МЕСЯЦ МАРТ,

1793 года.

В САНКТПЕТЕРБУРГЕ,

Иждивением Императорской Академии Наук.

=================================================================

Описавши, сколько мог я возыметь примечания, Улетского рода Соиот, от оных обратясь приступаю к описанию Байгаринского и Матларского родов Китайских Соют же, с которыми я уже в 773 году начинал мой разговор, как о сем выше изъяснено.

Проезжая промеж знаков Ергис Таргасса Ус реку, Пересекли и Хоин Дабаги, напоследок прибыл на речку Ижим, где и [32] увиделся с помянутыми в 773 году Байгаринским и Матларским начальниками, с которыми был их главной, родом из Мунгал начальник, военный человек, присланный из города Улатая для присмотру за помянутыми родами Соиот, и назывался Даргса Конгор Джалан; и я будучи в 773 году от них уведомлен о неправильном присвоивании к себе наших земель, о которых я подлинно уверен был, что река от самого ее устья со всеми с обеих сторон впадающими речками до знака Ус реки Пересекли принадлежат к нам, намерен был с ними вступить о пограничном местоположении в порядочной разговор, в рассуждении чего и сыскал, из бывших со мною знающих отставных Козаков, таких стариков, которые помнят, когда было разграничивание, и подлинно Байгаринцов и Матлар могут убедить, что они напредь сего не довольно по Усу и по другим речкам жительства иметь, но и промышлять не смели.

По окончании с ними разных дружеских разговоров, говорил я, что намерен ехать к знаку Кем Кемчюк Бом в низ [33] по Усу реке, пересказывая им, что мы оной знак осматриваем в зимних месяцах рекою Енисеем, от чего и каждой год как в людях, так и в лошадях претерпеваем урон, по тому, что по реке Енисею нет таких мест, где бы можно было кормить лошадей, которые с голоду издыхают; а как на том же Енисее и снега бывают очень велики и под снегами и по быстроте воды льды бывают тонки, от чего и люди тонули.

Но оной начальник Конгор с означенным Заисаном Нонажаком и пограничным комисаром Кумажеем мне с презрительною насмешкою ответствовали; пусть де у вас люди тонут и лошади издыхают, а они мне по Усу реке следовать не позволяют, да и непременно я ехал бы завтре в свое место; ибо они, как я слыхал, бывших прежде меня наших пограничных смотрителей с речки Ижима всегда ганивали.

От толь насмеятельного и грубого ответа пришел я в некоторой род досады, а в ответ сказал, что я им никогда [34] желать столь худых следствий не хочу, каковых они нам желают; а при всем том, как они смеют меня по принадлежащей России земле не пропускать? Разве они считают меня со всем незнающим своих мест, в чем они крайне ошибаются; или хотят они меня так же обидеть, как прежде сего поступали с моими одноземцами? Но сомною может быть так поступать и подло презирать не будут, а за наглое присвоение чужих земель поостереглись бы справедливой строгости законов; при чем толковал им довольно, каким образом Ус река от самого устья до знака Ус реки Пересекли со впадающими в нее речками принадлежат к нам, и что я неоспоримое имею право по той реке итти, куда мне надобно.

А сверх того и бывшие со мною отставные Козаки их уличили, что они будучи в службе по положении между государствами границ, с определенным Комисаром Худоноговым в разъезде довольно бывали, и Китайских Соиот с Уса реки и прочих речек ганивали, и из их же [35] свидетелей, да и самого пограничного Комисара Заисана Кумажея представили, в чем и Кумажей признался; и так Баигаринского и Машларского родов начальники, и самой Конгор Жалан, из гордых сделались обличенными в их несправедливости.

То я довольствуйся своею правостью поспешал отправиться в низ по Усу реке, ибо любопытством был побуждаем, что нет ли у них в низ по Усу чего примечания достойного. Конгор Жалан просил меня, чтобы пробыть еще мне с ним день, и дать им время рассмотреть пограничные письма; на что я и согласился: но как я для рассмотрения их дел должен был пробыть на одном месте день, то от скуки поехал к вершине речки Ижима по лежащей изрядной степи, осмотреть порядочнее места, но ничего другого не нашел, как только вырубленной на срубленном дереве прежними Рускими людми крест, который не мало к доказательству и моему желанию служил.

На другой день помянутой Конгор Жалан пришел ко мне с Заисанами и [36] говорил, что справедливо сказанные мною места принадлежат к нам, о которых они впредь никогда спорить и своими называть не будут; в рассуждении чего мы с общего согласия на речке Ижиме и положили для переговоров съезжаться как нашему, так и их пограничным смотрителям.

Таким образом окончился наш разговор, и я велел седлать лошадей, чтоб ехать за осмотром мест по Усу реке, и искать летнюю дорогу к знаку Кем Кемчюг: но упоминаемой Конгор Жалан с Заисанами просили меня весьма себя унижая, чтоб я не ездил по Усу реке; чему я не мало удивясь, сказал им: когда мы наш разговор решили истинно, и они Ус реку считают нашею; то следственно и не должно сумневаться ни о чем. Но они при усердной прозьбе говорили: хотя та река и наша, но Руские люди никогда на ней не бывали, и ежели я пойду не послушая их прозьбы, то непременно приведу их в великой штраф; хотя я и то им пересказывал, что я только стараюсь старинные границы знать для того, дабы [37] как наши, так и их люди знали свою землю, и тем бы сохранили государственные законы; в прочем дозволяю им по содержащейся мирной дружбе по Усу реке и по прочимо текущим в нее речкам иметь свои промыслы; ибо мы в тех местах никакой надобности не имеем: но они не слушая моих слов, непрестанно просили, чтоб я отменил мое намерение.

Угождая я усильной прозьбе, а особливо, чтоб они не сочли мое разведание касательное до ссор, из чего не вышло бы худых следствий, рассудил, их желание исполнить, но с теми мыслями, что со временем узнаю и Ус реку; в рассуждении чего и возвратился я с речки Ижима имея спокойные мысли, что удалось мне терявшиеся места сыскать. Не въезжая в пограничные караулы, отправился я для описания вершин рек Уса и Амыла, что исполнив прибыл в свои пограничные караулы, и всему бывшему сделал описание, при котором и местоположению сочиня карту, отправил оную в Иркуцк к прибывшему на место господина [38] Генерала-Порутчика и Кавалера Бриля г. Бригадиру Немцову.

И по отправлении помянутого с картою моего описания, пробыл я остаток 775 года в поправлении пограничных караулов, и в 776 году из Саянского острога описал реку Енисей до знака Кем Кемчюг Бом, которому описанию сочинил карту и отправил к новому начальнику в Иркуцк. Река Енисей, от Саянского острога, положение имеет промеж каменных высоких гор, которые примыкаются к самой реке утесами; и на всем расстоянии от Саянска до пограничных знаков не более пяти находится мест, на которые можно выводить лошадей, и те места непременные пограничных служителей ночлеги. Остаток того года препроводил в обыкновенных пограничных разъездах и виделся со всеми вышеписанными Китайскими людьми, которые уже никаких со мною споров не имели, как только при свиданиях продолжали дружеские разговоры, и чтобы мы с обеих сторон пограничные смотрители за своими смотрели людьми, [39] дабы они друг другу не делали обид, и тем бы сохраняли обоих государств народное согласие. В том же году сочинил я описанным местам генеральную карту, с которою и отправился в Иркуцк к помянутому новому начальнику с пограничными изъяснениями: из Иркуцка был с тем господином Бригадиром в Нерчинских сереброплавящих заводах, и в Кяхте, при порученных мне по званию моему должностях.

Как тот господин Бригадир прибыл из Кяхты в Иркуцк, то по данным мне повелениям в 777 году предписано было следовать для исполнения порученных по Удинской и Абаканской границам должностей.

По прибытии моем на границы учинил я по всем законам обыкновенной разъезд, и повидавшись с соседями, которые до приезда моего или разъездных Козаков никакого следа не клали на тех местах, о которых я с ними много говаривал, и не говаривали уже никогда больше, что те земли принадлежат им, а при случае в [40] разговорах называли нам принадлежащими местами, и будто бы никогда об них не спорили.

Возвратяся я в свои пограничные караулы, которые обветшали, те поправил; да вновь построил Абаканского караула крепость.

В 1778 году отправился я рекою Енисеем для осмотру знака Кем Кемчюг Бом; но как в том году по Енисею реке снега были велики и под снегами льды весьма тонки, то не доходя непроходимого порога одна вьюшная лошадь ушла под лед; непроходимой же порог той зимы весьма не крепко замерз, которой я не мог пройти, а по тому и возвратился обратно.

По прибытии обратно описал удобные места под поселение определенным к содержанию Абаканской границы Козакам, то ж и Удинской границы отвел под пашни и сенные покосы места, и всем тем местам сочиня планы, отправил как в Иркуцк, так и в Тобольск; остаток 778 года находился в обыкновенных пограничных разъездах. [41]

1779 году в Марте месяце отправился я для осмотру знака Кем Кемчюг Бом рекою Енисеем: а как выше сего изъяснено, что любопытством я будучи побужден исследовать Ус реку, но сверх любопытства на представление мое сождал из Иркуцка повеление, чтобы описать и осмотреть тое реку с устья; а дабы находящихся при знаке Кем Кемчюг Бом Улетского рода Соиот о моем неизвестном им намерении предуведомить, то я рассудил им сказать ниже следующее:

По приезде моем к помянутому знаку увиделся я с пограничным смотрителем Ухырдою Шератом, с которым переговорили о благополучном состоянии государств, и разговаривая дружеским образом, между прочим он спросил: какова дорога рекою Енисеем? чего я от его охотно уже давно ждал; а на вопрос ему отвечал, что дорога посредственна рекою, только непроходимой пороге весьма нынешней зимы опасен, и что я едва его едучи вперед прошел, для чего завтра же с ним расстанусь, дабы обратно пройти; [42] а ежели попасть на тот порог не могу, то конечно где нибудь принужден буду весновать; в рассуждении слышанных от меня он о пороге слов, советовал мне поспешать, чтобы не завесноватся где на пустом месте, и не претерпеть бы нужды.

По чему на другой день с Ухырдою Шератом я и расстался. По прибытии на устье Уса реки, отправил излишних бывших со мною Козаков в Саянской острог, с которыми к прибывшему на место господина Немцова господину Генерал-Майору Кавалеру и Иркуцкому Губернатору Францу Николаевичу Кличке рапортовал, что я в верх по Усу реке отправился для описания и осмотра по оной реке мест.

Следуя по той реке в верх, какие видел местоположения и прочее, о том изъяснено ниже сего будет. Таким образом проежжая кочующих и промышляющих Китайских Соиотов, которым сказывая, что не мог пройти непроходимой порог, для чего и иду весновать на речку Ижим, отколь весною могу в свои места уехать [43] обыкновенно пограничною дорогою, чрез знак Хоин Дабагу. Напоследок прибыл на речку Ижим, куда по поданному от Соиот известию приехали ко мне Ухирда Заисан Черенчеи, Мунгальской начальник Дорога Конгор Жалан, Матларского рода Заисан, и пограничной Камисар Кумажей.

При первом свидании имели мы довольно дружных разговоров, между которыми изъяснил я, что непроходимой порог не мог я обратно пройти, в рассуждении чего и принужден избрать себе для провесновки Ижим, в той надежде, что хотя у меня и недостаточно будет к продовольствию запаса, они в случае нужды, как наши друзья, потребным снабдить меня не преминут.

Но Ухырда Черенчеи ответствовал: за чем я не в свое время по границе осмотр делаю, то есть не летом: а хотя я им и сказывал, что непроходимой порог принудил меня на Ижим весновать итти; но они о справедливости моих слов сомневаются, в рассуждении чего намерен [44] он послать, непроходимой порог осмотреть, действительно ли он в таком состоянии, как я их уверяю, причем и о том дал знать, чтоб я во время нужд на их запас не надеялся, а лучше бы уезжал в свое место, не ожидая того, чтоб их начальники о приезде моем узнали: но я в тот день говорил с ним очень не много, сказывая только, что лучше мне, хотя и со скукою, но без опасности ожидать весны, нежели безвремянно по Енисею реке в нужных местах утонуть; а хотя он отказывает в случае нужды от своего снабдевания запасом, то я его тем беспокоить не буду, а могу до весны изобильно по принадлежащим нам речкам продовольствоваться зверьми, а речка Ижим будет довольствовать травою моих лошадей.

Между тем ему говорил, что я в рассуждении их дружбы никогда не думал, чтоб Ухырда Черенчеи по случаю нынешней моей надобности от всей своей дружбы мне отказал: ежели бы ему случилось весновать, или другую часть года жить [45] поблизости меня на пустом месте, так как ныне я, то б я его никак не допустил жить на пустом месте, а конечно бы просил его к себе потребное время прожить, чем и разговор наш кончился, ибо весьма уже было поздо.

На другой день тот Ухырда говорил мне с оказанием гордого и презрительного вида, чтоб я непременно уезжал обратно, а в противном случае, как о приезде моем узнают их начальники, то б я опасался худых следствий; а ежели я буду медлить, то он пошлет непременно проведать непроходимой порог, и ежели тот порог без опасности можно пройти, то бы я его опасался.

На сие я ему отвечал, что я его сродных малым детям угроз ни как не опасаюсь; пусть узнают о приезде моем их начальники, ежели меня позовут к себе, куда я охотно поеду с ними повидаться; и не сумневаюсь, чтоб ими был недоволен, зная то, что они разумнее, нежели он; а он какое право имеет мне делать выговоры, [46] выгонять меня обратно, и посылать следовать мою дорогу; я с ним разговариваю на своей земле, и по тому имею право ему выговаривать, но наблюдая дружбу ничего не говорю, ибо в проезд мой довольно видел по Усу реке кочующих и промышляющих Соиот: разве он считает меня незнающим своих земель; в рассуждении чего сказал ему, чтоб он непременно велел из нашей стороны как кочующим, так и промышляющим Соиотам, ловушки поснимать и выкочевать в свои места; ибо я хочу своих людей послать промышлять, дабы мои люди не претерпели голода; а ежели он своим не велит выкочевать и ловушки поснимать, то б он за плохое смотрение, что распускает в чужую землю своих кочевать и промышлять, опасался бы суда.

По чему тот Ухырда и велел всем промышляющим поснимать луки, а кочующим выкочевать в свои места, что и исполнено было чрез два дни, а он уехал не простясь в свое место, с которым уже я никогда не видался; при отъезде же своем оставил Ухырда для [47] караула трех человек, которых я за ним же услал, сказав, что они напрасно будут принимать труд караулить меня в нашей земле, дав им на дорогу одну козу, ибо мои охотники довольно настреляли коз. Окончав я разговор с Ухырдой Черенчеем, приступаю по должности моей описывать и реку Ус, какие по ней места и прочие угодья.

Ус река впадает в реку Енисей; на устье имеется небольшая степь: от той степи в верх по обеим сторонам залегли каменные на сорок верст хребты, которые примыкаются к самому Усу. Правда, хотя на том расстоянии возле берегов и есть степи, но весьма не велики. По тем хребтам отменное множество зверей называемых Жимы Итеки; они похожи на обыкновенных домовых коз; и те звери обыкновенно в полдни спят на высоких каменных сопках, но спят не так, как прочие звери; ибо Жимы Итеки имеют у себя по два и по три часовых; когда все стадо соберется на верх каменной горы, то их караульные сидят [48] повеся передние ноги, и смотрят во все стороны; и в рассуждении их осторожности весьма мало бывает их у Китайских Соиот в промысле.

Называемые от Тоежных Красные волки ловят Жим Итеков так: собравшись волков пять или более, расставливаются по нужным местам, и мало по малу вместе сходятся, напоследок пригоняют Жим Итеков к высокому утесу, с которого гонимые прыгая убиваются: таким образом те Красные волки промышляют и прочих больших зверей.

По прошествии тех каменных хребтов простирается до устья речки Ижима по течению на правой стороне изрядная гладкая степь, по которой кочевные зимние и летние стоибы имели Китайские Соиоты. По впадающим в оную речкам находятся степные местоположения, как то по речкам Изюте и Ижиму; а прочим речкам ниже Изюти имена мне не известны. Речки Омул, Сараш и Коярт имеют изрядные местоположения, но не степные: на помянутой степи возле Уса реки отменное [49] множество разного зверя, а имянно диких коз, сахатых, маралов, рысей, кабанов: на другой стороне Уса реки есть хорошие луга; Ус же река против степи весьма островиста, и на островах оной Китайские Соиоты промышляют рысей, выдр и россомах.

От устья речки Ижима в верх по Усу реке верст на семьдесят залегли густые леса, болотистые места, и во многих местах примыкаются каменные горы утесами к самой реке так, что и обойти их не можно. В вершинах оная река течение имеет по гладкому, не лесистому и не каменистому логу, где довольное число всяких зверей. Будучи я на вершинах Уса, ездил и на вершину реки Амыла и речки Ут, где нашел вырезанной в прежние времена на дереве крест, чему подражая и я оставил такой же знак, дабы известна была черта границы.

Осмотрел я лежащие места по Усу реке, о чем выше сего изъяснено; в чем только и состояла моя на Ижиме весновка: но показалось мне, с Марта месяца до [50] последних чисел Маия жить без всякого дела скучно, то послал я соседям сказать, что я с Ижима намерен ехать для весновки на устье речки Казысурги; ибо оная речка устье имеет над самым непроходимым порогом, в верх по которой могу я вытти на разъездную пограничную дорогу, по которой скорее успею в свое место, нежели с Ижима.

И так я пробыл всего на Ижиме девять дней, отправился тем же путем; но Соиот уже не видал: да и в самом деле следуя обратно едва непроходимой порог мог пройти. Напоследок прибыл в Саянской острог, где сочинив всему описание и карту, отправил оные в Иркуцк.

Хотя с Уса реки и можно было к знаку Кем Кемчюг Бом проложить летнюю дорогу, дабы не иметь к тому знаку трудного зимнего разъезда; но господин Иркуцкой Губернатор и Кавалер Кличка присланным мне повелением разведание о летней дороге запретил, по чему я более уже о том и не старался. [51]

Непроходимой порог не что иное, как с обеих сторон Енисея реки сошедшиеся высокие каменные горы, расстоянием одна от другой не более сорока сажен, и та узкость реки на полверсты, по которой напредь сего стояли открытые высокие каменья, и от быстроты воды никогда то место не замерзало; а были только к утесам одни забереги не ширее сажени, по которым и лошадей проводили: но в 1773 году оные каменья большим запором вынесло ниже порога в глубокое плиосо, от чего ныне и сделалось обыкновенное быстрое плиосо, но все не замерзает же. Китайские люди его и до ныне считают таким же, каков был в прошедшие времена.

По наступлении способного времени к летнему пограничному разъезду, проезжая я по границе виделся с соседями, от которых однако ж ничего примечания достойного разведать не мог. Напоследок прибыл и на речку Ижим, где я виделся с вышеписанным Байгаринского и Матларского родов начальниками, с которыми был и один Мунгал имеющий не малой чин, ибо на [52] верху шапки имел он красной Ханского жалованья камень, и пучок павлинных перьев, и назывался он Дорга Кергем Берен Норо: с оным при первом случае имел я довольно дружных разговоров, между которыми дошла речь и до Ухырды Черенчея; но помянутой чиновной Мунгал пересказывал мне, что о худом поступке со мною Ухырды Черенчея их начальники известны, за что он и получил штраф, и я уже больше с ним никогда не увижусь; при чем говорил, чтоб я на дорогу взял у него убить быка, от чего я отказался, а взял только в угодность ему барана, и пожелав мы друг другу счастливого в свои места прибытия расстались.

Остаток 1779 года препроводил я при порученных мне должностях на границе. В начале 1780 года по повелению господина Генерал-Майора и Колыванской области правителя Меллера, призыван я был в город Барнаул, как для изъяснения пограничного местоположения, так равно и для донесения о прикосновенных к границам [53] жителях; возвратясь из Барнаула прибыл на границы, где и препроводил остаток 780 года в пограничных разъездах: при свидании же с Китайскими людьми никаких уже о землях споров не было; но просили меня Китайские люди, чтоб им позволить по близости границ в нашей стороне для пропитания промышлять корень сарану, в чем я им и позволил, зная то, что они и без позволения моего могут не довольно сарану, но и всякого зверя промышлять, когда я окончаю пограничной разъезд.

В начале наступившего 781 года сочинил я последним всем моим пограничным описаниям карту, и с оною отправился к господину Иркутскому Губернатору и Кавалеру Генерал-Майору Кличке, который рассмотрев представленные от меня дела, на рапорты, кои требовали резолюции, в оной предписал, чтобы о всем представлять к правящему должность Генерал-Губернатора Пермского и Тобольского Наместничеств, господину Генерал-Порутчику и разных орденов Кавалеру [54] Евгению Петровичу Кашкину, по чему от меня к Его Высокопревосходительству и представлена Абаканской и Удинской границам генеральная карта, из чего он усмотреть изволил что я порученную коммисию кончил; в рассуждении чего данным мне от Его Высокопревосходительства повелением предписано, чтоб я всее границу, команду и дела сдал старшему по мне из сослужащих со мною казачьих старшин.

Проезжая же я для сдачи трактованных знаков и прочих сочтенных за пункт границы мест, с заграничными людьми не видался, ибо их по близости границ в то время не было; а бывают они около границ Май, Июнь и Июль месяцы; с половины же Августа раскочевываются по горам для промыслу сараны и зверей.

В небытность мою нынешнего 781 года в вышеписанные месяцы на границах был дозорщик, который мне объявлял, что соседи с ним о землях никаких разговоров не имели, а держатся моих прежних с ними переговоров. [55]

Китайские люди у нашего дозорщика при всех знаках, при которых он с ними видался, спрашивали и про меня, за чем я на границы нынешнего лета не выезжал; на что им от его было ответствовано, что я уехал к главному начальнику для некоторой неизвестной ему надобности.

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info