Описания дворцового переворота 1741 года разнятся в деталях событий. Их непосредственные участники воспоминаний не оставили. Но в Государственном архиве Нижней Саксонии в Вольфенбюттеле (StA Wj) есть интересные документы, связанные с событиями роковой ночи. Это письма принца Людвига Эрнста (1718–1788), младшего брата Антона Ульриха, который тоже был арестован в ту ночь здесь же, во дворце. Принц прибыл в Петербург летом 1741 года, по пути он был избран на Курляндский престол (освободившийся после ареста Бирона). По плану Остермана был намечен брак принца с Елизаветой Петровной для нейтрализации ее возможных претензий на российскую корону. За пять месяцев принц отправил брату герцогу Карлу в Вольфенбюттель несколько десятков зашифрованных писем, где весьма реалистично рисует внутриполитическую ситуацию в Петербурге и прямо предсказывает возможность переворота.

После ареста ему удавалось посылать письма через иностранных послов. Через два месяца он был выслан из России, возможно, при этом Елизавета приняла во внимание ходатайство Фридриха II. Путь принца пролегал через Ригу, где ему позволили встретиться с братом, который со всей семьей содержался там в заключении. Всю дальнейшую жизнь принц провел на военной службе: сначала в австрийской армии, где, кстати, сражался против Пруссии, затем был фельдмаршалом в армии Нидерландов. Документы, приведенные ниже, никогда не публиковались и даже не цитировались ни на немецком, ни тем более на русском языке. Они написаны шифром и расшифрованы получателем. Автор второго документа, по всей вероятности, секретарь принца Хенихен, который вел также дневник пребывания Людвига Эрнста в России. Даты указаны по новому стилю. Пунктуация приведена в соответствие с современными нормами. [39]

Герцог Вольфенбюттельский, вероятно, уже подготовлен моими предыдущими письмами к несчастью, которое постигло наш дом, поскольку я это несчастье предвидел заранее. Я надеюсь, что ко мне будут справедливы, и останусь в убеждении: я сделал все, что было в моих слабых силах и чего требовали мои честь и достоинство, но — увы! — все было напрасно.

В ночь между 5-м и 6-м [декабря] я был арестован в своей постели, ибо я услышал шум, только когда четыре гренадера, два унтер-офицера и один офицер с ружьями стояли вокруг моей кровати и один из них тотчас схватил меня за руки. Мое сопротивление было слабым и бесполезным; император, правительница и Антон Ульрих были уже арестованы и перевезены из дворца в дом Елизаветы, дворец был занят охраной. Остерман, Миних, гофмейстер Миних, президент [Коммерц-коллегии] Менгден и государственный вице-канцлер Головкин были помещены в крепость, обермаршал [Левенвольде] был под арестом в своем собственном доме, Гросс — в доме Остермана. Сначала никто из моих слуг не был ко мне допущен, но никто и не был арестован, кроме Хенихена. Я по секрету послал записки Ботте, Финчу и Мардефельду с просьбой сделать представление по поводу нанесенного мне оскорбления и ходатайствовать о сатисфакции и моем освобождении; среди этих людей Ботта считает Финча обязательным, Мардефельда — довольно честным.

Двое часовых, которые стояли в моей комнате, наконец были удалены и поставлены перед дверью. Вечером я был перевезен в дом, приготовленный для Линара, после того, как мне объяснили, что охрана поставлена у меня для моей же безопасности и для оказания мне чести, а офицер, который меня арестовал, уже находится под арестом, ибо действовал вопреки приказу. Антона Ульриха увидеть не удалось, еще сегодня утром Антона Ульриха и всю его семью должны были отсюда вывезти в Ригу, но якобы снова отложили.

Ботта сказал мне, что им выданы пятьдесят рублей и серебряный сервиз с уверением, что в дальнейшем о них позаботятся. С ними фрейлина Менгден и подполковник Геймбург; но нет никого, кто мог бы дать им совет. Было бы весьма желательно, чтобы Вольфенбюттельский герцог как можно скорее направил [40] им навстречу дельного человека; прежде всего, как только можно будет сообщить это Антону Ульриху, я хотел бы ему посоветовать остаться в Данциге.

Вольфенбюттельскому герцогу не следует оставлять Антона Ульриха, ибо так же, как я предвидел это несчастье, так же предвижу и скорые перемены в здешнем правлении. [...]

Как только я окажусь на свободе, я отправлю с курьером более подробное сообщение, которое время и обстоятельства пока не позволяют написать; Финч возьмет это письмо и обещает его сам переправить.

Боже, дай Вольфенбюттельскому герцогу и матери-герцогине силы, выносливость и терпение, и мне тоже; когда намерены отослать меня отсюда, я не знаю, говорят — через три дня; здесь опасаются, что король Прусский примет Антона Ульриха у себя.

Уже два дня как Хенихен освобожден, у него не отобрали письма и его не допрашивали. Прошу герцога Вольфенбюттельского извиниться перед матерью-герцогиней за то, что я не могу писать [к ней], с большим трудом мне едва удалось отправить это письмо.

–––––––

Обстоятельное известие о большой революции, которая была задумана Елизаветой с Шетарди, врачом, а теперь министром Лестоком и некоторыми другими злоумышленниками и которая свершилась в ночь между 5-м и 6-м декабря.

Эта революция назрела из-за того, что двумя днями ранее правительница жестко поговорила с Елизаветой о ее частых и подозрительных беседах с Шетарди, прикрываемых ее лейб-медиком Лестоком, и сказала, что намерена арестовать Лестока. Елизавета оправдывалась как умела; по возвращении она рассказала все [Лестоку], который после того, как обсудил все это с Шетарди, решил действовать, опережая события, с тем чтобы уже через 25 часов Елизавета или была на троне пли под арестом, а Лесток торжествовал или висел на виселице.

На следующий день явились гренадеры Преображенской гвардии, среди которых уже давно были заговорщики, чтобы сообщить: вся их рота (примерно 200 человек) готова посадить на трон Елизавету, но нельзя терять время, ибо они готовятся к выступлению против шведов и, возможно, никогда не вернутся назад. Елизавета удерживала этих шестерых гренадеров у себя весь день; вечером она послала своего камергера Воронцова к принцу Гессен-Гомбургскому с просьбой сопроводить ее в казармы; принц Гессенский не согласился из страха; Елизавета явилась к принцу сама, переодетая, и снова настоятельно просила его, но тщетно [...] Он уклонился от предложения идти вместе.

Таким образом, инициатива и уговоры Лестока побудили начать революцию, рискуя всем, и Елизавета, сопровождаемая Лестоком, двумя камергерами и шестью гренадерами была принуждена ровно в полночь поехать в казармы, которые находятся в полумиле от дворца, и велела собрать всю гренадерскую роту преображенцев. Елизавета приказала немедленно связать лейтенанта, ибо он отказался ей повиноваться (в этих казармах при каждой роте находится только один офицер, остальные живут в городе, иногда более чем в часе пути от казарм). Мятежники тотчас должны были поклясться на распятии, что они не прольют крови при достижении высокой цели. После того как Елизавета распределила людей и послала их арестовать графа Миниха, Остермана, обергофмейстера Миниха, она отправилась в царский дворец в сопровождении 140 упомянутых гренадеров, среди которых не было ни единого их офицера.

Грюнштейн тем временем занял вход р в караульню, которая находится в углу дворца, взрезал барабаны и связал капитана, который не захотел тут же ему повиноваться. Елизавета тотчас вошла в караульню и объявила себя императрицей, лейтенант охраны сделал то же самое, затем она с несколькими солдатами отправилась в ту часть дворца, где спали правительница с Антоном Ульрихом. В покоях находились дамы и фрейлины; неподалеку от караула в передней двое часовых хотели стрелять в мятежников, но из-за того, что их ружья не были заряжены, они не воспрепятствовали тому, что один из гренадеров вынул юного императора из колыбели и, дабы увековечить это событие, написал свое имя на стене. Он вынес также императора в сани, затем туда был вынесен завернутый в [41] шубу Антон Ульрих, правительница едва успела накинуть платье.

Елизавета тем временем с 50 гренадерами ожидала внизу во дворе в своих санях и затем поехала в свой дом; проезжая мимо дома Шетарди, она велела пригласить Шетарди к себе. Когда она возвратилась домой, он уже явился. Фельдмаршал Миних, Остерман, обер-гофмейстер Миних, президент [Коммерц-коллегии] Менгден и другие были тем временем арестованы. Сенат собрался и приказал привести к изменнической присяге Семеновский, Преображенский и Измайловский полки; Лесток пошел с двадцатью гренадерами к князю Черкасскому и фельдмаршалу Ласси и спросил их: намерены ли они служить дальше или хотят под арест? Первое понравилось им больше. Фрейлина Менгден, полуодетая, оставалась в своих апартаментах во дворце, терпя насмешки солдат, но по настоятельным просьбам правительницы было решено перевести фрейлину к ней; каждый из вышеперечисленных строго охранялся усиленным караулом.

Все произошло так тихо и так быстро, что принц Людвиг, который находился в боковом флигеле, ничего не заметил и проснулся не ранее того, как камергер, капитан, один капрал и 6 гренадеров уже стояли вокруг его постели. Принц Людвиг хотел вскочить, но был тотчас схвачен, удержан силой и арестован с многочисленными извинениями и заверениями почтения Елизаветы, которая якобы приглашала его к себе. С наступлением дня в комнате Людвига были поставлены два часовых и по стольку же у каждой двери, которые не позволяли никому ни входить, ни выходить; около 6 часов пришел снова камергер и предложил ему кофе. Людвиг снова пожаловался на неслыханно унизительное обхождение и потребовал удалить часовых из его комнаты и предоставить прислуге возможность входить к нему и выходить. Это было принято, но вскоре затем был вызван и отведен под арест Хенихен, а в его комнате и перед покоями поставлена охрана. Принц Людвиг имел возможность сжечь все свои бумаги.

В два часа пополудни Елизавета при пушечном салюте поехала во дворец в санях, принц Гессенский и два камергера стояли позади нее; три гвардейских полка после принесения изменнической присяги были допущены к целованию руки и затем напились допьяна; Остерман, оба Миниха, президент Менгден, Головкин были отвезены в крепость. Оба зятя Остермана и два майора Семеновского полка, а также многие другие их друзья и члены этих семейств, в том числе и обермаршал Левенвольде (который теперь также посажен в крепость или уже погиб), Гросс, Геймбург охраняются Преображенскими гвардейцами в особых покоях во дворце Елизаветы, не зная причины своего ареста; охране было строго запрещено отвечать на их вопросы.

Принц Людвиг побудил Болту, Мардефельда и Финча ходатайствовать о его освобождении; один гвардейский капрал тем временем посетил их. Вечером в 9 часов пришли камергер и капитан с поручением от Елизаветы и настаивали, чтобы Людвиг для своего же удобства поменял жилище; тому пришлось согласиться. Принц Людвиг оделся, ему принесли [42] шпагу и ордена, и он поехал в санях с этими двумя в дом, который ранее предназначался Линару; за ним следовали багаж и слуги за исключением секретаря.

Дом, в котором поместили принца Людвига, был только что отремонтирован, и четыре комнаты были меблированы; из него тотчас выгнали маляров и других рабочих, которые оставили после себя всякую вонь; в первой комнате разместился принц, во второй — караул, третью заняли лакеи, четвертую — остальная прислуга со всем багажом и постелями. Камергер, удалившись, оставил с принцем двух капралов, которые, когда принц лег спать, вышли наконец из комнаты и остались в передней, где несли караул два часовых с шестью солдатами, а часть караула из двух солдат находилась снаружи на улице.

На другой день узнать что-либо о принце не удалось никому, лишь только Боттс через переодетого лакея. Но поскольку никому не было позволено приходить к принцу, Ботта запросил разрешение у принца Гессен-Гомбургского и пришел на следующий день. Он заверил, что принц [Людвиг] вовсе не арестован и караул поставлен лишь для его безопасности и из уважения к нему. Когда же он увидел [нрзб], то пожелал сделать представление о недостойном отношении к принцу Людвигу; это имело последствием то, что 9-го к принцу пришел камергер с извинениями [нрзб], что все произошло без ведома Елизаветы. Тотчас стража была снята, и остался только почетный караул внизу, и кавалеры принца могли беспрепятственно приходить к нему. Принц заявил о недостойном обращении с ним и потребовал [разрешения] на отъезд; это был первый раз, когда кавалерам разрешили посещать принца. Секретарь был также проведен к принцу в сопровождении гоффурьера, который по дороге ему сказал, что принц отъезжает на следующий день и он будет его сопровождать.

Принц Гессенский сказал Ботте, что капитан, который арестовал принца Людвига, уже арестован и будет публично наказан, и прочее тому подобное, что можно было придумать в виде извинения за тот инцидент.

Камергер Пушкин пришел от Елизаветы и сказал, что, если принц желает, он может отправляться на следующий день и он, камергер, имеет приказ сопровождать его. Принц поблагодарил и сказал, что он готов отъехать сейчас же, он полагает, что ему будет позволено выехать так же, как он прибыл сюда; он ходатайствовал также за капитана; итак, никто не сомневался, что принцу позволено выезжать. Но на следующее утро к принцу снова пришел камергер Пушкин и сказал, что отъезд опять откладывается, и если принц желает выходить, то ему якобы позволено посещать иностранных министров и он, камергер, имеет повеление сопровождать его в дворцовом экипаже, как и прежде. Много доводов было приведено, чтобы сделать это предложение привлекательным, однако истинное намерение было — завлечь принца ко двору, чего принц не желал и сказался больным, чтобы не выходить из дому.

Сегодня рано утром выехали [из Петербурга] правительница, Антон Ульрих, юный император, его сестра, Менгден, Геймбург, 2 кормилицы, камерфрау и 2 камердинера, и более никто. Их сопровождают генерал Салтыков и [нрзб], 200 солдат Преображенского полка и столько же верховых; у них нет другой одежды, кроме той, что на них, им должны выслать вслед немного белья. Остальное [имущество] проходит инвентаризацию под присмотром принца Гессенского и еще не упаковано. Принц Людвиг выразил желание повидаться с ними, но оно было отклонено, и у него ничего не получилось; конец печального известия.

(пер. Л. Левина)
Текст воспроизведен по изданию: Виват, матушка Елизавета! // Родина, № 3. 1999

© текст - Левин Л. 1999
© сетевая версия - Тhietmar. 2022
© OCR - Андреев-Попович И. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Родина. 1999

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info