МНЕНИЕ КНЯЗЯ М. М. ЩЕРБАТОВА ОБ ОДНОМ СОВРЕМЕННОМ ВОПРОСЕ.

В то время, когда вопрос о значении реформы, произведенной Петром-Великим вследствие законного исторического развития нашей жизни, продолжат, быть у нас предметом мнений, невсегда и не во всем между собою согласных, любопытно знать, как смотрел на этот же предмет человек, стоявший у нас в свое время во главе исторического знания и глубоко посвященный в тайны протекшей нашей жизни — историк времен императрицы Екатерины ІI-ой, князь Щербатов. Этот человек, не говоря уже об историческом (которое всем известно) и гуманном (которое известно не всем) его образовании, не был также, как знаем мы достоверно, из числа тех людей, которых можно бы упрекнуть в недостатке политического прямодушия; а потому мнение его должно иметь вес в глазах людей беспристрастных, какими должны быть попреимуществу люди, посвящающие себя научению истории.

Предлагаемый документ показывает, что сказанный вопрос о значении реформы, произведенной бессмертным преобразователем России, имеет более-давнюю, нежели как думаем мы, свою историю, что и во время князя Щербатова были люди, повидимому, из лучших, того времени, теоритически-вздыхавшие о временах до-петровских. Легко простить этим людям времени князя Щербатова; по нелегко снисходительно судить о лицах этой же категории нашего времени. Однакож и тут да сохранится спокойствие самой истории и да уважится в них — если есть — искренность. Кстати повторить им слова великого историка Англии, слова, которые идут и к нашему отечеству, но которые высказаны им о своей отчизне: «История нашей страны, впродолжение последних ста-шестидесяти лет, есть попреимуществу история физического, нравственного и умственного улучшения. Люди, при суждении о веке, в котором им выпал жребий жить, имеющие в виду какой-то золотой век, существующий только в их воображении, могут говорить о порче и упадке; но ни один человек, истинно-познавший прошедшее, не будет расположен угрюмо и с отчаянием смотреть на настоящее» (Macaulay).

Российский народ даже до бесноверя был привязан к вере, щитал всех других исповеданий христиан погаными: сему пример, что за бесчестье и за грех шитали, естли кто у немцев в слободе побывал; был суеверен: в доказательство сему, что наипросвещеннейший муж тогда в России, кн. Василий Васильевич Голицын, гадателей призывал и на месяц смотрел о познании судьбы своей; начинал подвергнут быть духовному чину, ибо за то, что Никон патриарх противуборствовал царю Алексею Михайловичу, его святым почитали.

Не имел никакого просвещения, но многие знатные бояре и грамоте не знали.

Гордость и надменность бояр была безмерная, и дворяне у них в знакомках и прислужниках жили.

Дворяне служили с поместей, да и те не все по нарядам в назначенное место приезжали; служа же без жалованья, не могли ни вне государства долго службу продолжать, ни внутри государства быть долго отдалены от домов своих, чего ради и предписывалось им служить по срокам.

Местничество было в 1682 году уничтожено, но порядок не заведен, ибо в бояре и в окольничие производились попрежнему по знатности родов, а не по заслугам; яко свидетельствуют многие родословные, что из стольников жаловали прямо в бояре, и многие младые люди великие чины имели, яко князь Иван Юрьевич Трубецкой менее двадцати лет боярином был; а сим и поручались важнейшие дела государства.

Торговли ни внутренней, ни внешней не было, ибо которая и была, та за слабостию своею недостойна была сим именем называться; потому-что не было рукоделий, весьма-мало было истребление вещей, не было ни знания в чюжестранной торговле, ни портов; ибо единый был порт город Архангельской, да и тот, окроме положения своего на северном краю России, неудобности входу в Двину и [241] весьма-длинного пути, обходя Норвегию, почти весь во власти Англичан был, которые сею торговлею владели.

Недостаток торговли и истребления вещей производил недостаток денег и остановку в обращении их.

Не было ни фабрик, ни рукоделий, и простейшие вещи получали от чюжестранных.

Были правительства, с изрядною мыслию устроенные, яко Палата Золотая, Розрядная Полата, Земский Приказ, Разбойной Приказ, Холопей Приказ, Судные Владимирский и Московской Приказы к прочие. Но они ни регламентов, ни порядков не имели, ни формы суда и прочего, но все по обычаям исполнялось. Законы хотя сочинением уложенья и новоуказных статей были, но не было никакого порядку к приведению во исполнение их.

Не было сухопутного порядочного войска; главная сила государства состояла в дворянях служащих с поместий, которые от розряду наряжались; но никогда ни все, ни на срок в назначенное место не приезжали; да которые и съедутся, ни хорошего вооружения, ни порядку и устройства не имели, да и служа на своем иждивлении, прежде времени разъезжались. Были заведены стрельцы, но и тех едва ли было десять тысяч человек. Войска неустроенные, неповиновенные своим начальникам, вступившие в торги и промыслы, и нерадящие о своей должности; всякое учение воинское им трудно казалось; поход несносен был; а неприятеля страшились; лише опасны были смутным своим обычаем престолу и своим начальникам.

Не было флоту. Тщился царь Алексей Михайлович, построя суда на Волге, явить российской флаг на Каспийском Море; созданной фрегат Орел чюжестранными мастерами претерпел нещастие, и намерение сие оставлено было. Ясное доказательство, коль противна всякая новость была Россианам.

Не было крепостей, и не знали их укреплять; но высокие башни и стены составляли все укрепление градов — укреплении от малого числа пушечных ударов могущие рассыпаться. Не знали и не воображали пользу низких укреплений, ни перекрестного выстрела.

Были пушки, но пушки таковые, каковым должно было быть у непросвещенного народа, то-есть, не вмеру вылитые, длинны, толсты, великожерлисты; лафеты того хуже, и совсем почти неудобны ни к возке, ни к скорому стрелянию.

Обильная Россия в разных кружцах ни злата, ни серебра, ни меди, ни железа своего не имела; но принуждена была даже до [242] железа получать из Швеции; ибо не было ни знающих кружцы, ни умеющих их искапывать, ставливать и отделять.

Се есть отчасти состояние России до исправления Петром-Великим.

В 1682 году заведена была в Иконоспаском Монастыре Академия, где учили полатински, погречески, и философию аристотелеву.

Положим мы, чтобы сие училище имело весь могущий себя изобразить успех, то и тут надлежало, чтобы по-крайней-мере прошло два рода прежде, нежели бы могли Россияне познать пользу науки и иметь отвращение от невежества, и тако бы и сию знатную перемену, чтобы ста два человек было латинщиков и знающих дурную философию, не можно бы было зрить прежде 60 лет; ибо пока с прежними убеждениями в живых первой род обретался, сего было ожидать не можно, а и второй род еще. бы тому противен был, а я соглашаюсь со всеми времяисчислителями, полагая на каждый род 30 лет.

Но чему бы в сей Академии научились? Научились языкам греческому и латинскому, философии аристотелевой, его категориям, тонким и часто непонятным рассуждениям Платона, и богословии разумели мы всех лучших писателей Афинских, цветущего Рима, и святых отцов. Но позналиль бы новые откровения, учиненные новыми? позналиль бы новую систему света, изобретении в физике, химии в математике? Нет, полагая паче себе правилом не сообщаться не с единоверными, утверждаясь еще более в сей ненависти, что и первенствующая церковь всякое сообщение с еретиками и раздирателями церкви запрещала: то или якобы отдаленная от других частей света земля должна была сама все изыскивать, или бы превозмочь ненависть свою к чюжестранным, и с ними в сообщение войти; на первое бы надлежало многие тысячи лет, да и то бы невозможно было без путешествий, то сколько же бы времени надлежало употребить для преодоления ненависти к чюжестранным? Я полагаю на сие по крайней мере три рода человеческие, то есть 60 лет; и тем паче утверждаюсь в своих мыслях, что хотя царь Иоанн Васильевич, желая ввести некоторое просвещение, чужестранных призывал, хотя Годунов и вящие к тому старании употреблял и даже посылал российских юношей учиться в чюжии краи, однако ни науки, ни искусства ни малого успеха не имели, ни ненависть к чюжестранным нимало не убавилась.

Достигши до некоего просвещения и познания, также приучась иметь сообщение с чюжестранными народами, надлежало входить в познании [243] вновь изобретенных наук, изумиться военному искусству, литью пушек, военной и гражданской архитектуре. Но тут новые бы препятствии встретились; первая гордость российского дворянства, и поныне еще и самым деспотическом неукрощенная, не позволила бы им согласиться чюжестранных людей незнаемых, а часто и самых незнатных начальниками себе иметь: то как же сему было научиться путешествиями? привязанность к семьям своим и к домам, а и малые доходы их деревень, совокупленные с пышностию российского дворянства, сего бы не позволили; и тако бы надлежало новую привычку для сего делать, для которой по-крайней-мере; я полагаю еще тридцать лет. Но что бы и тогда они научились? познали бы состояние войск чюжестранных, не примеривая их расположение с расположением России, приехали бы в отечество свое, начали делать все по чужестранному и все не кстати, не бояся быть охуляемы, яко чюжестранные, а чрез то бы все худо и наделали, яко и ныне видим сему примеры, что часто, не зная состояния России, хотят переменять на чюжестранныи обычаи, и делают дурно. В пример сему можно предложить. Российская армия никогда почти никакою нуждою не остановится: нет ли у нее хлебов, сами солдаты жнут, молотят, мелют и пекут хлебы; напротив того цесарская армия должна иметь все приготовленное, и ежели случиться, что у нее пекарей отобьют, она среди обильной страны голодом умирает. Однако хотели сие в российской армии завести, и презрев способности, в неудобности ввергнуться. А посему я заключаю, что весьма полезнее, чтоб не природные изучася, делали какое вновь заведение, но призванные чужестранные; ибо хотя они внутренних обстоятельств и не знают, но, быв направляемы знающими, не имея ни родовой связи, ни защищения, а паче завистников, с вящею осторожностию все делать могут.

Но как бы по положению, чтоб Россиане, сами изучась, чинили все поправлении и заведении, колебалось бы оно по-крайней-мере: прежде, нежели что могло быть заведено, тридцать лет. Да и то бы едва могло быть когда без самовластия сделано, в рассуждении армии, по причине должных наложить налогов и взятья рекрут.

Но пусть и все бы сие исполнилось, надлежало предпринимать войну для получения портов. То пускай бы она была и во всем успешна. Война, заключение мира, посылка для научения мореплаванию, и прочее для заведения флота — еще бы тридцать лет требовало.

Я уже не говорю о фабриках и рукоделиях, о торговле, которой и ныне у нас нет, о рудокопательном искусстве, которое у нас есть на весьма дурном положении, сколько бы еще для сего всего лет [214] надлежало, дабы привести все сие и в такое состояние, в каком оно ныне обретается; а и без сего, по вышеписанному исчислению, от зачала Спаской Академии надлежало бы протечи 210 годам; следственно, Россия бы сите начала входить в то состояние, в каком она есть, еще и не прославив себя, около 1892 года, да и то, щитая, что в течении бы сего великого времени, небыло никакого помешательства ни внутреннего, ни внешнего.

А кто возможет поручиться, чтобы в сие время не было таких в ней государей, которые неблагоразумно принятыми мерами разрушили бы то, что два или три предка их заводили, и поступком бы сим продлили еще время ее просвещения? Кто мне поручится, чтоб в сие время царствующие государи в Швеции Карл XIІ, и в Пруссии Фридрик II, знатные части оной себе не покорили? Тоб когда исполнилось сие просвещение, и гдеб была ныне приобретенная его слава?

А сие с прилежанием рассмотри, не судите о времяни, как бы сама Россия, собственным народа своего побуждением, могла до хорошего состояния дойти потому, что она ныне есть; но судите, сообразя с древним ее состоянием и с предъубеждениями, и рассматривайте по степеням, во сколько времени какую болезнь могла она излечить; иль судите паче собственно по себе, коль и над вами частными прелъубеждений действует, над вами, просвещенными Петром Великим: то коль они суть трудны ко истреблению в народе; и, отложа сии ваши тщетные мысли, паче воздайте хвалу и благодарение Петру Великому, что хотя много после смерти его дел повреждали, но учиненное им основание, и слабости, и зависти, и тщетному самолюбию и развратности воспротивляется, и что сей Монарх, в гробнице заключенный, еще побеждает своих врагов и прославляет Россию.

Текст воспроизведен по изданию: Мнение князя М. М. Щербатова об одном современном вопросе // Отечественные записки, № 3. 1858

© текст - Заблоцкий М. 1858
© сетевая версия - Thietmar. 2021
© OCR - Андреев-Попович И. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Отечественные записки. 1858

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info