-

СЛОВО

при погребении покойного главноначальствующего в Москве

Генерал-Аншефа, Сенатора и Орденов Российских Св. Апостола

Андрея, св. Александра Невского и св. Великомученика и Победоносца

Георгия первого Класса Кавалера, князя Василия Михайловича

ДОЛГОРУКОГО-КРЫМСКОГО

говоренное Московской Академии проповедником и Знаменского Монастыря

ИГУМЕНОМ МАКАРИЕМ

Февраля 2 дня 1782 года:

Член Таврической Ученой Архивной Комиссии А. В. Иванов, инспектор Владимирской Духовной Семинарии, препроводил в Комиссию список печатаемого ниже «Слова при погребении князя Вас. Мих. Долгорукого-Крымского», которое случайно было найдено им в библиотеке семинарии и представляет маленькую брошюру, напечатанную в Москве в 1782 г., в университетской типографии Н. И. Новикова. Перепечатывание в «Известиях» этого слова, сделавшегося библиографической редкостью и едва ли известного в библиографии, не будет, по мнению Комиссии, излишним, тем более, что оно сообщает некоторые, хотя и немногочисленные, и неважные, сведения из жизни знаменитого героя, завоевателя Крыма. Да и вообще материалы, относящееся к деятельности кн. Долгорукого-Крымского, не вполне, кажется, исчерпаны, и личность его не вполне освещена в истории. Перепечатываемая здесь брошюра напечатана на серой бумаге, в четвертку, с виньетками. Орография подлинника соблюдена в точности. Некоторые из орографических ошибок принадлежат, несомненно, к числу корректурных [91] недосмотров; другие же, равным образом как и употребление больших букв там, где мы их не употребляем, и постановка знаков препинания, — принадлежат к современной слову орфографии. Перепечатывание брошюры, напечатанной в типографии Н. И. Новикова, да будет и выражением благоговейного уважения Комиссии к памяти итого знаменитого подвижника русского просвещения по случаю исполнившейся ныне полуторавековой годовщины его рождения.

Ред.

Во имя Отца, и Сына, и святого Духа, аминь.

Никогда обряд церкви не бывает для нас, Почтенные Слушатели, и более страшен вместе, и более утешителен, как сей, коим отдаёт она последнее и материнское целование мёртвым, умирающим о Господе. Более страшен; ибо тогда человек сходя во гроб со всем своем величием и славой, кажется, что как бы сводит с собою вместе и всю природу в первое её ничтожество, и подвергаясь самым делом тому строгому определению, которое Бог произнёс некогда на Адама, а в нём и на все его потомство: из земли вышел, вновь в землю вернешься. Кажется, что как бы он с собою вместе и всех нас покрывает прахом и пылью. Более утешителен; ибо взирая на проливаемую на жертвеннике Господнем пречистую кровь непорочного Агнца Христа, как жертву очищения за грехи, и представляя себе добродетель и веру праведника, избавившегося от связи с плотью этой и возводящего дух его к престолу Вышняго, мы не можем себя не уверить, что смерть более не есть для нас смерть, но переселение от земли к небу, и от времени к вечности; что мы чрез неё не столько лишаемся, сколько приобретаем.

Нет! Христианин! не ужасайся более строгости судьбы, которая поздно или рано должна не отменно разрушить смертью все твои дела и намерения с тем, чтоб унизив тебя несколько пред очами света, возвеличить пред самим Богом. Не ужасайся, когда только есть в тебе довольно великодушия, и мужества, чтоб свято хранить добродетель и веру до конца жития!

Ты, Атлет Христианский! истинный Герой церкви и отечества! ты мёртв и бездыханен будучи, однако не проповедуешь ли своим молчанием более, нежели всякой живой глас проповедника, что вера и добродетель никогда не умирают; что они одни доставляют подвижникам своим истинную и бессмертную славу? [92]

Для того и в доказательство истинны сей и в честь блаженныя памяти Героя, егоже ради мы ныне совершаем надгробный и усерднейший ко Господу Богу молитвы, коснемся мало настоящим нашим словом великих и изрядных его деяний.

Сей покрытый лаврами муж, в коем мы ныне лишаемся общего себе отца и попечителя, был сколько велик знатностию рода, столько и своими собственными делами, жертвовав всем своим покоем, даже и самою жизнию пользе церкви и отечества. Он на тратиемнадесять году возраста своего вступил в действительную службу простым только воином; быв на многих опасных и кровопролитнейших сражениях оказал удивительные опыты мужества и храбрости. Таким образом проходя от самых низких степеней не по предстательству своего рода, но по своим личным достоинствам все воинские чины, наконец Всемилостивейше избран ныне Премудроцарствующею над нами ЕКАТЕРИНОЮ II. в последнюю с турками войну главнокомандующим над второю армиею. В сем-то звании, к незабвенной славе России, завоевал он Крымский полуостров. Беспрепятственно совершил путь чрез известные по прежним бедствиям степи, покорил Перекопскую крепость, оттуда предследствуя неприятельские силы даже до Кефы истребил оные совершенно, и самого предводителя с бесчисленным множеством других учинил пленниками; завоеванием Керчи и Ениколя отворил он российскому флоту путь чрез Босфор Циммерийский в Черное море, и на водах сих в первой раз возвеял флаг российский, постановленный его собственными руками на судах отнятых у неприятеля бежавшего из Кефы.

Сей прославленный толикими победами и весь украшенный знаками своея храбрости Герой, до самого окончания войны имел союзный Крым и всю окрестную страну в своем охранении, и здесь-то по неиспытанным судьбам Божиим случилось сему храброму Полководцу верьховно предводительствовать армиею и всеми войсками между Днестра и Волги расположенными, где он некогда служил простым токмо воином, а чрез то доказал, что он умел не только повелевать благоразумно, но и повиноваться терпеливо. Потом славный для нас между Россиею и Портою мир положил предел геройским его подвигам, кои кроме других премногих почестей, приобрели ему название Крымского, название, которое равняет его с Африканскими и Азийскими.

Но не здесь еще конец изрядным его деяниям. Он сколько послужил отечеству оружием, столько и миром. Ибо приняв от Монархини правление столичного сего града, с того времени, как бы второй раз, всего себе посвятил пользе общества. Справедливость его, будучи вовсе [93] удалена от всякого лицеприятия и мздоприимства, неделала между подчиненными его никакого различия, предосудительного добродетели и заслугам. Все имели до него доступ равной и свободной; все находили по делам своим скорое и довольное решение; лесть не скрывала от очей Его истинны: и клеветник не смел пред ним явиться, чтоб опорочить неповинность.

Боже праведный! Ты даровал нам сего толь мудрого и попечительнаго Градоначальника, и се паки вземлешь его от нас. Ты призвал его к нам от толь отдаленнейших краев, и се паки разлучаешь его навсегда с нами. Так! мы претерпеваем в его особе трату невозвратную; ктож из нас не навсегда жалеть будет Крымского? Он избран был Богу и Монархине, честен России, честен и благотворителен сему великому граду; он победив врагов Отечества силою оружия, наконец победил и самую смерть верою и добродетелию. Немного правил нами, но много поправил нас. Для того и память Его пребудет всегда с похвалами.

Гряди убо, о Христианская душе! по толиких трудах и подвигах прияти достойные от руки Господней почести, гряди в покой твой с миром; часть бо твоя есть бессмертие и пребывание твое вечность. Мы тебе вопием: блажен путь, в оньже идеши днесь душе! идеши бо за землю прияти небо: за честь мира нетленную с самим Богом славу.

Препроводив же с сими чувствиями Христианския любви блаженную душу усопшего о Господе раба Божия, Князя Василия, обратимся на краткое время, почтенные Слушатели, и к себе самим: употребим настоящий и плачевный сей обряд и в наше собственное наставление; без того был бы для для нас бесполезною и вовсе ненадобною церемониею.

Промысл представляя на театре мира сего сии столь страшныя явления, подает нам чрез-то три великие и самые спасительные правила: 1-е. Чтоб мы имея как возможно чаще пред очами нашими образ смерти, научились оттуду, какое есть начало нашего существа, такожде и конец оного. 2-е. Чтоб представляя себе нечаянное поражение наших другов, наших ближних, так поступали и думали, что как бы нам всякой час и всякую минуту умереть надобно. 3-е. Наконец, чтоб мы занимая мысль и разум наш воображением смерти, веровали несумненно, что всем нам некогда подобает явитися пред судящем Христовым по Апостолу, и отдать ответ не только в делах, но и в помышлениях. Единою человеком подобает умрети, потом же суд. Правила сколько мудрые, столько и спасительные; но которыя мы столь худо исполняем, или по крайней мере не умеем употреблять в нашу пользу. Ибо вместо того, чтоб памятуя, сколь низкое имеем мы начало, что мы все ни что иное были и будем, как прах и пыль, по оному: земля еси и паки в землю пойдеши: чтоб [94] памятуя сие, смиряли себя пред Богом и человеками: мы часто не полагаем пределов нашему самолюбию и гордости. Одно самое низкое произведение разума, одно самое несовершенное действие воли, одно небольшое, а может быть и неправедное притяжание богатства, один ласковой приём от начальника, тем более тесная доверенность от Государя и от правительства возвеличивают нас, возвеличивают настолько, что мы часто в себе самих говорим, как некогда говорил оный прегордый Царь Египетский: кто есть Бог Израилев, да послушаем гласа его. Но, о, суетный человек! Вспомни: из земли взят, и вновь в землю вернешься. Смири себя под крепкую десницу Вышняго, прежде нежели поразит она тебя язвою, и падешь яко един ото первородных Египетских; еще вместе того, чтоб представляя себе нечаянное поражение наших ближних, всячески убегали гнусного лихоимания и сребролюбия; вместо того мы столько рачительны в стяжании неправедного имения, чтоб как бы нам надлежало здесь оставаться вечно. Часто говорим, как и оный Евангельский богач: разорю житницы моя и новые создам: и соберу туда жито моё и блага мои и скажу душе моей: Душа! имея блага многие, лежащие на лета многие, почивай, ешь, пей, веселись; но о суетный человек! может быть в сию же ночь, может быть в сей же час, ежели не в сию минуту, Ангелы грозные исторгнут душу твою от тебя, а что собрал ты, кому это останется? Ускоряй искупить неправды твои милостынями: раздавай, давая убогим: правда твоя пребудет вечно. Приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители. Еще наконец вместо того, чтоб представляя себе смерть, а по ней и суд великого Бога, очищать себя от всякой скверны плоти и духа, вместо того чрево нам Бог, и прелесть мира, как бы второй Валаам, пред которым мы пригибаем колена; мы часто говорим, подобно как и оный Экклезиастов сластолюбец: приди, ешь твой хлеб и пей вино твое в веселии сердца; но, о, суетный человек! вспомни: из земля взят, и в землю вновь возвратишься: вспомни, каждому человеку надлежит умереть, потом же - суд.

Здесь вновь растворяется болезнь наша: вновь глас плача предсказывает печаль сердца, коею мы обязаны сему великому и достопочтеннейшему Мужу; ибо в нем лишаемся мы не только мудрого и попечительного Градоначальника, но еще пастыря и учителя: ибо пример жизни Его сильнее был для нас всякого наставления и правила. Он сколько был между нами высок, столько и смирял себя по слову Христову: был ко всем благоприятен и снисходителен, отец чадолюбивый, друг надежный и искренний, супруг верный, Господин кроткий и благоснисходительный, воин и Полководец храбрый, Градоначальник мудрый и попечительный, верный сын церкви и отечества. [95]

Возвратись же, благочестивая и Христианская душа! в недро Божие, откуда ты прияла свое начало! ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. Разорви слабые сии узы мертвенности, кои досель удаляли от тебя твои надежды. Ангелы Хранители да предшествуют тебе, препровождая со славою в небо, гряди и соединяйся с благочестивыми твоими предками, и с ними вместе предстоя престолу Вышняго, ходатайствуй о опечаленном в тебе доме, вытри молитвами твоими слезы болезнующей о тебе супруги, детей, и всего общества. Аминь.

Сообщил А. Иванов.

Текст воспроизведен по изданию: Слово при погребении князя Василия Михайловича Долгорукого-Крымского // Известия Таврической ученой архивной комиссии. № 21. 1894

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info