г. Охотск.

Коликое внимание употреблено было для распространения российской торговли как вне империи, так и во внутренности оной, и коликие в поощрение, в одобрение и в свободное оной же отправление, так как и в пресечение упражняться в оной людям не суть купеческого состояния, изданы учреждения, установления, права и вольности, в пользу токмо единого купечества предоставленные, о том свидетельствуют множайше и Вашему высокопревосходительству известны публикованные акты, как прежние, так и особенно во дни благословенно царствующей ныне премудрой самодержицы нашей, которой материнское попечение повсюду встречайся, подает случай каждому состоянию взаимно отправлять или служения токмо свои или промыслы, званиям их приличествующие; а при том и строго взыскивает всякое злоупотребление, противу оных установлений возникающее и разрушающее свободу делать дозволенное для общей пользы и удовольствия без тягости ближнему.

Из-за таковых установлений, налагающих на состояние каждого обязанность исполнять во всей оных полноте, кто бы мог подумать, чтобы явились нарушители, которые бы явным образом презрев долг звания своего и соблюдение правосудия и благосостояния народного, попечению их вверенного, будучи напротив страстно влекомы единым лишь только корыстолюбием, не токмо попустили вкрасться противоположностям, но и сами бы вошли злоупотребить и разрушить то, что во всей целости предохранять и сохранять они должны. Однако ж, к крайнему моему прискорбию, приемлю смелость изъяснить Вашему высокопревосходительству один из таковых поступок, коснувшийся к производимой мною торговле и. навлекши не токмо мне убытки, но и немалому числу народа неудовольствие.

Господин надворный советник Воеводской, отправленный отсель городничим в Камчатку не иначе, как в надежде соблюсти через него в толь отдаленном, бесхлебном и во всем к содержанию человеческому недостаточествующем месте все [42] виды благостояния тамо обитающих и преграждать все злоупотребления, ежели каковые есть или быть могут, лишь прибыл в Камчатку, то первый вместо начальника и хранителя порядка сделался торговцем.

Он, соединяя власть ему предписанную с подручными ему способами производить торговлю свою, еще не достигши Камчатки, уже набрал в Иркутске, Якутске и Охотске немалое число разных товаров, и оные перевезя туда через Охотское море на казенном транспортном судне, рассеял оные повсюду как чрез себя, так и чрез посланных от себя своих подчиненных. Сие было по первом его туда приезде.

Когда же на другой год дождался весеннего разъезду из Камчатки купечествующих, обыкновенно из Охотска водяным транспортом единожды в год осенью туда приезжающих со свежими товарами, и когда сии разъехавшиеся купечествующие оставляют в Камчатке на летовку одних лавочных посидельцев, почти мальчиков, тогда к умножению торговых своих видов г-н Воеводской, паки рассеявши товары свои всюду ж по камчадалам, в селениях уездных живущим, так и по крепостям подчиненным ему воинским служителям раздал через посланных от себя в долг, а чтобы долг сей удобнее мог получить и чтоб в собрании долгов купечествующими розданных, когда опять приедут они туда из Охотска со свежими товарами, не имели они успеха, вытребовал из уездного казначейства и выдал всей воинской команде наперед за год жалованье, под претекстом будто бы выгоднейшей и удобнейшей покупки для каждого из них в единовременный купцов съезд с товарами, а сделав сие, у всех военнослужащих то малое их жалованье вычел без остатку за помянутый долг свой, так что, когда купечествующие опять из Охотска приехали на единовременном транспорте со свежими товарами, не токмо розданных ими прежде долгов своих получить, ниже кому за деньги же или в долг продать не могли, ибо от г-на Воеводского чрез разосланных от него приказано строжайше не только военнослужащим, но и камчадалам покупать у купцов на деньги и в долг.

Кто же из купечествующих покушались ехать с товарами не только по камчадальским острожкам и крепостям, но и из пристанищ, где они на транспортах вышли на камчатский берег и оттоле товары свои в Нижнекамчатск транспортовать сухим путем хотели, те не токмо все были удержаны, но и самый проезд из места в место был воспрещен, ибо для сего [43] г-ном Воеводским везде расставлены заставы, сделаны предписания о недопущении торговать в камчадальских острожках прежде ясачного сбора, до которого ему по должности его никакой, кажется, нет и нужды, да и камчадалам дана законная свобода ясак свой платить рухлядью или деньгами.

А чтоб при всех таковых учиненных г-ном Воеводским учреждениях, ему одному лишь полезных как будто ему же одному и принадлежащих, не вкралось какое-либо беззаконным видам его сопротивление, то в отвращение оного и в отвлечение оставленных от купечествующих посидельцев от всех свойственных по делам их для пользы своих хозяев покушений, предпринял он их привесть в замешательство; и для того найдя претекст, как между завозимыми туда товарами бывают и иностранные горячие виноградные напитки, прицепился позорным образом к французской водке, сперва под видом тем, не продается ли вместо оной хлебная российская казенная водка, а когда того не нашел, то для чего французская продается мелкими мерами, то-есть полуосьминами и осьминами, хотя самой дробной и распивочной продажи рюмками и стаканами, запрещенной указом 1790 года, и не было производимо.

Таковую мелкими, выше распивочной, мерами продажу французской водки почти умышленно невозможною, за всеми однакож в законах поставленными дозволениями, конфисковал оную у тех, у кого таковая иностранная водка была, в том числе и (у) находящегося в Нижнекамчатске лавочного моего посидельца Греченинова, состоящего в смотрении приказчика моего Выходцева, бывшего на то время в отлучке, а потом в вовлечение в общее с собою преступление магистратских тамошных членов, предал всех тех продавцов, в том числе и Греченинова, суждению магистрата, в котором Греченинов был допрашиван и содержан не малое время под караулом, а наконец хотя и выпущен из-под стражи, но обязан подпискою, равно и после того приехавший в Нижнекамчатск вышеупомянутый приказчик Выходцев, чтоб оба они французскую водку, кроме как анкерками, другими мелкими мерами не продавали, знав, что анкерками никто купить, кроме него, Воеводского, не в силах, ибо оптовых торгов никто из тамо записавшихся купцов и мещан не производит по неимению капитала, а через сие самое остановил вовсе продажу водки, ибо сверх запрещения того и доныне осталась оная в секвестре. [44]

Все же сие сделано было г-ном Воеводским для того, чтобы он сам производил и ныне производит как водкою, так и прочими товарами торговлю, хотя и не имеет в уезде ни власти своей, ниже права оставить город, как единый токмо его пост, и разъезжать в уезды под видом осмотра воинской команды, ему подчиненной, для чего он вновь сикурсирован товарами и водкою, в прошедшем лете, посланными из Охотска от здешнего купца Киселева, да купленными в Иркутске через нарочно присланного от него.

О таковых деяниях г-на Воеводского помянутый приказчик мой Выходцев и сиделец мой Греченинов ¹ в письмах ко мне, мною полученных объясняются следующими словами: Выходцов ² в 1-ом письме от 25 числа ноября 1792 года, что «долгов Месникова и Макарьина в бытность в Тигиле не получил ниже одной копейки, да и получить способа нету, для того, что вся тигильская и наклайская команда задолжена г-ом Воеводским на великую сумму, а во время выдачи жалованья всякому солдату и казаку не выдано денег ниже одной денежки, а все вычтено за долг Воеводскому, а сверх того подтверждено от частного командира сержанта Ипатьева наистрожайшим образом всей команде, чтоб у нас как на деньги, равно и в долг товаров не брали, которым хотя и случится взять у нас, то приходят торговаться ночью, а днем не смеют, и тем самым приведены все служители в Тигиле в беднейшее состояние, в рассуждении сих обстоятельств не рассудил я жить в Тигиле и выехал оттоль 18 числа ноября и по благости бога в Харчинское селение приехал того же течения 25 числа благополучно, где получил от Греченина письмо, в коем пишет, что по отъезд мой из Нижнего случились с ним весьма худые обстоятельства и великие притеснения от г-на Воеводского, который поступил не известно с какого случая против дружбы и благодеяния Вашего, а поступил следующим образом: первое, начал делать привязки, якобы Греченин продавал горячую водку вместо французской, чего для делал ему неоднократные допросы и тем ничего не выторговал, то приходил два раза в квартиру со многою командою и делал престрашный обыск, [45] и тут ничего не получил, то есть не нашедши горячей водки, взял две фляги французской и, запечатавши своею печатью, отдал в магистрат и тем оставил оной продажу, а потом сообщил в тот магистрат, чтоб еще Греченина спросить, которого и спрашивали неоднократно и держали немалое время под караулом и по выпуске обязали подпискою о непродаже впредь мелкою мерою, когда будет у него водка французская, окроме анкерками, да еще и под штрафом; а сверх сего разоставил по всем камчадальским селениям, воинских служителей с письменными приказами, чтоб никто из купцов не осмелился продать и задолжать камчадалам до ясачного платежа товаром, а кольми паче водкою, для чего и у меня в Тигиле следующую в город водку 8 фляг частный командир сержант Ипатьев запечатал, и с селения до селения определил караульных, которые не довольно не позволяют торговать товарами, но даже и говорить наедине с камчадалами не велят; также и по округе нас приезжающих г-н Воеводской отпустить не обещался, и буде это подлинно, те в нынешнюю зиму торгу ожидать нельзя, а что будет по приезде моем в Нижнекамчатск, то о том пространно уведомить не премину с акланской почтой; касательно же о взятой от Греченина водки, хотя б оную мне и отдавали, но, только я принять обратно не отважусь, о чем Вам милостивому государю и доношу и покорнейше прошу Вас постараться в вышнем правительстве также и о всех вышеписанных притеснениях подать нам Вашу руку помощи и исходатайствовать нам к вольной торговле попрежнему повеление.

Из Тигиля же писал я Греченину, чтоб отправил до Верхнего порядочных двух человек с товарами, но г-н Воеводской не отпустил ни одного, да и впредь подтвердил во все правительства, чтоб никого в селения до ясачного платежа из городу не отпускать, чем совершенно пресек все пути к производству (торговли). А сам собирается ехать с немалым числом товаров и водкою. Не оставьте, милостливый {так в книге – OCR} государь, своею помощью, избавьте нас от сего утеснения».

Во втором письме от 4 декабря того же года от него ж Выходцева: «при сей оказии выполняя должность мою и Вашу пользу, и поставляю оное истиным правилом донести Вам, милостивому государю, об отпущенных Вам от меня письмах, первое из Тигиля от 17 числа октября, в дополнение оных, при сем уведомить честь имею, приехал я в город Нижнекамчатск 27 числа ноября благополучно, а кладь за [46] случившеюся пургою и убродами еще по сие число не бывала, и думаю, что к 10 числу будет и оная.

По приезд же свой в город застал Греченина в отчаянной болезни, которой слег в постель 21 числа ноября, причина ж его болезни ни от чего иного, как только от великих угнетений г-на Воеводского, а кольми паче магистрата, с которым все то случилось истинно, о чем я писал Вам из Харчина от 25 числа ноября, да и при мне по тому же пустому делу приводили двух женщин к присяге, также не упустили, как г-н Воеводской, и магистрат, спрашивать и меня словесно, не оставлял ли я Греченину горячей водки и, не уверившись моим словам, требовали у меня торговую книгу, как оставленным равно и ныне привезенным товарам, о которой сколько я ни оспаривал и говорил им что в требуемой книге значит торговый секрет, но по усиленному их настоянию принужденным нашелся внести оную в магистрат, с которой хотя оставили копию, но только желаемого ими ничего не получили; после ж оного отдавали мне взятую у Греченина две фляги французскую водку, о которой отозвался я письменно, что оная в небытность мою и в противоположность законов оконфискована, почему впредь до повеления Вашего взять оную смелости не имею; производство ж оного дела посылает г-н Воеводской в наместническое правление, о чем покорнейше просим Вас, милостивого государя, постараться в вышнем правительстве угнетения оные истребить.

О нынешней же привезенной нами французской водке как меня, так и прочих, у кого она есть, обязали всех строгою подпискою о непродаже мелкими мерами окроме анкеров.

Касательно до отпуска нас в округу Василий Николаевич обнадежил отпустить, но только без товаров и водки, а сам под видом подарков разослал по всей Камчатке тойонам и лучшим мужикам немалое количество разных товаров: холстов, пестрели, платков разных разборов, пороху и свинцу, да и с собою ныне берет в уезд немало товаров и водки».

В третьем письме от 4 декабря в Охотск к главному тамо моему приказчику он же Выходцев пишет: «продажа товаров весьма посредственная, причина ж худого нашего торга была та, что г-н Воеводской в бытность свою там также и по отъезд свой оставил товару частному командиру сержанту Ипатьеву немалое количество и тем самым задолжил всю команду тигильскую на великую сумму, а при выдаче жалованья почти со всякого солдата и казака деньги все вычли [47] за свой долг, и наверно сказать, что редкому служителю досталось в руки из жалованья 50 коп., а окланские, как я прежде писал, что как начальники, равно и служители запили за целый год водкою, в рассуждении сего рассчитывал себе лучше торгу в Нижнекамчатске, для чего я поторопился выехать из Тигиля поскорее, то есть 18 числа ноября отправился со всею кладью, и по благости бога в город Нижнекамчатск приехал 27 числа того ж течения благополучно, где и застал Греченина в тягчайшей белезни {так в книге – OCR} и ожидающего часа смертного, которому приключилось более от угнетения г-на Воеводского, и с самого моего отсюда отъезда в Охотск, с какого случая начал он г-н Воеводской изливать неприметным образом свой яд, а с октября оный исторгнул, сделал непристойную его характеру прицепку, якоб Греченин продавал горячую водку, которого как у городнических дел, равно и по сообщению его в магистрате делали неоднократные строжайшие допросы и содержали под строгим караулом, и тут ничего не получивши, приходили в квартиру Греченина г-н Воеводский со многою командою, и всем магистратом делали два раза, престрашный обыск, и не нашедши того, чего искал, взяли вместо горячей 2 фляги французской водки, которые запечатал он, г-н Воеводской, своею печатью, отдал под секвестр в магистрат, которая и ныне там состоит, и тем самым растроил все наше производство и остановил водки продажу, отчего Греченин в таких хлопотах не мог в летовку иметь порядочной выручки, равным образом и со мною и со всею нашею братнею случилось не лучше Греченина, то есть в самый день выезда нашего из Тигиля частным командиром сержантом Ипатьевым запечатаны все фляги с французской водкою, и определены были караулы, которым приказано наистрожайше смотреть за нами, чтоб в камчадальских селениях не могли мы задолжать камчадал и продавать им товаров, а кольми паче водкою, что было и выполнено, не довольно чтоб позволили нам продать или задолжать камчадалам товаром, но даже и говорить с ними не позволяли, но по приезд наш в город, хотя с той водки печать и сняли, но однако строжайше запретили продавать оную мелкими мерами, окроме как анкерами, а у нас в Камчатке таковых людей нет, которые б могли купить анкерок, следовательно, и должна та привезенная мною водка стоять да сохнуть без всякой пользы, а сам же он г-н Воеводской получил ныне из Охотска от Киселева товаров и водки сот на 8 руб., да из [48] Иркутска привез сержант Кожевников вдвое против Киселева, и под видом подарков разослал по всей Камчатке лучшим мужикам большие подарки: холстов, пестреди, платков разных разборов, пороху и свинцу, да с собою ныне берет в уезд как товаров, равно и водки немалое количество, а нам запретил, чтоб никто до ясачного платежа не осмелился без городнического билета отважиться в уезд выехать, а что будет со мною, ибо меня обнадежил отпустить в уезд, только без товару и без водки».

В 4-м письме от 30 декабря оный же Выходцов пишет, что в последнем ³ писал Вам ⁴, что конфискованную у Греченина водку отдавали мне, и я оную в рассуждении неправильного отбора к себе обратно смелости принять не возымел. Да к тому ж в оной по запрещению продажи мелкими мерами и нужды не было, которую магистрат отослал при сообщении городничему, чтоб оную продать в питейном доме по мелочам, что исполнено, и та водка продается, или лучше сказать сохнет в питейной и ценою поставлена: желтая, которая получше, в 70, а другая, красная, в 60 руб. ведро, по распродаже ж оной деньги внести в казначейство и записать в приход. Что же лежит из привезенной мною водки, то из оной продал одну флягу отцу протопопу на кредит за 190 руб., а другую также было запродал живущему в Алючевском селении крестьянину Ушакову, но оную как городничий, так и земский суд тому крестьянину по каким-то правилам и больше по угнетению нашему взять той фляги и в дом к себе внести не позволили, почему та фляга осталась у меня на руках сохнуть как и прочие. Следовательно, уже от той водки пользы ожидать нельзя, да и в прочих товарах как расходу, равно и пользы хорошей уповать нельзя же, потому что отпуску нам в округу нет; до ясачного платежа запрещают в Камчатку ездить и с ними торговаться, чего для и я до сего времени удержан и не знаю, могу ли с первых чисел января вырваться в округу, и буде бог поможет с тех чисел отправлюсь, то намерен объехать Камчатку два раза, то есть из города по Камчатке и тем берегом до Тигиля, и если позволят обстоятельства и будет польза, то и обратно тем же путем назад и приложу все мои силы и труды к трудам и стараться потщусь заслуживать Ваши ко мне милости. А что здесь в городе с приезду моего и до сдачи Греченину [49] товаров, на наличные деньги на две лавки по сие время не выручили с Греченином 25 руб., а в долг лучшим людям и на комиссию из лавки выпущено товаров тысячи на полторы рублей. В рассуждении вышеписанного изволите усмотреть, против прежнего какова стала Камчатка, но я могу сказать: во всю мою бытность не бывало такого худого и железного году, а что бог дарует, под весну может не поправится ль сколько-нибудь, ценами продают здесь дешевле Тигильского, да и по тем брать некому — все голы, как жители, а кольми паче воинские служители; жалованье в нынешнем месяце хотя и было, но только получили немногие, а прочие только в получении расписывались, а что денег и не видали, у которых вычитали за долг, Воеводскому, почему из нашего общества за свои долги не выбрали ни одной денежки, касательно ж и до розданных долгов Месникова и Макарьина, то сколько ни прилагал моих сил и просьб начальникам, не только получить не мог ниже одной копейки, да и впредь к получению совсем безнадежно, наконец, и показанный сиделец Греченинов в письме своем от 25 января сего года о том же происшествии уведомляет меня сими словами: «прошедшего лета июня 28 дня приходили ко мне с обыском за уезд городничего Василия Николаевича отправляющий городнические дела уездный казначей Балыков с-командою, и доказателем был г-н коллежский секретарь Фролов и поручик Арканов и приглашенные ими дворянин Антипин, ратман Игнатьев. И пришед ко мне в квартиру, искали горячую водку, которой и не нашли и тем ушли, в чем я оных угнетений, наносимых оными, ныне подал в магистрат заявление и просил оный, чтоб впредь от дальних нападок защитил, а с объявления за свидетельством ратмана взял копию, которую при сем письме и препровождаю на рассмотрение, и оное было по лету все уничтожено и по прибытию из округа Василия Николаевича Воеводского, и были приезду его рады, думали, что при нем будет какая защита, а напротив того, оный Воеводский принял к угнетению новое: во-первых, послал в магистрат сообщение и хотел знать, у кого в прошлом 1791 году было в привозе французской водки и какой мерой происходила продажа, в которой и были все мы, то есть приезжающие, призваны, в чем нас и спрашивали, на что и показали, у кого сколько было также мерой анкерками. и после того взяв с нас подписку, чтоб мелкою мерою не [50] продавать, а у меня достальную водку взяли под секвестр в магистрат 5 ве(дер) ⁵ 20 числа ноября, а ныне оная водка, оконфискована от меня, отослана от магистрата для распродажи в казенное питие, и ныне привозная Федором Алексеевичем водка стала, анкерками продать некому, а мелкою мерою продавать не смеем. И сверх же того возобновил оный Воеводской прошедшее с Фроловым и Аркановым доказательство, насылал оным письменные сообщения, и так видно было от него принуждение им, чтоб вошли в оное вторично, которые сделали ему удовольствие, и так вторично меня допрашивал оный в присутствии у себя Воеводской и завел следствие, по которому и все домашние нашей квартиры через присягу допрашиваны: мою хозяйку и невестку в том, что не знали ли у меня той водки и не прятали ли, однако по защищению бога ничего выторговать не мог, и все оное следствие отослано от него в наместническое правление, и много раз до оного следствия Воеводской спрашивал у меня секретно про оную водку, да и под видом будто бы приходили с обыском французской водки, однако им не столько оная нужна, как горячая и искали во всех местах, словом сказать, не оставили полов, вышек, бань и стай; при сем же еще здесь по всей Камчатке наставлены от него заставы по острожкам, и никому из города отпуска нет, командующие по оным заставам, если кто едет, осматривают, чтоб никто не ⁵ мог провезти в острожки водки, а из острожков пышных {здесь и далее так в книге – OCR} товаров, а если у кого найдет, от того отбирают в казну и сверх того еще под суд отдают, словом сказать, всем притеснение, в рассуждении оных обстоятельств хорошей покупки пышных товаров уповать нельзя, равным образом и торгов; команде же жалованье выдается всегда на дом и вычитают с них оному Воеводскому, потому, что задолжены им, товаров же у него было в привозе с собой, как Вы и сами знаете, немало, а в острожках камчадалам и то с нам ⁶ посылает гостинцы тойонам: порох, свинец и прочее; по осени же по Камчатке все славились в сборе ясаками тойоны, а ныне по отбытию из города Воеводской, слышно, да и сами сказывают [51] приезжающим тойоны, ясаков не стало, да и формально говорят на него: вытащил ясаки у нас» ⁷.

Сколь мне ни прискорбно, что я имею материю представлять Вашего высокопревосходительства усмотрению, которая должна трогать начальничье Ваше расположение, простирающееся единственно для блага вверенных Вам губерний и никогда не уповающее, чтоб г-н Воеводской в Камчатке, яко в месте отсель много отдаленном, открытом с моря и влекущем к себе, как ныне из опытов видно, посещения иностранных, будучи поставлен начальником одного только города и обязанный как чином, так и постом своим подавать хороший пример прочим тамо пребывающим чиновникам и всякого состояния людям, охранять бедность их и все права, каждому приличные, мог поползнуться на толь ему не свойственное, противозаконное, обидное, разорительное и разрушающее иногда и самое спокойствие людей, дело, особливо, ежели мысленно отнестисть к посещающим Камчатку иностранцам, то приносящее и урон чести российской нации и законам. Однакож поколику случившееся приказчикам моим утеснение и недозволение отправлять свободно в Камчатке моей торговли есть совершенно справедливо, ибо я и по другим сторонним, кроме приказчиков моих, известиям обо всем том сведом во всей подробности, приводит меня в убытки, да и на будущее время, пока г-н Воеводской тамо пробудет, угрожает тем же в вящей великости по случаю сего моего об оном г-не Воеводском изъяснения, то за необходимое почитаю все вышеписанное предать в милостивое Ваше и справедливое уважение и всепокорнейше прошу приказчиков моих (и ежели не поставите мне в вину, то и всех прочих тамо торгующих) повелеть защитить и тем оградить свободу тамо производимой торговли от всех и на предбудущее время быть могущих иногда от кого-либо выполняемых способов ⁸.

В предохранение же убытков моих, последовать должных от стесненной г-ном Воеводским моей в Камчатке торговли, сколько оных по вычетам, как получу обстоятельное по сем от помянутых приказчиков моих сведение, окажется, нижайше прошу повелеть взять над имением г-на Воеводского надлежащие меры, дабы в свое время мог я получить должное [52] удовольствие, и на все сие ожидаю милостивые В(ашего) высоко(пре)в(о)с(ходительства) резолюции.

Затем дозволите Ваше высокопревосходительство всепокорнейше доложить, что ежели в нынешнем положении своем помянутый г-н Воеводской еще останется в Камчатке начальником и деяния его не исследуются ныне же, как в самое удобнейшее время ради единовременного туда в год летнего через море транспорта, то ни мне, ни прочим, кому коммерцию там призводить {так в книге – OCR} будет уже не можно, потому что г-н Воеводской едва ли и самым строжайшим предписаниям покажет свое повиновение, и хотя оные и получит, но от корыстолюбивых своих видов никак не отстанет, не меньше того находящиеся тамо от хозяев приказчики, видя притеснения его и поползновения к отниманию их свободы под разными претекстами, быть тамо не согласятся, да уже и не соглашаются, ибо те, кои ныне там от меня находятся, пишут ко мне и просят себе перемены, которые при всех стараниях сделать не можно, ибо никто и ни за какую цену ехать туда отселе не согласится.

На что на все и ожидаю милостивого Вашего высокопревосходительства благоволения.

Рыльский именитый гражданин Григорий Иванов сын Шелехов. октября 15 дня 1793 года ⁹.

Ф. 796, оп. 88, д. 9, лл. 1-5, подлинник.

Комментариии

1. «и сиделец мой Греченинов» — написано под строкой другими чернилами.

2. «полученных... Выходцов» — написано на полях другим почерком и другими чернилами вместо зачеркнутого: «в конце минувшего июня месяца полученных, изъясняется сими словами».

3. Написано между строк другим почерком и чернилами.

4. Дальше текст помещен на полях другим почерком и чернилами.

5. Под «ве» внизу обозначено 51/816.

6. Так в рукописи.

7. Продолжается прерванный первоначальный текст.

8. «В предохранение... резолюции» приписано позднее, как и вся большая вставка. Далее идет первоначальный перечеркнутый текст.

9. «октября 15-го» написано почерком приписок над зачеркнутым «июля». Подпись и все приписки сделаны одним почерком, т.е. самим Шелиховым, только разными чернилами.

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info