ПРЕДИСЛОВИЕ
Яков Иванович Линденау по праву считается выдающимся участником Второй Камчатской экспедиции (1733-1743 гг.). И хотя он был зачислен в экспедицию как копиист и переводчик при И. Э. Фишере, он фактически провел большую самостоятельную работу по изучению народов Сибири и Северо-Востока, показав себя человеком большой энергии, прилежания и трудолюбия.
Собранные и систематизированные по определенному плану 1 богатые историко-этнографические сведения Линденау о ряде народов этого региона имеют большое научное значение, поскольку его материалы могут рассматриваться как надежное свидетельство очевидца, опытного собирателя народных преданий, умело использовавшего архивные данные и опросные показания отдельных лиц.
Частично материалы Линденау использовались авторами XVIII-XX вв. 2, но полностью их содержание оставалось неизвестным широкому кругу исследователей — этнографам и историкам Сибири и Севера.
Вместе с тем до настоящего времени жизнь и дела Я. И. Линденау изучены недостаточно, а биографические сведения о нем имеют значительные пробелы.
Впервые краткие биографические сведения о Я. И. Линденау были сообщены [6] в 1938 г. А. М. Золотаревым 3, который использовал рукописи Линденау о тунгусах, сообщив при этом некоторые данные об исследователе и охарактеризовав его деятельность в Сибири. Позднее известный советский историограф А. И. Андреев 4 значительно расширил биографические сведения Золотарева о Я. И. Линденау материалами, найденными в Ленинградском отделении Архива Академии наук СССР.
Дополнительные сведения о Линденау находим в книге Л. А. Гольденберга 5, который неизвестными до сих пор данными заполнил пробел в жизни путешественника до 1737 г. и сообщил новую дату его рождения 6. Наконец, составитель данной работы нашел в письмах Линденау в Академию и Сенат, в журналах и протоколах Сената 7 и в Ленинградском отделении Архива Академии наук 8 дополнительные сообщения о его трудах во время путешествия.
Таким образом, имеющийся в нашем распоряжении материал дает возможность составить довольно полное представление о деятельности и трудах Линденау в составе Второй Камчатской экспедиции.
Яков Иванович (Jakob lohann) Линденау, швед по национальности, родился в Москве (точно год рождения неизвестен: по одним источникам около 1700 г., по другим-1710 г.). Детство провел в Лифляндии, где позже обучался латинскому языку, арифметике и бухгалтерии. До 1730 г. служил бухгалтером в г. Пернове, а в 1730-м отправился за границу, посетив Любек, Гамбург и другие места. В 1731 г. служил в Дерпте, а потом приехал в Петербург, где в 1737 г. содержал школу «для наук и обучения детей» 9.
В марте 1737 г. был зачислен в воеводскую канцелярию Правительствующего Сената переводчиком с жалованьем 100 руб. в год. В Сенате он прослужил, как сам сообщает, до июня 1739 г., а в июле того же года был принят на службу в Академию наук, тоже в качестве переводчика с немецкого и латинского языков, с окладом 300 руб. в год 10. 25 июля 1739 г. Линденау по личной просьбе был зачислен в состав Второй Камчатской экспедиции на должность копииста со званием переводчика. 3 октября он вместе с И. Э. Фишером, к которому был прикомандирован, отправился [7] в сибирское путешествие 11. С Фишером Линденау доехал до Сургута, а затем его взял к себе Г. Ф. Миллер, с которым Линденау ездил в Березов. По возвращении в Тобольск Линденау временно остался при Миллере для переписки программы, составленной Миллером для Фишера.
Только 27 сентября 1740 г. Линденау выехал из Тобольска к Фишеру в Иркутск, откуда они должны были ехать на Камчатку.
Перед тем, как выехать из Тобольска, Линденау направил через Академию наук челобитную в Сенат, в которой просил увеличить ему жалованье вдвое и присвоить ему чин, так как во время поездки с Фишером выполнял работу, не предусмотренную контрактом 12. Получив челобитную Линденау 28 марта 1741 г., Академия 8 апреля направила ее в Сенат со своим заключением, что считает преждевременным поднимать вопрос об увеличении жалованья и награждении, а говорить об этом можно будет только по окончании контракта. Сенат вернул прошение и предоставил Академии самой решать дело. Линденау был послан ответ с отказом 13.
Из Иркутска 14 мая 1741 г. Линденау выехал на Качуг, чтобы следить за подготовкой там судна для дальнейшего плавания по Лене до Якутска. Судно было готово, и они с Фишером прибыли в Якутск 14 июля 1741 г. Описание пути по р. Лене, а также впадающим в нее рекам было закончено Линденау в том же 1741 г. 14 Оно составлено по обычному типу географических описаний, Принятому в Камчатской экспедиции. Кроме того, находясь в Качуге, Линденау собрал материал о бурятах, который позднее оформил в виде специальной статьи 15.
Находясь в Якутске, Линденау весь 1741 г. работал самостоятельно, собирал сведения о Якутии и якутах, результатом чего явилась справка о том, что было сделано по изучению Якутии в области географии и этнографии.
Ввиду сложившихся плохих отношений между Фишером и Линденау и медленного хода путешествия последний стал просить Фишера отпустить его одного в Охотск для подготовки предстоящего отъезда на Камчатку. Согласие Фишера было получено, и Линденау 27 июля отправился сухим путем из Якутска в Охотск, куда , прибыл 14 сентября. Описанию этого путешествия (из Якутска в Охотск) посвящена особая работа Линденау 16, ценная не только в своей географической части, но также н наблюдениями автора об общих условиях жизни этой части Якутии XVIII в.
По приезде в Охотск Линденау, по его словам, «трудился во всем по своей возможности и не пропустил никакой случай». Он несколько раз писал Фишеру в Якутск: торопил его с приездом в Охотск, советовал добираться до Юдомского Креста водой, чтобы скорее быть в Охотске. Фишер медлил с приездом, и в результате судно, отплывающее на Камчатку, ушло без Фишера и Линденау. Поездка на Камчатку не состоялась.
Оставаясь в Охотске, Линденау продолжал начатую работу по описанию берега [8] Пенжинского моря к «осту» от Охотска, к Таую и дальше 17. Выполнив все поручения Фишера и отправив в Академию рапорт 30 ноября 1742 г., Линденау обратился в Охотскую канцелярию с просьбой направить его в Тауйский и Ямский остроги для описания коряков. Разрешение было получено, но выехать из Охотска Линденау смог только 8 декабря. 3 января 1743 г. он прибыл в Тауйск, а 7 февраля уже был в первых корякских поселениях на р. Сиглан. Там Линденау жил до 21 февраля, затем поехал к «средним корякам», где оставался до 3 марта, а от них направился в Ямский острог, куда прибыл 4 марта. Из Ямска выехал обратно 7 марта и в апреле 1743 г. прибыл в Охотск. Во время путешествия Линденау составил описание пути от Охотска до Ямского острога 18, а затем и «Описание коряцкого народа» 19.
Узнав в Охотске об аресте Фишера и оставшись таким образом без руководителя, Линденау решил просить указаний о дальнейшей работе у Стеллера, который в это время находился на Камчатке. В письме ему Линденау сообщал о своем путешествии в Тауйский и Ямский остроги и о своем намерении ехать в Якутск, куда и прибыл 9 августа. Уже в Якутске был получен ответ от Стеллера и инструкция о тех работах, которые Линденау надлежало выполнить по изучению народов, кочевавших на Северо-Востоке Сибири, прежде всего удских тунгусов. И хотя поручение Стеллера не было предусмотрено контрактом с Академией, Линденау в рапорте от 28 сентября 1743 г., направленном в Академию 20, выразил готовность отправиться в Удский острог, но не раньше лета 1744 г. Оставшееся до отъезда время Линденау потратил на сбор сведений об Удском остроге. Он обратился в Якутскую воеводскую канцелярию с просьбой допустить его к просмотру дел об этой части Охотского побережья и прислать к нему людей, бывших в тех местах 21.
В Удский острог Линденау отбыл 18 июня 1744 г.22 24 июня он прибыл на Амгу, где с трудом переменил лошадей, и 1 июля направился дальше. 11 июля прибыл на Алдан. От урочища Чепанги Линденау ездил вверх по Алдану до устья Учура и описал те места; по возвращении в Чепангу отправился дальше и 10 сентября прибыл на р. Уду. Здесь Линденау оставался до 26 февраля 1745 г., когда на нартах и лыжах отправился обратно. «А шли от Удского острога до речки Билира, — писал он, — пешком и имели нестерпимые нужды и голод, и ежели б на Сенге реке кониной пропастины не нашли, то, конечно, до Алдана не дойти» 23. От речки Билира на лошадях приехали в Якутск 8 апреля. Об этом он доложил рапортом Стеллеру 24. Условия работы в Удском остроге были очень неблагоприятными: местный сборщик Семен Парамонов «никакого вспоможения не учинил, но ради своя корысти учинил всякое [9] возможное в делах препятствие» 25. Все кончилось тем, что местные служилые и тунгусы к Линденау не приходили, и ему пришлось тратить деньги, чтобы собрать нужные сведения. Так как ему чинили препятствия, то Линденау ускорил свой отъезд, хотя и не выполнил всего предписанного ему инструкцией Стеллера. Но и то, что он успел сделать, выглядит достаточно солидно. Он описал реки Алдан и Уду, дал характеристику местности по берегу моря от р. Тугур до р. Амур, собрал сведения о Шантарских: островах 26 и составил описание удских тунгусов 27.
Вскоре по прибытии в Якутск Линденау получил повторный приказ Академии о возвращении в Россию, присланный в Якутскую воеводскую канцелярию еще в феврале 1745 г., когда Линденау был на р. Уде. Линденау решил отправиться в обратный путь, так как Стеллер, которого он теперь считал своим начальником, уже выехал из Якутска. Встреча Линденау со Стеллером состоялась в Иркутске 13 ноября 1745 г. Из Иркутска Линденау выехал в конце декабря того же года, а 21 августа 1746 г. он прибыл в Петербург 28.
Уже 24 августа 1746 г. он подал рапорт в Академию с просьбой принять от него «учиненные разным городам, путям, рекам и народам описания» 29. К рапорту был-приложен реестр всех «дел», которые Линденау сдавал, их было 7, а 6 «дел» он еще оставлял у себя для исправления. В Петербурге Линденау в течение нескольких месяцев не получал дальнейшего назначения. В декабре 1746 г. он обратился с новым «покорнейшим доношенном», в котором вновь напоминал о себе, о всем том, что ему пришлось делать в Сибири. Кстати, он указал, что, будучи «определен» в экспедицию «для одного перевода и копирования профессорских дел», он «не токмо вышеозначенную должность правил, но, что по указам и по инструкциям Академии приказано было чинить, оное, сколько мне одному без всякого вспоможения возможно было, исправлял и был в разных нужных местах, от чего моей ревности принял многие-смертельные случаи и голод, а именно на море, в коряках, на Юдоме реке, из Якутска до Торома и обратно, от которых неотменных беспокойств, голоду и лыжной ходьбе, от чего и здоровья лишился» 30.
Отметив далее, что во всех этих трудных обстоятельствах ему приходилось тратить свои средства и терять собственное имущество, он писал, что «возвратился суды с немалыми неоплатными долгами, платить которые нечем, но сверх того з домашними: своими претерпеваю самую крайную нужду» 31.
17 декабря 1746 г. состоялось постановление Канцелярии о том, что «ввиду отсутствия в Академии подходящего дела отослать Линденау в Сенат с рекомендацией» 32.
В 1747 г. Линденау был за его труды в экспедиции награжден Сенатом чином-прапорщика и, согласно его желанию, откомандирован в Москву в Сибирский [10] приказ 33, а оттуда послан в Иркутск для использования по его способностям. Приехав в Иркутск в 1748 г., он до 1750 г. служил управителем в Балаганском остроге, затем с 1750 по 1758 г. — в Иркутской канцелярии, где работал главным образом по делам счетоводства и ревизии счетов. В 1762 г. он послан в Нерчинск для производства следствия по соляным делам, в 1763 г. служил в Иркутске по тем же соляным делам. В 1764 г. Линденау приехал в Москву в главную соляную контору по делу о своем жалованье и для подачи в Сенат прошения об отводе ему земли. В этом прошении, выявленном М. О. Косвеном в ЦГАДА 34, Линденау просил в награду за его долговременную и безупречную службу закрепить указом в вечное безоброчное владение за ним землю на р. Осе, где он уже жил 35.
В этот же приезд в Москву, как свидетельствует Эрик Лаксман 36, Линденау привез с собой составленный по распоряжению бывшего сибирского губернатора «экстракт» на русском языке из написанного еще в 1746 г. «Описания от Якутска до Удского острога и к Амуру».
О последующей деятельности Линденау в Восточной Сибири мы знаем очень мало и в основном от корреспондента Академии Эрика Лаксмана, который жил в Иркутске и занимался изучением минералогии и флоры Сибири. В письме, присланном в Академию 19 марта 1785 г., Лаксман обращал внимание Академии на тяжелое положение 87-летнего Линденау, проживавшего в Балаганске в большой бедности, и про сил оказать ему помощь. В помощи было отказано, так как у Академии на это не было средств 37. В 1790 г. Лаксман писал И. А. Эйлеру из Иркутска и сообщал, в частности, что из участников Второй Камчатской экспедиции в живых остался один, старый 91 -летний прапорщик Якоб Линденау... и «он теперь находится у меня и еще читает и пишет без очков, ходит пешком во все концы города, работает на своей мельнице. Только в прошлом году немного притупился его острый слух. Несколько лет тому назад я обращался с просьбой о небольшой пенсии для него, но напрасно. Итак, он вынужден на закате своих дней жить в бедности и нужде» 38.
В последние годы своей жизни Линденау, живя на р. Осе, добывал себе пропитание ломкой селитры в ущельях около Балаганска. Лаксман, часто бывавший в тех местах, предлагал почтенному старцу «даровую квартиру и стол у себя дома в Иркутске» 39. Но Линденау отказался. Здесь, на р. Осе, в 1795 г. его постигла страшная смерть — «он, 95-летний, вместе со своим жилищем, со всеми бумагами и записками, сделался добычей пламени» 40.
Обращаясь к результатам работы Линденау в Сибири, нужно сказать, что он действительно внес значительный вклад в исследование Северо-Востока России. Человек «неутомимого прилежания», большой энергии и трудолюбия, он оставил 18 описаний [11] путешествий, в том числе 6 специально историко-этнографических работ 41. Кроме порученных ему этнографических описаний охотских «пеших тунгусов», или «ламутов», как их называл сам Линденау, и удских «тунгусов», исследователь по собственной инициативе отправился в Тауйский и Ямский остроги для описания коряков, а также успел составить большую работу о якутах 42, дать описание бурят и барабинских татар, написать историко-этнографическую справку о юкагирах 43.
Остановимся несколько подробнее на его этнографических работах. Детальное ознакомление с ними свидетельствует о том, что Линденау был хорошим наблюдателем и ревностным собирателем материалов, к тому же обладал и лингвистическими способностями. Об этом свидетельствуют не только имеющиеся в его работах многочисленные туземные слова и словари (в рукописях — об удских «тунгусах» и охотских «ламутах»), но и тексты шаманских камланий на местных языках. К последним сам же Линденау дает и русский перевод, который, к сожалению, очень несовершенен и трудно понимаем. В качестве примера помещаем в книге часть перевода записи якутской песни-заклинания на празднике ысыах (рис. 1). Как мы уже говорили, Линденау в своей работе руководствовался программой Миллера и старался ответить на все сформулированные в ней этнографические вопросы. Поэтому его описания составлены по единому плану. Правда, в некоторых из них материал разбит на части или параграфы, в других такое деление отсутствует.
По полноте и обстоятельности следует выделить работы о якутах, охотских «ламутах», удских «тунгусах» и коряках. Описания других народов несколько уступают первым, но и они тоже стоят на довольно высоком уровне. Следует сказать, что по фактическому содержанию рукописи Я. И. Линденау намного превосходят работы Ф. Страленберга, Л. Сеницкого и др. 44 Работа Линденау о якутах 45 — ценный источник XVIII в. по этнографии этого народа. Автор подробно описал ряд сторон жизни якутов 40-х гг. XVIII в., причем большое внимание уделил вопросу происхождения якутов и времени переселения их на Север. Из материалов Линденау видно, что ему было сообщено предание об Эллее и Омогой-бае, которые жили в Верхней Лене, у села Качуг. Потомки Омогоя и Эллея в составе восьми главных якутских родов были расселены на территории Прибайкалья, по берегам Байкала и в соседних с ним степях до тех пор, пока не были оттуда оттеснены бурятами и вынуждены были бежать вниз по Лене на Север. Записанные Линденау предания якутов подтверждаются другими источниками и якутскими родословными 46. В рукописи о якутах находим описания летних и зимних жилищ, некоторых видов одежды, вооружения, религиозных верований. При описании одежды, средств охоты и т. п. Линденау подчеркивает сходство таковой [12] с бурятской или «тунгусской», подтверждая тем самым, с одной стороны; южное происхождение якутов, с другой — свидетельствуя о влиянии «тунгусской» культуры на материальную культуру якутов. Так, например, якутская женская шуба такая же, как [13] и у бурят, медный нагрудник якутских девушек, впервые описанный Линденау и являющийся отличительным признаком незамужних женщин, имел поразительное сходство с передником, который носили «тунгуски»; лук, стрелы, налучень якутов ничем не отличаются от «тунгусских».
Линденау записал народные предания, расширившие круг источников но ранней истории якутов. Ценность этих материалов определяется не только тем, что это первые записи из дошедших до нас образцов якутского фольклора, «о и тем, что все это записано с редкой тщательностью и полнотой от самих якутов. Данные Линденау рисуют картину прошлого якутов до прихода русских на Лену.
В рукописи много якутских слов, записанных довольно правильно, что легко установить по словарю якутского языка П. Э. Пекарского.
Высокую оценку описанию якутов дал С. А. Токарев: «Из других этнографических работ того времени только труд С. П. Крашенинникова стоит выше по своему научному уровню. Если сравнивать с зарубежными этнографическими описаниями, то из работ более позднего времени трудно указать такую, которая бы равнялась по качеству с описанием якутов у Линденау». 47
Работы Линденау, посвященные охотским «пешим тунгусам», или так называемым «ламутам», и удским «тунгусам», остаются самыми полными описаниями этих народов первой половины XVIII в. Монографии второй половины века и, в частности, глава из прекрасной книги И. Георги 48 не коснулись «тунгусов», живущих к востоку от Лены.
Рукопись об удских «тунгусах» подробно освещает все стороны жизни этого народа. Говоря об их самоназвании, автор замечает, что слово «эвенки» служило самоназванием «тунгусам», жившим около Удского острога; оленные же «тунгусы» называли себя дункан. Много внимания в рукописи уделено описанию брачных обрядов и верований. Интересно описание представлений удских «тунгусов» о воплощении душ умерших холостяков в одного из своих родившихся сородичей 49.
Труд Линденау, посвященный охотским «пешим тунгусам», или так называемым «ламутам», знакомит нас с весьма своеобразной культурой этой группы «тунгусов», о, которой Б. О. Долгих писал следующее: «Охотские тунгусы XVII в. интересны не только тем, что это была самая многочисленная группа тунгусов, являвшаяся предками современных ламутов (эвенов), но и тем, что в их состав входила большая группа пеших (то есть безоленных) тунгусов-рыболовов» 50. Линденау отмечает, что до прихода русских «пеших тунгусов» было так много, что от р. Ульбай до р. Улья не хватало места для юрт, но позднее много их вымерло от эпидемии. Сами себя называли «ламутами», — пишет Линденау, — но являлись частью «тунгусов», потерявших в свое время оленей и перешедших на оседлый образ жизни. По языку, материальной культуре, обрядам, верованиям «пешие тунгусы» мало отличались от Других групп «тунгусов», но сохраняли до XVIII в. ряд архаических черт. [14]
Еще одна обстоятельная работа Линденау посвящена корякам. Она была написана в результате путешествия в 1742 г. из Охотска в Ямск. Линденау имел возможность лично ознакомиться с условиями жизни, быта и обычаями оседлых коряков на побережье Охотского моря и на р. Сиглан. Как отмечает И. С. Вдовин, ни до, ни после Линденау не было специального описания этой группы. Ценность материалов Линденау увеличивается, если учесть, что потомки этой группы коряков давно утратили, свои обычаи и родной язык, постепенно ассимилировались с эвенками, эвенами, якутами, пришлым русским населением. Уже в конце XIX в. коряки в Охотском уезде не упоминаются.
Таким образом, данные Линденау остаются единственными, подробно освещающими условия быта и культуры коряков Охотского побережья 51.
В этой рукописи, как и в предыдущих (о якутах и «пеших тунгусах»), Линденау указывает на сходство некоторых предметов материальной культуры коряков, удских «тунгусов» и «ламутов». Общее он видел в элементах одежды охотских коряков с «тунгусами» и «ламутами», в украшениях. Корякские женщины татуировали себе лицо возле ушей и кисти рук разными фигурами подобно «тунгусам» на р. Лене, а делали татуировку таким же способом, как «ламуты». Совпадали и приемы лечения опухолей и нарывов, когда на больное место прикладывали серые заячьи шкурки и часто их меняли. Этот способ лечения был распространен у удских «тунгусов» и «ламутов». Корякский бубен был похож на таковой у «ламутов». Общие черты Линденау видел и в обычае давать имя новорожденному: когда в семье все живы, то имя придумывал шаман; обычай этот существовал и у «ламутов».
Рукопись Линденау о бурятах хотя значительно меньше по объему, чем рассмотренные выше, но содержит много ценных данных по исторической этнографии этого народа. Линденау много внимания уделяет преданиям бурят об их происхождении; подробно описывает материальную культуру (особенно одежду и пищу) и социальные-отношения, но значительно меньше сообщает он сведений о религиозных воззрениях, бурят.
Историческая справка о юкагирах всего на двух листах, но в ней содержатся существенные сведения о религиозных представлениях и шаманах юкагиров.
Немало этнографических данных находим в других рукописях Линденау. Так, в течение первого года пребывания в Охотске Линденау занимался собиранием известий для географического описания края и составления его карты. 4 октября 1741 г. он отправил в канцелярию Охотского порта анкету с 16 вопросами по географии, этнографии и истории края, на которые в мае 1742 г. получил ответы 52.
Некоторые из них содержат интересные сведения о народах, населяющих Охотское побережье: когда были приведены в подданство России; количестве выплачиваемого ясака; болезнях, каким подвержено население, и др.
Находясь в Охотске, Линденау по просьбе Охотской канцелярии сочинил «Географическое описание р. Анадыря и в нее впадших речек и ручьев», присоединив к нему «Описание о Чукотской земли, где оная имеетца» и описание «дороги из Анадырского [15] острога в полуденную сторону» 53. Таким образом, рукопись Линденау состоит из трех частей. Первая часть — «Географическое описание...» была в XVIII в. опубликована Палласом на немецком языке 54. Вторая часть рукописи «Описание о Чукоцкой земли» впервые была опубликована А. И. Андреевым 55 по тексту рукописи ЛОААН СССР. Последняя часть труда Линденау — «Дорога из Анадырского острога...» Опубликована-M. О. Косвеном 56. Мы публикуем все три части рукописи Линденау по списку ЛОААН СССР с приложенной к описанию р. Анадыря картой Чукотки (из ЦГАДА) 57.
Карта Линденау (в листе 40х50 см) охватывает на западе течение р. Колымы, побережье «Ламского моря» до «Охотцкого острога», на востоке — полуостров Камчатку, Чукотский полуостров, острова Берингова пролива и западную оконечность Северной Америки. Она подробно описана в статье И. С. Вдовина 58, который отметил, что на карте имеются некоторые данные, отсутствующие в «Географическом описании». По левому притоку Колымы, р. Ожогина, «живут юкагиры», по р. Анюю «живут омоки». Между Колымой и верховьями рек Аклана и Пенжины «ходют оленьи коряки». Дальше автор отмечает, что красней линией на карте показана граница расселения чукчей. На западе она начинается южнее «Шелагинского носа» и идет в юго-восточном направлении через верховья рек Анюя, Анадыря, Белой, пересекает среднее течение р. Нерпичьей (левый приток Анадыря) и выходит на побережье Тихого океана севернее устья Анадыря. Вокруг Чукотского полуострова, на островах, по течению р. Большой, впадающей в залив Св. Креста, и в ряде других мест кружочками отмечены «чукоцкие жилища». Между реками Большой и Анадырем, на некотором расстоянии от моря, отмечена «юкагирская ярманка». Указаны также места «оленных плавей» как на Анадыре, так и по его притокам. Из сказанного следует, что в содержании текста описания заключены значительные историко-этнографические сведения.
В ряде географических рукописей Линденау 1741-1744 гг., а именно таких, как «Устные известия о реках Анадыре, Колыме, Алазее, Индигирке и о прочих реках, которые в них впадают, об острогах и о народах на этих реках живущих» 58; «Описание путешествия из Охотска до Ямского острога. 1742» 60, «Устные известия, полученные [16] от разных лиц по дороге из Якутска на Уду...» 61, имеются не лишенные интереса сведения о расселении отдельных народов и отчасти об их образе жизни.
Подводя итог сказанному, нельзя не признать, что Я. И. Линденау занимает одно из видных мест среди участников Второй Камчатской экспедиции и «незаурядное место в числе русских этнографов XVIII в.» 62.
В заключение следует отметить, что все рукописи Линденау читаются очень нелегко. Они написаны тяжелым слогом, в них встречается много непривычных оборотов и провинциализмов. Чтение рукописей затрудняет еще то, что Линденау вообще не признает знаков препинания и не всегда последовательно излагает материал. Все это создает известные трудности при переводе на русский язык.
Ниже публикуются рассмотренные в предисловии рукописи Я. И. Линденау. Редакция переводов осуществлена доктором филологических наук, профессором Н. М. Александровым. Примечания к рукописи о коряках в большей части сделаны И. С. Вдовиным.
1. Работая над составлением описаний, Линденау руководствовался программой, полученной И. Э. Фишером от Г. Ф. Миллера. Как можно судить по содержанию, программа Миллера предназначалась не только для Фишера, а и для более широкого использования. Она включала шесть параграфов, каждый из которых состоял из ряда статей или пунктов. Параграф шестой «Об описании нравов и обычаев народов» включал 923 вопроса начиная от физического типа, языка, религиозных представлений до мельчайших интимных явлений домашнего быта. Этот параграф на немецком языке был опубликован Д. А. Клеменцом в «Сборнике Музея антропологии и этнографии», (СПб, 1900, т. 1, с. 37-83). В целом программа Миллера остается неопубликованной. Перевод этнографической части программы на русский язык под заглавием «Показание, каким образом при описании народов, а паче сибирских поступать должно» хранится в Центральном государственном архиве древних актов (в дальнейшем ЦГАДД), № 508. 140 л.
2. Pallas Р. Neue Nordische Beytraege, 1781, Bd. I, s. 245-248; Пекарский П. П. История Академии наук.— СПб, 1870, т. 1, с. 618; Материалы для истории Академии наук.— СПб, 1885, т. 1, с. 624; 1890, т. 6, с. 489; Берг Л. С. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. — М.-Л., 1946, с. 48, 51; Ефимов А. В. Из истории великих русских географических открытий в Северном Ледовитом и Тихом океанах XVII — первая половина XVIII в. — М., 1950, с. 11, 155; История Академии наук СССР (1724-1803). — М.-Л., 1958, т. 1, с. 128; Косвен М. О. Этнографические результаты Великой Северной экспедиции. 1733-1743. — Сибирский этнографический сборник, 1961, т. 3, с. 203-204 — (Тр. Ин-та этнографии... Новая серия, т. 64); История Сибири. Т. 2. Сибирь в составе феодальной России. — Л., 1968, с. 104, 291, 346, 347, 349; Иванов В. Ф. Историко-этнографическое изучение Якутии XVII-XVIII вв. — M., 1974, с. 107-114.
3. Золотарев А. М. Новые данные о тунгусах и ламутах XVIII в. — Историк марксист, 1938, № 2, с. 63-88.
4. Андреев А. И. Очерки по источниковедению Сибири. Вып. 2. XVIII в. (первая половина). — М.-Л., 1965, с. 9, 286-310.
5. Гольденберг Л. А. Каторжанин — сибирский губернатор: Жизнь и труды Ф. И. Соймонова. — Магадан, 1979, с. 243-246.
6. До сих пор из многих источников XVIII-XIX вв. — протоколов Академии наук, писем Э. Лаксмана, биографа Линденау В. Лагуса, из статьи А. М. Золотарева, книги А. И. Андреева и др. — было известно, что Я. И. Линденау родился около 1700 г., так как в 1790 г. ему был 91 год, а умер он в 1795 г. — 95 лет. Следовательно, год его рождения мог быть 1699-1700, не позднее. По сведениям Л. А. Гольденберга, Линденау родился в 1710 г. Автор установил эту дату из «Послужного списка прапорщика Линденау» (ЦГАДА), где указано, что в 1753 г. Линденау «от роду сорок четвертый год». Послужной список Линденау опубликован С. М. Троицким в кн.: Вопросы истории Сибири досоветского периода. Новосибирск, 1973, с. 317.
7. ЦГАДА, 1737, № 274/2153.
8. Архив АН Лен. отд-ние (в дальнейшем — ЛОААН СССР), ф. 3, оп. 1, № 812, 812а, 813.
9. Гольденберг Л. А. Указ, работа, с. 244.
10. ЛОААН СССР, ф. 3, оп. 1, № 812, л. 41-42.
11. ЛОААН СССР, ф. 3, оп. 1, № 813, л. 131-132.
12. Там же, № 812; л. 20-20об.
13. Андреев А. И. Указ, работа, с. 288.
14. ЦГАДА, ф. 199, № 511, ч. II, д. 1, л. 1-14.
15. Lindеnau J. Beschreibung von der Buraten, oder so genannten Brazki, welche 1745 auf der Reise von Katschaga nach dem Baikal gesammelt, nebst von denen Kischtimischen und Barabinischen Tataren. — ЦГАДА, ф. 199, № 511, ч. 1, д. 6, л. 1-22.
16. ЦГАДА, ф. 199, № 511, ч. 1, л. 1-29.
17. К этому времени относится его работа о «пеших тунгусах, или так называемых ламутах»: Lindenau J. Beschreibung der Peschie Tungusen, oder so genannte Lamuten, zu Ochot. 1742. Там же, № 511, ч. 2, д. 5, л. 1-51. (Со словарем.).
18. Lindenau J. Reise Beschreibung von Ochot bis Jamskoi ostrog. 1742. — ЦГАДА, ф. 199, № 511, 4. 1, д. 3, л. 1-53.
19. Lindenau J. Beschreibung der Koraecken, ihrer Sitten und Gebraeuchen, welche unter ihnen selbstgesehen und durch Nachrichten erfahren. 1743. — Там же, № 511, ч. 2, д. 6. л. 1-37,
20. ЛОААН СССР, ф. 3, оп. 1, № 800а, л. 217а.
21. Там же, ф. 21, оп. 5, № 103, л. 21.
22. Там же, ф. 3, оп. 1, № 812, л. 418-419.
23. Там же, л. 419об.
24. Там же, № 800а, л. 396.
25. ЛОААН СССР, ф. 3, оп. 1, № 812, л. 419об.
26. ЦГАДА, ф. 199, № 511, ч. 2, д. 7, л. 1-57.
27. Lindenau J. Beschreibung der Tungusen, welche zu Udskoi ostrog sind undae sich in der Gegend aufhalten 1744 und 1745.—Там же, № 511, ч. 2, д. 9, л. 1-47.
28. ЛОААН СССР, ф. 21, оп. 5, № 103, л. 43об.-45.
29. Там же, № 813, л. 142-143.
30. Там же, л. 130-132.
31. Там же, с. 132.
32. Там же, с. 142.
33. Действительно в Сенате сохранилось дело об отсылке Линденау в Сибирский приказ. —ЦГАДА, ф. Сената, № 807, л. 814.
34. ЦГАДА, ф 263, 5-го Департамента Сената, кн. 17, л. 1-1об., 3-5.
35. Косвен М. О. Указ, работа, с. 202.
38. Лагус В. Э. Лаксман, его жизнь, путешествия, исследования и переписка. — СПб., 1890, с. 183-184.
37. Протоколы заседания конференции Академии наук. — СПб., 1900, т. 3, с. 814.
38. Раскин Н. М., Шафрановский И. И. Эрик Густавович Лаксман: Выдающийся путешественник и натуралист XVIII в. — Л., 1971, с. 156.
39. Лагус В. Указ. работа, с. 185.
40. Там же.
41. Рукописи Я. И. Линденау, в основном на немецком языке, хранятся в ЦГАДА в «портфелях Миллера», а его переписка и некоторые копии документов — в ЛОААН СССР.
42. Lindenau J. Beschreibung der Jakuten. Sammlungen von Anno 1741 bis 1745 — ЦГАДА, ф. 199, № 511, ч. 2, д. 3, л. 1-48.
43. Lindenau J. Collectanen zur Historie von Jukagiren. — Там же, № 511, ч. 2, д. 4, л. 1-2об.
44. Strahlenberg Р. Das nord — und ostliche Theil von Europa und Asia... Stockholm, 1730; Sienicki L. Dokument... Wilnie, 1754.
45. Рукопись в переводе К. Жихаревой хранится также в архиве Якутского филиала СО АН СССР, ф. 5, оп. 1, № 151.
46. История Якутской АССР. — М.-Л., 1955, т. 1, с. 357, 361, 363, 393.
47. Токарев С. А. История русской этнографии. — М., 1969, с. 87.
48. Georgi I. G. Bemerkungen einer Reise im Russischen Reich... — St. Peterburg, 1775, vol. 1, s. 242-306.
49. Рукопись частично использована в работе: Василевич Г. М. Эвенки: Ист.-этногр. очерки (XVII — начало XX в.) — Л., 1969, с. 46, 89, 112-157, 162, 235-240, 247.
50. Долгих Б. О. Этнографический состав населения Якутского уезда. — Краткие сообщения Ин-та этнографии, 1955, вып. 24, с. 40.
51. Сведения из рукописи Я. И. Линденау о коряках довольно полно использовал: И. С. Вдовин в своей работе: «Очерки этнической истории коряков». Л., 1973, с. 172-213.
52. ЛОААН СССР, ф. 21, оп. 5, №142, л. 17-24об.
53. Известно несколько списков данной работы Линденау: а) ЦГАДА, ф. 259, оп. 22 Секретной экспедиции Сената, д. 1552, л. 8-15; с приложением составленной Линденау карты Чукотки на 1 л.: б) ЦГАВМФ СССР, ф. 20, оп. 47, св. 85, д. 5, л. 56-61; без карты; в) ЛОААН, ф. 21, оп. 5, № 103, л. 7-11 об; без карты.
54. Pallas Р. Указ. работа, с. 245-248.
55. Известия Всесоюзного географического общества, 1940, № 2, с. 156-157.
58. Сибирский этнографический сборник, 1961, т. 3, с. 204.
57. Карта Линденау опубликована:
1. Белов М. И. Арктическое мореплавание с древнейших времен до середины XIX века, —М., 1956, с. 261-262.
2. Орлова Е. П. Чертежи Чукотки Якова Линденау и Тимофея Перевалова. — Вопросы географии Дальнего Востока, 1957, № 3, с. 120.
3. Атлас географических открытий в Сибири и в Северо-Западной Америке XVII-XVIII вв. —М., 1964, с. 122.
58. Вдовин И. С. Чертежи Чукотки 1742 и 1746 гг. — Известия Всесоюзного Географического общества, 1943, № 4, с. 52-53.
59. Lindenau J. Muendliche Nachrichten von dem Fluesse Anadir, Kolima, Alaseja, Indigirka und uebrigen Fluessen, welche in den selben fallen, dabey die Ostrogen und Voelker, die sich an denen Fluessen aufhalten. Ochot, 1741, —ЦГАДА, ф. 199, № 511, ч. 2, т. 2, л 1-12.
60. Lindenau J. Reise Beschreibung von Ochot bis Jamskoi ostrog. 1742, — ЦГАДА, ф. 199, № 511, ч. 1, т. 3, л. 1-53.
61. Lindenau J. Muendliche Nachrichten, welche auf dem Wege aus Jakut nach Ud von verschiedenen eingezogen und zwar die Beschreibung von denen Fluessen, welche aus dem grosten Geburg Dschukdschur oder Diuk — diur fallen, von ihren Ursprung Strom abwerts. 1744. — Там же, ч. 2, т. 7, л. 1-57.
62. Косвен М. О. Указ. работа, с. 205.
Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info