СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

НОВОЕ О Ф. ЭМИНЕ

О биографии Ф. А. Эмина существуют, как известно, самые противоречивые сведения. Так, до сих пор точно не удалось установить ни его национальность, ни время и место его рождения. Поэтому всякие материалы, проливающие свет на обстоятельства жизни и творчества Ф. Эмина, представляют для нас значительный интерес.

В архиве Министерства иностранных дел и в Центральном историческом архиве г. Ленинграда нами было обнаружено несколько документов, расширяющих сведения о первых годах жизни писателя в России.

Известно, что в 1761 году Эмин приехал в Россию, где поступил на службу сначала в Сухопутный шляхетный корпус в качестве учителя, а затем перешел в Коллегию иностранных дел — переводчиком. Но, очевидно, более чем скромное положение переводчика не удовлетворяло Эмина, так как, прослужив меньше года в Публичной экспедиции коллегии, он 14 января 1762 года подал на высочайшее имя прошение следующего содержания: ¹

«Всепресветлейши державнейши велики государ2ь император Петр Феодорович самодержец всероссийской государь всемилостивейши

Бьет челом Государственной коллегии иностранных дел переводчик Феодор Эмин, а о чем тому следуют пункты.

I

Уже доволно известно Государственной коллегии иностранных дел, что я урожденец из Константинополя, и коим образом будучи турецкой нации и закона, оставя отечество мое и полковнически чин, выехал в Государство Вашего Императорского Величества для восприятия православной веры, по восприятии которой присяг я на вечне подданство Вашему Императорскому Величеству и имею частие быть определенным в службу Вашего Императорского Величества в вышеписанную коллегию при порутческим рангу, со сто пятьдесят рублев жалованя в год, до переводов на латынском, италиянском, гишпанском, португалском, англицком, полском, турецком и российском языках, прочие же чужестранци, приехавшие в здешнее Государство на маловременную толко службу, такие получили чины, какие и в своей земле имели, а я, бедной и чужестранной, восприявши православную веру, не токмо перваго моего чина не получпл, но и так малым жалованем пожалован, что никоим образом жить не могу и чрез долги до крайнего бедства з женою моею из домовыми притчи буду должен, да и ныне уже 250 рублев долгу на себе имею, в которой я вошел как для заплачения за перевози шкиперам, везущим мне в здешнее Государство, так и для моего пропитания долгое время здесь без определения находясь, да и по определении определенным жалованем жить немогши. Но как один студент малороссийской нации, умея только 4 языка и то несовершенно, со 300 рублев жалованя при Государственной коллегии определенным быть удостоился, он же без всякого затруднения, из велми малым коштом в здешнее Государство приехал из Малороссии, а я бедной с чрезвычайным коштом почти чрез полтора года путешествовал (ибо нещастные случаи, которые мореплавателям обыкновенны бывают, скорае в Империу Вашего Императорского Величества мне прибыть препятствовали), тего ради всеподданнейше прошу. [183]

Дабы Высочайшим Вашего Императорского Величества Указом поведено было в Государственную коллегию иностранных дел сие мое прошение принять и в награждение за мою чрезвычайную ревность к здешнему Государству, что я, несмотря на смертоносные опасности, с Турецкой земли выехал и полковнически чин оставил, дабы вечным подданным быть Вашего Императорского Величества, всемилостивейше повелеть наградить меня настоящим переводческим чином при капитан-поручческим рангу с 400 рублев жалованя денег, как и проччие переводчики полуцают, понеже я, кроме переводов, и студентов италиянскому диялекту обучаю, дабы, узнавши о том, Турецкой народ, что я от полковнического до порутческого рангу произведен и так малым жалованем пожалован, что иже до крайной беди и убуства прихожу, неукратил своего доброхотства к обращении, но, уведомившись о крайным милосердии Вашего Императорского Величества, надомною зделанным, с вящшим доброжелателством к православной вере и к служении Вашему Императорскому Величеству спешил, а ежели я помянутого жалованя не достоин, приказать, дабы Государственная коллегия мне увольнила, и определеть мне в службу Вашего Императорского Величества, где буду достоен, назначивши такое жаловане, которым бы я мог, себя изобылно содерзая, долги свои оплатить и зызнь мою на услугах Вашего Императорского Величества окончать.

Всемилостивейши Государь, всеподданнейше прошу о сем моем прошения решение учинить дня ... генваря 1762 году сие прошение писал Государственной коллегии иностранных дел переводчик

Феодор Эмин»

22 января это прошение приняли «к надлежащему рассмотрению и учинению определения», а между тем, чтобы Эмин не был «праздным», было решено употреблять его «сверх случающихся переводов особливо же на английском языке и к другим делам в Публичной экспедиции, к чему он по рассмотрению оной способен явится», ² дабы со временем, обучившись в достаточной степени не только русскому разговорному языку, но и письменному слогу, в чем, судя по орфографии его прошения, Эмин весьма нуждался, он смог выполнять переводы с иностранных языков.

Рассмотрев прошение Эмина, канцлер Иностранной коллегии граф М. И. Воронцов 24 марта приказал увеличить ему жалованье до 300 рублей, о чем и было сообщено в записке в Публичную экспедицию. Но материалы, хранившиеся в деле, показывают, что такое решение не удовлетворило членов Публичной экспедиции и ими был составлен 1 мая 1762 года встречный документ, гласящий, что «Эмин в Публичной экспедиции ни к каким делам по необыкновенности и иностранству его употреблен быть не может, особливо же для того, что во оной экспедиции переводов с аглинского на российский язык не бывает», а поэтому «сей переводчик без всякого дела будет; и лучше бы его в другую службу уволить, куда пожелает». ³

Между тем было решено проэкзаменовать Эмина в действительном знании им тех языков, о которых он говорил в прошении. Для этого его вызвали в коллегию и дали несколько газетных статей для перевода с русского языка на итальянский, португальский, польский и латинский языки. Кроме того, им были сделаны переводы на русский язык с итальянского, а также с тех языков, которые, по его словам, он знал несколько хуже, — с английского и испанского. Что-либо переводить с турецкого Эмин отказался, мотивируя это тем, что он владеет только разговорным языком.

Однако, невзирая на, казалось бы, положительный результат этого экзамена, члены коллегии граф А. С. Строганов и И. О. Пуговишников вновь представили М. И. Воронцову 21 мая 1762 года записку, в которой все-таки предлагали уволить Эмина из коллегии. Причины, которые они выдвигали, были таковы: во-первых, в коллегии есть другие переводчики, владеющие названными Эминым языками, во-вторых, Эмин, с их точки зрения, не имеет «в российском языке такого совершенства, чтобы переводы его на оной могли годными быть», и, в-третьих, переводчику с таких языков, как испанский и португальский, в коллегии «совсем нет никакого дела». ⁴ Названные причины подкреплялись и мнением резидента коллегии Обрескова, высказанным им еще год назад, когда Эмина принимали на службу. Оно состояло в том, что «хотя он (Обресков, — М. А.) с точностью о том Эмине сказать не может, но сколько экспериенция показывает, в подобных выходцах [184] весьма редко прок бывает, и ежели соизволено будет его в службу принять, то бы держать его в совершенном отдалении не только от всяких дел, до турецкой державы касающихся, но и от границы». ⁵

Основываясь на этих обстоятельствах, А. С. Строганов и И. О. Пуговишников считали целесообразным Эмина уволить из коллегии, но, учитывая, что он владеет многими языками, предлагали определить его «при здешней Академии» или при Московском университете. Если же он не захочет туда перейти, то предлагалось выдать ему при увольнении обыкновенный аттестат, с которым бы он мог по желанию своему определиться в службу. ⁶

В связи с этим Эмина вновь призвали в коллегию и предложили ему искать себе службу «в другом способном месте», а от коллегии обещали выдать соответствующую рекомендацию. Но Эмина, естественно, такое решение вопроса отнюдь не удовлетворило, и он «в ответ представил, что не может себе сыскать другой службы, кроме военной, а и в оную уже по нужде вступить, оставя и жену свою при крайнем неимуществе. А ежели его при коллегии соизволено будет оставить, то он доволен быть может, когда к нынешнему его жалованью ко сту пятидесяти рублям прибавлено будет сто рублев, обнадеживая притом, что стараться станет в короткое время исправным себя показать в переводах с польского и итальянского языков, а на последнем обучать будет и находящихся при коллегии турецкого языка студентов, которым италиянской язык необходимо нужен, потому что в лексиконах турецкие термины толкуются сим языком». ⁷

31 мая 1762 года об этой просьбе Эмина было представлено канцлеру коллегии, который и повелел оставить его при коллегии. 7 июня был отдан указ о прибавке жалованья находящемуся при «коллегии переводчику порутческого ранга Федору Эмину... в рассуждении его иностранства» к получаемым им 150 рублям в год еще 100 рублей. ⁸

Этим документом завершается дело по прошению Ф. Эмина 1762 года, хранящееся в архиве Министерства иностранных дел.

Приведенные материалы любопытны не только с чисто биографической стороны; они позволяют, как нам кажется, прояснить вопрос, вызывавший до сих пор у многих исследователей ряд сомнений, вопрос о том, что в литературном наследии Эмина является оригинальным, а что переводным.

Такой, например, роман Эмина, как «Любовный вертоград, или непреоборимое постоянство Камбера и Арисены», переведенный, по свидетельству автора, с португальского языка, считался до сих пор, однако, оригинальным произведением лишь на том основании, что исследователей смущал вопрос, знал ли Эмин в действительности португальский язык. Так, Г. А. Гуковский считал, что названный роман Эмин «выдал за перевод с португальской рукописи, хотя, без сомнения, сочинил его сам». ⁹ Аналогичного мнения придерживается и Д. Д. Благой. В его «Истории русской литературы XVIII века» мы читаем: «Эмин указывает, что этот роман он перевел с некоей рукописи на португальском языке. Но, судя по всему, роман является произведением самого Эмина, своего рода "пробой пера", представляющей в значительной степени компиляцию общих мест западноевропейских любовно-авантюрных романов и в какой-то мере русских рукописных повестей конца XVII — первой половины XVIII в.». ¹⁰

Подвергалось сомнению в литературе об Эмине не только его знание португальского языка, но и вообще его многоязычность. Так, в «Русском биографическом словаре» (СПб., 1912) по этому поводу сообщалось, что достоверно мы можем говорить лишь о четырех языках, которые знал Эмин: французском, итальянском, испанском, португальском, — так как имеются его переводы с этих языков, что же касается сведений о том, что он владел девятью языками, то, вероятно, «число это несколько преувеличено, так как никто не экзаменовал Эмина в его знаниях».

Как мы только что могли убедиться, это скептическое высказывание неверно — Эмин действительно вскоре по приезде в Россию был подвергнут экзамену, доказавшему, что он в большей или меньшей степени владел восемью языками — латынью, итальянским, испанским, португальским, английским, польским, турецким и русским, а несколько позднее, уже будучи в России, настолько овладел и девятым языком — французским, что мог выполнять переводы и с него. [185]

Кроме вышеприведенного прошения, в нашем распоряжении находится еще один документ, хранящийся в Центральном государственном историческом архиве в Ленинграде; он представляет интерес как свидетельство необычайной трудоспособности и плодовитости Эмина как писателя и переводчика, а также позволяет окончательно разрешить вопрос о том, какие произведения Эмина являются оригинальными, а какие — переводами.

Из этого документа мы узнаем, что в ноябре 1764 года Эмин подал на имя Екатерины II челобитную, в которой писал, что за два года пребывания в России он сочинил «книг на Российском языке о разных материях 6 томов, а три книги перевел: одну с гишпанского, другую с португальского, третью с итальянского языков». ¹¹ За напечатание этих книг (по-видимому, по (300 экземпляров каждого тома) типография Сухопутного шляхетного корпуса потребовала от него 1500 рублей, которые ему и пришлось уплатить, предварительно заняв эту сумму. Помимо этого, он был вынужден уплатить еще и Академии 341 рубль за напечатание двух книг. Таким образом, экземпляр каждой книги обошелся ему в 50 копеек. Но в связи с тем, что наличных денег у Эмина не было, а сроки платежа по векселям уже наступали, ему пришлось продать все книги не по 50 копеек, а только по 40, в результате чего он «получил накладу 615 рублев». Кроме того, у него еще было около двухсот рублей «старого долгу, в которой вошел он от получения в Государственной коллегии иностранных дел малого жалованья». ¹² Таким образом, всего с возросшими процентами Эмин был должен свыше 1000 рублей, и так как эту сумму он не в состоянии был выплатить самостоятельно, получая всего лишь 400 рублей в год, то он и обращался к Екатерине II с просьбой выдать ему заимообразно из казны 1000 рублей «с вычетом оных в четыре года». ¹³

Далее Эмин перечислял книги, над переводом которых он работал, и просил выдавать за каждую переведенную им книгу «в награждение по 150 рублев», ¹⁴ мотивируя это тем, что за аналогичные переводы книг такой же величины Тредиаковский, по его словам, получает от Академии по 300 рублей, к тому же книги Эмина обойдутся казне не больше 100 рублей и, следовательно, даже в том случае, если они будут проданы не дороже, чем по 50 копеек, то и тогда казна получит прибыль от «каждого выхода, в 1200 экземплярах состоящего, по 350 рублев». ¹⁵

На этом документе имеется следующая надпись Екатерины II:

«Тысячу рублев заимообразно и с вычетом в четыре года ему Эмину выдать, а когда объявленные новые переводы им окончены будут, то о награждении труда его тогда мне докладывать.

Екатерина

в С.-Петербурге
27-го ноября 1764 года»

Какие же это новые переводы Эмина, о которых он говорит в прошении? Это «пять томов Польской истории, в которой заключается и часть Российской..., два тома Индейской истории с французского языка, два тома Волоской и Молдавской истории с итальянского языка... два тома о знаменитых женах с итальянского ж,... два тома английской истории с английского и... два тома им сочиненной на латинском языке нравоучительной философии, да... том им сочиняемой на российском языке географии...» ¹⁶

Из всего этого списка до сих пор были известны лишь две его работы: «Польская история» (1766) — перевод французского сочинения Солиньяка и три части «Российской истории жизни всех древних от самого начала России государей» (1768-1769), что же касается других названных им переводов — истории Индии, Англии, Молдавии и Валахии и книги «О знаменитых женах», а также, что особенно важно, двух его оригинальных произведений — «Нравоучительной философии» на латинском языке и «Географии» на русском, то о принадлежности их перу [186] Эмина ничего известно не было. К сожалению, пока что предпринятые нами поиски этих книг не увенчались успехом, так что можно предположить, что либо они по каким-то причинам не были напечатаны, либо вышли под другими заглавиями и, конечно, без указания автора.

Но для исследователя творчества Эмина важно даже не столько это сообщение о новых, ранее неизвестных произведениях Эмина, как упоминание в начале прошения о том, что Эмин за два года пребывания в России сочинил на российском языке 6 томов и три книги перевел с испанского, португальского и итальянского. Эта ссылка позволяет документально установить, какие романы 1763-1764 годов можно считать переводными, а какие — сочинениями самого Эмина.

Известно, что в 1763 году он издает следующие романы: «Любовный вертоград, или непреоборимое постоянство Камбера и Арисены», «Приключения Фемистокла и разные политические, гражданские, философские, физические и военные его с сыном своим разговоры, постоянная жизнь и жестокость Фортуны, его гонящей», «Бесщастный Флоридор, история о принце Ракалмуцком» и «Непостоянная Фортуна, или похождения Мирамонда». В 1764 году появились в печати «Басни нравоучительные Ф. Эмина», а также еще два его романа: «Награжденная постоянность, или приключение Лизарка и Сарманды» и «Горестная любовь маркиза де Толедо».

На трех из перечисленных книг автор указал на титульном листе, что это переводы. Так, на книге «Бесщастный Флоридор» напечатано: «Перевел с итальянского на российской язык Ея Императорского Величества кабинет-переводчик Федор Эмин». На романе «Горестная любовь маркиза де Толедо» — «переведена с гишпанского на российской язык Федором Эминым». Что же касается романа «Любовный вертоград, или непреоборимое постоянство Камбера и Арисены», то здесь имеется не только указание на титульном листе — «Перевел с португальского на российский язык Государственной коллегии иностранных дел переводчик Федор Эмин», но и довольно пространное обращение «К читателю», где еще раз подтверждается, что роман не сочинен, а лишь переведен. Так, он пишет:

«Будучи я в Португалии у некоторого тамошняго дворянина в доме, выпросил у него два манускрипта, один на португальском, с которого сия книжка переведена, другой на гишпанском языках написанные. ¹⁷ Признаюсь искренне, что весьма я сожалел о несчастий тех книг сочинителей, что не имели удобности издать в свет оные. Тогда пришло мне на мысль то разсуждение, что по той причине еще науки до совершенства не достигли, что многим знатным мудрецам препятствовал недостаток издать публике своих сочинений: ибо обыкновенно случается, что такие люди бедность претерпевают, богатые же: считая и распоряжая свои сокровища, не всегда имеют время упражняться в сочинениях; и ежели те два романа до сех пор ни на каком языке не были напечатаны, хотя на такие книги много бывает охотников, что же подумать можно о важнейших философических и физических сочинениях, до чтения которых редко кто охоту имеет. Прошу тебя, благосклонный читатель, прийми с доброжелательством сей мой перевод, в котором я для твоего удовольствия упражнялся». ¹⁸

Итак, все три перевода Эмина с испанского, итальянского и португальского языков, которые он имел в виду в прошении, нам известны; следовательно, остальная его печатная продукция 1763-1764 годов является оригинальной. Это такие книги, как «Приключения Фемистокла», «Награжденная постоянность, или приключение Лизарка и Сарманды», «Непостоянная Фортуна, или похождения Мирамонда» и «Басни нравоучительные».

Казалось бы, здесь вкралась какая-то неточность: перечислено всего четыре названия, в то время как Эмин говорит о каких-то шести томах, сочиненных «на российском языке о разных материях». Но дело, очевидно, в том, что Эмин, указывая общее количество томов — шесть, рассматривал три части «Непостоянной Фортуны, или похождений Мирамонда» не как одну книгу, а как три.

Таким образом, обнаруженные архивные материалы позволили решить вопрос относительно полноты и характера творчества Ф. Эмина 1763-1764 годов в качестве оригинального писателя и переводчика. Следующая задача, которую предстоит решить исследователям жизни и творчества Эмина, это попытаться найти те его новые, неизвестные до сих пор произведения, о которых он писал в прошении 1764 года, или хотя бы выяснить их судьбу.

Комментарии

1. Архив МИД, фонд «Внутренние коллежские дела», оп. 169/2, 1762 г., д. 1485, л. 2 и сл. («Решения Коллегии иностранных дел по доношению переводчика Эмина и по рекомендациям о нем канцлера и членов Коллегии об оставлении его на службе и о прибавке жалованья»). Сохраняем орфографию подлинника.

2. Там же, л. 1а.

3. Там же, л. 4а.

4. Там же, лл. 5-6. В деле сохранились переводы Эмина из иностранных (английских и итальянских) газет, переводы дипломатических документов (например, речи испанского министра маркиза Лормидобра), а также переводы из русских газет на итальянский, польский, португальский и латинский.

5. Архив МИД, фонд «Внутренние коллежские дела», оп. 169/2, 1762 г., д. 1485, лл. 5-6.

6. Там же.

7. Там же, л. 16 и об.

8. Там же, л. 17.

9. Проф. Г. А. Гуковский. Русская литература XVIII века. Учпедгиз, М., 1939, стр. 209.

10. Д. Д. Благой. История русской литературы XVIII века. Учпедгиз, М., 1955, стр. 368.

11. ЦГИАЛ, 1764 г., ф. 468, д. 3875, л. 359 и об.

12. Там же.

13. Там же. Денежные затруднения, как свидетельствуют архивные материалы, были у Эмина и позднее. Так, в 1765 году контора Главного магистрата доносила кабинету ее императорского величества: «... вычетные из жалованья у кабинетного переводчика Федора Эмина за неплатеж им разным купцам по протестованным векселям на сроки денег осми сот шестьдесят трех рублев осьмидесяти девяти копеек, подлежащих в казну Ея Императорского Величества по осми процентов со ста шестидесяти девяти рублев одиннадцати копеек, посылаются при сем» (там же, д. 145, л. 59 об.).

14. Там же.

15. Там же.

16. Там же.

17. Возможно, что со второго «манускрипта», написанного на испанском языке, позднее Эмин перевел роман «Горестная любовь маркиза де Толедо».

18. Любовный вертоград, или непреоборимое постоянство Камбера и Арисены. СПб., 1763 (курсив наш, — М. А.).