будки, спеша оттоль удалиться, переехать на мыс Гаванской бухты, лежащей к здешней стороне, нашли тут одного кадьякского алитоцкого жила, бывшего прежде в той алитоцкой артели толмачем, коего и сюда [121] доставили. По приезду же на мыс сказанной катмайской байдарки успели только увидеться с нами и вынесть байдарку в лес, в тот час следовали колюжские народы во многих больших байдарках, выехав из той бухты, где приготовляли рыбный корм и проезжали подле того мыса в Барановский пролив.

Доставленный из-под Ситки помянутый алитоцкий обитатель, подтвердя о разорении нашей крепости и об истреблении людей следующими словами: через всю зиму были слухи через (жен) толмачей Дарьи и Анюшки, что дальние тыкинские и прочие народы располагаются учинить нападение на крепость и партию, и ситхинский тойон Михайло, как Медведникову, (так) и кадьякским нашим многократно о том же сказывал, и все, почитая за ничто, и в последних днях перед несчастней Василию Кочесову, бывший на дальнем Сиучьем камне за стрельбою сиучей, приехавший в боту и в сильную погоду ситхинский обитатель сказав, что тыкинские и прочие приехали сделать нападение, и в тот час уехал, и каким образом последовало несчастие, ему неизвестно, он командирован был байдарой за сиучьим мясом к Кочесову с русскими в 4-х человеках (Куниковский, Зырянов, Батурин и Еглевский), трое англичан, (из) оставшихся у нас с одного американского судна, бывшего под крепостью нашей по весне, до 7 человек, как и ситкинские обитатели сказывали нам в проезде от Якобиева, дополни комплект в байдаре кадьякскими из каюр и зимующих партовщиков, около 10 числа июня, а партия незадолго перед отправкою их байдарою отправлена по полуденной стороне острова в Бобровую бухту, умедлив той отправлением, поджидая от нас извещения и за исправлением более байдарок, при оной отправлены Урбинов, Карпов, Афанасий Кочесов и один англичанин. По отправлении же их байдарою на Сиучий камень с прожитием там и с проездом вперёд и обратно считает до 7 дней, на обратном же следовании, когда достигли Гаванской бухты мыса, от зимника ситхинского были в близком расстоянии, познали голос своего кадьякского, который остался от партии за болезнью, килюдинского жила обитатель, познав от него о случившемся вчерашнего дня несчастий, взял того в байдару.

И не было времени познать далее, увидя позади себя множество байдарок с людьми, хотя их преследовать. Брося и 3-лючную байдарку, Кочесов, пересев в байдару под парусом и гребками проезжая Гаванскую бухту, побросав [122] часть груза из байдары, но постигли партию и начали по них стрелять, миновав бухту и пристали к мысу, брося байдару, скрылись в лес, разбившись на разные партии. С ним, алитоцким, был Батурин и двое из каюр, а прочих не знает, обошед они ту бухту, где приготовлялся корм, взошед на возвышенное место над речкой подле крепости, пробыв там 4 дня, питаясь травой и кореньем.

Увидев двумачтовое судно, буксируемое двумя вельботами или байдарами, познать не могли, идущее с острова Ситки в бухту, которому и полагали быть нашему «Екатерине», расставшись с Батуриным для того, не найдут ли где по берегу в той или другой стороне байдарки или ботика, сейчас же алитоцкий, вышед на тот же мыс, где пристали байдарой, жил два дня не видав судна, слышно было только два пушечные выстрела, да и входить в Гаванскую бухту погода была противная, между тем, приехавшая катмайская байдара, сождав ночи, отправились проливами между чащею лежащих островов в чаянии увидеть судно, однако не нашли, проезжая мимо Европейской гавани на полуденную Ситку, и в той не было никакого судна. Какое то судно, наша ли «Екатерина» или какое другое — богу известно. В познании же в неблизком расстоянии ошибиться легко можно, может быть и наше, но как воспрепятствовала противная погода и течение отнесло, или, остановясь на якорь, и они же не все объезжали островки, не мудрено и не видеть.

Не находя другого средства подать помощь к спасению страждущим нашим русским и кадьякским, скитающимся по лесам и изнуренным от голода, склоня из партовщиков наших кадьякских и чугач сначала немногих, а потом и самоохотно многие вызвались, сделав в том немалое пособие, а якталицкий тойон Николай, который во все время явил себя усердным и преданным компании, отобрав самых проворных до 36 человек, в числе коих и алитацкий, бывший под Ситкой и сюда доставленный, в 12 3-лючных байдарках отправлены под Ситку 30 числа июня. Полагаю надежду, ежели не встретится какое препятствие, найти могут. В проезде же от народов всемерные приняты будут предосторожности, и небольшим количеством байдарок всегда можно, а большею же партиею неудобно.

Наказав постараться, не увидят ли и судна нашего «Екатерину» в нашей ли то гавани или в проливах между чащею островов или около Европейской гавани, доставить на то сведения [123] о несчастном приключении и что мы с партией обратясь сюда в Якутат. И ежели бог поможет сыскать и людей, оставить на судне и самим сюда следовать, коих и сождать здесь непременно должно, и ежели не будут препятствовать в проезде погоды, ожидаю возвращения к 10 числу сего июля. А между тем, может быть, и судно наше «Екатерина» сюда достигнет, но ждать последнего не будем, достигнет ли или не достигнет к возвращению посланных под Ситку.

Тогда располагаюсь принять следование на Кадьяк, да удержать партию далее не будет возможно, а особливо чюгачи, в коих оказалось бездельников и не из мудреных бежавших две байдарки: чиникацкая и другая тхалхинская. Приметно уже, что партовщики скучать начинают и прожитием без всякой прибыли на месте; великий расход табаку, употребляемый на трактование прошкою и дача тойонам-заказчикам по табакеркам безо всякой прибыли, да и обойтись никак не можно по несчастливым теперь обстоятельствам.

Дальнего же в партовщиках сомнения не приметно, но не без нужно решился отправить нарочно 3 байдарки с сим прискорбным донесением, пишу на Нучек и в Ново-Николаевскую крепость начальствующему Малахову, извещая о случившемся несчастий под Ситкой. (При) несчастливых и безуспешных обстоятельствах партии по таковым же обстоятельствам необходимо нужно принять предосторожность от народов чюганких, медновских и кинайских. Когда же бог поможет достигнуть нам мыса Св. Илии, и какие вновь случатся обстоятельства, упреди партию, донести с нарочным честь имею, а теперь более всего не предузнаю.

Засвидетельствуй Вам глубочайшее мое высокопочитание и преданность пребуду,

милостивый государь, Вашим покорнейшим слугою.

На подлинном подписано

Иван Кусков.

июля 1802 года
в Берингове Якутатском
заливе заселение.

Бурливые погоды и ненастье удержали отправлением с сим следующих до 6 числа и теперь следуют.

Ф. 796, оп. 91, д. 108, лл. 1-10. Копия.

Комментарии

1. Начальник партии промышленных людей.

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info