-

ГОВОРЛИВЫЙ З. С.

КРАТКИЙ ОБЗОР БОЛЕЗНЕЙ

ВО ВЛАДЕНИЯХ РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКОЙ КОМПАНИИ, С 1851 ПО 1859 ГОД.

(Доктора З. Говорливого.)

Прежде, нежели приступлю к обзору и характеристике болезней, господствовавших в мое время, в наших материковых владениях и на островах, мне кажется неизлишним предпослать несколько этнографических данных, обусловливающих причины и самый их ход.

Порт Ново-Архангельск, как известно, лежит на берегу острова Ситхи. Окруженный с одной стороны горами, а с другой океаном, он занимает только узкую полосу земли на самом берегу; ближе к горам находятся тундры. Грунт земли — довольно крупный песок, легко вбирающий в себя значительное количество дождя. Ближние горы покрыты до верху сплошным [2] лесом хвойных дерев, верхушки которых, сильно привлекая к себе облака и охлаждая поднимающиеся пары, служат источником частых дождей и постоянной сырости в городе. С другой стороны, ветры с моря наносят туманы; эти последние, встречая препятствие для дальнейшего хода в высоких прибрежных горах, застилают собою наше поселение, как покровом, сквозь который едва может проглянуть отрадное солнышко. Поэтому житель Ново-Архангельска есть род амфибии; он погружен всем телом не только в массу воздуха, как прочие люди, но и в паровую холодную ванну, которая и для туземцев, привыкших к подобному образу жизни, небезвредна, а тем более для Европейцев. Этим обстоятельством объясняется, почему новоприехавшие из России, первые два года, постоянно служат достоянием больницы; после этого времени, они обыкновенно хворают уже реже, или, по Ситхинскому выражению, «окреоливаются». Но ветры с моря имеют и свою хорошую сторону; они разгоняют миазмы, легко образующиеся в тундрах, окружающих горы, и тем в корне уничтожают фокус всех миазматических болезней. Эпидемических перемежающихся лихорадок, тифов, скорбутов и других болезней, развививающихся из этого источника, во все время служения моего компании, я не видал ни разу. Притом же, постоянная сырость воздуха, при умеренной температуре (морские ветры у нас южные) чрезвычайно благотворна для людей слабогрудых, с раздражительными легкими, [3] особенно для туземцев, образом жизни чрезвычайно расположенных к легочным приливам. Северные ветры, дующие с гор, приносят с собою воспалительные болезни, особенно воспаление ветвей дыхательного горла, так частое в порте.

Преимущественнейшею пищею в Ново-Архангельске служат солонина и соленая рыба. Из свежей провизии довольно часты яманы (дикие козы), палтусы; из овощей картофель, репа, брюква. Мука доставляется из России, также сахар, чай, вина и ром. Обыкновенно к январю, февралю и марту, свежая провизия истощается и, к этому же времени, ежегодно развивается скорбут, только однажды (в 1853 г.) свирепствовавший довольно жестоко, но вообще слабый против медицинских средств. Естественным следствием частого употребления соленой пищи, служащей иногда единственным пропитанием простолюдина, бывают постоянное чаявание, т. е. питье чая в огромном количестве, затем разгорячение тела и простуда. В последние годы, благодаря попечительности Главного Правления, это безвыходное состояние колоний, относительно свежей провизии, устранено присылкою огромного количества сухих консервов (фабрики Шоллета в Париже) всех возможных овощей очень хорошего качества. Этим почти вполне уничтожен источник многих болезней и облегчено лечение. Местное Начальство постоянно употребляло все усилия для доставления свежей провизии в больницу. Большим подспорьем для [4] жителей служили привозимые из Сан-Франциска быки, овощи, масло, виноград, апельсины, яблоки и прочие фрукты, которые компания в ущерб себе продавала по колониальным ценам. Неизлишним считаю обратить внимание Главного Правления на большой недостаток в молоке, (той единственной пищи детей при болезни матери. Суррогатом коровьему молоку служило, в последние годы, концентрированное молоко из Франции; оно так хорошо, что лучшего и желать нельзя. Прочие же сорты консервованного молока никуда не годятся.

Пищею Алеутам служат решительно все морские произведения: китовина, сивучина, рыба во всех видах, — соленая, копченая, сырая, вяленая и квашеная, моллюски, найденная капуста, и в особенности жир. Употребление в пищу морских животных и жиру, вместе с другими обстоятельствами, о которых скажем после, развивает у туземцев большую наклонность к поражениям кожи. Впрочем Алеуты довольно беспечны о своем пропитании, и если бы не понукание со стороны местного Начальства, то голод был бы между ними ежегодно.

Почти все Креолы и Алеуты в Ново-Архангельске носят Европейскую одежду; только в зимнее время и холодные дни, надевают они сверх платья еврашечьи парки. На островах дело другое: там господствующий костюм — парка или еврашечья, или птичья, надеваемая на рубаху, а у бедняков на голое тело. Неудобство парки в гигиеническом отношении то, что она [5] с обоих боков имеет разрезы для рук; при сильном ветре и холоде, струя воздуха свободно гуляет по голой груди и животу, производя воспалительные поражения грудных и брюшных органов. Этим объясняются частые случаи воспалительных болезней грудной плевы и легких на островах и редкие — в Ново-Архангельске. Из отчетов за 8 лет видно, что в Ново-Архангельске число воспалений легких к общему итогу болезней относится, как 1:180, воспалений плевы, как 1:56, между тем, как на островах это отношение гораздо больше: на Кадьяке число легочных воспалений к общему итогу относится, как 1:61; а воспалений плевы, как 1:49; на других островах и того больше. Прочие части Алеутского костюма я нахожу вполне удовлетворительными относительно здоровья.

В Ново-Архангельске все служащие живут в компанейских домах, довольно удобных Женатые промышленники помещены в отдельном флигеле, а Якуты с Алеутами в кажиме. Надзор за чистотою помещения лежит на Начальнике порта. В Кадьяке Алеуты живут семейно; каждое семейство имеет особую барабору. Во время посещения мною, в 1852 г., Кадьяка, я сделал о жилищах туземцев следующие замечания: здешние бараборы можно назвать усовершенствованными; потому что, кроме жупанов, куда на зиму удаляется все население бараборы, есть в них особые комнаты из толстых брусьев с деревянным полом, довольно чистые и [6] для лета теплые. Большая часть жупанов имеет также деревянные полы. Теснота в жупанах зимою, трудность соблюдать в подобных случаях надлежащие чистоту и опрятность, пища из мяса морских животных и жиру, намазывание тела жиром, задерживающее кожную испарину, — все это развивает у здешних жителей карбункулы, чирьи и вообще накожные сыпи, отношение которых к другим болезням довольно значительно. По собранным мною оффициальным сведениям за 11 лет, с 1840 по 1851 г., число страдавших накожными болезнями, — карбункулами и чирьями, относится к другим болезням, как 1:6 1/3, — число значительное, если взять в соображение, что этими болезнями поражаются по преимуществу туземцы, редко Креолы и почти никогда Русские. Приняв все это во внимание, мне кажется удивительным, почему, при достатке лесу, не строятся туземцами простые Русские избы, которые во всех отношениях превосходят бараборы. — Об Уналашке мое мнение было такое: «я убедился, что устройство юрт, по крайней мере, в селениях, где мне тогда удалось быть, Ильлюлюк и Имагня, в гигиеническом отношении совершенно соответствует тем климатическим условиям, в каких находятся Алеуты. При устройстве жилища необходимо, во-первых, чтобы оно служило защитою от метеорологических изменений климата, и во-вторых, чтобы оно имело достаточно чистый воздух. Оба эти условия выполнены в здешних юртах в возможной полноте и во всяком случае они гораздо лучше [7] Колошенских барабор, где, при достатке дров, люди гибнут от холоду. Чистота, какую я нашел во всех Уналашкинских юртах, странно противоречила тому понятию, какое составлено мною из рассказов о грязных, неопрятных Алеутах. Со времени оспы, эпидемий на этом острове вовсе не было; господствующий характер в болезнях катаррально-ревматический; карбункулы, чирьи и вообще накожные сыпи редки, равно как нервные болезни и т. д.». Последующие результаты моих наблюдений вполне подтвердили справедливость сказанного и потому я нашел необходимым, обратить на этот предмет внимание Главного Правления.

Главный промысел туземцев составляет охота за морскими животными. Для этой цели устроиваются дикарями байдарки. Алеут, стоя на коленях, гребет веслом, то одной, то другой рукой, как у Кадьякцев, или обеими руками, двулопастным веслом, как у Лисьевских Алеутов. Усилие, употребляемое грудью и руками, при переездах больших расстояний (я знаю примеры, что Алеут греб безостановочно 18 часов сряду), сильно развивает верхние части тела в ущерб нижним и, в тоже время, служит причиною частых и сильных приливов к грудным органам. Бездейственность нижних конечностей и брюха, производя в них пассивные застои, легко расстроивает кровообращение в воротной вене и, отражаясь на легких, обусловливает расширение правой половины сердца — и, как симптом этого страдания, частые [8] кровохаркания. Я не видал почти ни одного Алеута в Ситхе, который не страдал бы кровохарканием, и из донесений фельдшеров убедился, что это страдание у Алеутов повсеместное. Большая часть туземцев редко умирает от других болезней, кроме грудных. При первом моем знакомстве с туземцами, я предполагал, что грудные их страдания имеют анатомическим основанием бугорчатый процесс; но, при вскрытии трупов Алеутов, умерших со всеми признаками чахотки, я находил простой катарр, осложненный расширением бронхий и аневризмою правого сердца, но без следа бугорчатых отложений. Большая часть Креолов, происходя от Алеутов, носит на себе отпечаток Алеутской конституции. Присоедините к этому страсть к спиртным напиткам и раннее любострастие, и вы поймете причину частых поражений груди у Креолов. У Русских, по роду занятия, болезни различны; но вообще у всех развита сифилитическая болезнь, завезенная к дикарям первыми поселенцами и возвращаемая нам теперь с процентами.

Больница в Ново-Архангельске устроена на 25 кроватей и снабжена всем необходимым. Во время моего заведывания, больница находилась в переходном состоянии: настоящего здания для нее не было еще построено. Все необходимые для больницы запасы отпускались из магазинов компании, по записке врача, без отказа. Желательно только, чтобы при устройстве больницы обращено было внимание на необходимость при ней бани и прачешной. Польза бани так [9] очевидна, что распространяться об этом предмете излишне. Чтоже касается прачешной; то одна общая для всего Ново-Архангельска прачешная не вмещает того количества белья, которое необходимо для больных, особенно во время эпидемий; при нечистоте же белья, самое деятельное лечение иногда бесплодно.

При больнице находится аптека под главным надзором больничного врача. Аптекою положено заведывать или Провизору, или старшему фельдшеру. В мое время, только полгода был при аптеке Провизор; в остальные 7 1/2 лет я сам заведывал ею. Аптека снабжена всеми, возможными медикаментами, даже до роскоши. При ней служат больничные фельдшерские ученики. Все они из Креолов; шестерых из них я сам взял из школы и обучал, начиная с письма. Способность Креола, перенимать все приемы при хирургических и фармацевтических работах, изумительна, но зато он обижен способностию соображения. Креол любит спиртные напитки, и потому, будучи хорошим фельдшером, он ненадежен для надзора за больными в отсутствие врача. Притом же, едва успеет Креол опериться, как уже, сломя голову, бросается в омут наслаждений, откуда выходит измученный, изнуренный и часто с смертельным поражением груди. Так потерял я троих только что выучившихся Фельдшеров. Креол считает всех своих соотчичей равными, и установить между ними подчиненность довольно трудно; только [10] строгостию можно удерживать его в границах его звания.

Вот все, что я считал необходимым, предпослать изложению характера. болезней, господствующих в Ново-Архангельске.

Во время служения моего Российско-Американской компании, я имел случай наблюдать 6 эпидемий: а) эпидемическую перемежающуюся лихорадку на судне «Николай I», на котором я плыл в Америку; б) скорбут в 1853 г.; в) грипп в 1855 г.; г) тифозную горячку в 1857 и 1858 годах; д) коклюш в тоже время; е) красуху в 1858 г., осенью.

Перемежающаяся лихорадка, свирепствовавшая эпидемически на корабле «Николай I» во все время плавания его из России в Америку, поражала исключительно Финляндцев, составлявших около 3/4 экипажа и пассажиров на нашем судне. Она не разбирала ни матросов, ни пассажиров, так, что даже хворал ею Лейтенант, ехавший на службу в наши колонии, не смотря на то, что он находился вне большей части неблагоприятных для здоровья условий матросской жизни. Все же Русские были ею пощажены. Эта с первого взгляда странная исключительность болезни, мне кажется, может объясниться тем обстоятельством, что все матросы судна и все пассажиры, ехавшие на службу в Ситху, набраны были промышленниками из жителей Або, где, в то время, господствовала сильная гастрическо-тифозная эпидемия. Всех больных перемежающеюся лихорадкою было у меня 32 человека. [11] Не войду здесь в подробные описания типов болезни, ни хода ее лечения, а обращусь к этиологии, которая в нашей эпидемии важна в практическом отношении. О появлении перемежающихся лихорадок на судах существуют два мнения: одни думают, что лихорадочная миазма может быть занесена на судно ветром, дующим с болотных мест, а другие, что на самом корабле может происходить гниение органических веществ, производящее заразу. В особенности обвиняют в этом худую укупорку кофе и сахара. Но ни одной из этих причин нельзя было предполагать в нашей эпидемии. Если бы миазма была занесена на судно ветром, то почему лихорадкою хворали исключительно Финляндцы, от чего не захворал ни один Русский. Против второго мнения те же самые возражения: исключительность болезни. Сюда можно прибавить, что гниение растительных веществ на судне в количестве, способном произвести эпидемию, возможно только в трюме, где лежит груз, т. е. собственно груз и производит миазму, вследствие гниения. Гниение же органических веществ на палубе и баке предположить трудно, особенно при постоянной чистоте, которая наблюдалась у нас на судне. Но груз, при освидетельствовании его в Ново-Архангельске, оказался неповрежденным, даже и укупорка не подмочилась, так, что и второе мнение совершению бездоказательно. Наконец, кофе и сахар укупорены были у нас превосходно, и кроме того эпидемия началась гораздо раньше поступления на судно этих двух [12] продуктов, взятых только в Лондоне. По моему мнению, перемежающаяся лихорадка развилась на судне из той же миазмы, которая в Або произвела тифозную горячку. Все Финляндцы на судне были жители Або и, вероятно, зараженными поступили на корабль. При благоприятнейших условиях жизни и миазма ослабела и могла развить только слабейшую форму миазматических болезней — перемежающуюся лихорадку. Еще более убеждает меня в справедливости этого предположения один случай тифозной горячки, развившейся одновременно с перемежающеюся лихорадкою у юнги, мальчика лет 12, довольно слабого сложения. Этот мальчик захворал на третий день выхода судна из Копенгагена и едва начал поправляться к выходу нашему из Лондона, где он пользовался в общей больнице для моряков всех наций.

Скорбутная эпидемия посетила нас в 1853 г. В январе, она, по обыкновению, появилась в лазарете между страждущими язвами и ранами; с начала же Февраля, она распространилась по всему порту. Число страдавших цынгою простиралось до 64 человек; из них 9 умерло. С особенною жестокостию свирепствовала она между новоприехавшими в порт Атхинскими Алеутами и Якутами; между тем, как Кадьякские Алеуты, жившие там в продолжение года, вовсе ею не хворали. Главнейшими причинами появления и свирепствования скорбута между Атхинскими Алеутами должно считать совершенно отличный от прежнего образ жизни, [13] непривычную пищу с угнетающими душу страстями, особенно тоскою по родине и по оставленным женам и детям. Если присоединить к этому беспечность Алеута относительно здоровья, неопрятность, господствующий между ними катарр; то сделается понятною огромная цифра смертности (из 6 Алеутов умерло 5) между Атхинскими Алеутами. Смерть в этом случае происходила от быстро излившейся крови в грудную полость и следовавшего за тем задушения. Те же самые условия действовали в этиологии скорбута у Якутов, взросших в совершенно противоположном климате и при другой пище. К этим условиям должно отнести довольно значительную старость большей части из них. Из Русских страдал только один, из туземцев и Финляндцев довольно многие; но болезнь не имела такого печального исхода, как между Атхинскими Алеутами и Якутами.

Грипп развился у нас в начале сентября 1855 г. Характер его был чрезвычайно благоприятный; опасность являлась только вследствие сопряжения болезни с воспалением легких и плевры и мозговыми поражениями. Из всех пользованных мною 298 больных, страдавших гриппом, умер только один 60-летний старик, у которого к гриппу присоединилось воспаление мозговых оболочек. В лечении я руководствовался Стокесом.

Тифозная горячка завезена была к нам судном компании «Цесаревичем» и развилась в порте с значительною сплою. Она имела [14] большое сходство с желтою Американскою: и ход и припадки, и анатомические изменения были одни и те же, только в слабейшей степени. Благодаря предпринятым мерам, она не имела у нас таких печальных последствий, как у наших соседей, где каждый захворавший ею умирал. У меня из 258 больных умерло 8, а у товарища моего. Доктора Безе, из 63 пятеро, — результат более, чем превосходный для терапии. Впрочем, как о гриппе, так и о тифозной горячке я представил компании особые отчеты.

Коклюш также завезен судном «Цесаревичем» с острова Урупа. Характер его был по преимуществу нервный, а припадки так сильны, что ребенок оставался, некоторое время, как бы без дыхания, в апоплексическом состоянии. Только действием холодного воздуха и воды можно было приводить в чувство. Катарральный период коклюша был вообще короток, зато нервный продолжался месяц и более. Также немало изнуряла больных постоянная при припадках коклюша рвота пищею, указывавшая на большое участие в этом страдании грудобрюшной преграды и солнечного сплетения. Основываясь на этом последнем факте, я употреблял для всех больных втирание под ложечку Аутенритовой мази, что в большей части случаев останавливало рвоту. В начале эпидемии пробовал так прославляемую некоторыми Немецкими и Английскими врачами кошениль, но не видел от нее особенной пользы. Лучшим препаратом для прекращения спазмов в нашей [15] эпидемии служил lactucarium. Остававшуюся по прекращении нервных припадков слабость слизистой оболочки дыхательных путей укреплял я lapide infernali в каплях. У троих детей, весьма расположенных к нервным припадкам, я старался предотвратить коклюш употреблением мешочка, наполненного мукою с 2 гранами мошуса, для ношения под ложечкою. Дети эти действительно не получили коклюша; но вследствие ли действия мошуса на кожу, или по простой случайности — не знаю. Я имел случай пользовать только 29 коклюшных; из них потерял одного 5-месячного ребенка, у которого, вследствие спазматических припадков, развилась pneumonia lobularis с приливами к мозгу и судорогами. У товарища моего, Доктора Безе, лечилось от коклюша 90 детей, из коих умерло 9.

Красуху (rubeola) удалось мне наблюдать в августе и сентябре 1859 г. Это была скорее scarlatina sub forma rubeolae. Ход ее и характер были чрезвычайно благоприятными: из 81 ни один не умер.

Господствующими болезнями в Ново-Архангельске должно считать ревматизм и катарры. Этиология их основывается на переменчивости погоды, злоупотреблении спиртных напитков и чаю, сладострастии и др. Отношение ревматизмов к общему итогу болезненных случаев, как 1:7 3/4, а катарров, как 1:8 1/4. Отношение это уже ясно указывает, какую роль они играют в нашей колонии. В Кадьяке число катарральных болезней еще значительнее; там они [16] составляют почти 1/4 всех болезненных случаев.

Известно, что хронический катарр, производящий эксцентрическую гипертрофию правой половины сердца и цианоз, исключает бугорчатый процесс. Этот патологический закон вполне подтверждается на наших Алеутах и Креолах. Я ни разу не встречал у них бугорчатого процесса ни в легких, ни в других частях, за исключением одного случая острого отложения просяных бугорков одновременно в легкие и почки: больной умер со всеми припадками чахотки, соединенной со скорбутом. Я очень часто принимал катарральное поражение легких с расширением бронхий за туберкулозную чахотку, и ошибка тут очень легка: припадки почти те же, место — в верхней части легких; те же понос, худоба, кровохаркание, зловонная спута и т. д. Разве только зловонная спута, недостаток поту и положение полости могут облегчить диагноз. Лечение катарров производилось по правилам рациональной медицины.

Поносы, господствующие обыкновенно в июле и августе, имеют субстратом катарральный процесс в толстых кишках; лечение их не представляет большой трудности.

Острых ревматизмов было немного: все они хорошо излечивались кровопусканием, рвотным камнем и хинином. Самая счастливая метода лечения острых ревматизмов состояла в употреблении, после кровопускания, в значительных приемах (chinini sulph. gr. vjjj, opii [17] puri gr. jj на два порошка) хинина с опием. Эта метода также удачно применялась к нервным болезням, особенно зубной боли, даже такой, которая явно зависела от гнилости зуба.

Первоначальные мои опыты с вератрином были неудачны. Что было причиною неуспеха, диэта, или нечистота, препарата, — не могу сказать. В последствии же я часто и с успехом употреблял вератрин по способу Французского Доктора Пьеданьеля. В одном случае всеобщего острого ревматизма достаточно было 2 гран вератрина для полного исцеления. В застарелых ревматизмах, особенно ножных, и где отчасти могло быть подозрение на сифилитическое и лишайное худосочие, с большим успехом употреблялся цитманов декокт, исключив из него ртуть. Замечено мною, что все средства, легко послабляющие низом, благотворны в хроническом ревматизме, и этим же объясняется польза цитманова декокта. В последствии, в застарелых ревматизмах и сифилитическом поражении жидкостной плевы применяем был сарсапарольный декокт, приготовляемый по рецепту Доктора Неймана, описанному в его патологии и терапии (ч. 4 стр. 73). Этот декокт, не смотря даже на несоблюдение диэтетических постановлений, действовал так хорошо в этих случаях, что я предпочитаю его всем декоктам, тем более, что условия его употребления для больных необременительны. В ревматизмах головы декокт сам по себе действовал слабо; но в соединении с сулемою [18] превосходно. Во многих случаях, ревматические боли проистекали ex irritatone spinali; здесь мушка на больное место и хинин скоро и верно прекращали болезнь.

Из воспалительных болезней, pneumonia и pleuritis, довольно редкие в Ново-Архангельске, не представляли никакой особенности: ход их тот же, как в Европе.

Воспаления pericardii имел я всего 2 случая: 1) у 11-летнего мальчика; болезнь кончилась в 8 дней излитием серозной влаги в сердечную сумку. При вскрытии оказалось, что сердечный мешок занимал половину груди и был наполнен желтоватою влагою в количестве 5 фунтов; внутренняя его поверхность и наружная сердца были покрыты толстым слоем ложных перепонок, еще невполне организованных. 2) У 15-летнего мальчика болезнь продолжалась 14 дней; вскрытие показало совершенное приращение сердца к околосердечию, так, что не было возможности, отделить их друг от друга. В обоих случаях характеристическими припадками были: тупость звука на большом пространстве в левом боку, постоянное сидячее положение вперед и налево, лихорадка, несогласие между энергическим и бурным импульзом сердца и слабостью артериальных биений.

Размягчения мозга, имевшего анатомическою причиною хроническое воспаление твердой мозговой оболочки, было 3 случая. В одном господствующим припадком проявилась тоска по родине, размягчение занимало все левое полушарие, [19] находившееся в гиперемическом состоянии; правое полушарие также размягчено, но меньше. В другом, характеристическими припадками были периодически возвращавшаяся слепота на оба глаза, с болью головы и лихорадкою; размягчение занимало средину Варолиева моста. В третьем, главными симптомами были: пляска Св. Вита, периодическая спячка, потеря памяти, непроизвольные испражнения. Размягчение занимало оба полушария; твердая мозговая оболочка отолстела, а обе височные кости истончены наподобие толстого листа бумаги. Все эти три случая мне удалось распознать при жизни больных, и точкою опоры в диагностике служили периодичность мозговых припадков, головная боль и расширение зрачка.

Много представлялось случаев воспаления яичек. Самый легкий и удобный способ их лечения состоял в намазывании мошонки адским камнем. С начала кожа на яичке горит, потом боль мало по малу перестает и в 3, 4 и много 6 дней, воспаление исчезает. Бинтование ленточками липкого пластыря также хорошо; но оно требует опытной руки, иначе может вести к печальным последствиям.

Остающиеся после воспаления гортани осиплость и безгласие счастливо излечивались мышьяком, в других solutionis Fowleri по 3 капли 3 раза в день и мушкою на шею. Касательно мушки кстати замечу, что почти у всех, имевших мушки, развиваются на месте их, вокруг, чирьи и даже карбункулы. Особенно часто это у мужчин; у женщин реже. Однажды, два [20] карбункула появились на месте приставления мушки. В предположении, что подобные припадки зависят от раздражения кожи остающимися порошинками мушки, я, в замен ее, стал употреблять мушечную тинктуру и мушечный эфир; но результат был тот же. Какие тут причины, — не знаю.

Сифилитическая болезнь довольно развита в порте: в больнице было 484 случаев; в частной практике 60, да у Калош 56. Лечение сифилиса производилось по возможности без ртути; при сырости климата и невозможности содержать надлежащую диэту, ртуть в подобных случаях требовала многих предосторожностей, невозможных при больничных в порте средствах. Слабительные и потогонные средства, при употреблении местных, вернее и безопаснее излечивали болезнь. Только в двух случаях употреблялась ртуть, 1) в сифилитических изъязвлениях глотки и гортани, где с большим успехом применена метода Доктора Вено, т. е. курение киновари с шалфеем из маленьких трубок 2 раза в день и прополаскивание рта ароматическим настоем, и 2) в сифилитических сыпях, где наибольшую пользу проносил красный ртутный преципитат, при помощи легких слабительных. У Калош были труднейшие случаи сифилиса; обыкновенно они сами лечатся диэтою и серными ключами. Хотя у Калош эта болезнь сильно развита, однакоже они до крайности не обращают на нее никакого внимания. Сколько раз случалось мне видеть молодых [21] женщин, которых сами мужья приводили ко мне для советов: они имели и condylomats и венерическую сыпь по всему телу, и тем неменее исполняли свои супружеские обязанности.

Сифилитический яд в колониях или изменился, или ослаб. Не смотря на невнимательность тамошних простолюдинов к венерической болезни и употребляемым против нее средствам, я ни разу не видал тех ужасных картин разрушения тела, какие прежде удавалось наблюдать в С.-Петербургских госпиталях. Замечателен тот факт, что хотя случаи сифилиса у мужчин и даже женатых довольно часты, и Креолки не слишком отличаются целомудрием; однакоже, во все время моего пребывания в Ситхе, встретились только 2 случая, где Креолки заразились от заезжих Англичан. Чему приписать такую нечувствительность к этому яду? Как ни слаб колониальный сифилис, но он требует значительного времени для окончательного искоренения, особенно, если он запущен. Тамошние жители знают это, и идут в больницу только тогда, когда болезнь развилась уже значительно и надеются долго пролежать в лазарете. Еженедельные осмотры команды мало помогают делу.

На островах, благодаря Бога и попечительности местного Начальства, сифилитической болезни не существует.

Глазные болезни, немногочисленные, ограничиваются по преимуществу воспалением соединительной оболочки глаз и гнойным [22] воспалением. Последняя болезнь чрезвычайно развита у Калош, отчасти вследствие раздражения глаза лучами солнца, отражаемыми от снегу, отчасти вследствие действия дыму и жару, при привычке Калош сидеть постоянно у огня, разложенного по средине бараборы. Больных гнойным воспалением глаз лежало у меня 38 Калош и ему-то я обязан тем авторитетом, каким у них в последствии пользовался. Воспаление соединительной оболочки глаза имело почти всегда катарральный характер и лечение его не представляло трудности.

Болезни мочевых путей не представляли резких особенностей; каменной болезни не было ни одного случая.

Кровавый понос наблюдался мною преимущественно между детьми, при трудном прорезывании зубов; при всех подобных случаях употреблялся каломель с опием, в самых малых приемах, и маковая эмульсия, и всегда с успехом.

Водянок было 36 случаев; одни из них имели субстратом болезни печени, и это были самые трудные для лечения; другие — поражения почек, третьи — пороки в заслоночках сердца. Из страдавших водянкою умерло 14 человек, поправилось 22. Кроме местного лечения водянок, помогали слабительные по советам Осборна, особенно же кротоновое масло и гуммигута. Самые блестящие успехи достигались этими двумя средствами. Проколы живота, при водянках, не приносили никакой пользы, кроме временного облегчения припадков. [23]

Переломы и вывихи костей чаще всего встречались в лесу, вследствие неосторожности людей при спуске леса. Переломы ключицы, плечевой, бедреной и обеих костей голеней случались чаще прочих. Большая часть переломов имела благоприятный исход; только в двух случаях осталось укорочение ноги, не мешавшее однакоже работать. Поразителен случай отрыва всей руки лесиною, летевшею с значительной высоты. Больной был привезен из лесу истощенный потерею крови и сильною болью, охладелый и без пульса, и не смотря на вылущение плечевой кости, умер. Вывихов попадалось много случаев, но они не представляли ничего особенно интересного.

Большая часть ран имела характер порезанных и порубленных, самых легких для исцеления. Как обильна средствами природа при исцелении ран, приведу следующий пример: крестьянин отрубил себе топором в лесу средний палец; пока его везли из лесу в порт (а это будет на лодке 1 1/2 часа езды), он держал отрубленный палец в руке. По приезде в больницу отрубленные части были соединены, перевязаны, назначено прикладывание возбуждающих средств, и палец сросся совершенно; только сгибания в нем не было. Из 30 раненных в деле с Калошами умерло 5. Такой исход ран, особенно у молодых людей, зависел от формы пуль; это были нарубленные без всякой формы куски свинца и железа, достаточно угловатые для разрыва проходимых ими тканей. [24]

Прочие болезни не представляли ни в своем ходе, ни в этиологии ничего особенного.

Всех больных, пользованных мною при Ново-Архангельской больнице, 8,637; из них умерло 121, т. е. средним числом по 15 человек в год, — результат успокоительный, если сообразить, что, в это время, мы имели 5 эпидемий. Число смертных случаев относится к общему итогу болезней, как 1:71 1/3. Если вычтем из этого числа случаи внезапной смерти от удара, удавившихся, утонувших и 2 случая убитых Калошами; то пропорция еще уменьшится.

Текст воспроизведен по изданию: Краткий обзор болезней во владениях Российско-Американской компании, с 1851 по 1859 год // Журнал министерства внутренних дел, № 5. 1861

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info