(Издание подготовлено под руководством совместной советско-американской редакционной коллегии: С. Л. Тихвинский, Л. И. Панин, Н. Н. Болховитинов (СССР), Д. Ф. Траск, М. О. Густафсон, С. Ф. Старр, У. З. Слэни (США). Составители: Н. Н. Башкина, Н. Н. Болховитинов, Дж. X. Браун, И. И. Кудрявцев, Н. Б. Кузнецова, Р. Д. Ланда, В. Н. Пономарев, Ч. С. Сэмпсон, Н. В. Ушакова, Дж. Д. Хартгроув, Б. М. Шпотов.)

Перед нами — первый и весьма удачный опыт совместной публикации документов, предпринятый историками и архивистами СССР и США. С советской стороны в подготовке сборника участвовали работники Историко-дипломатического управления МИД СССР и Института всеобщей истории АН СССР, с американской — Исторический отдел государственного департамента, Дипломатический отдел Национального архива и Кеннановский институт перспективных русских исследований при Международном центре для ученых им. Вудро Вильсона. Советскую часть редколлегии возглавлял начальник Историко-дипломатического управления МИД СССР чл.-кор. АН СССР С. Л. Тихвинский, американскую — начальник Исторического отдела госдепартамента США Д. Ф. Траск.

Книга содержит 560 документов; более половины из них были ранее опубликованы ¹ в том числе в изданиях XIX в., уже давно ставших библиографической редкостью. Значительная часть русских документов почерпнута в архивах и рукописных отделах библиотек. Не публиковавшиеся до сих пор американские источники поступили из Библиотеки Конгресса, архивов, коллекций частных лиц и т. д. Сборник включает много иллюстраций — карт, схем, портретов, рисунков. В приложениях помещены именной и географический указатели, аннотированный перечень документов, сведения о дипломатических и консульских представителях обеих стран.

В книге собраны материалы официального и неофициального характера. Среди первых — указы, протоколы заседаний, дипломатические и консульские донесения, инструкции, меморандумы и переписка государственных деятелей. Неофициальные источники представлены письмами частных лиц, деловой перепиской, дневниками, путевыми заметками путешественников.

Основная часть документов посвящена становлению политических отношений между Россией и США. Эти материалы показывают процесс формирования линии русского правительства по отношению к США. Когда американские колонии взбунтовались и подняли оружие против английского монарха, можно было ожидать от Екатерины II поддержки Георгу III в его борьбе с «бунтовщиками», с революцией, тем более, что в самой России только что отгремела Крестьянская война под предводительством Е. И. Пугачева. Однако русское правительство не включилось в контрреволюционную интервенцию. Более [199] того, Петербург стал проводить такой курс в международных отношениях, который подтолкнул конгресс США на посылку в Россию своего посла с задачей установления официальных отношений.

Здесь уместен, однако, вопрос: коль скоро царское правительство спокойно отнеслось к возникновению заокеанской республики и в Россию в 1781 г. прибыла американская миссия, то почему же оно не признало США и не установило с ними дипломатических отношений вплоть до 1808-1809 гг.? Для ответа на этот вопрос, как и на многие другие, историк может почерпнуть в рецензируемой книге обширный фактический материал.

Военные действия в Америке начались 19 апреля 1775 г. (все даты приводятся по новому стилю). 30 июня 1775 г. в конфиденциальных инструкциях своему посланнику в Петербурге английское правительство предписывало выяснить, может ли оно рассчитывать на помощь России, если выявится «потребность употребить в Северной Америке иностранные войска» (с. 35). В ходе выполнения этого поручения у английского дипломата сложилось ошибочное представление о готовности России оказать поддержку Англии. Георг III поспешил направить Екатерине II письмо с «согласием» принять якобы предлагавшуюся помощь.

Ответ императрицы 4 октября 1775 г. внес полную ясность в это дело: Петербург отказывался от посылки экспедиционного корпуса в Новый Свет. Императрица ссылалась на усталость армии от недавних военных действий и на сложную ситуацию на границах России. «Не могу также, — писала она, — не размыслить и о тех последствиях, которые должны возникнуть для нашего достоинства, а также для достоинства обеих монархий и обеих наций от подобного соединения наших сил единственно для усмирения восстания, не поддержанного ни одной из иностранных держав. Быть может также мне следует высказать, что ни одна из держав, утвердившихся в Новом свете, не отнеслась бы благосклонно к перевозке туда столь значительного иностранного войска» (с. 35).

Несмотря на расширение военных действий в Америке, у русского правительства никогда не было ни малейших колебаний относительно правильности линии, проводившейся с самого начала конфликта. И после того, как 4 июля 1776 г. была принята Декларация независимости, продемонстрировавшая, по словам поверенного в делах России в Лондоне В. Г. Лизакевича, «всю отвагу тамошних начальников» (с. 36), неучастие в интервенции не подвергалось сомнению.

Это хорошо понимали в США. Американский представитель в Париже А. Ли доносил 29 июля 1777 г. Континентальному конгрессу, что англичанам все труднее удавалось дело с вербовкой наемников в германских государствах, ибо германские государи встречались с большими внутренними осложнениями. «Положение русской императрицы, — продолжает он, — не более благоприятное. Она живет в постоянной тревоге, опасаясь за внутреннее спокойствие своей империи, где всюду зреют семена великого и грозного недовольства. Немалые силы требуются для сохранения приобретений, сделанных в Польше. Мир с Портой есть вооруженное перемирие, которое каждую минуту угрожает перейти в военные действия... В таких обстоятельствах императрица сама сильно нуждается в поддержке и не в состоянии оказывать ее другим, но даже будь она в силах сделать это, она, как полагают, никогда бы не склонилась к тому, чтобы стать исполнительницей воли Великобритании в этом споре, да еще в компании мелких немецких государей» (с. 41).

Важным документом, отражающим позицию Петербурга в американском вопросе, является доклад Коллегии иностранных дел Екатерине II 16 августа 1779. В нем вина за развязывание войны возлагалась на Англию. «Сверх сего, — гласил доклад, — при рассуждениях о предмете толикой важности, каков есть настоящий, — поведение России при войне Англии с разными ее неприятелями, долженствуют натурально в здешнем расчете брать первое место собственные наши внутренние интересы и самое основание всей нашей политики, т.е. целость воздвигнутой ее и. в-вом Северной системы» (с. 57). Этот документ показателен еще в одном отношении. Он свидетельствует, что русское правительство смотрело на «американскую войну» в значительной степени как на конфликт «между Англией и Бурбонскими домами» (с. 57-58), имея в виду, что в Новом Свете [200] и в Атлантическом океане с англичанами воевали французы и испанцы.

В свете приведенных выше фактов провозглашенная 10 марта 1780 г. от имени Екатерины II декларация о вооруженном нейтралитете была вполне логичным шагом русской дипломатии. Смысл ее заключался в том, что от всех воюющих государств требовалось уважать права нейтральных государств и не чинить никаких помех их судоходству. Больше всего от этого выгадывали малые страны, не способные защищать в одиночку свои торговые интересы. Понятно, что основной мишенью этого политического демарша Петербурга была Англия. Все это было на пользу Соединенным Штатам Америки. Не случайно представитель США в Гааге Джон Адамс переслал экземпляр декларации и меморандум русского посланника в Гааге Д. А. Голицына президенту Континентального конгресса, указав, что эти документы имеют большое значение для Америки (с. 59-61).

Крупным шагом русской дипломатии, как видно из материалов сборника, было предложение о посредничестве в войне между Англией и Соединенными Штатами, официально выдвинутое Екатериной II по инициативе Н. И. Панина в ноябре 1780 г. Эту идею поддержал и австрийский император. Континентальный конгресс согласился с предложениями русского и австрийского дворов и 15 июня 1781 г. назначил своих представителей для ведения переговоров (с. 84). Однако английское правительство отвергло эту инициативу.

В такой обстановке лидеры американской революции сочли возможным предпринять шаги по установлению дипломатических отношений с Россией. В 1780 г. Континентальный конгресс назначил Френсиса Дейну своим посланником в России, поставив ему в качестве главной задачи добиться признания США. «Важнейшая цель ваших переговоров, — указывалось в инструкции Дейне, — состоит в том, чтобы заручиться благосклонным расположением и получить поддержку ее и. в-ва в отношении суверенитета и независимости Соединенных Штатов, а также заложить основу доброго взаимопонимания и дружественных связей между подданными ее и. в-ва и гражданами Соединенных Штатов во имя обоюдной выгоды обеих сторон» (с. 72).

Американский посланник пробыл в Петербурге с 27 августа 1781 г. до 4 сентября 1783 г., не вручив за это время своих верительных грамот Екатерине II.

Он вступил в контакты и встречался с высокопоставленными официальными лицами, но до признания США дело так и не дошло. В устном ответе вице-канцлера И. А. Остермана Дейне от 14 июня 1783 г. указывалось, что императрица не может «аккредитовать его в качестве официального представителя», пока полностью не завершены англо-американские переговоры. «Несмотря на это, — добавлял И. А. Остерман, — императрица желает, чтобы не только лично вы, но и все ваши соотечественники, которым случится отправиться в Российскую империю по торговым или другим делам, встретили самый благожелательный прием и нашли защиту в соответствии с международным правом» (с. 128-129). В ответе Дейны Остерману признавалась логичность русской политики воздержания от признания США «до официального объявления ее и. в-ву о заключении прелиминарного договора между версальским, мадридским и лондонским дворами» (с. 130).

Но Россия не признала США и после подписания 3 сентября 1783 г. в Париже мирного договора между США и Англией Провозглашение Россией вооруженного нейтралитета и попытки посредничества в период войны за независимость США бесспорно способствовали укреплению международных позиций молодой американской республики. Для Российской империи появившееся в Новом Свете независимое государство представлялось периферийным, полуэкзотическим явлением. Выработка линии по отношению к нему не шла по своей важности ни в какое сравнение с определением оптимального курса России в европейской политике. Петербург смотрел спокойно и даже снисходительно на деяния «народных американских начальников» (с. 36) и не желал до поры до времени раздражать английский двор официальным признанием США.

С 1780-1783 гг. русскую политику по отношению к США можно считать как признание этого государства де-факто. Курс на защиту прав нейтрального судоходства, [201] инициатором и главным вдохновителем которого в течение десятилетий была Россия, создавал объективную основу для русско-американского сближения и неизбежно вел, наряду с другими немаловажными факторами антианглийского характера, к установлению дипломатических отношений между Россией и США.

Начавшаяся в 1804 г. переписка между Александром I и президентом Т. Джефферсоном была подготовлена длительным и успешным развитием торговли между Россией и США и в своей конкретно-политической части опять-таки сводилась прежде всего к проблеме прав нейтральных стран на море. «Северные государства Европы, во главе которых выделяетесь вы, в. в-во, — писал 19 апреля 1806 г. Джефферсон русскому самодержцу, — по природе миролюбивы. Соединенные Штаты Америки, подобно им, преданы миру. Следовательно, у нас общие с ними интересы в отношении прав нейтральных государств». Американский президент предлагал царю добиться включения в договор о мирном урегулировании в Европе «четкого определения прав нейтральных государств в открытом море» (с. 284).

Устанавливая официальные отношения с американской республикой, царское правительство имело в виду не только задачу упорядочения торговых связей и облегчения решения проблем, связанных с функционированием русских поселений на огромной территории в северо-западной части Нового Света. Петербург отводил видное место США и как противовесу английскому влиянию в общем балансе сил на международной арене. В инструкции первому русскому посланнику в США Ф. П. Палену, утвержденной в январе 1810 г., после похвал в адрес государственных деятелей США за их «мудрое поведение», Александр I указывал: «Эти дружеские чувства подкрепляются политическими интересами моей империи. Я вижу в Соединенных Штатах своего рода соперника Англии. Я полагаю, что их собственные интересы заставляют их с рвением большим, чем у держав Европейского континета, заботиться о том, чтобы если и не покончить с пагубным деспотизмом Великобритании на море, то по крайней мере ограничить его» (с. 396-397).

Документы сборника, относящиеся к 1810-1815 гг., наглядно показывают конкретное содержание русско-американских отношений в первые годы их официального установления. В этих отношениях далеко не все шло гладко. В общем плане Ф. П. Пален, сменивший его в 1811 г. на посту посланника А. Я. Дашков и другие русские дипломаты, аккредитованные в Вашингтоне, основным отрицательным моментом в политике США по отношению к России считали пассивность американской стороны, ее невнимание к взаимосвязям с Россией, что выражалось и в слишком редком общении президента и государственного секретаря с руководителями российской миссии. В донесении канцлеру империи Н. П. Румянцеву 15 декабря 1811 г. А. Я. Дашков, комментируя ту часть ежегодного послания Дж. Мэдисона конгрессу, в которой говорилось об отношениях с Россией, писал: «Кажется, на сей раз президент почувствовал, что приличия требуют в какой-то форме упомянуть об отношениях Америки с Россией, поскольку в прошлый раз при открытии сессии конгресса (в декабре 1810 г. — Н. С.) он обошел их полным молчанием. Я знаю, в. с-во, что для благосостояния нашей империи, совершенно безразлично, нашли, ли эти отношения отражение в поедании, президента или он не уделил им никакого внимания.» «Как чувство справедливости, так и чувство признательности должны были бы побудить правительство Соединенных Штатов с большей определенностью сказать о том, какое значение оно придает дружбе с Россией и приему, оказываемому американской торговле только в ее портах, а также заявить, что оно ценит благожелательное отношение нашего великодушного императора к молодой американской нации» (с. 495-496).

В записке советника российской миссии в Вашингтоне П. И. Полетики, составленной 11 июня 1811 г., вообще проводилась мысль, что за исключением торговых интересов у России и США очень мало других стимулов, которые могли бы сделать их отношения активными. Он считал, что Соединенные Штаты нельзя вовлечь в политические дела в Европе, которые могли бы заинтересовать Россию. Безопасность США, писал П. И. Полетика, обеспечена географическим фактором, а их государственное устройство исключает создание у [202] них крупных вооруженных сил и ограничивает свободу действий центрального правительства, лишая его возможности активно участвовать в европейской политике. «Мировая торговля и мореплавание, в которых американцы стали играть ведущую роль с тех пор, как начались войны, порожденные французской революцией, — рассуждал он, — вот единственные связи, которые объединяют Соединенные Штаты с Европой. Их политическая система целиком определяется коммерческими интересами, и поскольку в этом отношении они зависят лишь от морских держав Европы, то все свое внимание американское правительство уделяет именно этим державам, и в первую очередь Франции и Англии» (с. 470).

Однако русско-американские политические отношения этого периода наполнены и большим позитивным содержанием, и это убедительно показано многочисленными материалами сборника. Первый американский посланник в России Джон К. Адамс (сын второго президента США Джона Адамса) в 1811 г. неоднократно сообщал в государственный департамент, что Россия не хочет, чтобы англо-американские разногласия переросли в войну (с. 471). В условиях надвигавшегося разрыва с Францией Россия, естественно, отрицательно относилась к тому, чтобы Англия как ее возможный союзник в борьбе с Наполеоном ввязывалась в военные действия в далекой Америке.

В июне 1812 г. и США, и Россия оказались вовлеченными в военные действия: американцы объявили 18 июня 1812 г. войну Англии, а Россия подверглась 24 июня 1812 г. нашествию Наполеона. Уже 18 сентября русское правительство дало указание своему посольству в Лондоне сделать официальное предложение правительству Англии о мирном посредничестве в англо-американской войне. Менее чем через месяц, 12 октября 1812 г., аналогичное задание было сформулировано и А. Я. Дашкову. Американское правительство без долгих раздумий ответило согласием. Государственный секретарь Дж. Монро отвечал А. Я. Дашкову 11 марта 1813 г.: «...президент дал мне указание сообщить вам, что он с готовностью принимает посредничество вашего государя в целях достижения мира между Соединенными Штатами и Великобританией» (с. 575).

Правительство США назначило уполномоченными для ведения переговоров министра финансов А. Галлатина, сенатора-федералиста Дж. Бейарда и посланника в России Дж. К. Адамса. В июле 1813 г. Галлатин и Бейард прибыли в Петербург, но английское правительство отказалось от ведения переговоров через посредников. Однако русская инициатива подтолкнула англичан на выдвижение предложения о прямых переговорах с американцами. Дж. Монро сообщал 7 января 1814 г. А. Я. Дашкову, что президент принял английское предложение и поблагодарил Александра I за проявление «столь дружественного интереса» (с. 632). В инструкции Дж. К. Адамсу 3 февраля 1814 г. Дж. Монро писал: «Президент желает, чтобы вы довели до сведения императора, что он признателен е. и. в-ву за дружественное предложение о посредничестве и сожалеет, что оно не принято английским правительством. В этом шаге президент усматривает проявление всеохватывающей либеральной и благожелательной политики, проводимой Россией в отношении обеих стран, политики, которую он от имени Соединенных Штатов хотел на справедливых и честных условиях претворить в жизнь. Предложение это составило важную эпоху в развитии отношений между Соединенными Штатами и Россией, сохранение и улучшение дружественного характера которых останется целью президента» (с. 641).

Значительная часть документов посвящена проблеме становления русско-американских торговых связей, которые зародились еще на рубеже XVII-XVIII вв. Составители полагают, что первый рейс из США в Петербург и обратно был совершен на судне «Лайт Хоре» в 1784 г. Поначалу число таких рейсов было незначительным, но уже к концу XVIII в. американские торговые корабли делали около 60 заходов в год в русские порты на Балтике (с. 12). С 1798 г. торговля между Россией и США стала вестись и через Архангельск. За рассматриваемый в книге период расцвет торговли падает на 1809-1811 гг. Оживлению торговой деятельности способствовали установление дипломатических отношений и отмена Т. Джефферсоном [203] 1 марта 1809 г. эмбарго на торговлю со всеми странами, кроме Франции и Великобритании. За время навигации 1810 г. российские порты приняли свыше 200 кораблей под флагом США. Стоимость американского экспорта в Россию в 1811 г. превышала 6 млн. долл. (с. 12). Документы сборника, связанные с торговлей, многие из которых публикуются впервые, подробно раскрывают содержание русско-американских экономических взаимоотношений.

Американская сторона с первых лет существования США ставила вопрос о заключении торгового договора с Россией. Провозглашение Екатериной II декларации о вооруженном нейтралитете в 1780 г. особенно сильно подтолкнуло американцев к этому. В письме торговцу и банкиру С. Сейру, игравшему видную роль в установлении торговых связей с Россией, один из лидеров молодой республики Джон Адамс в декабре 1780 г. писал: «Мысль об открытии торговли между Россией и Северной Америкой мне чрезвычайно приятна. Ее можно было бы вести с помощью посредников через французские или голландские острова, но я не могу не высказать пожелания об установлении прямых торговых связей между двумя странами... Ведь нейтральные державы, несомненно, имеют право посылать свои суда в Америку и торговать с ее жителями, разве это не так? Как долго все страны мира будут терпеть необоснованные притязания Англии? Однако я полагаю, что мы скоро услышим важные новости из С.-Петербурга. Лига нейтральных стран, надеюсь, образумит наших противников, ибо ясно, что нельзя пренебрегать интересами столь многих крупных держав» (с. 69-70).

Длительное время по ряду политических причин русское правительство не шло на заключение торгового договора. Тем временем объем торговли между Россией и США возрастал. В письме от 15 июня 1804 г. Т. Джефферсон писал Александру I, называя его «великим и добрым другом»: «С огромным удовольствием я вижу, как расширяется торговля между нашими двумя странами. Мы не встали на путь проведения той политики, которой европейские страны придерживались так долго и результаты которой оказались столь незначительными, — политики увеличения числа торговых договоров. Торговые связи как в межгосударственной, таки в частной сфере могут приобретать, по-видимому, большую широту принципов тогда, когда они свободно устанавливаются, а не определяются в точности буквой договора, который, становясь обременительным, получает различные толкования, начинает означать либо все что угодно, либо ничего, порождает споры и ведет к войне» (с. 261). В ответном послании русский император, отмечая успешное развитие торговых отношений и заверяя президента в том, что граждане США «будут пользоваться гостеприимством, покровительством и привилегиями» в пределах России, высказал аналогичную точку зрения относительно возможного договора: «Я разделяю ваше мнение о том, что заключение какого-либо акта вряд ли что-нибудь добавит к этому, и с тем большим основанием рассчитываю на взаимность со стороны правительства Соединенных Штатов по отношению к моим подданым, что его мудрость не оставляет у меня никаких сомнений относительно искренности ваших заверений на сей счет» (с. 271).

Однако официальное игнорирование важности торгового договора, содержащееся в письмах глав обоих государств, нельзя принимать за чистую монету. Стороны не могли в тех условиях добиться его заключения: отношение каждой из них с Англией или Францией (или сразу и с той и другой) оказывалось особенно трудно преодолимым препятствием в этом вопросе. Петербург и Вашингтон просто не хотели придавать слишком большого значения факту отсутствия торгового договора, проявив в этом изрядную политическую мудрость. Фактически же они не отказывались от достижения цели заключить такой договор. Как более заинтересованная сторона, американцы и вели себя в этом деле гораздо инициативнее русских. Посол Дж. К. Адамс неоднократно ставил этот вопрос перед своим правительством. В феврале 1811 г. государственный секретарь Р. Смит направил ему инструкцию, в которой говорилось: «Предположение о целесообразности заключения сейчас торгового договора между Соединенными Штатами и Россией, содержащееся в вашем донесении от 5 сентября 1810 г., привлекло к этому предмету особое внимание [204] президента, который в связи с этим уполномочивает вас согласовать с российским правительством условия такого договора» (с. 455). К инструкции был приложен проект соглашения — «Основные принципы договора» (с. 456-457). Однако договор в эти годы так и не удалось заключить, он был подписан лишь в декабре 1832 г.

Особое место в русско-американских отношениях занимала «Русская Америка», на обширной территории которой разворачивалась деятельность русских поселенцев. Американские торговцы постепенно усиливали свое проникновение на территорию Русской Америки. Но русскую сторону особенно беспокоило то, что американцы продавали оружие индейцам, которые использовали его против русских поселенцев.

В отчете главного правления общему собранию акционеров Российской Американской компании 13 февраля 1812 г. говорилось, что главный правитель русских поселений в Америке А. А. Баранов «сильно жалуется на умножившихся в тамошних краях мореплавателей, граждан Северо-Американских Соединенных Штатов, которые привозят свои и чужие колониальные товары и оные променивают индейцам на пушные промысловые, отвозя сии последние в Кантон на продажу. Естьли б сих мореплавателей туда не ездило, то бы все промыслы индейцев ближних и дальних были в руках нашей Компании. Всего же более жалуется на то, что те мореплаватели променивают индейцам огнестрельные и другие орудия, порох, ядра и свинец и что индейцы, научась употреблению сих орудий, затрудняют некоторым образом свободный и безопасный промысел нашим русским промышленным, так как и торговлю с ними...» (с. 503).

Наличие русско-американских противоречий на этой почве отрицать невозможно. Однако их не следует и преувеличивать. Для государственной политики России это был второстепенный вопрос; актуальнее был он для США в связи с усилившейся американской экспансией в направлении Северо-Запада. Столкновение здесь русско-американских интересов не превратилось в серьезный и глубокий антагонизм. Эти противоречия очень скоро вскрыли экономическую слабость русского колонизационного потока в Америку, и в будущем Россия довольно безболезненно оставила американский континент, продав в 1867 г. за бесценок Аляску США.

Материалы сборника охватывают и сферу научно-культурных связей между Россией и США. Три первых документа этой книги повествуют о переписке американского ученого Э. Стайлса с Бенджамином Франклином и М. В. Ломоносовым в 1765 г., свидетельствующей, что Б. Франклин и М. В. Ломоносов глубоко интересовались трудами и открытиями друг друга. В 1759 г. И. А. Браун и М. В. Ломоносов провели успешный эксперимент с замораживанием ртути. Узнав об этом, Б. Франклин назвал опыт русских ученых «самым выдающимся открытием» последних лет (с. 9). Научные общества Америки избирали своими членами русских ученых, а российские — американских.

В ноябре 1789 г. директор Петербургской Академии наук и президент Российской Академии наук (Академии русского языка и словесности) Е. Р. Дашкова, разбирая бумаги Академии наук, «с удивлением обнаружила, что знаменитый Бенджамин Франклин не числится среди иностранных членов. Его кандидатура по предложению ее светлости была поставлена на голосование, после чего этот знаменитый ученый получил все утвердительные голоса и был избран единогласно». И. А. Эйлер, занимавший должность непременного секретаря академических конференций, немедленно поставил об этом в известность великого американского ученого с изложением всех вышеупомянутых курьезов (с. 178-179). Е. Р. Дашкова в мае 1789 г. была избрана членом Американского философского общества, получив официальное удостоверение в августе 1791 г. Русские и американские научные центры обменивались опытом, своими публикациями и другими научными материалами. В сборнике, в частности, приводятся выдержки из протоколов заседания Американской Академии искусств и наук в феврале 1812 г., в которых сообщается о получении из Петербурга коллекции минералов из 64 образцов, найденных в России, с их описанием (с. 507).

В книге немало интересных материалов, в которых содержатся замечания американцев [205] о России, а русских — об Америке. Так, Дж. К. Адамс и широкие круги американской общественности высказывали свое восхищение русскими в период отражения наполеоновского нашествия. Дж. К. Адамс называл вторжение Наполеона «самым страшным нашествием», какому Россия «когда-либо подвергалась» (с. 551). Он восторгался мужеством и патриотизмом русского народа. В его донесении Дж. Монро от 2 февраля 1813 г. есть такие слова: «Дух патриотизма горел чистейшим и самым ярким пламенем в каждом слое общества. Усилия, затраченные Россией, были беспрецедентны, а величайшие жертвы приносились самоотверженно и добровольно» (с. 566). Известный деятель федералистской партии Р. Харпер говорил 5 июня 1813 г. на торжественном обеде в ознаменование русских побед над Наполеоном: «Звезда Наполеона померкла перед звездой Кутузова. Лавры Наполеона перешли на чело его умудренного опытом победителя» (с. 592).

Характеристика придворных порядков в России содержится в дневнике секретаря миссии США в Петербурге У. Смита. «Природа управления государством здесь такова, — отмечал он в 1814 г., — что пользоваться различного рода благами могут лишь те, кто в данный момент находится в фаворе. Остальным совершенно ничего не остается. Сейчас, как и при всех прежних царях», придворную публику «можно разделить на две группы: “вхожие“ и “не вхожие“, те, кто в фаворе и те, кто в опале. О последних при дворе слышно не более, чем о тех, кто давно отправился в путешествие, из которого нет возврата» (с. 643).

Не были однозначными и оценки увиденного в Америке русскими дипломатами. Им нелегко давалось постижение хитросплетений необычной для них партийной борьбы, которая составляла органическую часть политической жизни США. В донесениях А. Я. Дашкова можно встретить глубокие характеристики федералистов и антифедералистов и их соперничества. «Их политические взгляды, — писал он 24 июля 1809 г., — меняются в зависимости от времени, обстоятельств и личных качеств их деятелей, и иногда весьма значительно, так что само понятие оппозиции существует лишь применительно к определенному времени, когда та или другая партия придерживается этих взглядов» (с. 363). А. Я. Дашков с неприязнью писал о «крайне разнузданных американских газетах» (с. 364). Ему не нравилось и то, что президент Дж. Мэдисон «ничем так не озабочен, как своим переизбранием; в этом заключается скрытый мотив многих его политических маневров, которые иначе были бы трудно объяснимы» (с. 498).

Надо сказать, что миссия А. Я. Дашкова пришлась на сложное время внутриполитической борьбы в США, имевшей самую прямую связь с русско-американскими отношениями. Федералисты, будучи оппозиционной партией, выступали против войны США с Англией, а правившие страной джефферсоновские республиканцы (их называли также антифедералистами или демократами), наоборот, взяли курс на решительную борьбу с Англией и на поддержание хороших отношений с наполеоновской Францией. В этом заключалась решающая причина того, что в донесениях русских дипломатов периода войны России с Наполеоном федералисты выглядят очень часто в позитивном плане, а республиканское правительство нередко подвергается суровой критике.

Как и Дж. К. Адамс, А. Я. Дашков направлял своему правительству донесения из столицы воевавшего государства. Заслуживает внимания его итоговая оценка англо-американской войны и ее последствий для США: «Агличане поздно узнали, что европейская тактика противу американцев недостаточна. Прошедшая война, кажется, утверждает три следующие важные мнения: 1) что постройка судов, вооружение, состав екипажей и притом врожденная предприимчивость в американцах и часто безрассудная отважность дают им решительный верх над агличанами при встречах равных сил; 2) что американцы имеют все те качества, кои образуют лучших солдат; 3) что каждая война действительно учиняет сию землю менее и менее зависимою от аглинских манифактур» (с. 678).

Составители сборника справедливо подчеркнули, что знание исторического прошлого, в том числе и ранних взаимосвязей между Россией и США, уважение к культурному наследию обоих народов помогают [206] улучшению взаимопонимания. Они выразили надежду, что их труд будет способствовать достижению этой благородной цели. И это действительно так. Историки и широкая общественность обеих стран вправе ожидать продолжения этой исключительно полезной в научно-политическом отношении публикации.

Н. В. Сивачев

Комментарии

1. В советском издании рецензируемого сборника американские документы приведены в русском переводе. Основные из американских документов периода 1800-1815 гг. были опубликованы ранее на языке подлинника и в переводе на русский язык в сб. док. «Внешняя политика России XIX и начала XX века», тт. I-VIII (М., 1960-1972).

Текст воспроизведен по изданию: Россия и США: Становление отношений. 1765-1815 // История СССР, № 2. 1981

© текст - Сивачев Н. В. 1981
© сетевая версия  - Тhietmar. 2022
© OCR - Николаева Е. В. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001
© История СССР. 1981

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info