-

ПОДЛИННЫЕ АНЕКДОТЫ О КНЯЗЕ Н. В. РЕПНИНЕ.

У нас сохранилось немного точных известий о характере знаменитого своею деятельностию при Екатерине, князе Н. В. Репнине. Поэтому нельзя не дорожить достоверными сведениями, обрисовывающими человека, прославленного заслугами отечеству, в его личных отношениях, особенно к известным людям его века. Вот несколько анекдотов о нем, имеющих при том и некоторый исторический интерес. Они извлечены мною из чрезвычайно любопытной книги, вышедшей в Лондоне, в 1845 году. Это журнал и переписка известного Джемса Гарриса, друга Питта и Портланда, бывшего с 1777 по 1782 год Английским послом при Екатерине, возведенного в достоинство лорда с титулом первого барона Мельмсбюри в 1788 году, графа и виконта Фиц-Гарриса в 1800 и игравшего весьма важную роль в Английской дипломатии до самого Венского конгресса включительно. Он начал свою дипломатическую карьеру в конце 1768 года, будучи назначен на 23 г. от роду секретарем посольства в Мадрите. Далее, вовремя посольства своего при Фридрихе Великом, с 1771 по 1776 год, он был близким свидетелем первого раздела Польши. Анархия и расстройство этого государства, обреченного самим собою на конечную гибель, были знакомы ему еще ранее, потому что в 1767 году Гаррис, вышедши из Оксфордского университета, отправился путешествовать по Пруссии и Польше, прибыл в конце этого года в Варшаву и был свидетелем знаменитого сейма, открытого 7 октября 1767, на котором сеймовая делегация заключила с Русским послом Репниным трактат 24 февраля 1768 года, [848] утвердивший поколебленные одно время права Поляков на «liberum-veto» и составление конфедераций, а также оградивший права диссидентов. К этому времени относятся приводимые ниже анекдоты, подтверждающие предания, существующие о некоторых чертах характера Репнина и образе его действий в Польше. Должно заметить, что Гаррис был человек очень беспристрастный во всем, что не касалось Франции, которую он ненавидел, как только мог предубежденный Английский патриот 18 века. Относительно России он не был вовсе враждебен и смотрел на события в Польше не только без пылких увлечений в ее пользу, но с холодным беспристрастием, не позволявшим ему видеть в ее разложении следствия интриг и коварств ее сильных соседей. Он понимал, что гибель ее готовилась от причин, существовавших в ее собственных недрах.

Помимо своих властительных замашек, князь Репнин был предостойный человек, чувствительный и человеколюбивый, исполненный ума и приятностей. Он вел себя во всех случаях с большим бескорыстием и избегал многих случаев обогатиться. Если бы он мог показывать столько же кротости в обращении и умеренности в употреблении своей власти, то он имел бы более сторонников; но он всегда повелевал и никогда не старался убедить. Лично он привязан к королю и спас его в некоторых отношениях твердою опорою против несвоевременного усердия, безграничного честолюбия и беспокойного характера его подданных. [849]

Князь Репнин играл в Варшаве более значительную роль, чем король. Гаррис почти ежедневно его видел. Ничего не могло быть поразительнее высокомерия его с самыми важными лицами и его преувеличенной до нельзя любезности с женщинами. В заседаниях делегации он затыкал каждому рот, говоря: «такова воля императрицы». Он обращался так же бесцеремонно со всеми, даже с королем. У него был маскарад. Король хотел подождать, для начатия танцев после ужина, чтобы столы из ужинной залы были вынесены, потому что это была самая большая комната. Репнин напротив того хотел, чтобы танцы начались сейчас же в другой зале. Когда Гаррис сообщил о том королю, то он просил его сказать князю, что ему хотелось бы подождать, пока очистят большую залу. На это князь сказал Гаррису: «этого нельзя; если он не придет, то мы начнем без него». И король преспокойно стал танцовать.

В день именин императрицы папский нунций полтора часа ожидал в приемной князя Репнина, чтобы поздравить его с этим праздником.

У примаса разговор зашел однажды о некоторых прежних королях Польши. которые были принуждены бежать из нее и искать средств для жизни, занимаясь разными промыслами. Между прочим один из них сделался ювелиром во Флоренции. Король сказал при этом, что был бы крайне затруднен таким испытанием, и не знал бы чем существовать. «Извините меня», возразил Репнин «ведь в. в. отлично танцуете». [850]

Во время заседания, которым открылась диэта, князь Репнин, окруженный четырьмя или пятью генералами, стоял в соседней комнате, внутренние окна которой выходили в залу собрания. Он наблюдал за всем, что происходило и по временам высовывал из за угла в окно голову, чтобы пригрозить кому следовало.

В театре актеры ожидали прибытия князя Репнина, чтобы начать представление, даже тогда, когда король уже сидел в своей ложе целый час.

В среду на страстной неделе князь Репнин назначил представление на Варшавском театре; но кроме его и его свиты зрителей никого не было.

Во время диэты 8000 войска, под начальством князя Репнина, стояло под Варшавой, а 2000 солдат расположены были биваками в саду дома, который он занимал.

Князь Карл Радзивил, герцог Оливский, великий гетман Литовский, маршал конфедерации 1763 года, был разбит и бежавши за границу, потерпел великие убытки от разорения многих своих поместьев при занятии их Русскими войсками. В 1767 году, он стал, по возвращении в Польшу, приверженцем Екатерины, сделался коронным маршалом генеральной конфедерации, благоприятствовавшей России и был вознагражден за то землями и денежною суммою, простиравшеюся до 100.000 фунтов стерлингов. Доходы его составляли до 18 миллионов флоринов, или [851] 50.000 фунтов стерлингов. Великолепие его образа жизни было поразительно. Двадцать пять поваров едва успевали готовить ежедневно кушанье для огромного числа посетителей его дома. В день рождения Екатерины он дал праздник, на котором было около трех тысяч замаскированных гостей, и при этом было выпито, кроме множества других вин, тысячу бутылок шампанского. Ему было тогда около 35 лет; он носил всегда Польский национальный костюм; не умел говорить по французски, а в нравственном отношении стоял не выше последнего из своих вассалов. Он был великий глупец и такой жестокий пьяница, что князь Репнин, чтобы воздержать такое важное лицо от безобразного поведения по крайней мере на то время, когда сейм был в сборе, поставил в его доме полковника с командой из 60 человек. На другой день [852] закрытия сейма Гаррис сам видел, как Радзивил явился совершенно пьяный к Репнину и хвастался тем, что опять имеет право напиваться сколько душе угодно.

Таковы были приемы князя Репнина в Варшаве. Таков был знаменитый князь Радзивил, вскоре опять сделавшийся врагом Екатерины, бежавший снова за границу, где вывел на сцену несчастную самозванку Тараканову, бросивший ее, по возвращении в Польшу опять перешедший на сторону императрицы, получивший по ее воле обратно свои конфискованные имения и умерший в 1790 году. На этот раз ограничиваюсь сообщенными выше известиями, истина которых не подвержена никакому сомнению.

Михаил Лонгинов.

Тула. 12 марта 1865 г.

Текст воспроизведен по изданию: Подлинные анекдоты о князе Н. В. Репнине // Русский архив, № 7. 1865

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info