СТАТЬЯ ВТОРАЯ.

В данной мне инструкции не было означено, каким образом я должен был производить свое путешествие зимою. В редуте я мог приобресть свору собак собственно для себя, как то делали до меня некоторые отрядные начальники; имел средства приготовить и несколько запасных провизий. Но рассудя, что успех экспедиции наиболее зависит от примера начальника, я отстранил от себя всякое преимущество и удобство. Правда, я имел сначала излишек белья, чаю, сахару и масла, взятых мною из Ново-Архангельска, но этот излишек помог мне впоследствии тем, что при подарках туземцам, я не лишал своих людей определенных им единожды положений, и обносившимся делал как бы некоторые отличия различными подарками одежды и белья. Съестные припасы поступили в артель. Соображаясь с довольствием команды нулатовской артели, на время нашего туда перехода и пребывания, я определил каждому по пуду сухарей в месяц; варю должны были [146] приобретать охотой или покупкою провизий от туземцев. Из посуды у каждого из нас было по медной вылуженной кружке, обшитой кожею, и по деревянной ложке; якутские ножи в медной оправе заменяли и столовые приборы, и столярные инструменты, и кинжалы в случае неожиданной рукопашной схватки. Из общей посуды состояли при экспедиции медный чайник и медный котел, каждый в три четверти ведра вместительностью.

11 ноября мы получили чрез одного туземца уведомление из Уналаклика о выходе туда с Квихпака двух человек вверенной мне команды, долженствовавших служить проводниками; но полое море от Кикхтагука в глубину залива и бесснежье по тундре, не дозволили переслать оттуда собак ранее 1 декабря; второе употреблено было на исправление нарт, третье на укладку груза.

Езда на собаках в колониях Российской Американской Компания отлична от езды на них в Камчатке и других местах Северной Сибири. До присылки, в 1836, нарочно собачника из Охотска, в Михайловском редуте ездили по туземному, припрягая собак к копыльям; с того времени введена настоящая езда припряжкою к потягу, по две в ряд. Со всем тем и нынче, по малосильности собак в своре, вощик не сидит, но или помогает собакам идя подле них в лямке или толкает нарту сзади. В Сибири лучших собак приучают ходить передом, то есть, идти по тому направлению, которое командою показывает вощик. В Михайловском редуте при частых переменах команды, собаки не имеют времени привыкнуть ни к одному человеку, и неопытностию самих ездоков сбиваются с толку. Это обстоятельство заставляет управляющего редутом, для долгих походов, назначать одного лишнего человека, который показывает направление пути, идя в голове передней нарты. Видимо, что при таком порядке не возможно делать больших переходов.

Устройство нарт, употребляемых Русскими в Михайловском редуте, во всем сходно с описанными адмиралом Врангелем в путешествии по Ледовитому Морю; они весьма удобны при перевозке большого груза по льду или гладко убитой тундре, но в лесах по бездорожью и рыхлому снегу, самая многочисленность собак только увеличивает трудности: в извилинах между деревьями сила собак на длинном потяге теряется на [147] половину, или, что случается чаще, развлекается в противные стороны. Если в таком месте попадется под один полоз необмятый куст или пенек, нарта опрокинута, транспорт останавливается, люди скопляются для подъема и путаясь в ветвях и сами падают и ломают лапки. Все это привелось нам вывести на себе при жестоких морозах, которые захватили нас в переход из Уналаклика на Квихпак.

Ко времени похода команда экспедиции изменилась: деньщик мой с сентября лежал без ног; Вертопрахов, вышедший из Нулато, оказался вовсе неспособным к трудам экспедиции; Глазунов по слабости здоровья также подавал мало надежды; управляющий нулатовской артелью писал и об остававшемся там калифорнском уроженце Акляюке, что и тот страдает ранами на ногах, не привычен к холоду, к ходьбе и невыгоден для корма; вместо первых двух вызвались охотниками из команды редута: сослуживец Баранова бодрый старик Лука Пахомов и Тунгус Григорий Никитин, служивший стрелком в экспедиции господина Козьмина при его описи Шантарских островов.

Дневники действий экспедиции в походах, я оставляю в том виде, в каком они были записаны на местах ночлегов.

4 декабря в девять часов утра, помолясь Богу, мы отправились в путь при пяти нартах и двадцати семи собаках, из которых три взяты были до Уналаклика у туземцев на прокат; груза экспедиционного и для пулатовской артели состояло, сверх отправленного 30 ноября на двух нартах, близ сорока четырех пудов, считая и несколько десятков юкол для корму собак. Выход наш был как бы на гулянье: погода приятная, самая ходовая, минус 18° по Реомюру; солнце в полдень с небольшим три градуса над горизонтом, конечно не грело, но радовало своим светом, два побочные отражения, величаемые на святой Руси ушами, обещали постоянство морозов. С средины бухты собаки стали поднимать порки и оглядываться в стороны; остановились осмотреться; опытные вскоре заметили табун оленей, рассыпанный по склонам прибрежных холмов; собаки завыли от нетерпения; олени всполошились, пошли в гору, подняли другие табуны и все пустились на утек. Ровно четверть часа мы смотрели на снежную пыль, взвеваемую удаляющимися табунами, и не могли дождаться хвоста. В начале четвертого часу, поднявшись на Паленый мыс, [148] остановились для ночлега; рассол и несвычка свор замедляли ход.

Развели огонь, вскипятили чайники, сварилась каша и команда навертывала за обед; мне, что называется, ничего не шло в душу; и вправду, я был полон новостью предпринимаемой жизни. Для отдыха, мы скучились в полуразрушенной набитой снегом бараборе; спущенные с алыков собаки расположились между нас в промежутках; ночь прошла в их драке за тепленькие места и в поворотах каждого из нас с боку на бок: оно и не мудрено; иной отвык, другой еще не свыкся с настоящим своим положением.

5 декабря поутру -17.5°, ввечеру -20°. Во весь день ясно. — SW умеренный.

Мы оканчивали последние кружки чаю, как увидели четверых туземцев с нартою и пятью собаками. Они были посланы старшинами Кикхтагука к нам на встречу для помощи. Такая внимательность доказывает, что и туземцы предупредительны в услугах и помнят добро, когда видят ласковое с ними обращение. Старшинами на этом жиле считаются по роду: старуха Макыган, во святом крещении Мария, бывшая закройщицей при окипировании команды зимней одеждой, и по богатству и ловкости Утуктан, Феофан, служивший толмачом в экспедиции господина Кашеварова.

Беглый обзор жила показывал, что нас ожидали как гостей почетных: прибрежные торосы сбиты, подъем углажен, кажим вытоплен, лавки, полы не только выметены, — вымыты, все жители в лучшей своей одежде. Подняв нарты на вешала, мы расположились в кажиме. Это строение четырех сажен в квадрате и трех в вышину. Вскоре мы получили обыкновенные подарки, состоящие в толкуше, юколе, жире и ягодах.

Туземцы приготовлялись к потоплению в море пузырей, то есть, к празднеству в честь морского духа. По переднему фасу кажима на моржевом ремне развешено было до сотни пузырей, вынутых из внутренности животных, добытых стрелкою и раскрашенных различными фантастическими изображениями; по боковым сторонам кажима висели резной из дерева филин с человеческою головою, чайка из рода мартышек и две куропатки; посредством ниточек и умно придуманного [149] механизма, филин хлопал крыльями и ворочал головою; чайка, втыкаясь железным воском в пол, как бы ловила рыбу, куропатки сходясь целовались. Праздные туземцы во весь день не оставляли своих игрушек. Ввечеру для нашего развлечения плясали.

6 декабря поутру -21.5; ввечеру -21°. Во весь день ясно; тихий SW.

С начала похода я положил правилом отправлять ежедневно кратную общественную молитву, как для поддержания в команде духа благочестия и бодрости, так и для показания туземцам, что мало того, что мы исповедуем правую веру во имя сына Божия, но что чрез молитву имеем к Нему доступ и получаем от Него все требуемое во благое. Нынешний день если б и не был так дорог сердцу каждого Русского, то всячески мы были бы принуждены провести его в бездействия: с непривычки всех нас разломало; притом, не желая ослабить операций редута, отделением для экспедиции собак собственно к нему принадлежащих, я расположился достать десять штук, покупкою от туземцев, которые никогда скоро и легкомысленно не заключают своих торгов. Помолясь Богу, для царского дня палили из всех бывших при нас пистолетов, только не на воздух а в цель, и стариков угощали чаем с сухарями; остальное время провели в различных играх, тянулись на палке, поднимали двумя пальцами топор, кидали с руки в цель стрелку и приводили в движение развешенные фигуры; вечер заключился как и вчера пляскою.

7 декабря поутру -16.75. NO тихий; ввечеру -14° W тихий; во весь день мало облачно; в ночь по временам мелкий снег.

Усиленные четырьмя вчера купленными собаками, мы на рысях перешло по недавно ставшему льду к островкам, находящимся не в далеке от мыса Ныгвыльнук; старик туземец, проживающий противу них на материке, находился в отсутствии; нам не хотелось отгребать его зимник и потому для ночлега расположились в летнике. По условию с его женой, которую я видел в Кикхтагуке, взяли в двух ишкатах, плетеных из травы корзинах, до трех пудов мороженой вахни для себя и для собак.

8 декабря поутру -14°, пасмурно, мелкий снег, ONO умеренный; с полудня до вечера NW тихий; в ночь -4.5 маловетрие между N и O. [150]

От островков до реки Ныгвыльнук, тундрой несравненно прямее; следа не было; но староста при транспорте уверял, что хорошо знает местность; пошли. Надев в первый раз в жизни лыжи, я осторожно ступал по кочковатой почве, едва закрытой снегом; опасение чтоб не упасть, выбило из головы предосторожность, справиться о направления пути с компасом, по которому мне было известно положение реки Ныгвыльнук; мелкий снег лепил глаза, в десяти саженях былинка казалась кустом, отлогая лощина озером, спуск с холми гладким местом; и все эти обманчивости исчезали только вплоть у носа, так мы шли слишком час. От непривычки юксы ¹, лыжи резали мне пальцы до нестерпимости, я решился отдать их на нарту; к тому подходило и время дать вздышку собакам. Остановились, кто за прошку, кто за трубку, вдруг ветер повернул с противного румба; я вспомнил о компасе, глядь, мы идем в глубину материка, почти по перпендикуляру от настоящего пути; подозвал старосту, тот почесав затылок сознался, что сам давно смекал, что мы идем неладно, да ведает, что перехода через реку не минуем и по ней выйдем к приморью. К устью речки я взял румб на запас, но вскоре прояснило и мы пошли по настоящему направлению.

От речки Ныгвыльнук к Толстому мысу, море покрыто было льдом, но дойти до мыса засветло мы не успели, почему и остановилась для ночлега на открытой лайде, при устье не большого горного потока. Туземцы всем таким ручьям да юг общее название квык, то есть, речка, поток, ручей.

9 декабря. К рассвету термометр поднялся на ±0.5.

Крепкий восточный ветер, поднявшийся с полночи к осьми часам утра превратился в пургу: понесло и сверху и снизу, закрутило — и в четверть часа огнище, нарты, собаки превратились в снежные сугробы. В течении дня промокшие до костей от внутреннего испарения и тающего сверху снега, мы спасались в кустах прилежащей пади, осматривая по временам друг друга, чтоб кто заснув не замерз. С закатом солнца мятель начала утихать; в семь часов вечера проглянула луна, в десятом разложили огни, отгребли собак и нарты и обсушившись провели ночь спокойно. [151]

10 декабря, поутру -1.5; ввечеру -4.5. O, тихий, облачно.

Лед от нашего стана к Толстому мысу и далее взломало и отнесло в море; подъем из пади на тундру и спуск к морю по другую сторону мыса заняли у нас много времени; на протяжения почти мили следовало прорубить просеку для нарт, среди частого кустарника, окаймляющего берега горного ручья, извивающегося в глубине пади, которою мы спускались в течении зимы кустарники заметываются снегом и тогда спуск бывает легок.

Вчера мы роздали собакам последнюю юколу. Не надеясь добраться в один день с грузом до Уналаклика, только что погода начала стихать, послали туда за подкреплением. У второй пади называемой Русскими турпанова барабора, встретясь с двумя нартами, ехавшими к нам на встречу, расположились для ночлега. Горная речка, изливающаяся в этом месте в море, имеет свою вершину милях в двадцати в приморском хребте. Берега ее, обросшие ельником, считаются притонными местами, для ловли оленей петлями.

11 декабря, поутру -5°, O тихий, облачно; ввечеру -10°, N свежий.

Путь под утесами был крайне утомителен: мы попали во время прилива и принуждены были жаться по край лайды, загроможденной огромными льдинами, выдвинутыми на берег октябрьскими полными водами; в двух местах обсыпи утесов, скатясь к самому морю, заставили нас отпрягать собак и нарты перетаскивать на руках.

В уналакликской артели нашли все благополучно и в исправности; сверх жилой избы, основанной в поездку мою сюда в августе, староста поставил пристройку в две с половиною сажени в квадрате, составляющую кухню, и сарай для собак, из тына три с половиною сажени длины и две с половиною ширины. 12 и 13 числа исправляли собачью сбрую и много пострадавшие нарты; 14 сортировали собак; выключая четырех, за старостию негодных к дальнему походу, для полного комплекта на шесть нарт, считая по семи собак на нарту, не доставало полной своры. Здешние туземцы выручили нас, подаря трех и согласясь дать остальных на прокат, за что с моей стороны были вознаграждены соответственно услуге. Со всем тем я вынужденным нашелся заметить некоторым из них, чтоб они не перекупали пушных промыслов у тех [152] торговцев, которые нарочно выходят с Квихпака для торговли с нашей артелью.

15 декабря, поутру -22.5, NW тихий: ввечеру -25.5, NO тихий, ясно.

Увязывали нарты к походу.

Груз на шести нартах состоял следующий: товаров и припасов для нулатовской артели 4 пуда 25 фунтов; клади экспедиции: товаров 5 пудов 6 фунтов, патронов в медной фляге 1 пуд 22 фунта, байдарные лавтаки 2 пуда 10 фунтов, жиру белужьего для освещении 30 фунтов, палатка 1 пуд 17 фунтов, чемодан с астрономическими инструментами 37 фунтов, ящик с книгами и общим бельем 1 пуд 5 фунтов, две походных медных чайника 25 фунтов, два медных кубика 24 фунта, две винтовки 20 фунтов, двенадцать пистолетов 1 пуд 8 фунтов, что фузей 1 пуд 16 фунтов, два дробовика собственных 15 фунтов, грешневых круп и рису 2 пуда, сухарей для шести человек экспедиции 3 пуда, сухарей для четырех человек редутской команды 4 пуда. Спальные парка и запасная одежда команды экспедиции 7 пудов, редутской команды 3 пуда, товаров и припасов у транспортного старосты 30 фунтов, чаю и сахару у всех нас 24 фунта, юколы для собак 24 пуда -30 фунтов, всего 67 пудов 5 фунтов, то есть слишком по 11 пудов на нарту.

Из Ново-Архангельска отпущено было к экспедиции одна винтовка девяти каморная и две тульской работы простые; первую по сложности и тяжести я был вынужден оставить в редуте и вместо ее купил на свой счет английскую у сменившегося управляющего; одна из тульских была оставлена мною там же по причине оказавшейся раковины. Фузеи, которыми снабжены были моя люди, не казались мне благонадежными, что вскоре и оправдалось на деле; из семи штук, при экспедиции я удержал всего две, и то ради прокормы; для стрельбы птиц, мы наиболее употребляли купленные мною для себя два английские капсюльные дробовика. Не стану описывать, сколь такое оружие удобно для путешественника, в особенности пешеходного; вымокшее, полное воды не осекается, укладисто и надежно. Гудзон-байская Компания для потребности канадских промышленников — Voyageurs, привозят особого калибра дробовики, годные для стрельбы зверя и птиц; таким дробовиком я был обязан просвещенной любезности господина Фреймана, который в качестве агента Р. А. Компании сопутствовал в 1841 году Сир Джорж Симсону в обзоре его всех английских гудзонских факторий.

При туземной тактике, основанной на действии врасплох, ружья не в состоянии принести надлежащей защиты; в самой вещи, какую пользу [153] можно ожидать от фузей с кремнем, двух аршин слишком длины, при тридцати градусном морозе, или в небольшом кажиме набитом народом; в особенности приняв в рассуждение, что с холода металл принимает на себя влажность дотоле, пока не сравняется температурой с окружающим его воздухом. Сами туземцы сознаются, что нисколько не боятся наших ружей, потому что за них можно схватиться; это впрочем они и сделали при вырезании нашей артели в Икогмюте в 1839; напротив, пистолеты заряжаемые обыкновенно картечью весьма им не нравятся; должно присовокупить что пистолеты, которыми снабжена была экспедиция и которые отпускаются служителям компании на время походов, весьма неудобны, во первых с кремнями, во вторых тяжелы, каждый четыре фунта, наконец рогаты, иначе не умею выразиться о крючьях, которые привинчиваются к ложе для затыкания за пояс, что на деле никогда не употребляется. Моих английских карманных пистолетов туземцы наиболее боялись, потому что находясь всегда в тепле они не отпачивали и были всегда на голове.

Хайковая юкола заготовляемая в Уналаклике весит 1 3/4 фунта, такая же юкола приготовленная в Нулато и редуте Колмакова не тянет и фунта: морская рыба, стремясь против течения к верховью рек, худеет, лощает, как выражаются в колониях.

Я нарочно означаю здесь все подробности груза, для того чтоб каждому можно было судить о трудности и неудобствах таких походов: слишком треть всего груза составлял корм собак, почти три с половиною пуда оружие, около седьмой части одежда; только по моему настоянию люди редутской команды взяли по пуду сухарей, до того каждый человек брал сухарями и пирогами по два пуда с половиною, из которых на половину забиралось для шняг-приятелей.

16 декабря, поутру -24.5. NO умеренный, облачно; ввечеру -7. ONO умеренный; с четырех часов по полудни во всю ночь снег.

При собирании собак ни как не могли отыскать одной, — после нашли ее зарезанную волком. Пока ходили на жило и уладили дело с одним из туземцев, время подошло к одиннадцати часам. Оставя Уналаклик до ночлега по главнейшему направлению к востоку, мы прошли близ десяти миль, но если сличать все изгибы реки, которою мы шли, то пройденное расстояние можно считать в пятнадцать миль. От устья реки в пяти милях находятся так называемые верхние тони, на которые ездят служители Компании, по проходе рыбы чрез устье. До них мы шли бодро по гладкому льду, но далее принуждены [154] были навязать лапки. Лес по берегам река начинается милях в полуторах от устья, сначала ольховым и таловым кустарниками, потом заменяется строевою елью. Со всем тем лес от берегов реки внутрь материка простирается не более как на двести или триста сажень далее тундры; яры правого нагорного берега от двух сот до трех сот футов высоты, подходят к самой реке в ее изгибах; южный приморский хребет тянется почти в параллель реки в расстоянии шести или семи миль от левого берега. Уналаклик или на языке Инкиликов Улукаг-мют Ццыцека, в иных коленах не шире двадцати, в других более семидесяти пяти сажен. Еще до расположения нашего на ночлег пошел снег, но палатку ставить не хотелось, мы ее берегли для лета, и так поужинав с внутренним удовольствием, что получаем легкую ходовую погоду, расположились где, кому приглянулось.

17 декабря. Поутру -5.5; ввечеру -5. ONO умеренный с порывами, облачно, до полудня снег, в ночь проглядывали звезды.

Близ четырех часов за полночь, нас так завалило снегом, что часовой нашелся принужденным отгрести старосту; тот разбудил команду, чтоб отгрести нарты и меня. Услыша шум, я проснулся и, полагая, что время собираться в путь, спросил кружку чаю. До света еще далеко, — отвечал староста, да кажись, батюшка, пригожее было бы воротиться. — Что так? спросил я вскоча на ноги, и удивился, увидя что снегу напало почти на два фута. — Да весь корм, кормилец, выведем в один конец, продолжал староста, а из Нулатова, не на чем будет выгнать собачонок, вишь как засыпало; пока снега не окрепнут, замаит нас грешных этот путь. — По карте, составленной Малаховым, от Уналаклика до выхода на Квихпак означено по прямому расстоянию сто миль, да оттуда до Нулато тридцать миль, то есть всего двести двадцать семь верст. Я послушался бывалого человека и решился воротиться. Но впоследствии пройдя и определя настоящее протяжение переноса, увидел, что этот снег не помешал бы нашему ходу, и никто бы из нас не вынес тех трудностей, которые привелось испытать при морозах свыше замерзания ртути: следовало только подняться на тундру; впрочем, обратясь с утра назад и для облегчения нарт оставя юколу, по глубокости выпавшего снега, мы в день не могли добраться до нашей артели и провели ночь у верхних тоней. [155]

18 декабря. Поутру 4° ONO с крепкими порывами; ввечеру SO умеренный; с полудня свет.

В ночь три собаки, почуя поворот, заблагорассудили отправиться прежде нас на знакомое место; подходя к одиночке, мы их встретили ведомых двумя туземцами, нанятыми байдарщиком, который ни как не ожидал нашего возвращения. И нынешний день не прошел нам без труда: при сделавшихся оттепелях, вода в реке поднялась сверх льда, и в некоторых местах быстриной вывертело полыньи; однажды все нарты провалились, но к счастию на россыпь. Спустив собак с потягов, нарты перетащили на себе. Такая работа в зимнюю вору не весьма приятна: следовало бы обсушиться, но поднявшаяся мятель обещала пургу и торопила к месту. В виду одиночки провалилась еще одна нарта на глубине, однако успели подхватить. Прибрежный лед взломало и унесло в море за горизонт.

20 декабря. Расположись дождаться хорошей погоды, после наступающего новолуния, нынче послали в редут две нарты с осьмнадцатью собаками, за провизией, как для нас, так в особенности для команды одиночки; на двух других нартах староста ездил на место оставленной юколы, для перекладки ее в сайбу.

Сносно было в дымной каморке провести трое, четверо суток, но без дела, две недели показались бы истинною мукой. Занимаясь в короткие дни перед жирником, астрономическими вычислениями, по вечеру, так, для пробы, крепка ли голова, приводилось угорать от каменки; наконец волки подали нам развлечение: в ночь с 22 на 23, они зарезали лучшую передовую камчатскую собаку, привезенную в редут прошлым летом; с 24 на 25 захватили разом трех собак; туземцы принялись расставлять свои ловушки, мы по своему караулить по ночам над падалью. Так прошло время до возвращения нарт из редута.

29 декабря. Изготовились к походу. В течении последних одиннадцати суток, снега выпали столь глубокие, что для протаптывания дороги я решился нанять двух туземцев; сверх условленной платы, по цене товарами на семь бобров ² [156] каждому мы принуждены были дать им из своей запасной одежды по парке и теплым торбасам: жители Уналаклика оставшись малолетными сиротами, после вымерших оспою своих родителей, не пришли еще в силу обзавестись всем необходимым для домашнего их быта.

30 декабря. Поутру -22.5; ввечеру -14.75. Ясно, W тихий.

В девять часов утра, мы оставили Уналаклик; ночевали близ складки нашей юколы, которую пытались было попробовать лисицы и росомахи. В кустарниках и убил один экземпляр Corythus enacleator, называемый Улукаг-мютами кхаюта-катакаш, то есть малиновая кхаюта. В течении двухгодичного моего пребывания в странах Квихпака, я заметил, что эта птичка прилетает к берегам рек пред наступлением морозов, летом же, ища прохлады, удаляется в горы.

31 декабря. Поутру -11°; маловетрие SW; до 11 часов морок; ввечеру -11° SW тихий; временем мелкий снег.

С половины осьмого часу утра, поднявшись на левый берег Уналаклика, мы прошли во весь день не более семи миль, по главному направлению к востоку: собаки ленились, в смотря что по тундре снег убит крепко; три переправы чрез узкие крутоберегие оврага, по дну которых змеятся горные потоки, заняли у нас довольно времена. Ночевали на жиле Куиххоглюк при речке того же имени; от Русских жило прозвано Игудовским, по имени Игудока, одного из главнейших торговцев племени Улукаг-мютов. Все жители этого заселения по осени перешли на Квихпак дли расторжек, и мы оставались полными хозяевами.

Речка Куиххоглюк в полумили ниже жила впадает в Уналаклик; на устье ее находятся летники туземцев, называемые иквальхак; с вершины пролегает перенос на Квихпак к селению Ттутаго; им проходил Глазунов в 1837 году; журнала этого его похода не имеется в Ново Архангельском архиве, но как [157] самим Глазуновым, так и его спутниками сообщено мне, что путь весьма труден, по причине крутых каменных скал, с которых они принуждены были спускать нарты на потягах; может быть проводники Улукаг-мюты, в надежде отвадить нас от покушений заселения на Квихпаке, водили по этому переносу нарочно не настоящим путем; во всяком случае, переход от приморья чрез Куиххоглюк считается кратчай-

1 января 1843 года. Поутру -12.5. маловетрие SW; ввечеру 11.5. тихо.

Взятые нами туземцы из Уналаклика, никогда не ходили на Квихпак. Староста признался, что проходя переносом назад тому года два, он не крепко помнит настоящий путь; толмач экспедиции Курочкин сказывал, что мы найдем попутчиков с Улукака, да и самому мне обещал один из туземцев с того жила идти вместе. Не зная хорошо местности, мы для ночлега остановились на левом берегу Уналаклика, пройдя мили полторы за жило. Главное направление пути имели почти к северо-востоку; довольно широкий овраг на полпути, от Куиххоглюка к Улукаку, в глубокую зиму задувает снегом; но нам пришлось мостить чрез него переправу из хвороста. Пройденное расстояние в этот день считаю в девять миль.

По вечеру посылали на жило дать знать о своем приходе: двое молодых туземцев, один сопутствовавший моему толмачу при выходе его осенью из Нулато, другой, оставленный нарочно для провода транспорта Игудаком, явясь, просии подождать один день для приготовления; имея в виду дать отдых собакам и познакомится с туземцами, я согласился.

2 января. Поутру -13.5 SW умеренный, облачно; ввечеру -22.25. в ночь вызвездело.

С утра, в сопровождения двух человек, и ходил на жило; к полудню, наличные жители в числе осьмнадцати душ обоего ноли, собрались к нашему стану; после обоюдных подарков, открылся базар. Все съедомое, как то: юкола, мороженные сиги и гольцы, толкуши разных видов, было скуплено, так, что двое суток мы могли удовольствовать собак не трогая своих запасов. Промерзая на ночлегах, я достал себе другую парку; себе и трем человекам команды переменил лапки; пришло время обеда; по кружке чаю следовало [158] предложить гостям; из своего положения прошлось уделить и сахару и сухарей ³. Туземцы пробыли у нас до заката: женщины пред костром починивали нашу одежду я обувь; дети ползали у ног матерей, гремя подаренными колокольчиками или отогреваясь за их спинами; мужчины ничего не делали, то есть курили трубки и глазели, как камфора горела в снегу, как компасная стрелка бегала за концом ножа, и проч.

Жило Улукак ⁴, заметное со стороны по довольно обширной тополевой роще, среди которой оно раскинуто, находится на правом берегу Уналаклика, и состоит из пяти зимников, стольких же летников, и десятка до двух кормовых барабор или кладовых. Географическое положение Улукака, по выведенному счислению от устья реки определяется в широте 64° 59' и долготе 159° 47' 30'' к западу от Гринвича. Малахов 20 февраля 1838 по меридиональной высоте солнца вывел местность жила в 64° 56' 56'', то есть на 2, 04'' южнее мною принятого, но его определение и устья реки Уналаклик, почти на столько же разнится от наблюдений произведенных мною; относительно долгот стоит упомянуть, что самый отшедший пункт или исходная точка, устье Уналаклика, снятый Малаховым с генеральной карты Ф. П. Литке, не был определен астрономически, и что пройденные расстояния считаны им часами хода, полагая на каждый час по четыре версты, без вычета времени остановок; таким образом все места по долготе на карточке, составленнной им, показаны восточнее настоящих своих положений.

Туземцы Куиххоглюка и Улукагка, по последнему главному своему жилу, прозываемые Улукаг-мютами, принадлежат по [159] языку и обычаям к великому семейству народа Ттынаи, занимающего, как кажется, всю внутренность материка Северной Америки; я говорю, кажется, потому что все доселе известные нам племена, обитающие в местах посещенных мною, равно как и в верховье Кенайского или правильнее Ттынайского залива, реки медной и всей страны, находящейся по западную сторону Каменных гор, от широты 57° к северу, сходствуют между собою наружным видом, нравами, обычаями и языком. Но чтоб точнее определить их средство, потребно более ознакомления с этими племенами. Это предстоит будущим исследователям материка. Здесь я только означу, что Улукаг-мюты удержали за собой прозвище Инкиликов, данное им поморцами, и обыкновение их называться по местам жительств; сами же себя и своих едино-язычников вообще называют Ттынаныцы-хотона, — людьми по преимуществу.

Улукаг-мюты были из первых вступивших в торговые сношения с Михайловским редутом. При первом управляющем главнейшие торговцы этого племени, Мускуа, Тумаченко и Игудок, доставляли в редут каждый от трех— до пяти сот бобровых шкур в год; чрез Улукаг-мют мы узнали о богатстве стран Квихпака пушными промыслами и о торговых съездах туземцев в Нулато; в последствии, когда по распоряжению колониального начальства, предписано было осмотреть и основаться в тех местах, сметливые торговцы, понимая силу Русских, и предвидя для себя убытки, прибегнули к политике Макиавеля: предложа свои услуги быть проводниками, они ровно четыре зимы водили наши отряды на Квихпак, скрывая легчайший и ближайший путь к Нулато. Наконец, когда чрез одного неопытного мальчика, Малахову в 1838 году удалось осмотреть настоящий перенос, то и тут они не изменили своей двуличности: в одно и тоже время, продолжая торговые связи с редутом и родственные с служителями компании, подрезывая сумы с товарами при следовании транспортов, стращая именем Русских доверчивых туземцев Квихпака и подучая своих соплеменников Такаяксанцев, отделаться от нас ножом, чтоб при неудаче остаться в стороне и избегнуть мести, подсылали переметчиков с уведомлением о таких покушениях.

Поселясь на путях сообщений между Квихпаком и приморьем, Улукаг-мюты естественно сделались посредниками в [160] сношениях Малейг-мют с туземцами материка. Не занимаясь промыслами и посвящая всю жизнь торговым делам и поездкам, они, породнившись с береговыми жителями, заняли от них некоторые обычаи и поверья и, передав квихпакским своим соплеменникам, умели удержать над ними свое превосходство то ловкостью, то силою. Редкий из Улукаг-мютов не шаман, все до одного хорошие торговцы. Не будучи разборчивы в способах обогащения, то, чего не имеют возможности вышаманить и выторговать, берут насильственно или платят по произвольной цене. В своих операциях они не спускаются по Квихпаку ниже жила Важичагат или Макаслаг, но чрез проток Ццыцека поднимаются довольно высоко по реке Шильтонотно, которой низовье известно было нам под именем «Чагелюка»; только однажды смелый Игудок вздумал было возвратиться на свое жило Куиххоглюк чрез одно из устьев Квихпака, но задержанный болезнию на жиле Анилухтак-пак, принужден был оставить свое предприятие.

Ныне, по учреждении нами заселения в Уналаклике, Улукаг-мюты, видя, что мы сели на их прямом пути сообщения с Малейг-мютами, открыли сношения с ними чрез перенос, проложенный от жила Куиххог-люк в губу Тшахтоль. Из этого видно, что не столько важно занятие удобных мест, сколько правильное производство торговли: мы подчуем туземцев бисером, табаком, кольцами, а они просят одежды и пищи и, видя что мы не в состоянии удовлетворить их в этом отношении, изыскивают всякие пути для доставления себе необходимых жизненных потребностей.

В пребывание мое на Квихпаке и редуте Святого Михаила, в различные времена я имел неоднократные сношения с многими из Улукаг-мют. В 1844 году все их племя, узнав о моем возвращении в редут и о приходе туда священника, явилось для принятия Святого Крещения, без всякого с нашей стороны убеждения и 30-го июня Промыслу Всевышнего угодно было, чтоб я был воспреемником их в жизнь вечную.

На память прохода экспедиции, на месте нашего стана, мы поставили крест.

3-го января. Поутру -25,5, облачно, просияние *** (Здесь и далее нарисован символ Солнца. — OCR); ввечеру -26,25, во весь день SSW тихий.

В течении семи часов света, то есть, от начала утренней [161] зари до потушения вечерней, мы прошли одиннадцать миль по главному направлению к NO 36° правого компаса, останавливаясь только для отдыха собак. От Улукака направление пути пролегает по тундре и чрез небольшие перелеска к замечательной отдельной сопке Ццыцека, по имени которой Улукаг-мюты называют и реку Уналаклик. Гору эту Русские прозвали «Веселою» и она весьма приметна, сколько по своей высоте, — фут до осьмисот, — столько по виду, схожему издали с огромным кирпичным сараем или крутой домовой крышей. Западную ее подошву омывает речка Тоукатль или Ццыцека-тойна, — малая Ццыцека, протекающая от юго-востока. По журналу Малахова 1838 года, он следовал по ней до вершины, в которой определя широту 63° 53' 45'' на другой день вышел на Квихпак при жиле Кахокго-хакат. Ширина речки при подошве Ццыцека до 1 сорока сажен; устье, чрез мелкие тальники, видно в полумиле к северо-востоку. Туземцы и спутники Малахова сказывают, что по ней достаточно бобровых барабор.

Перейдя Тоукатль, мы ночевали на правом его берегу в редком еловом лесу. Ввечеру соединился с нами Улукаг-мют Мускуа, следующий со своим семейством для покупки пушных промыслов по квихпакским жилам: он идет на двух нарточках, из которых одну тянет старуха, собака и мальчик лет тринадцати; другую — его жена с мальчиков лет шестнадцати; сам Мускуа, с луком и колчаном стрел за плечами и пальмой насаженой на древко в руке, помогает где нужно. Годовая девочка ездит у матери в нарте; два мальчика, шести и осьми лет, следуют по следу на лапках; Мускуа везет пузырь белужьего жару, шесть оленин и фунта три белого и красного бисеру, всего бобров на сорок; но он ловок и из известнейших шаманов-обманщиков, что от нас и не скрывает, смеясь над простотою и доверчивостью своих квихпакских соплеменников.

Инкилики от племен приморских резко отличаются веселостью права. Перед сном, пока варилась у нас каша и семьи Мускуа поджаривала на палках мороженную рыбу, сопровождающие нас двое молодых туземцев и мальчики нашего сопутника, плясали перед огнем, под звуки разнообразных, живых, воинственных своих напевов; даже малолетные не отставали, несмотря что целый день была в ходьбе и, казалось, должны бы устать. [162]

4-го января. Поутру -28,75, облачно, просияние ***, N тихий; ввечеру -28,15, тихо, ясно.

Отправясь в путь с семи часов утра, при лунном сиянии, мы шли весь день мелким еловым горелым лесом, по главному направлению к ONO; снега глубоки и рыхлы; просеки, делаемые в чащах туземцами, столь узки и извилисты, что наши нарты, задевая за пни и кусты, часто опрокидываются; ярдах в пяти от вчерашнего ночлега мы выходили чрез частый ольховник на левый берег Уналаклика; от горы Ццыцека долина, по которой пролегает перенос, миль до двадцати дайны и десяти ширины, но к перевалу постепенно суживается; подъем незаметен.

Проведя шесть суток в походе, я теперь в состоянии описать порядок нашего следования и привалов на ночлегах. Мы были в числе четырнадцати душ, со включением четверых туземцев-проводников и топтальщиков. Тотчас по остановке, вощики при нартах, привязав к палкам тех собак, которые грызли свои алыки, расходились на следующие работы: дело старосты было разводить огонь, на что у него хранились все нужные к тому принадлежности; двое Русских с двумя туземцами разгребали снег для огнища и ночлега; четверо, с двумя другими туземцами, отряжались к рубке и носке дров и хвои под подстилку; наконец, остальные двое отыскивали воду, но всего чаще мы употребляли снеговую. Утоля жажду чаем, все отправлялись за дровами к ночи. С пяти часов ставились часовые, по два человека на три часа, так, чтоб каждый, простоя у нарт полтора часа, сменялся другим стоявшим у огня. Я и транспортный староста, были изъяты от караула: я, потому, что без того не ложился прежде полуночи; — староста за тем, что на нем лежал общий надсмотр. В семь часов или в половине осьмого кормили собак и потом распускали их на волю; между тем поспевала каша и вторично чайник ⁵; поужинав, каждый ладил себе место, устилая [163] хвоей, переобувался ⁶, влезал в спальную парку ⁷ и ложился. Но исключая меня, которого надоумили покрываться сложенным вдвое брезентом, все раза по четыре в ночь подползали к костру отогреваться.

На пути топтальщики шли по два в ряд, обтаптывая каждый куст, в особенности на поворотах; в числе их находились толмач и я; староста и один из Русских помогали вощикам; особенных остановок для отдыха собак не делали, потому что без того они были часты.

5-го января. Поутру -25,5, ясно, тихо; ввечеру -28,75.

В нынешний день мы не прошли более пяти миль, но перенесли много трудностей; снег от морозов перемерз и рассыпается как песок; собаки без помощи человека не трогают с места нарты. Главное направление пути было как и вчера к NO 67°, между мелкого елового лесу и горной речкой, узкой, извилистой, заваленной снегом; туземцы Инкилики называют [164] ее «Католитно»; в ее вершине, по словам проводников, живут бобры; исток имеет в Уналаклик.

Заметя, что по свежепротоптанному снегу собаки идут весьма худо, мы распорядились так, чтоб передовщики к следующему дню протаптывали вперед мили три или четыре. В ночь пробитый след несколько крепнет и поднимает собак и нарту.

6-го января. Поутру -28,5, ясно, тихий SSW; ввечеру -28,75, тихо.

Главное направление пути нашего и в этот день было к NO 67°; самый путь пролегал то речкою Католитной, то мелким еловым чапыжником, среди которого попадались местами купы строевого лесу; в одной из таких куп мы сложили шестьдесят штук юкол для собак, при обратном их сгоне из Нулато; пока рубили сайбу и грели чайник, я, затесав толстую ель, пистолетным шомполом выжег крест, год и число. Местность кажется болотистою. В семи милях от оставленного нами стана мы перешли горный поток Матукайнок, прозванный Русскими Бобровою речкою, по оставленной старой бобровой бараборе, видимой близ пути. Матукайнок при переходе не шире трех сажен, берег крут, глубок и по быстроте редко мерзнет; впадает в Уналаклик. Ночевали при подошве перевала или раздела вод, пройдя в день около девяти миль: этому переходу способствовала, миль трех длины, узкая, обнаженная от лесу долина, заключенная между Бобровою речкою и перевалом; с него видна вершина Веселой сопки.

7-го января. Поутру -30,25, X уверенный, ясно; ввечеру ртуть за. — мерзла.

При лунном сияния, с половины седьмого мы тронулись в путь. Перевал, на расстоянии пяти или шести миль, простирается между высокими, обнаженными горами, по направлению к NO 50°, и состоит из трех холмов; первый безлесен, но со стороны приморья довольно крут; остальные два покрыты чапыжником; лог в самом узком месте в шире четверти мили. При подошве последнего холма протекает горный ручей Ктугутана, принадлежащий к водам квихпакского бассейна. На берегу его, опушенном огромными тополями и березою, останавливалось на час времени для чайника и отдыха собак: холод становится ощутителен: даже на ходу опасно снять рукавицу. Ночевали, пройдя мили четыре от спуска, в хорошем строевом еловом лесу. [165]

8 января. Ртуть замерзла, ясно, тихо.

С 7 часов и до полудня мы прошли только то, что было протоптано с вечера; снегом как терпугом режет полозья; мороз и для собак становится невыносим: при каждой кочке или выбоине они ложатся, свертываясь кольцом. Чтоб люди не выбились из сил, в час по полудни остановились на ночлег у вершины горного ручья, называемого туземцами Митой-тойна. Собакам давали по две юколы. Пройденное расстояние по главному направлению к NO 70° считаю близ пяти миль; путь пролегает лесистой долиной мили в две шириною.

И сопутникам нашим приходится не до пляски. Правда, семейству Мусквы тепло: они совершенно раздевшись спасаются под большими оленьими одеялами, сшитыми из шести шкур; но бедная старуха и ее дети, мальчики живущие у этого торговца в роде работников, подходят на ночь к нашему костру; некоторые из команды снабжают их кой чем из своей запасной одежды. Туземцы не решаются пускаться в такой поход в глухую зиму и с нами пошли потому, что надеялись на скорый выход.

9 января. Ртуть замерзла; ясно, тихий, но резкий N.

Пройдя около двух миль к NO 70° и перейдя вторично поток Митой-тойна, мы по направлению долины сделали поворот к SO 80°, и подвинулись вперед еще мили на две: нам хотелось в нынешний день выдти из гор, но близь 2 часов за полдень, встретя двух туземцев, остановились для ночлега в мелком еловом лесу. То были один из родственников Мусквы и Тумачугнак, бывший проводником Малахова и Глазунова, хитрый, но умный старик и знатный торговец. Они сказывали, что зная о моем следовании от управляющего Нулатовской артелью и услыша вой собак и говор людей, нарочно пришли познакомиться со мною. Я довольно узнал политику туземцев, чтоб принимать за наличную монету такие комплименты, но меня удивила разреженность воздуха, допустившая быть слышиму за осемь моль. Обогрев новых знакомцев чаем, мы отпустили с ними и обоих туземцев, взятых из Улукака.

Несмотря на жестокий холод, любопытство взяло посмотреть ртуть сохраняющуюся, для определения мест, в артифициальном горизонте: она была превращена в густое тесто. При тридцати градусах морозу холодно, да разойдешься и согреешься [166] кажется три градуса немного; при возрастающей температуре, так, но при понижении жестоко ощутительно; чуть остановился, мороз пробирает до костей; не много помогает и огонь, который в таких случаях не высится пламенем и едва обхватывает костер.

10 января. Поутру -32,5, N тихий, ясно; ввечеру ртуть замерзла. Тихо.

Собаки передней нарты, прорезывая колею для следующих, выбились из сил; очередному топтальщику из Русских, я приказал помогать им в лямке, а сам по обыкновению пошел передом, обсекая ветви. Пройдя с милю по направлению к востоку, мы вышли из гор; вчерашний след туземцев лежал к NO 60° чрез гладкую долину около двух миль протяжения; за обгорелым лесом, окаймляющим Квихпак, виднелся ее противоположный берег. Слыша вой собак, скрип полозьев и не выпуская из виду переднюю нарту, в сопровождении толмача, мы перешли долину, лес, и вышли на берег.

Плесо Квихпака при спуске не шире полумили; река протекает от NW к SO в одном русле; правый берег до пятидесяти фут высоты, крутояр; но снег набитый к берегу юговосточными ветрами, устроил такой спуск, что мы съехали не отпрягая собак. Левый берег луговой; невысокая цепь холмов, протягивающаяся паралельно реке, милях в пятнадцати, представляется с реки отдельными возвышенностями.

Собаки, почуя жилье, пошли хорошо, и в полдень с переднею нартою, в числе четырех человек, мы пришли на жило Хоголтлинде, расположенное на левом берегу Квихпака. Груз наш принял на свое попечение приятель мой Тумачугнак; туземцами жила были встречены предупредительно. Следует пояснить, что с осени дошел до них слух о следовании в Нулато русского настоящего тоёна; некоторые из молодежи были за одно с Такаяксанцами, которые в прошлую зиму разграбили нашу юколу в Уналаклике. Туземцам не вразумительна была цель экспедиция: ожидая возмездия, они для всякого случая пригласили удалых своих родственников из Такаякса. Мне без повода, не было дела вспоминать прошедшее.

Вползя с тридцати двух градусов мороза в кажим двух с половиною сажень в квадрате и слишком сорок градусов [167] тепла, вскоре после обращения его из бани в гостиную, набитый по крайности 40 человеками мужчин, оканчивавших свой туалет, мне захватило дух от едкой жидкости, которою туземцы недавно мылись, — я был еще новичок. Первое движение было лезть назад, но образумленный толмачом, что не найду удобнейшего места, просил открыть светлый люк и очистить для нас одну сторону. Тумачугнак, вступивший в должность посредника, напрасно передавал мое желание сидевшим на лавках Такаяксанцам: они, как в последствии смеясь рассказывали, нарочно хотели узнать, что за русский тоён, которым их стращали в Нулато. Взвилась нагайка ⁸ и вмиг правая сторона опустела. Скинув парки, по узкости лавок, мы расположились на полу и чрез пятнадцать минут Угалик, мальчик провожавший моего толмача в Уналаклик, принес согретый чайник. Когда все поуспокоились, жители Хоголтлинда, один за другим начали приносить нам в подарок свежей рыбы и юколы; вскоре набралось у нас пять юкол чавычи, сто тридцать хайка и тридцать штук мороженой рыбы, разных сортов: налимов, максунов, нельм, нуук и сигов; — мы разбогатели.

Промерзши до костей в течении последних четырех суток, когда мы несколько отогрелись, сон стал одолевать нас; двоим я позволил заснуть; третьего для развлечения послал варить, сам расположился на карауле: нельзя было слепо довериться жителям, которые дважды покушались на истребление наших отрядов. Так в 1839 году, на этом жиле [168] Такаяксанцы едва не зарезали Дерябина, остававшегося сам третей, по отсутствию Малахова в редут: Дерябина спасло присутствие духа: видя, что пришедшие под видом торговли потянулись за ножами, он, не имея приказания обороняться прежде действительного нападения, разогнал туземцев, брося несколько патронов на тлевшееся пепелище. Так в 1842 году, единственно силе и отваге Ярославца Дмитриева одолжен сохранением транспорт шедший с товарами в Нулато. По службе удавалось мне не спать ночи по две, и в разъездах противу вольницы Талышинского Ханства и под берегом столицы наших колоний, но никогда я не чувствовал такого изнурения. Наконец принесена варя, сон прошел в еде и разборке некоторых вещей. Вечерело, надобно было ладить ночник. Жители весь жир приели на бывших игрушках. По счастию пробывший Мускуа дал кусочек белужьего. От полотенца оторвали на светильну и туземцы подползли к нам с разными работами.

В два часа по полудни, к отставшим нартам мы послали на помощь пять человек туземцев, дав им свои парки. Около пяти часов, один из них воротился с ознобленным носом. В половине седьмого, прибыл к жилу Т. Глазунов с нартой. На спрос где остальные, он отвечал, что расставшись в полдень, он шел на говор людей и повстречав посланных нами туземцев, был приведен ими. Глазунов ознобил у обеих ног пальцы и пятки. В половине десятого явился Баженов с уведомлением, что собаки встали и команда, выбившись из сил, едва ли будет в состоянии держать в ночь огонь; у него оказались слегка познобленными кисть левой руки и большие пальцы ног. Баженов оставил нарты в прибрежном лесу, стало быть не более, как за милю до спуска. Ртуть замерзла; но туземцы не отказались от помощи и семь человек с четырьмя нарточками отправились к транспорту. К полночи мы все соединились. Шмаков поморозил большие пальцы ног. Следовало ли замечать старосте, что растянув транспорт он подвергал его гибели? Испытав на себе все трудности похода, я знал желание каждого добраться до жилого места. В последнюю ночь, все просидели пред огнем, не имея возможности просушить обувь и парки; с одной, стороны жгло, на другую в тоже время садился иней. Распределя время для смены часовых, около двух часов за полночь мы успокоились. [169]

11 января. Ясно, N тихий, ртуть замерзла.

Дневали. Вольное, но ласковое обращение с проводниками и отличие, оказываемое главнейшим торговцам, скоро приобрели мне расположение туземцев; за подарки, полученные нами вчера, мы ныне отдарили сообразно; при этом случае перепало по листу табаку и гостям Такаяксанцам. Ввечеру угощали некоторых стариков чаем с сухарями.

Намереваясь, отдохнув в Нулато, сделать поиск к Котцебу-Зунду, ныне приобрели две туземные нарточки, удобность и легкость которых видели на самом деле.

12 января. Поутру -31,5. SW тихий, ясно; ввечеру -20,75. Тихо.

Дневали. Утро было посвящено торговле или правильнее мене. И у Инкилитов, как у народа Канг-юлит, существует обыкновение дарить незнакомца, впервые посетившего их жило; третьего дня мы получили подарки, ныне приносили для продажи. Зная, что в Нулато не успели сделать достаточных запасов, я покупал все, одно для собак, другое для продовольствия команды. Узнав нашу нужду в легких ходовых парках, для весеннего похода, тороватые туземцы продали с себя две эвращечьих и одну выхухолью.

После обеда я посетил Тумачугнака в его зимнике. Племя Инкиликов, проживающих по Квихпаку от устья Чагелюка до Нулато, усвоив одежду приморцев, бисеров не носят. Со всем тем в оборотах с верховыми племенами, бисер составляет главнейшее их богатство: 155 печатных сажен бисера сосчитанные мною у Тумачунгака, по его словам должны доставить ему столько же бобров первого сорта; это справедливо, но при основании постоянного нашего заселения в Нулато, становится трудно местным жителям сбывать свои бисера верховым. Вот главнейший и единственный предлог неприязненности, которую питают к нам Улукаг-мюты: отстраняя их от торговли, мы обязаны доставить им, или указать другие способы к существованию. От благосостояния туземцев зависит процветание самой Компании.

Как ни жалко было мне расстаться с Глазуновым, одним из скромнейших и усерднейших моих сподвижников, взятых из Ново-Архангельска, но по слабости его здоровья принужденным нашелся дозволить ему возвратиться в редут. Шмакову тоже надлежало, для излечения ног, провести [170] несколько дней на месте. Оба поручены на пропитание семье Тумачугнака и одному из племянников Игудока, по имени Мантака, — перчатка, — показавшему во многих случаях особенную приверженность к Русским.

Считая это жило и Кххальтаг-Чавычье, расположенное в миле к низу, своим запасным провиянтским магазином, нам следовало задобрить жителей. Ввечеру поили старух и домовитых хозяек чаем с сахаром и сухарями, все розданные кусочки сахару спрятаны для детей, которых папеньки и маменьки, дикари, балуют как нигде. Впоследствии, сколько раз мне удавалось принимать лучшие пушные промысла, за кусок сахару или другую какую безделицу, приглянувшуюся малютке. Разумеется, с нашей стороны, сахар был только дополнением того, чего стоил промысел.

Несмотря на тесноту, туземцы для увеселения нашего, в оба вечера пели и плясали.

13 января. По утру -25,5. Тихо, мало облачно; ввечеру -21; морок.

К девяти часам утра мы были готовы выступить в поход, как схватились двух топоров, которые оставались на дворе для колки дров. Ни угрозы, ни просьбы не помогали к отысканию вора. Объявя, что если при возврате транспорта, не будет возвращена покража, то взыщется по ценности, со всех жителей поголовно, мы отправились, но не успели отойти четверти мили, как Мускуа догнав объявил, что один топор отыскался. Староста с толмачом взяли похищенную вещь у старика, на которого показала жена. Другой топор привезен в Нулато по весне.

Чувствуя себя не очень здоровым и надеясь побывать в Хоголтлинде, для астрономического определения места, я не замечал по компасу плес реки. Ночевали, на правом берегу, милях в шести от жила.

14 января По утру -22,35, малооблачно, NNO умеренный; ввечеру -14 облачно, в ночь мелкий снег.

В этот день мы прошли миль одиннадцать; ночевали также на правом берегу в виду кормовых барабор Такаяксанцев, проживающих по озерам, рассыпанным по тундре левой стороны Квихпака. Двух обессилевших собак принуждены были бросить на дороге, но одна отдохнув воротилась в Хоголтлинде и была взята транспортом при возврате, другая дотащилась [171] позади нарт до Нулато и впоследствии служила нам одною из лучших тягловых собак.

15 января. Утро -13 пасмурно, снег, SSW тихий, ввечеру -21, NN тихий.

Пройдя около пяти миль от ночлега, мы подошли к небольшому жилу Хуликата, прозванному от Русских Шаманово; жители, как соседи нашего нулатовского заселения, вышли к нам на встречу и просили ночевать: туземец никогда не проедет жила, если бы даже оно было в виду того, с которого он отправился, — таково обыкновение. Нетерпение окончить поход, понуждало меня с одной нартой отправиться далее, другие оставлены были для отдыха и обеда. От Хуликата к Нулато, по причине частых сообщений, путь езженный, гладкий; мы шли на рысях. Около полудня, при внезапной перемене ветра, снег перестал, выяснело, мы увидели своих. Староста артели сам третей оканчивал второй рыболовный запор. Обрадовались, обнялись как родные и в два часа по полудни в дымной, грязной канурке байдарщика, мы оба благодарили Бога, что поход наш кончился без важных последствий. Управляющий артелью Дерябин, участвовавший во всех походах Глазунова и Малахова, сказывал, что помнит только одну ночь с такими жестокими морозами, которых нам привелось испытать почти неделю сряду.

16 и 17 отдыхали, пользуясь фунтом с четвертью сухарей и полуфунтом круп на человека. При трудностях похода мы порядочно голодали. Правда, с выхода на Квихпак люди довольствовались и свежей рыбой и юколой, но не успели еще, что называется, заморить выть. Роздан каждому по десяти фунтов муки сверх положения, мы напекли пирогов и вскоре забыли все неприятности похода.

Вместо Глазунова вызвался нести труды экспедиции, из числа редутской команды, рязанский ямщик Баженов. Десятого числа ему прихватило морозом большие пальцы у ног, но до Нулато он о том не сказывал, да и не горюет, отзываясь: — «То ли еще бывало!» Раны Акляюка не закрывались, он просил увольнения. С своей стороны, желая иметь только охотников, я согласился. 18 января, собаки отправлены обратно к редуту.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие и открытия лейтенанта Л. Загоскина в Русской Америке. Статья вторая // Библиотека для чтения, Том 83. 1847

© текст - ??. 1847
© сетевая версия - Thietmar. 2022
© OCR - Иванов А. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Библиотека для чтения. 1847

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info