(Статья подготовлена при финансовой поддержке Программы стратегического развития Петрозаводского государственного университета в рамках проекта «Создание и развитие деятельности научно-образовательного центра по изучению и использованию историко-культурного наследия Европейского Севера».)

Задача комплексного изучения рукописной книжности Заонежья была поставлена в 1972 году Л. А. Дмитриевым: «Возможность выделить рукописные книги [113] заонежского происхождения (в составе рукописных фондов. — А. П.) дает богатый материал для исследования рукописной традиции Заонежья. Такая работа раскроет одну из сторон культурной жизни этого уголка Русского Севера и поможет полнее осветить историю народной культуры Заонежья». ¹ К сожалению, за прошедшие с тех пор сорок лет сделано в этом направлении немного. За исключением рукописей, собранных В. И. Срезневским в Олонецком крае в начале XX века, ² и петрозаводских коллекций, ³ все остальные рукописные собрания олонецко-заонежского происхождения не имеют опубликованных научных описаний. Среди них — богатейшие собрания Е. В. Барсова в ГИМ и РГБ, а также Карельское собрание в Древлехранилище имени В. И. Малышева в ИРЛИ. Отсутствие сколько-нибудь полных сведений об этих собраниях затрудняет работу по выявлению заонежских рукописей. Рукописи заонежского происхождения рассеяны кроме того по самым разным другим рукописным коллекциям. И все же в ходе систематических археографических разысканий отдельные факты из истории рукописной книжности Заонежья постепенно удается вводить в научный оборот.

Цель настоящей статьи — представить оригинальные сочинения неизвестного книжника из заонежской Толвуйской волости второй половины XVIII века.

Толвуя — одно из самых древних поселений на берегу Онежского озера, в исторических актах оно впервые упоминается под 1375 годом. В Толвуйском приходе, в деревне Загубье, родился один из основателей Соловецкого монастыря св. Зосима Соловецкий. В 1601-1605 годах здесь находилась в ссылке «великая старица» Марфа Ивановна, мать Михаила Феодоровича — первого царя из династии Романовых. В XVII-XVIII веках Толвуя пользовалась покровительством русских царей, о чем свидетельствуют царские грамоты толвуянам и пожертвования. ⁴ В службе Корнилию Палеостровскому Толвуя названа «великим селом»: «великому селу Толвуи честь пресловущая». ⁵

Одним из первых собирателей рукописных книг, посетивших Толвую, был член Русского географического общества Ф. М. Истомин. Результатом его поездки в это село в 1886 году стало приобретение 7 рукописей XVII-XVIII веков. В своем отчете о рукописных находках Истомин сообщил и имена дарителей — толвуйские крестьяне В. И. Халтуринов и В. Ф. Попов.⁶ В начале XX века Заонежье обследовалось В. И. Срезневским, ученым хранителем рукописного отдела БАН. Среди собранных им в Олонецком крае 326 рукописей встречаются и толвуйские (с владельческими и писцовыми записями толвуян). ⁷ В советские годы Толвую посещали археографические экспедиции ИРЛИ и БАН.⁸ [114]

Большинство происходящих из Толвуи рукописей представляют собой четьи сборники, дающие яркое представление о круге литературных интересов заонежских крестьян. Сборники включают древнерусские хожения, апокрифы, жития и чудеса святых, повести из «Звезды Пресветлой» и «Великого Зерцала», Сказание об Азовском осадном сидении, «Славное похождение у мороза с красным большим носом», Повесть о Бове королевиче, «Гисторию о Полионцыоне, цесаревиче египетском», изречения античных мудрецов, объединенные заглавием «Сот пчелиный», и разнообразный другой материал. Включение в состав одного из сборников выгорецкого «Стиха воспоминательного» об Андрее Денисовиче («Европа славнейшая, мужа сего изнесшаи...») является свидетельством глубоких и прочных связей Заонежья со старообрядческой Выговской поморской пустынью. По сведениям И. Машезерского, в XVIII — первой половине XIX века «толвуяне нередко отдавали своих детей, и преимущественно дочерей, учиться в Данилов скит (т. е. в Выговскую пустынь. — А. П.); научившись там мудрости староверской, оне делались потом учительницами детей своих односельчан и вообще земляков». ⁹ Несомненно, большое влияние на духовное просвещение толвуян оказывал и находившийся рядом, на острове в Онежском озере, древний Палеостровский монастырь. Так, по-видимому, по заказу кого-то из толвуян в 1717 году палеостровским иноком Иоасафом была составлена толковая азбука-свиток, разворачивающаяся в длину почти на 6 метров: в 1724 году она принадлежала толвуянину Семену Семенову Колмакову, о чем он и сообщил на оборотной стороне свитка. ¹⁰ Рукописи толвуйского происхождения сохранили имена и некоторых других местных книжников и книгочеев — писцов и владельцев рукописей: толвуйский дьячок Иван Прохоров (1776), Дмитрий Антонов Колчиных (1780), Григорий Терентьев (1785), Иван Халтуринов (1817), Акинф Михайлов (1817) и другие.

Особый интерес представляет самобытное творчество заонежских книжников. Два сочинения, созданные в Толвуе во второй половине XVIII века, сохранились в составе сборника-конволюта XVIII-XIX веков. ¹¹ На листах 73-81 здесь располагается подборка из четырех текстов, написанных скорописью одной руки (в других частях рукописи этот почерк не встречается): басня о ссоре волка с овцой (л. 73-75 об., начало утрачено); сатира в стихах на взяточничество чиновников («Ежели государев наместник будет на взятки прелестник...», л. 76-76 об.); сатира в стихах на священника из Толвуи («Достойному лицу ево причину я пишу...», л. 77-79 об.); ¹² сатира в стихах на некоего инока Илью «Ода ис портных рода» («Пустосвят Илия хочет знать вселенный края...», л. 80-81). ¹³ Тексты имеют нумерацию [115] (№ 2-14; цифра «1» не сохранилась, поскольку начало первого текста утрачено), проставленную писцом или кем-то из читателей, — это означает, что они воспринимались как единый тематический цикл. Рукопись в этой ее части надежно датируется серединой — второй половиной 1780-х годов по водяному знаку с «белой» датой 1785 года: «СПб / ФВ ? / 1785». ¹⁴ Согласно читательским записям на листе 81, рукопись оставалась у заонежан еще и в XIX веке: «Читал Иван Пахомов 1832 года майя», «(нрзб.) Петрозаводскаго уезда Фоймогубы». ¹⁵

Басня о ссоре волка с овцой атрибутируется Н. Ф. Эмину — известному писателю XVIII века, петрозаводскому экзекутору и помощнику Г. Р. Державина в период его олонецкого губернаторства. В сочинении представлен конфликт Державина и генерал-губернатора Архангельского и Олонецкого наместничества Т. И. Тутолмина. В образе коварного волка Эмин изобразил Тутолмина, а в образе невинной овечки — Державина. ¹⁶ Конфликт имел место в 1785 году — следовательно, и басня была написана около этого времени. Сатиру на взяточничество чиновников атрибутировать, к сожалению, не удалось, но она также не является заонежским сочинением, поскольку не содержит никаких местных реалий и встречается в подборках стихотворений русских анонимных авторов XVIII-XIX веков в других архивах. ¹⁷

Третий и четвертый тексты явно имеют заонежское происхождение и написаны, скорее всего, одним автором. Сатира «Достойному лицу ево причину я пишу...» прямо называет своим объектом толвуйского священника, хотя и не указывая его имени («При Толвуйском погосте жителя, а при церкви служителя...»). Последний текст не содержит географических реалий, однако о его заонежском происхождении свидетельствуют полное жанрово-стилистическое и метрическое (раёшный стих с парными рифмами) тождество с предыдущей сатирой, а также запись на поле, оставленная кем-то из читателей: «Его (т. е. изображенное в сатире лицо. — А. П.) узнал». Вряд ли эти сочинения были написаны задолго до изготовления «тихановского» списка — сатиры «на лица», тем более в такой локальной традиции, не могут долго сохранять свою актуальность. С большой уверенностью можно утверждать, что сатиры были написаны в 1770-1780-е годы. В дальнейшем мы увидим, что нижняя граница датировки по крайней мере одной сатиры может быть уточнена.

Если о иноке Илье, персонаже «Оды ис портных рода», сведений найти не удалось, ¹⁸ то исторический прототип сатиры «Достойному лицу ево причину я [116] пишу...» может быть указан. Во второй половине XVIII века в Толвуйском приходе были две церкви: Троицкая с приделом Зосимы и Савватия Соловецких (освящена в 1730 году), вторая — во имя великомученика Георгия с приделом Знамения Божией Матери (освящена в 1762 году). ¹⁹ С 1754 года приход был двухклирным, и в интересующий нас период в нем служили два священника: Михаил Степанов (1754-1774) и Иван Стахиев (1765-1803). ²⁰ Поскольку, однако, с 1774 по 1787 год священник в Толвуе был только один — Иван Стахиев, ²¹ вероятно, именно он и является героем сатиры. Это предположение переходит в уверенность благодаря следующей важной детали: в сатире сообщается, что священник «изучился иконнаго художества», «изучилея работы иконной». Между тем известно, что Иван Стахиев имел отношение к «иконному художеству»: ему принадлежал рукописный «Иконописный подлинник», с которого в 1776 году толвуйский дьячок Иван Прохоров изготовил список: «Выписана из подлинника Ивана Стахиева, священника толвуйского, писал дьячек Иван Прохоров апреля 30 ч(исла) 1776 года и подписал своеручно» (БАН, 33.6.17). ²² Дополнительные сведения об Иване Стахиеве приводятся в «Клировой ведомости по Толвуйскому приходу за 1802 год»: здесь указывается его возраст — 57 лет (следовательно, он родился около 1745 года), сообщается, что в Толвуйский приход он был произведен в 1765 году дьячком, а в 1774-м священником на место своего отца Стахия Иванова; характеристика, которая ему дается здесь, вполне соответствует его изображению в сатире: «слабаго состояния, штрафован был выговорами и многократно за непослушание». ²³ Начало исполнения Иваном Стахиевым обязанностей священника в Толвуе — 1774 год — может рассматриваться как terminus post quem для сатиры. Впрочем, многочисленность греховных дел, которые ставятся в сатире в вину Ивану Стахиеву, пожалуй, указывает на то, что последний прослужил священником не один год и успел настроить против себя прихожан (во всяком случае, автора).

В сатире сообщаются следующие биографические факты об Иване Стахиеве: потомок «поповскаго знатна рода», он «рощен был у родителей в заветах», с детства «учился Писанию», «охоту имел читать книги», побывал «в науке» в Соловецком монастыре и в «Поморье», выучился «работе иконной», женился на девушке из Сумского Посада на Белом море (автор сатиры величает его «сумским зятем»). Однако, придя в «совершенные годы», герой сатиры «не все делал по науке»: «забрал всякие за себя и великие моды», «по натуры писал всякие укоризненные фигуры» (вероятно, имеется в виду живопись на светские темы), «делал много всякого мотовства, наперво жил роскошно», обирал своих прихожан («...крестьянам было тошно, за венчаные и труды зделал многи он беды»). В вину толвуйскому священнику автор вменяет и преследования выговских старообрядцев:

Приезжал же в суземки к старовером,
Делал им всякие обиды по многим примером,
В страшно им дело вступал,
Коммисии подымал, [117]
Поступал не христиански
И давал им муки тирански. ²⁴

Главные же грехи, в которых автор обвиняет ненавистного ему попа, — любовные похождения («Так любовь в сердце его палит, аки некоторая пещь горит» и др.), пьянство («И затем он впал в безобразное пиянство, и так ходил иногда безумно, что и народу всему было глумно» и др.) и неприлежание в делах веры («Но аще никто в церковь не придет, тогда и он из ызбы вон не выдет» и др.). Завершается сатира обращением «к читателям»: «Видите вы вси, причетяне и миряне, своего пастыря, которой не дает целителнаго пластыря».

Сатира на инока Илью по объему в несколько раз меньше предыдущего сочинения. Здесь развивается преимущественно одна тема — сладострастия монаха, отказавшегося в своем обете Богу от всех телесных наслаждений и нарушившего этот обет. Некий инок Илья «некогда жил притворно свято и не любил, что проклято. Но потом кинул медвежей свой взор на прекрасной женской пол». Описание его любовной страсти и составляет содержание этого произведения.

В обеих сатирах автор грозит нечестивцам продолжить свои обличения: «А ежели не останешься делать вышеписаннаго сего, впредь подъщусь уже описать кругом всего»; «А нынешния мерския ево дела впреть будут описаны в подробность без стыда».

Заонежские сочинения, таким образом, дополняют круг уже известных и опубликованных произведений демократической стихотворной сатиры второй половины XVIII века («Плач холопов», «Челобитная на праотца Адама», «Прошение в небесную канцелярию» и др.). ²⁵

Литературная форма и образность анализируемых сочинений сложились под влиянием разных традиций. Обе сатиры автор иронически называет «одами» («починается писать ода», «написали сию оду», «ода ис портных рода»), обнаруживая таким образом ориентацию на пародийно-сатирические оды русских поэтов XVIII века. В произведениях этого жанра комическому снижению могли подвергаться стиль того или иного автора (например, анонимная «Ода похвальная автору ”Мельника”, сочиненная в Туле 1781 года», пародирующая стиль А. О. Аблесимова), конкретное произведение («Дифирамб Пегасу» Сумарокова, пародирующий «Оду на великолепный карусель» В. П. Петрова), одические штампы («Гимн восторгу» И. И. Дмитриева). Шуточная ода может иронически «восхвалять» предмет недостойный, низкий («Ода на подьячих» И. И. Хемницера), сближаясь с бурлескной ирои-комической поэмой. ²⁶ Очевидно, что именно такую разновидность «оды» и пытается воспроизвести толвуйский автор. В начальных строках обоих текстов он иронически прославляет своих героев, перечисляя их разнообразные достоинства, которые тут же подвергает осмеянию: «Достойному лицу ево причину я пишу...»; «мысли его ума великие, потому что к бороды пришитые...» и т. п. Последовательно этот прием автору реализовать все же не удается, и в последующих строках «панегирический» план исчезает, едва наметившийся бурлеск уступает место памфлетности.

Самыми популярными шуточными одами в XVIII веке являлись сочинения И. С. Баркова — «срамные оды» с их непристойной эротикой. По утверждению Н. М. Карамзина, эти «замысловатые и шуточные стихотворения» «хотя и никогда [118] не были напечатаны, но редкому неизвестны». ²⁷ Можно предположить, что толвуйский автор был знаком с барковианой, поскольку в его сочинениях встречаются довольно откровенные эротические сцены:

Пленясь своих любовниц красотою,
Между ногами их добротою.
О, коль то ему казалось приятно,
Что и уму ево было невнятно.
Целует дам в губы, не болят его зубы. (...)
Прибирается дамской клажни. (...)
Смотрит, как бы в ложню в лечи.

Особую близость процитированный текст («Ода ис портных рода») обнаруживает со «срамной одой» Баркова «Монаху, или видение исповеди»: ²⁸ как и в заонежской сатире, в роли любовника здесь изображается монах. Оба произведения кроме того вызывают отчетливые ассоциации с эротической новеллой эпохи Ренессанса, где монахи предстают весельчаками, обжорами и любителями женского пола.

Впрочем, в отличие от «од» Баркова и фривольных новелл, заонежские сочинения имеют ярко выраженный обличительный, сатирический характер, что роднит их с многочисленными фольклорными и литературными произведениями антиклерикальной направленности. Сказки о любвеобильных попах, об их жадности и скупости получили широкое распространение в русском фольклоре, записывались они и в Заонежье. ²⁹ Любовные похождения монахов составляют содержание народных песен, причем любовный мотив иногда приобретает в них скабрезный оттенок (ср. в «Скоморошине о чернеце», известной в записи начала XVIII века: «Вынесли ему ягодных сластей / А он просит у них межножных снастей» и т. п.). ³⁰ Жадный, ленивый, похотливый поп (клирик, монах) — персонаж целого ряда «смеховых» (сатирических) повестей и стихотворных жарт XVII-XVIII веков, таких как «Сказание о попе Саве и о великой его славе», «Повесть о Карпе Сутулове», «Калязинская челобитная», «О монахе», «О попе» и другие. ³¹

Среди рукописных сатирических произведений XVII века особо должно быть отмечено одно сочинение, послужившее, вероятно, прямым источником сатиры «Достойному лицу ево причину я пишу...» — «Служба кабаку», написанная в форме пародии на церковную службу мученику. В полном соответствии с этим памятником кабацкое веселье священника и его прихожан изображается в заонежской сатире как «вывернутая наизнанку» церковная служба:

И в кабак (священник. — А. П.) полетит,
Где у него благословенье примем
И кабацку стихеру на голосах с ним здымем.
Воспоют и псалмы,
Отчего он и протчие зделаются шалны. [119]

Антиклерикальная тематика характерна и для просветительской сатиры XVIII века. В стихотворных сатирах А. Д. Кантемира («На хулящих учения»), М. В. Ломоносова («Гимн бороде») и других авторов обличается прежде всего невежество духовенства. Судя по всему, в круг чтения заонежского автора входили и такие сочинения. ³² Как и в ломоносовском «гимне», в сатире на инока Илью борода предстает как символ мнимых добродетелей и ложной мудрости:

Все его добрые дела доказывает хохлатая борода.
Мысли его ума великие,
Потому что к бороды пришитые.

Одновременно борода имплицитно представлена здесь и как заместитель фаллоса: любовные похождения инока Ильи трактуются как «лекарство по своему нраву и бороды постоянство». Фаллическая символика бороды хорошо известна русскому эротическому фольклору (ср., например: penis — «Васюта с бородой», «Тимоха с бородой» ³³). В народной культуре кроме того борода устойчиво связывается с самим именем Илья («Илья-борода»), поскольку является атрибутом святого Ильи-пророка ³⁴ (ср. в сатире: «По бороды приличное носит имя иноческое»).

В названии сатиры — «Ода ис портных рода» — воспроизводится очень характерное для литературы XVIII века сравнение литературного творчества с шитьем одежды. «Портновская» метафорика реализуется, например, в таких строках: «Комедию еще подщился я скроить, обшил и обметал...» (М. Д. Чулков), «...не из чужих анбаров / Тебе наряды я крою» (Г. Р. Державин), «И только рифмы лишь без смысла прибирает /...так точно, как портной: / Тот шилом строчку сшет, а этот шьет иглой» (И. И. Хемницер). ³⁵ Переиначивая чужой текст, писатели «выворачивают» его «наизнанку», как одежду, наряжают в новое (например, русское) «платье», в «смешной наряд» и т. п. По наблюдениям С. И. Николаева, такой пародийный смысл эта метафорика получает со второй половины XVIII века и означает «перевод по своему образцу и «покрою», т.е. ориентацию на стилистические традиции своего языка». ³⁶ Что конкретно в заонежской сатире означает выражение «ис портных рода», сказать трудно, поскольку в самом тексте оно не получает своей реализации. Но в любом случае данный образ служит дополнительным свидетельством хорошего знакомства автора с современной ему литературой.

Эрудиции автора и смелости, с которой он обличает местное духовенство, должен, как кажется, соответствовать его высокий авторитет среди земляков. Не был ли автор представителем толвуйской администрации, в обязанности которого входило общение с петрозаводскими властями? Наличие в анализируемой подборке сочинения петрозаводского чиновника Н. Ф. Эмина делает это предположение весьма вероятным. ³⁷ [120]

Итак, представленные в настоящей статье стихотворные сатиры неизвестного писателя из Толвуи второй половины XVIII века расширяют наши знания о заонежской книжности этого времени. Заонежане не довольствовались «душеполезными» памятниками древнерусской письменности — в их литературный кругозор входила и современная светская, причем порой весьма фривольная, литература. Севернорусская письменность не стояла, таким образом, в стороне от общерусского литературного процесса и не была пассивным реципиентом. Перенимая стиль и литературную форму «модных» «столичных» сочинений, провинциальные авторы создавали по их образцу свои оригинальные произведения на волновавшие их злободневные темы.

Достойному лицу ево причину я пишу.
Починается писать ода
Про некотораго поповскаго знатна рода
При Толвуйском погосте жителя,
А при церкви служителя,
Которой издетска учился Писанию
И божественному прочитанию,
Охоту имел читать книг,
Измлада к ним привык,
Рощен был у родителей в заветех,
Дабы век шел в долгих летех,
Был в Соловецком и Поморьи в науки
И видел тамо много скуки,
Изучился иконнаго художества,
Чтоб не иметь убожества.
Внегда изучился работы иконной,
Тогда принял и брак законной,
Вывел ис Поморья девушку,
Думал веема прекрасну.
И когда был невенчан,
Имел по ней сухоту напрасну.
Егда пришел в совершенные годы,
Тогда забрал всякие за себя и великие моды,
Не все делал по науке,
Но по натуры писал всякие укоризненные фигуры.
Принял на себе чин поповства,
Тогда делал много всякого мотовства,
Наперво жил роскошно,
И тогда крестьяном было тошно,
За венчаные и труды
Зделал многи он беды.
Приезжал же в суземки к старовером,
Делал им всякие обиды по многим примером,
В страшно им дело вступал,
Коммисии подымал, [121]
Поступал не христиански
И давал им муки тирански ³⁹
Неможно ль как дома кормится,
Будет на Бор эздить покинуть
Надобно, а тому не погинуть.
Уже пора з Бором проститца,
А не стану более гоститца.
А буде когда вздумат побывать,
То оно надо болие наблюдать.
А ей подарки аки стрелою в сердце стрилили
И весь живот ево повредили.
Так любовь в сердце его палит,
Аки некоторая пещь горит.
Такова сия греховная вещь,
Горит, аки огненная пещь,
Уже из ума вон выводит
И ко всякому стыду приводит.
Но еще пропало из лица румянство.
И затем он впал в безобразное пиянство,
И так ходил иногда безумно,
Что и народу всему было глумно.
Однако того ничего не опасалсе
И к другой в своем [...] ⁴⁰ попадался,
Которая в разстоянии была в верстах пяти,
Да ныне нигде ей не найти.
Стал ездить туды повсечастно,
Да пропали труды напрасно.
Она ему в любовь не склонилась
И от дому своево удалилась.
Хоша ю и изгнал со своево дому,
Но она досталась не ему, а инному.
Навел он беду ей мужу
И зделал ю от дому своево чужу,
Понеже принимает она немалу нужу.
За сие поп не останется от Бога без истяза[ния], ⁴¹
А от своих властей телеснаго наказания.
Но не дивитеся сему,
Что так приключилось ему.
Сия страсть во области диаволей держима,
А от него поповой воли зависима.
И его видим телесным недугом уже обдержима.
Написалась сия ода в честь поповскаго сану.
А не бранил бы стихотворца,
Более писать не стану.
Прошу сие писание с тихостию принять
И благорассудно прочитать
А с миру руга собирать,
Тем свету пребывать,
От дому своего не отлучаться,
А не надо ни у какой докучатся, [122]
Быть домашним всегда жителем
А при церкви служителем.
Токмо, сумской зять,
В шахматы не покинь играть,
С Пестемеей забавляйся,
На других отнюдь не укидайся.
А ежели не останешься делать вышеписаннаго сего,
Впредь подъщусь уже описать кругом всего.
Все худы дела покинь,
Будешь от Бога не оставлен вовеки, аминь.
К читателям.
Сие вси, слышателие, внемлите,
Умом своим никогда не дремлите.
Слышыте сию притчину,
Которая зделалась в духовном чину.
Видите вы вси, причетяне и миряне, своего пастыря,
Которой не дает целителнаго пластыря.
Присмотритесь вси, како живет ваш иерей,
Иже нимало не отпирает церковных дверей.
Когда и в колокола пономарю звонить велит,
А сам в ту пору из окна глядит.
Но аще никто в церковь не придет,
Тогда и он из ызбы вон не выдет,
Часок малой погодит
И в кабак полетит,
Где у него благословенье примем
И кабацку стихеру на голосах с ним здымем.
Воспоют и псалмы,
Отчего он и протчие зделаются шалны,
Идут от кабака всим причетом,
Песни громко кричат.
Но из домов жены не идут их стречать:
«Каковы-де наши мужи!
А мы и сами завсегда живем их не хуже,
Пьем вино болшими стоканами без остатку,
Отчего и не достало домоваго достатку».
Случилось так кому на ком женится,
Обыкновенно тот в того родится.
Друг друга оне не укоряют,
А всяки дела претворяют.
Сие написано неложно.
А кто живет поблиску, всякому про то знать можно.
За сие писца не осудите,
Вси за благо [ра]зсудите. ⁴²
Написали сию оду,
Ни у[по]мянув ⁴³ ни числа, ни году.
Конец.[123]

ОДА ИС ПОРТНЫХ РОДА

Пустосвят Илия хочет знать вселенныя края,
Со многими был любопытлив,
Но не предвидит своих родителских тыквин,
Ревнуяй в себе добродетелей,
Но не предвидит в том свидетелей.
По бороды приличное носит имя иноческое.
Все его добрые дела доказывает хохлатая борода. ⁴⁴
Мысли его ума великие,
Потому что к бороды пришитые.
Нерастленный отрок, в сем имеет великой стропот.
Имее сердце человеческое,
Но душу и дух безпристрастное.
Не приобыкши к роскошам,
Много попоедет осташам (?).
Почему и заслужил себе имя дивий инок,
Ибо узнал его благочестие весь рынок.
Сребролюбивый снискатель монеты,
А наконец запутается в женские тенеты.
Некогда жил притворно свято
И не любил, что проклято,
Но потом кинул медвежей свой взор
На прекрасной женской пол.
Таково изобрел лекарство по своему нраву
И бороды постоянство
И на горделивых и речистых кум,
Для коих мешается в главы ум,
Будучи влюблен ими,
Уловлен тенетами такими,
О коих получил себе дарование такое,
Что знать стал доброе и злое,
Пленясь своих любовниц красотою,
Между ногами их добротою.
О, коль то ему казалось приятно,
Что и уму ево было невнятно.
Целует дам в губы, не болят его зубы.
Помышляе наслаждался бы того завсегда
И не имеет в себе уже никакова стыда.
Хотя на пожне много людей,
Но почитает всех без разума и нудей. (?)
Мешки чрез гору носит,
Лодка круг ветром его по озеру носит.
Прибирается дамской клажни,
А сам опасается, как бы не попасть и [...]нажни. ⁴⁵
Не убоявся греха и праздника Предтечи,
Смотрит, как бы в ложню влечи.
Сердце его дрожит, и тамо мало лежит,
И к празднику побежит.
А нынешния мерския ево дела
Впреть будут описаны в подробность без стыда.

Комментарии

1. Дмитриев Л. А. Состояние и перспективы изучения книжно-рукописных традиций Заонежья // Рукописное наследие Древней Руси: По материалам Пушкинского Дома. Л., 1972. С. 337.

2. Срезневский В. И. Описание рукописей и книг, собранных для Императорской Академии наук в Олонецком крае. СПб., 1913.

3. Памятники книжной старины Русского Севера: коллекции рукописей XV-XX веков в государственных хранилищах Республики Карелия / Сост., отв. ред. и автор предисловия А. В. Пигин. СПб., 2010.

4. См.: Шайжин Н. С. Заонежская заточница великая государыня инокиня Марфа Ивановна // Памятная книжка Олонецкой губернии на 1912 год. Петрозаводск, 1912. С. 3-34.

5. Месяца майа в 19 день служба преподобному отцу нашему Корнилию чюдотворцу // ГИМ. Собр. Барсова. № 862. Л. 3 об.

6. Истомин Ф. М. О рукописных находках в Архангельской и Олонецкой губерниях летом 1886 года. СПб., 1886. С. 5-8.

7. Срезневский В. И. Описание рукописей и книг... С. 159, 161, 192, 217, 270.

8. См.: Дмитриев Л. А. Археографические экспедиции в Заонежский район Карело-Финской ССР// Доклады и сообщения Филологического института ЛГУ. Л., 1951. Вып. 3. С. 287- 290; Бубнов Н. Ю., Копанев А. И. Археографические экспедиции 1966 и 1967 гг. в Медвежьегорский (Заонежье), Пудожский и Беломорский районы Карельской АССР и в Архангельскую область // Сборник статей и материалов БАН СССР по книговедению. Л., 1970. Вып. 2. С. 328.

9. Машезерский И. Родина преподобного Зосимы, соловецкого чудотворца // Олонецкие епархиальные ведомости. 1899. № 4. С. 30.

10. Исследование и публикацию памятника см.: Пигин А. В. Азбука-свиток из Палеостровского монастыря // Вестник Карельского краеведческого музея. Петрозаводск, 2011. Вып. 6. С. 63-71.

11. РНБ. Собр. Тиханова. № 579. Сборник составлен из разрозненных тетрадей XVIII-XIX веков в 4-ю и 8-ю долю листа, всего 86 листов, исписан полууставом и скорописью разных рук, включает Слово Феодосия Печерского, Житие Алексия человека Божия, «Слово о исходе души и о втором пришествии Христовом» Кирилла Александрийского, апокриф «Сказание отца нашего Агапия», «Повесть об Удоне Магдебургском» из «Великого Зерцала», письмо Евдокии Стефановны братьям Матфею и Алексею, живущим в С.-Петербурге в доме у Ивана Феоктистовича Долгого (выговским полууставом), список с правительственных постановлений о сборах, о приметах лошадей, молитву св. Николаю Чудотворцу, травник, оду императрице Екатерине II и другие сочинения.

12. Часть текста между л. 77 и 78, по-видимому, утрачена.

13. Согласно листу использования в «тихановской» рукописи, этой подборкой в 1961 и 1972 годах интересовался А. И. Голодко, автор диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук на тему «Отражение философских, политических и атеистических идей Русского Просвещения XVIII века в нелегальной рукописной литературе» (М., 1962). Однако ни в автореферате этой диссертации, ни в известных нам публикациях Голодко данная подборка не упоминается.

14. Клепиков С. А. Филиграни и штемпели на бумаге русского и иностранного производства XVII-XX вв. М., 1959. № 569.

15. Иван Пахомов был жителем Толвуи, поскольку на л. 9 той же рукой сделана следующая запись: «...1834-го году Толвуйской вотчины». Фоймогуба — соседнее с Толвуей селение.

16. Название этой басни — «Сильная рука владыка». См.: Сочинения Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. СПб., 1869. Т. 5. С. 543; Кукушкина Е. Д., Степанюк Е. И. Эмин Н. Ф. // Словарь русских писателей XVIII века. СПб., 2010. Вып. 3. С. 442. В 1935 году басня была опубликована как сочинение М. М. Щербатова, хотя никаких аргументов в пользу такой атрибуции издатели не предложили (Щербатов М. М. Неизданные сочинения. М., 1935. С. 185-189).

17. Текст опубликован по списку 1792 года как сочинение неизвестного автора. См.: Вольная русская поэзия второй половины XVIII — первой половины XIX века / Сост., подг. текста, вступ. заметки и прим. С. А. Рейсера. Л., 1970. С. 197. См. также: Бабкин Д. С. Русская потаенная социальная утопия XVIII века // Русская литература. 1968. № 4. С. 96.

18. Логично предположить, что он был монахом Палеостровского монастыря, который не был упразднен в ходе секуляризационной реформы 1764 года и «продолжал действовать как заштатный на протяжении всей второй половины XVIII в.» (Кожевникова Ю. Н. Монастыри и монашество Олонецкой епархии во второй половине XVIII-XX в. Петрозаводск, 2009. С. 87). В 1788 году в Палеостровском монастыре проживали один иеромонах и два монаха, Ильи среди них нет (благодарю Ю. Н. Кожевникову за эту информацию). Однако сатира была написана несколькими годами раньше. Не исключено к тому же, что имя Илья — вымышленное, поскольку, согласно художественным нормам XVIII века, в сатирах «лиц поименно не следует затрагивать, но применять вымышленные от себя» (Прокопович Ф. Сочинения. М.; Л., 1961. С. 439).

19. Летопись о приходе Толвуйском Олонецкой епархии Петрозаводского уезда, составлена причтом того прихода в 1871 г. // Архив Института языка и литературы Карельского научного центра РАН. Разряд VI. Оп. 6. Д. 120. Л. 8-9.

20. Там же. Л. 33. В действительности Иван Стахиев стал священником в 1774 году, до этого он исполнял обязанности дьячка (см. ниже).

21. Михаил Степанов служил до 1774 года, а следующий священник 1-го клира Александр Васильев приступил к исполнению своей должности только в 1787 году (Там же).

22. Срезневский В. И. Описание рукописей и книг... С. 217.

23. Клировая ведомость по Толвуйскому приходу за 1802 год // Национальный архив Республики Карелия. Ф. 25. Оп. 15. Д. 97/2079. Л. 19 об. — 20. Благодарю М. В. Пулькина за указание этого источника.

24. Трудно сказать, какие исторические реалии нашли здесь отражение, поскольку в Выго-Лексинском летописце под 1760-1780 годами ни о каких гонениях на Выговскую пустынь не сообщается (см.: Юхименко Е. М. Выго-Лексинский летописец: история текста и создания // ТОДРЛ. СПб., 2006. Т. 57. С. 282-283).

25. См.: Вольная русская поэзия... С. 180-212.

26. О разновидностях пародийно-сатирических од в XVIII веке см.: Морозов А. А. Русская стихотворная пародия // Русская стихотворная пародия (XVIII — начало XX в.). Л., 1960. С. 10-29.

27. Карамзин H. М. Пантеон российских авторов // Карамзин H. М. Соч.: В 2 т. Л., 1964. Т. 2. С. 167.

28. Барков И. С. Полное собрание стихотворений. СПб., 2005. С. 320-322.

29. См.: Сказки Заонежья / Сост. Н. Ф. Онегина. Петрозаводск, 1986. С. 60-61, 72-74 и др.

30. Панченко А. М. Скоморошина о чернеце // ТОДРЛ. М.; Л., 1965. Т. 21: Новонайденные и неопубликованные произведения древнерусской литературы. С. 93. См. также: Народно-поэтическая сатира / Статьи, подг. текста и прим. Д. М. Молдавского. Л., 1960. С. 41, 47, 49, 50 и др.

31. См.: Русская демократическая сатира XVII века / Подг. текстов, статья и комм. В. П. Адриановой-Перетц. М., 1977; Malek Е. 1) Русская нарративная литература XVII-XVIII веков: опыт указателя сюжетов. Lodz, 1996. С. 95-196; 2) Указатель сюжетов русской нарративной литературы XVII-XVIII вв. Lodz, 2003. T. 1. С. 281-283.

32. По сведениям М. Н. Сперанского, сатиры Кантемира и Ломоносова встречаются в рукописных сборниках XVIII века демократического происхождения (Сперанский М. Н. Рукописные сборники XVIII века: материалы для истории русской литературы XVIII века. М., 1963. С. 70, 167).

33. Русский эротический фольклор / Сост. и науч. ред. А. Л. Топоркова. М., 1995. С. 458.

34. См.: Терновская О. А. Борода // Славянские древности: этнолингвистический словарь / Под ред. Н. И. Толстого. М., 1995. Т. 1: А-Г. С. 233-234.

35. Примеры заимствованы из статьи: Николаев С. И. Русский писатель XVIII в. — кузнец, портной, столяр, педант, «гуляка праздный» // Praca i odpoczynek w literaturach stowianskich / Pod redakcja Elizy Malek. Lodz, 2003. S. 123-124.

36. Ibid. S. 127.

37. Вотчины и волости Заонежья были приписаны в XVIII веке к Олонецким горным заводам и управлялись сельской администрацией — волостными головами, старостами и т. д., которые избирались из числа «лучших людей» на сельском сходе или прямо назначались заводским начальством (см.: Балагуров Я. А. Приписные крестьяне Карелии в XVIII-XIX вв. Петрозаводск, 1962. С. 43-49).

38. Сатиры публикуются по сборнику-конволюту: РНБ. Собр. Тиханова. № 579. Л. 77-81. При публикации сохранены орфографические особенности текстов, пунктуация приведена в соответствие с современной нормой.

39. Возможно, какая-то часть текста между листами 77 и 78 утрачена.

40. Одно слово не прочитывается, на этом месте пятно.

41. Восстановлено по смыслу, не прочитывается из-за сгиба листа.

42. Восстановлено по смыслу, не прочитывается из-за сгиба листа.

43. Восстановлено по смыслу, не прочитывается из-за сгиба листа.

44. На поле кто-то из читателей против этого места оставил запись: «Его узнал».

45. Слово не прочитывается целиком, дефект рукописи.

Текст воспроизведен по изданию: Стихотворные сатиры второй половины XVIII века из Заонежья // Русская литература, № 4. 2012

© текст - Пигин А. В. 2012
© сетевая версия - Тhietmar. 2023
© ОCR - Николаева Е. В. 2023
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Русская литература. 2012

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info