СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ЗАПИСКИ ГЕНРИХА ФИКА О ЯКУТАХ И ТУНГУСАХ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII В.

Якутия в течение продолжительного времени — с начала присоединения ее к России и до Октябрьской революции была типичным местом ссылки, где пребывали тысячи представителей разных поколений.

Но 1730-60-е годы занимают особое место в истории якутской ссылки. В этот период в силу ряда причин редко ссылали представителей народа. Зато сюда попадали участники неудавшихся дворцовых переворотов, жертвы временщиков — преемников Петра I, принадлежавшие часто к самым высшим слоям общества.

В частности, в 1730-1740-х гг. якутскую ссылку отбывали племянник украинского гетмана Мазепы и его наследник Андрей Войнаровский, петербургский генерал-полицмейстер, генерал-лейтенант граф Антон Девиер, директор морской академии и обер-прокурор Сената генерал-майор Григорий Скорняков-Писарев, обер-церемониймейстер граф де Санти, сотрудник Петра I по учреждению коллегий и его любимец, вице-президент Коммерц-коллегии статсткий советник Генрих фон Фик, смоленский губернатор князь Александр Андреевич Черкасский, вице-президент Адмиралтейств-коллегии Федор Иванович Соймонов, вице-канцлер граф Михаил Гаврильевич Головкин, президент Коммерц-коллегии барон Менгден, действительный статский советник Иван Тимирязев и графиня Анна Гаврильевна Бестужева-Рюмина.

Все эти вельможи в Якутии прожили долго, некоторые и скончались здесь. В 1963 г. мы сообщили содержание нескольких интересных и ранее неизвестных документов, обнаруженных нами в Центральном государственном архиве древних актов в Москве и касающихся некоторых из вышеуказанных царедворцев ¹.

Один из них, Генрих фон Фик, сослан в Якутск в годы бироновщины «как великоважный преступник», замешанный «по делу [236] о призвании на престол курляндской герцогини Анны Ивановны». О его пребывании в якутской ссылке ранее было известно следующее. Вначале несколько месяцев его держали в тобольской тюрьме, а потом в Иркутске. В 1732 г. привезли в Якутск, а отсюда направили в далекий Зашиверск на Индигирке. Затем Фика перевели в Средне-Вилюйское зимовье, где он прожил 10 лет, «но лишен был свободы, выдерживался в одиночном заточении без поддержки жены, родных и привычных слуг, окруженный приставниками, озлобленными его несчастьем и живучестью». В 1742 г. он был помилован императрицей Елизаветой Петровной, но по разным причинам в Петербург возвратился только в марте 1743 г. В Якутии Фик состоял в переписке с Г. Ф. Миллером, сотрудником академического отряда Второй Камчатской экспедиции В. Беринга. Внимательно изучая жизнь якутов и тунгусов, по возвращении в Петербург он составил обширную записку об этих народах, которую представил императрице Елизавете ².

Вот все, что мы знали об 11-летней якутской ссылке Генриха Фика. «Дело об освобождении из ссылки президента Коммерц-коллегии Фика и об отправке его из Якутска в Москву» ³, обнаруженное нами, значительно изменяет и расширяет эти сведения. Оно представляет собою переписку Сибирского приказа с Иркутской провинциальной канцелярией относительно переезда Фика из Вилюя в Москву.

Оказывается, что Фика не держали месяцами ни в Тобольской, ни в Иркутской тюрьме и в Зашиверск он вовсе не был сослан, а сразу попал в Жиганск. Из Жиганска переведен не в Средне-Вилюйское, а в Верхне-Вилюйское зимовье. Помилован был не Елизаветой Петровной, а Анной Леопольдовной, и не в 1742, а в 1741 г. В Петербург прибыл не в марте, а в феврале 1743 г.

По возвращении в Петербург Г. Фик уже не принимал непосредственного участия в делах государственного управления. Но по поручению Елизаветы Петровны или по собственной инициативе он писал предложения, представления и замечания относительно различных государственных дел, давая свои «верноподданнейшие» советы. Он составлял регламенты коллегий. Писал экскурсы-справки, иногда обширные, относительно законодательства иностранных государств в области торговли и мореплавания, экономики, промышленности и сельского хозяйства, денежной системы и банков, военного дела и юстиции, особенно Швеции и Финляндии. [237]

Все эти записки Г. Фика, как и прочие его бумаги, оказывается, сохранились в архиве одного из замков г. Тарту в Эстонии. Они были обнаружены весной 1928 г. и изданы в 1930 г. в «Актах и записках Тартуского университета». Среди опубликованных записок есть и труд Г. Фика «Untertänigste Vorstellung und Eröfnung, betreffende der Jakuten, Tungussen und anderer in Nord-Syberien entlegenen dem Russischen Reiche unterworffenen und contribuirenden Völker, besondern grossen Gravationen» ⁴.

Русский перевод этого важного документа полный, точный, без пропусков, под заглавием «Всеподданнейшее предложение и известие, касающееся до якутов, тунгусов и других в северной Сибири отдаленных Российской империи покорившихся ясашных народов и особливо о великих отягощениях», сделанный в Москве в феврале 1744 г., ныне хранится в Эрмитажном собрании Государственной публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде ⁵.

Если немецкий оригинал этого документа уже опубликован, то русский его перевод не только не опубликован, но даже до сравнительно недавнего времени не был известен исследователям. Впервые на этот документ и на его большую источниковедческую ценность обратил внимание А. И. Андреев. По его утверждению, записка послужила причиной издания указа «О командировании в Сибирь полковника Вульфа для исследования обид и притеснений, учиненных тамошним народам при сборе ясака» (от 24 сентября 1745 г.) ⁶.

Обширное «Всеподданнейшее предложение и известие...» Фика — уникальный документ о положении якутов и тунгусов в 1730 — начале 1740-х гг. В нем Г. Фик показывает классовую дифференциацию среди якутов, притеснение богатыми бедных. Плуты «на своих подчиненных всякими образы нападают, а иногда некоторые и насильства причиняют», — пишет Г. Фик. С другой стороны, интересно отметить, что уже в то время существовал, или во всяком случае определенно наметился союз эксплуататорской верхушки якутов с царскими колониальными властями. Некоторые богачи имели в Якутске своих «патронов», другие были в союзе с собирающими ясак комиссарами и другими служилыми людьми и всячески поддерживали последних. Весьма интересны и данные о классовой дифференциации среди тунгусов, а также о межплеменных войнах между ними.

Документ содержит и некоторые важные этнографические сведения. В нем рассказывается, например, о некоторых обычаях [238] якутов, об их пище, болезнях и борьбе с ними, о последствиях оспенных эпидемий. Строки о суде у якутов и тунгусов, действовшем на основе обычного права, ярко показывают его классовый характер.

Однако Г. Фик в своей записке главное внимание обращает на ясачный режим. Тяжесть ясака обусловливалась не столько его размерами, сколько лихоимством воевод, комиссаров и служилых людей, которые руководствовались интересами собственного обогащения. Ежегодно они насильственно брали в свою пользу «подарки» (в записке — «белак»), размеры которых зачастую равнялись сумме ясака; часто бесцеремонно грабили имущество и скот населения и даже забирали жен и детей и превращали их в своих работников. Эти злоупотребления колониальных властей разоряли и бедноту, и зажиточную часть населения. Г. Фик пишет, что «никакая земля мне так не сведома, как тамошние жители без всякой обороны и заступления живут». Он же описывает народные возмущения и побеги целых родов с насиженных мест как протест против жестокостей. Весьма ценны сведения о тунгусских аманатах и о порядке их содержания.

Интересны известия и о Камчатской экспедиции В. Беринга. Из записки ясно видно, что хотя экспедиция сделала ряд великих открытий и многое дала русской науке, но была дорогостоящей и очень отягощала якутов и ленских крестьян, перевозивших бесплатно массу экспедиционных грузов.

При написании записки Г. Фик пользовался достоверными данными: «Ни о чем ином не доношу, токмо то, что я сам слышал, видел, и при мне случилось». Но он выступает не только регистратором фактов, а предлагает правительству выработать «новый ясашного збору регламент» в интересах казны, для поддержания платежеспособности населения и чтобы «комисарскую наглую власть отнять». Фик выдвигает предложения и по другим вопросам.

В заключение Г. Фик пишет: «Я при моем оттоле отъезде тем якутам и тунгусам по их прозьбе дал обещание об их сожалительном состоянии высочайшему правительству донесть, их к терпению увещевал, и ея императорскаго величества империи известною милостию, правосудием и защищением обнадежил. Совесть моя и любовь к порядкам, правосудию и к доброй экономии понудили меня мое данное слово исполнить».

А. И. Андреев справедливо полагает, что мысли Г. Фика о необходимости издания нового ясачного закона не пропали даром: в 1763 г. был издан именной указ «Об отправлении капитана Щербачева с командою в Сибирь для отвращения происходящих там непорядков и взяток, вымогаемых при сборе ясака» ⁷.

Текст документа издается в соответствии с «Правилами издания исторических документов» (М., 1956). [239]

Генрих Фик

ВСЕПОДДАННЕЙШЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ И ИЗВЕСТИЕ, КАСАЮЩЕЕСЯ ДО ЯКУТОВ, ТУНГУСОВ И ДРУГИХ В СЕВЕРНОЙ СИБИРИ ОТДАЛЕННЫХ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ПОКОРИВШИХСЯ ЯСАШНЫХ НАРОДОВ И ОСОБЛИВО О ВЕЛИКИХ ОТЯГОЩЕНИЯХ

Все физики доказывают и повседневное искусство тому учит, что человеческий корпус при своем натуральном порядке и природной конституции наиглавнейше тем содержится, когда он в пище, питье, во сне, работе и в других натуре служащих телесных движениях потребную умеренность наблюдает; что оной разорится и во все пропасть имеет, когда он то свыше меры употребляет или от тех способов вовсе или по большей части удерживается, чего натура всемерно требует.

Такое же обстоятельство и со всеми государственными корпусами имеется, которые також же требуют своего порядочного содержания. Ежели они свое высочество и славу, свою защиту и безопасность, исполнения правосудия, полиции и иных потребностей надлежаще наблюдать и себя самих в состоянии видеть хотят.

Различие состоит токмо в порядках и учреждениях, какия они в том употребляют.

Находятся же такия государства и области, которые от напрасной войны и расходов крайнейше остерегаются и в оную не вступаются, разве что их честь и совесть, нападения злобных соседей, оборона своих друзей, защищение своих подданных и оных комерции и сим подобные причины войны востребуют, при чем они все доходы и росходы в военное и мирное время так рассмотрительно и отечески разполагают, что поданные едва то чувствуют, но паче при их промысле и коммерции в добром состоянии содержаны бывают. Напротив же того находятся и такие государства и области, которых правители не завелико ставят от зависти или амбиции, договоры, союзы, веру и верность нарушить и напрасные и неправедные войны начинать и по своему упрямству в том так долго пребывать, пока их подданные до конца разорятся. Они же определяют несколько тысяч пиявиц, которые убиенных жителей мозг высыснют и которые новые инвенции к тому вымыслить могут, тех почитают и заграждают; из котораго описания разность прямых отцов и вотчимов отечества усмотрится.

Какой великий труд его императорство блаженнейшее памяти Петр Первый и великий при своей чрез многие годы продолжавшейся праведной войне и других многих трудах, яко отец отечества прилагать изволил, чтоб своих любезных подданных в состоянии содержать, государственные доходы и росходы на регулярном и пропорциональном основании постановить, так же при своих зборах всякие лихоимства и обманы прекратить, еже у многих еще есть в свежей памяти и все высочайшие его императорского величества весьма полезные указы и учреждении засвидетельствуют.

Когда в начале правительства блаженные памяти ея императорскому величеству Анне Иоанновне донесено было коим образом комисары и зборщики в Якутском и Камчатском дистриктах всякими злыми грабительствы и насильствы ясашных подданных разоряют и богатятся, то ея императорское величество имянной указ туда послать повелела, также и одну комиссию в Якутске, а другую на Камчатке определить указала, с таким имянным повелением, чтоб о таких насильствах и неправедных поступках изследовать, и до того привесть, дабы тем иноземцам пограбленные их деньги и товары возвращены, а грабители наказаны были. По которому следствию на Камчатке несколько комисаров и зборщиков и перевешено. В оном указе показано было, что ежели те зборщики впредь такие насильства и неправду показывать будут, смертную казнь да примут. Однако же [240] и на то немногия смотрели, как в следующих пунктах окажется; в том же указе упоминалось, что ради такого ясашного збору особливо сочиненой регламент пришлется, однако же колико мне известно, того потом не воспоследовало, а по какому образы и с каким тщанием тамошних жителей разоряют, оное я в 11 лет во время моей ссылки в тамошных местах довольно присмотрел и приметил, что ежели такие безпорядки скорейшим указом и достаточным ясашным регламентом не пресекутся, то тамошние жители в малые годы вовсе разорятся и в состоянии более не будут ясак платить. И яко же от каждого подданного должность требует по возможности государственной вред отвращать и оного благополучию споспешествовать, так и я его императорскому величеству блаженнейшия и славы достойнейший памяти Петру Великому и его величества законным наследникам российской империи за полученные великие милости и награждения наивсяподданнейше обязан, то я по моей чувствительной любви, какую я к российской империи и тоя к благополучию имею, за должность признаваю Правительствующему сенату, которого почтенная ревность к имперскому благополучию мне не безъизвестна, о подлинном известии всепокорнейше донесть, а имянно:

1

Одною Камчатскою экспедициею едва не все, как якуты, так и многие российские пахотные крестьяне, живущия по реке Лене, и даже до Иркутского уезду и Илимского разорены. Российские крестьяне требуемой провиант повсягодно на 2 и на 3 000 верст для той экспедиции в город Якутск, а будет же тамо каторжников недовольно случится, еще и далее до устья реки Мая возить принуждены; и так что многие крестьяне чрез 3 года домов своих отстали, и когда в домы свои придут, то милостынею или у других служа питаться должны. А напротив же того якуты, несколько сот лошадей весною, и при всяких 5 лошадях одного человека со всем прибором в Якутск послать, и теми лошадьми тот провиант и другие потребности сухим путем в Охотск перевести должны. А понеже земли между Якутским и Охотским болотные и голые степи, и для того весьма мало лошадей назад возвращается. А комисары, которые для собрания таких лошадей посылаются, всякими образы тех якут отягощают, токмо чтоб себя обогатити. Ибо хороших жеребцов и кобылиц не принимают, также и много хороших лошадей выбрасывают, и то токмо для того, чтоб тех якутов принудить, дабы они им вдвое или втрое скотом или товаром дати принуждены были, а потом те комисары и их товарищи своих собственных лошадей в город ставят, которым надлежит быть лутчим, нежели тем лошадям, каких они от тех якут набрать могли. К тому же и те комисары не ищут требуемого числа лошадей у богатых якут, но ценят их всех под главу, так что один якут от 50 до 100 кобылиц держит, а иной ни жены или лошадей себе купить не может, но за свой ясак или у руских или у якут служить должен. Такую же порцию он и за поставку одной лошади и дать повинен, которая порция обыкновенно во столько же по цене приходит, как и ясак, а хотя за таких лошадей из казны ея императорского величества прогонные деньги и платятся, то, однакож, те якуты, которые лошадей ставят или вовсе теряют, ничего не получают, но токмо те, кои с теми лошадьми посылаются, по некоторой части из того получают на свое в пути содержание и пропитание.

И ежели начатая Камчатская экспедиция с таким тамошных жителей отягощением продолжится или впредь вновь начинаться будет, то всеконечного разорения тамошних обывателей опасаться надобно, не упоминая великих казенных росходов, какие ея императорское величество на то употреблять принуждена, а понеже я о намерениях той экспедиции ни мало не сведом, и для того о том ничего представить и не могу. Сие же я заподлинно знаю, что при начатии таких дорогих, разорительных и дальновидных предприятиях по фундаментальным экономическим регулам следующие три вопроса разсудить и решить надлежало: 1-е, Можно ли чаять, что предпринятое дело конечно в состояние приведется. 2-е. Когда же, то есть подлинно: будет ли будущая польза великих росходов и необходимого разорения подданных превосходить? и 3-е. Ежели в том никакова нет сомнения: можно ли во владении таких авантажей против зависти и силы посторонних соседей и морских держав себя подлинно содержать и защищать?

К тому же я и то подлинно знаю, что никак невозможно чрез Якутск и Охотск в Японском государстве или в другой какой тамошняго света части [241] землями завладеть или комерцию учредить, наименьши же оное содержать. А каким удобным и легчайшим образом знатное российское купечество из лежащей между российским и китайским государствами великой реки Амура в Японию, Китай и во все азиатские полуденные места со временем учреждено быть может, к тому весьма нужи, способы и случаи сыщутся.

2

Також де потребно быть видится, что ежели б тем якутам, тунгусам и протчим новой ясашного збору регламент сочинен был, ибо когда у них воспа бывает, то они как мухи исчезают, и так что в иной кибитке от 10 человек едва 2 останется, еже я здесь пред 9 лет тому присмотрел, а после живые за умерших платили сей доимки не на всем уезде или дистрикте какого зборщика, но на ближних свойственниках взыскивают. Я сам которых богатых якут знал, из которых каждой за 4 и за 5 умерших свойственников платить принуждены были, отчего они так обнищали, что они пред моим оттоле отъездом скота своего и лошадей лишились, а иногда жен своих и детей под заклад отдают, некоторые из них повесились или утопились, в чем есть натуральная причина, ибо тамошней иноземец чрез всю зиму в лесах великой труд приемлет, и при том голод и стужу претерпевает пока он столько наловит, сколько за его персону на платеж ясака и на подарки зборщику и при нем обретающимся потребно. Будет же его за умерших и беглых платить принудят, то он при том, во-первых, всего своего скота, а потом жен своих и детей лишается. И ежели у него лошадей не останется, то ему уже никак и на ловлю итти неможно, и для того жизни своей покой убийством приобретает или збежит, то свойственников его выискивают и за него так, как и за своих умерших свойственников платежа требуют, и берут пока и они разорятся.

3

Третия главная причина тамошних иноземцев разорения есть сия, что с начала их в подданство приходу они обложены были платить подати некоторые соболями, другие красными лисицами, иные же деньгами, ибо тогда зверей довольно находилось; ныне же в тех якутских местах даже до самого окиана на полуденной стороне великой реки Лены весьма соболей не находится, да и лисиц недовольно. Также и едва не на половину тех иноземцев за неимением лошадей на звериную ловлю ходить не могут. Но понеже в инструкциях зборщиков всегда сие заключение находится, чтоб они в казну по реэстру збирали, а именно 1 соболь с того, на кого 1 соболь положен и 1 лисицу с того, на кого 1 лисица положена. А зборщики уже наперед знают, что у тех иноземцев того не имеется, то привозят с собою из города не в малом числе соболей и лисиц на продажу, и хотя иноземцы прежде прибытия тех зборщиков соболей и лисиц и заготовят, то однако оные зборщики того от них не принимают, а принуждают их в тот платеж брать от себя, и вдвое и втрое платить. Камчатскому соболю большая цена в городе 4 руб., а лисице 2 руб., напротив того зборщик берет за одного соболя по 400, а за лисицу по 200 белок, из которых он каждое 100 белок в городе по 3 рубля продать может, в чем зборщичья прибыль, а подданным убыток легко вычесть можно, и то того императорской казне нималой нет пользы.

В бытность мою тамо в 11 лет дважды случалось, что те иноземцы своих депутатов в город с прошением посылали, чтоб им за соболей и лисиц белкою и горностаями платить, по которому их прошению из канцелярии такой указ был послан, чтоб зборщики по 100 белок или по 40 горнастаев самцов за одну лисицу, а соболей бы в натуре принимали. Чрез что они на тот год хотя некоторое облегчение и возъимели, однакож в другом году та нужда паки вновь начинается, ибо новой комисар по вышеписанной инструкции поступать должен, ежели те иноземцы на новый год паки нового указу не исходатайствуют, точию те люди в том великой труд имеют, как из следующих пунктов видно: 1-е. Те иноземцы между собою живут в дальном разстоянии и много времени потребно, пока они соберутся и депутатов выберут, и как на дорожные просторы, так и на канцелярские расходы деньги соберут. 2-е. Те жители состоят в разных малых фамилиях, из которых каждая своего князца имеет, один из них имеет зажиточных, а другой [242] убогих под собою подчиненных, некоторые свою подать имеют в готовности, а другие же не имеют, один князец имеет кредит в городе и может вскоре в платеж соболей и лисицу за свою фамилию изготовить и из того прибыток имеет, котораго зборщик ищет, почему оные зборщики и с теми князцами многожды споры имеют, ибо те зборщики их прибыль якобы по справедливости себе приписуют, другой же князец такого способу и кредиту не имеет, и по сему необходимо тому зборщику в его руки впадает. Те иноземческие жалобы весьма пресечи, можно, когда бы ея императорское величество всемилостивейше соизволила в ясашном регламенте определить, чтоб за неимением соболей и красных лисиц за 1 соболь по 80 горнастаев самцов или по 100 белок или по 2 лисицы или по 4 руб. денег, а за красную лисицу в половину того брать. Ежели же тот ясак горнастаями и белками приниматьца будет, то и в таком случае казна без убытку останется, а подданные великое облегчение улучат. И буде ея императорское величество по сей оценке тем зборщикам благоволить дозволит ту перемену на себя принять и зато собольми и лисицами в казну платить, то им и от того еще немало прибыли будет, которую прибыль им и по справедливости уступить можно, понеже они на своем коште в показанные им места посылаются.

4

Четвертая главная причина есть, которая бедных иноземцев до конца разоряет и всех протчих тягчае, оная состоит в том, что повсягодно один новой комисар или зборщик с одним писарем, 1 толмачем, 1 целовальником и 4 до 8 человек служивыми в каждой острог или дистрикт посылается, и оные все хотят белак ⁸ или порабков. Комисарской белак один придет против казенного ясака, находятся же и такие безсовестные комисары, которые ежели иноземец к ним одну лисицу или 100 белок или 2 руб. денег в ясак принесет, оное на себя в белак берут, а иноземцу приказывают, чтоб он шел и ясак промышлял, а хотя такой иноземец и представляет, что он ея императорского величества ясак платить должен, точию чтоб избыть экзекуции, а белак после отправится, ежели его бог вешнею горнастаевою и белковою ловлею порадует. Однакож на то весьма мало смотрят и такого представления не приемлют. Писарь следует за комисаром, берет против его иногда вполы, а часто и по стольку же, толмачи малым чем меньше, а целовальник и того меньше, служивые же берут на артель. И когда комисар прежде всех удовольствуется, то часто случается, что те бедные все не в состоянии протчих служителей удовольствовать, то те служители берут у тех иноземцов жен их и взрослых детей в работу. Еще же отнимают у них сети, топоры, пальмы, лотки, луки и стрелы, а иногда и платье с плеч хватают и побоями на правеже в их юртах однако тайно вымучивают. Наконец, никакая земля мне так не сведома, как тамошние жители без всякой обороны и заступления живут. А когда в городе правосудные воеводы бывают, то хотя они по своим жалобам удовольствие и получат, однакож многажды случается, что то, чего ищут, того не стоит во что им челобитье станет. К тому же что никакой иноземец в городе прежде бить челом не может, пока он наперед у городского толмача, которой почти со всеми комисарами в свойстве находится или с ними за одно, и следовательно вместо того, чтобы о их жалобах доносить, несносно бранит и побоями стращает, а иногда и действительно батогами сечет и назад отсылает. А когда уже воевода лихоимец, то он еще наипаче жесточае с ними поступает. По таким жалобам губернаторы иногда и комиссии учреждают из тамошних офицеров для показания тем якутам и протчим иноземцам желаемого правосудия, и тогда они во многом числе в город с челобитьем приезжают. Однакож те комисары и их друзья их челобитчиков по дорогам и рекам стерегут и их в свои домы захватывают, с ними договариваются и мирятся и случается, что те комисары и до половины пограбленного назад отдают и таким способом от челобитья и от наказания свобождаются. Пред 5-ю годами был прислан в то место, где я обретался, молодой 20-летний детинушка для збору ясака комисаром. Жил он тамо 2 гада и хватал все, что мог. А понеже его отец был тогда при канцелярии первым, и для того никто жаловатьца не смел. Я его [243] многократно увещевал, дабы он не так нагло грабил, а был бы тем доволен, что у тех иноземцев после отдачи ясака останется и ему добровольно подарют, и тогда может быть безопасен, а при том и доволен. Будет же так поступать станет, то из того будет опасность, что то все будет конфисковано, а он повешен. На что он мне ответствовал тако: брать и быть повешену, обое имеет свое время, ныне есть время брать, а будет же мне имеючи страх от виселицы такое удобное время упустить, то де я никогда богат не буду, и ежели нужда случится, то де я могу выкупиться. И когда я ему хотел более о том разсуждать, то он просил меня, чтоб я его более такими поучениями не утруждал, ибо ему весьма скушно такие наставлении часто слушать. Сей комисар потом отправился в другой еще и сего богатее острог, где он еще и здешнего злее и лихоимнее поступал. И как он грабительные свое богатство лошадей, скот и женский пол в город отправить был намерен, то те якуты собравшись в немалом числе погнались за тем грабежом, и нагнавши все назад отняли, так что едва до баталии и до бунту не дошло. А понеже тот молодой комисар в городе имел протекцию, и для того более не следовано. Впрочем же в сем артикуле еще упомянуть должно, что те якуты тихие, смирные и платежом исправные люди, также и камчатские и другие народы. Тунгуской также тихой и смирной народ и в платеже ясака исправной. Однакож когда их комисары свыше меры разорять похотят и грабить, то они от того отходят со всем своим улусом в дальные леса, и оттоле выборных с челобитьем в город присылают. И когда им насильство и неправость показать хотят, в таком случае они противятся. Одним словом ея императорского величества интерес и доброе состояние тех полезных подданных немалою причиною быть могут, чтобы доброй порядок с ними был содержан, и они бы под сильною протекциею защищены были. Здравое разсуждение подает причину думать, что все соседние вольные народы всячески проведывают, как в тамошних местах российские служители с пришедшими в подданство и в ясак положенными народами поступают, будет же в том какую справедливость усмотрят, то таким же образом покоряются, в противном же случае сами себя обороняют, какой мы в нынешних временах от тамошняго народа, называемого шиучи, явной пример уже увидели.

5

Такое же тем ясашным подданным есть отягощение, что ясашные комисары заготовленные их соболи и лисицы по своей воли выбрасывают. Сие чинится в таком случае, когда они недовольно белаку или подарков получат, или когда они собственных своих соболей и лисиц с великою прибылью в то число отдать хотят. Едва не все комисары при своем прибытии запрещают всем иноземцам, чтоб они ни у кого иного, как у них соболей и лисиц выменивали и покупали. А буде которой иноземец ему соболя в подать отдает, которой из его свиты от служителей или от кого иного выменен, то он тому иноземцу приказывает того соболя назад отдать, и с собой договариваться, или таких соболей и лисиц выбросит, будто они негодны были. А понеже такой поступок ея императорского величества интересу и натуральному праву есть противен, по которому праву каждому иноземцу вольно, что ему надобно искать и выменивать или покупать, где он дешевле сыщет или оное в нужном случае на кредит взять может. Того ради можно такой безпорядок и комисарской вредительной збор предупредить ежели б в ясашном новом регламенте изображено было, чтобы при приеме ясака писарь, толмач и целовальник також де присутствовали, и свои голосы давали, может ли такой соболь или лисица в ясак принята быть или нет, и по множеству голосов решено было. Также и чтоб тех иноземцов не спрашивали, от кого он того соболя или лисицу получил, но были бы тем довольны, что он иноземец ея императорского величества надлежащей ясак исправно и доброю рухлядью отдает, однем словом разумнейший при всем том есть путь или способ, чтоб комисарскую наглую власть отнять, которые претендуют полную иметь команду и требуют совершенной покорности, как и при войсках: когда служивые в военную экспедицию посылаются, то тогда такая команда весьма потребна, в экономическом же и других гражданских делах вредительна, ибо те комисары такую власть к преосуждению ея императорского величества интересов и к разорению подданных в туне употребляют. [244]

6

Когда новой комисар из города приезжает, то он о своем прибытии во всем дистрикте велит знать дать и подводы на постановленной от него день заготовить. Потом он со всею своею свитою, как выше показано, в путь свой вступает и ездит по всему дистрикту от одной фамилии до другой, под видом ясашного збору, которой проезд тем иноземцам от поставки лошадей и что их всех кормить надобно, весьма тягостен становится. При котором тягостном проезде не ясак, но свои подарки наперед выбирают, от чего у тех иноземцов ретко, да и то разве мало что в ясак останется, и для того им даже до будущей весны к отдаче ясака отсрачивают, а в канцелярию доносят, что весьма был плох звериной лов, чего ради иноземцы просили, чтоб им до будущаго осеннего лову отсрочено было. Еже есть сущая ложь, ибо ясак готов был, ежели бы они наперед в белак с них ж вымучили. Из чего следует, что когда на другую зиму новой комисар приедет, то он ничего не застанет, потому что старой комисар еще тамо находится и свою доимку из осенней ловли выбирает. Новой комисар и его подчиненные наперед старание имеют свои подарки выбирать, так, как и прежние. Из чего такожде следует, что казенные доходы не прежде, как на другое лето в Иркутск отправлены быть могут, и тако ея императорского величества интерес для комисарских взятков чрез целой год назади остается. В 11 лет видел я одного комисара, которой шел прямым путем, по имяни сын боярской Матвей Тарлыков. Как он туда прибыл, и те иноземцы к нему с подарками пришли, то он всем объявил, что он не ради своих подарков, но ради ея императорского величества ясашного збору к ним прислан, чтобы они тот ясак заблаговременно готовили и доброю рухлядью отдавали. Когда же ясак уже заплачен, и у них еще от того что-либо останется, и из того ежели они ему что подарить похотят, он им за то благодарить будет и тем никого он не изобидит. Еже он действительно и учинил и ясак в 3 месяца выбрал, заблаговременно в город отвез, а о себе ни мало не старался. Сей Тарлыков человек грамотной, и писец, доброго житья, и скор в отправлении юстиции, и надобно желать, чтоб таких людей много тамо было.

7

Почти ко всем якутским острогам или к малым дистриктам тех комисаров принадлежат некоторые и тунгусы, которые свой ясак туда платят. К некоторым принадлежат 3, а к другим и более улусов. От каждого улуса повсягодно один аманат в острог присылается и обыкновенно при приезде новаго комисара переменяются. Сие чинится для лутчаго вероятия ея императорского величества доходов, понеже те тунгусы живут в лесах и на несколько 1 000 верст по лесам ходят для своего пропитания и звериной ловли, и ежели б от них аманатов не было, то б они никогда назад не возвращались и ясаку не платили. Потому что они от некоторых комисаров от напрасных нападков уже многажды огорчены бывали. С теми аманатами некоторые комисары для своей пользы безсовестно поступают, ибо такие аманаты из сыновей лутчих людей и князцов берутся, а понеже они воспы зело опасаются, и для того они вместо своих детей чрез подарки убогих детей в аманаты отдают; и из чего ея императорскому величеству сей убыток произойти может, что те тунгусы, ежели они во всякой острог таких подлых аманатов отдать могут, то они иногда далее в леса отойдут, и тех аманатов вовсе оставят. Ибо оной есть хитрой и храброй народ, лутчие стрелки, иногда же и войны между собою имеют, когда тороханские тунгусы к оленским для звериной ловли блиско подходят. На каждого аманата по нескольку пудов муки из казны дается, которую муку некоторые комисары сами поедают, а то якуты с каждой кибитки по 1 руб., турсуку мерзлой или копченой мелкой рыбы, зовомой мунду, на содержание аманатов прислать должны, еже еще подвод учинить, для которых аманатов на каждого токмо по 8 подвод потребно. В Шигане я присмотрел, куда комисар сам воспу привез, и той предосторожности не употребил, чтоб аманатов в другое место отослать, которые все 4 в 2 недели померли, отчего едва до ссор не дошло, ибо те тунгусы наперед ясака платить не хотели, пока они своих аманатов назад не возьмут. А понеже те якуты от такой безмерной великой поставки провизии, а особливо весною, когда поставка [245] обыкновенно бывает, немало разоряются, потому что они в то время и сами нужду в том имеют, и часто земляных кротов и еловую кору едят; которое дело так разпоряжено быть может, чтоб те аманаты из князецких детей, а будет нет, из их братных детей впредь присыланы, и у богатых крещеных или некрещеных якут по одиночке, для страху от воспы и для лутчаго пропитания на квартиры разставлены были, которым их хозяевам определенную на тех аманатов казенную муку и на 8 подводах привезенную помянутую сухую рыбу от всего острога давать можно. Однакож от тех хозяев надлежит брать порук, что они при прибытии новаго комисара тех аманатов паки поставят, которым учреждением те тунгусы весьма будут довольны, и свой ясак исправнее платить станут. Будет же определено будет, чтоб аманатам попрежнему учреждению в остроге у комисара быть, то и тому быть можно же, но токмо чтобы для их содержания потребное разпоряжение учинено было, а для воспы предосторожность была предпринята может быть и сие запротивно не примется тамошних воевод указом снабдить, чтоб они ни из какого двора, где недавно была воспа, служителей или служивых людей для ясака или для других каких нужд в уезд не посылали, ибо те иноземцы больши от воспы, нежели в других местах от морового поветрия, помирают. От чего ея императорского величества интересу, когда таких ясашных подданных умалится, не малой ущерб приключиться может. А те якуты, как скоро уведомятся, что в городе воспа и другие болезни имеются, заставы содержать по всем дорогам с луками и стрелами и никого из города приезжаго в свои юрты не пускают, также и ни от кого российской муки или других каких подарков не принимают от опасения, что то воспою заповетрено. А воспа в тамошных местах от того, что никакого призрения, ни лекарства, ни же других каких способов не употребляется, более тех иноземцев пропадает, нежели от морового поветрия в европейских регулярных государствах в наши времена.

8

Некоторые комисары смелость приемлют тех якут не давая им ни пищи, ни одежды на свою собственную работу понуждают. Пред несколькими годами был тамо один комисар, которой яко египетской над исраелитским народом определеной пристав, всех жителей своего дистрикта по одной стороне реки, на свою работу загнал и в 20 верстах от острога собственой дом, и при том для своих лошадей городьбу на 20 верстах кругом, на подобие королевского зверинца, зделал, и то токмо на 1 год, ибо те комисары повсегодно сменяются, да и он нималой не имел причины, таким образом тех жителей так нагло отягощать, ибо для всех государевых служителей в остроге покои в готовности находятся, а какие те подданые при такой экономии обиды претерпевают, о том те токмо разсудить могут, кои тамо бывали. Знатных же и богатых якут он таким образом на работу выгнать не может, потому что они иногда в город поедут и о том бить челом будут, и для того скудные и бедные в такую работу сбираны бывают. Те бедные люди в юртах своих жен и детей имеют, которые всегда гладом истаивают, когда хозяин хотя б на несколько дней от своего жилища отлучился, к тому же еще такой бедной хозяин в летнее время для своей юрты рыбы и сена на зиму заготовить должен, а когда его на какие работы комисар или его подчиненные выгоняют, то он чрез всю зиму со всеми своими великую нужду и голод терпит и человеческаго пропитания искать принужден; от котораго безпорядку и злые болезни приключаются, и те иноземцы как мухи исчезают, при том же и о сем ведать надлежит, что те жители в их болезнях лекарств не употребляют, не призирают и такой злой обычай имеют, что они всех больных оставляют, дабы к ним та болезнь не пристала. Когда же дети их больны бывают или им не возлюбятца, то они и их в коробочках в лесах на дереве вешают. Ежели якутская девка непорядошно родит, то такого младенца забрасывают в воду под лед, которой пример я над однем крещеным якутом сам видел, не упоминая других многих безпорядков, которые чрез добрую полицию со временем поправлены быть могут, когда б те служители о умножении казенного интереса и о соблюдении тех подданных прилежнее, нежели о умножении своей собственной казны, стараться возъимели. [246]

9

Когда тех иноземцов лошадей ставить или на другие какие публичные работы их выгоняют, то богатых и отдаленных обыкновенно за подарки обходят, которую тягость ближние и убогие одне понесть должны.

10

Когда же те комисары, как выше упомянуто, наперед для себя самих и своих подчиненных белак збирают, а в ясак на год отсрачивают, то из того следует, что они з женами, детьми и челядью чрез целой год тамо жить принуждены, и ежели другой комисар с своими подчиненными наедет, то как старой, так и новой по тем улусам ездят. Старой комисар доимку выбирает, а новой свой и своих подчиненных белак забирает. И таким безпорядком они у тех якут всех их заготовленую провизию поедают. Ежели воеводы в городах корыстливы, то у них чрез все лето о тех службах ярмарга бывает, и смотрят во-первых, кто сулит больше, несмотря на то, кто стар или молод, был ли исправен или не был в своей должности, имеет ли какой ранг или простой человек, умеет ли читать и писать, но токмо о том вопрошается, сколько он дать обещает и посему они тех служителей, не прежде, как в сентябре месяце водою отправляют, а сухим путем в генваре месяце, отчего случается, что те, которые водою отправляются и многажды на половине дороги замерзают и дощеники свои теряют и от того места, куда им ехать надлежит, в немалом числе лошадей и собак к себе загоняют, дабы они до уреченного места с женами своими и детьми, багажем и провиантом могли подняться, еже тех подданных зело отягощает, в чем следующий порядок учрежден быть может: 1. Чтоб впредь те комисары не из штрафованных людей избираны были, и как господин губернатор в Иркутском уезде при своем туда прибытии учредил, а именно: он сам никого не назначивает, но тот выбор начальнику от служивых, дворянам и детям боярским и протчим препоручил, при указе, чтоб они искусных людей, добрых и порядочных в комисары выбирали, и ежели таких людей, кои в рангах находятся недостаточно, или они иногда штрафованы и безпорядочное житье препровождают, в таком случае имеют они из не штрафованных и искусных рядовых служивых в тот чин назначить. 2. Чтоб в те остроги, которые при больших реках находятся, оных комисаров прежде 1 числа июня выбирать и с их подчиненными прежде 20 числа того июня водою на их собственных судах высылать, также и чтоб они прежде 1 числа июля из города выехали, под штрафом с воеводы 30 руб. а с комисара 10 руб. за каждый день, буде они противно сему поступят. По которому учреждению те комисары в назначенные им места заблаговременно прибыть могут, сено и рыб для себя в зиму заготовить, не отягощая тамошних подданных. 3. Чтоб те служители, которые сухим путем на своих подводах ездят, в то же время и под таким же штрафом отправлены были, дабы и они заблаговременно сеном и рыбою в зиму запастись могли. 4. Чтоб старые комисары прежде 1 числа июля, ибо они чрез зиму указной ясак без сомнения исправно уже собрали, под таким же штрафом из своих острогов выезжали и новоприбывшим место давали. 5. Чтоб новоприбывшие комисары в декабре или генваре месяцах за первой раз в назначенные им улусы ездили и осенняго лову, которой в октябре и ноябре бывает, ясак по возможности выбирали, а чего не достанет до вешняго лову, которой в марте и апреле бывает, отсрачивали, так что им в июне месяце все выбрать и оттоле выехать можно. Причем учреждено быть может, чтоб им самим в тамошние улусы не ездить, но по прибытии б комисарском тамошних князцов в том обязать, что они за все свои улусы ясак в ту зиму до 1 числа майя исправно в острог сами привезут и отдадут. По которому учреждению та собранная казна еще в том же лете в Иркутск притти может и от повреждения одного года, как прежде збиралась, збережется.

11

А понеже те якуты иногда от нужды, иногда же и обманом жилища свои прежние оставя на несколько 100 верст в другие места отходят, то из того сей безпорядок происходит, что тот комисар ежели он сведом, где такие отошедшие [247] живут, за двумя токмо ясаками своих служивых на 100 верст и далее посылать принужден. Будет же он их сыскать незнаем, то сродники за тех беглых ясак заплатить должны, и часто случается, что те суть такие люди, которые за свой собственный ясак у других работать принуждены. А понеже сие на обе стороны тягостно, то следующим образом поправлено быть может: 1. Публиковать, чтоб никакой якут под штрафом с своего улуса не отлучался, не дав о себе наперед своему комисару известия куда он идет, а потом чтоб он в том месте, куда он придет, тамошнему комисару о своем туда прибытии немедленно дал знать, дабы те комисары об отходе и приходе тех якут записать, а потом бы в канцелярию репортовать могли. 2. Чтоб служивых разсылати более нужды не было, то каждой комисар с тех шатающихся ясак брать, в свои книги записывать и в канцелярию отдать должен. Будет же сей способ для зборнаго реэстра сумнителен покажется, то можно, в 3-х, еще тот ясашной збор таким образом учредить, дабы те комисары, к кому такие якуты пришли, при своем в город прибытии взятой с них ясак тем комисаром, от которых те якуты бежали, отдавали, то те зборные или приходные книги в своем прежнем состоянии и останутся и розъезд по всем улусам, из чего великое разоре и труд случается, вовсе пресечется. А хотя прежде сего старание и было и тех беглых якут на прежние жилища и высылали, однакож того в совершенство привесть было не можно, также и противность ея императорского величества интересу и тех людей содержания случиться может, например: случаются годы, что ни рыб, ни зверю лову нет, другие же годы, когда травы не уродится и сен не заготовится, то те люди со всеми своими фамилиями и скотом вовсе пропадут, ежели им дозволено не будет в других улусах у своих сродников и знакомцов спасаться.

12

Также суть некоторые комисары, кои во отправлении юстиции неправедно поступают и подарками свои глаза слепят и что неправедно присудят, такожде наглым образом правят, однакож сие следующим образом поправлено быть может, когда б учреждено было, чтоб, во-первых, по челобитчиковым делам между якутами или жалобам на служивых тому комисару 3 человека из других служителей, яко асессоры, приданы были, во-вторых, чтоб писарь по тому судебному делу краткой протокол держал; челобитье, ответ, свидетельские допросы и приговор в том протоколе необширно вносил, а потом он то дело по окончании года для ревизии в городе в канцелярию подать должен, в-третьих, чтоб тем якутам вольно было на комисарское решение в канцелярии бить челом, в-четвертых, чтоб неправедные комисары по надлежащему штрафованы и челобитчику или кто на неправое решение бил челом и для того призванным в город свидетелям дорожные проторы заплачены были, ежели сыщется, что те комисары какое дело неправильно решили и в противность ясашного регламента с теми иноземцами нагло поступали.

13

Обыкновенно из богатых якут и тунгусов некоторые в судьи, а в улусах из князцов определяются. Между которыми и такие находятся, кои на своих подчиненных всякими образы нападают, а иногда некоторые и насильства причиняют, ежели такие плуты в городе патронов имеют или с теми камисарами заодно поступают, то никакой управы на них сыскать не можно, однакож то таким образом пресечется, ежели б такой злодей за первой случай вдвое обидимому возвратил, за другой же сверх того на теле наказан, а за третей повешен был, которым единым примером все протчие тех иноземцев судьи в уезде содержаны будут.

14

Дабы всякие обманы и наглости предупредить, то весьма надлежит учредить, чтоб с посылаемым комисаром, колико до подчиненных служителей в городе обретающихся касается, ни из его, ни жены его из свойственииков посыланы не были. [248]

15

Комисары, которые с своею свитою сухим путем ездят, такожде тех якут поставкою из томленых работных лошадей отягощают, ибо как скоро они в острог прибудут, немедленно ближних якут к себе зазывают и их лошадей между собою разделяют для караулов и збору фуража. Будет же которая из тех лошадей в лесах затеряется или привязанная за дерево ногу повредит или за старостью отощавши падет, то те якуты принуждены бывают, которые многажды и сами сено покупать принуждены, все свое отдать и за такую лошадь втрое ценою заплатить. Сей убыток может отвращен ежели б комисары, как выше упомянуто, заблаговременно туда отправлялись и для себя самих сено заготовляли или б от прежняго комисара оставленому закащику поручали в том иметь попечение.

16

Также те якуты и другие подданные весьма от того разоряются, что все те, кои из города водою отправляются, яко ясашные служители, винные целовальники, тех, кои у знатных арестантов находятся, когда из них некоторая часть для провиану в город посылается, также и других порузжих и командированых разных чинов людей, близ рек живущих или на рыбной ловле и промыслах обретающихся якутов по дороге насильственным образом, в работу с собою берут, и часто так далеко увозят, что и лутчее время лета в том проходит и они своего пропитания в зиму заготовить не могут, напротив же того на тех судах обретающиеся солдаты и служивые картошными играми и сном время свое препровождают и себя в тамошных местах в безчестье ставят, чтоб им самим работать. Сей вред таким образом пресечется, чтоб главные управители при отправлении такого на службу ея императорского величества идущаго судна сверх солдат и служивых потребным работникам из каторжных, или ежели таких не имеется, из крещеных или не из крещеных якут по половине или по целому ясаку по пропорции верст, платить определили. Однакож такой малой расход на всех якутских жителей расположить должно, котораго збору по 1 или по 1½ копейку на каждого человека придет и чювствительно не будет. Напротив же того, те которые, как выше показано, с их рыбных ловель и промыслов насильно по дороге берутся, за весь уезд одне обиду претерпевают, еже при доброй экономии состоятельно быть не может.

17

Воровство и грабеж в тамошних местах сухим путем и водою от некоторых злых людей, також де между свободными, искусством считается, и те люди нарочно на разбой не выезжают, начинят то по случаю так, как способ подается, как каторжники некоторые адмилитейские суда из Якутска в Шиган гоняли и потом сухим путем назад отсылались, то они по дороге несколько якутских юрт пограбили. Салдаты, обретающияся при арестантах, когда они все свое в городе промотают и назад с провиантом едут, то некоторые из них по всей дороге грабят, чтобы они по берегам рек ни нашли: платье, шубы, кушаки, сети, переметы, веревки или ужища, лодки и протчее, и с своею добычею веселы в домы свои возвращаются. И о том ни мало не сожалеют, коль чювствительна тем подданным есть такая обида, когда у них завод, чем они свое в зиму пропитание промышляют, пограбится. Некоторые те и скот насильно отнимают и себе в пищу употребляют. Сие не инако, как жестокими указами и следующим порядком весьма пресечь можно: во-первых, чтоб канцелярия, отколе такое судно или команда отправляется, командиру, или буде такого не имеется, старшему салдату, а потом, во-вторых, служивому, которой обыкновенно вместо толмача посылается, накрепко приказала и от них бы реверс взяла, что они во всяких на дороге случающихся предерзостях и нахальствах ответствовать должны будут.

18

Сим подобные примеры и от знатных руских и иностранных показаны бывали, которые из Санкпитербурх для Камчатской экспедиции или других каких [249] камиссии в тамошние места посылались. Такие же офицеры, каких губернатор в Якутск посылал, что и оне ея императорского величества подданнным различными манерами насильства и обиды показывали. Примеры суть злобны. Сей безпорядок происходит от того, что все те и комиссиами отправляемые суть такие люди, которые тамошнему правительству не подсудны. Ежели они какое насильство или обиду покажут, то от правительства тамошняго места о том промемориею в учливых терминах им представить должно, на что и они такожде промемориею ответствуют, и таким порядком то дело и кончится, а подданные лутче тот убыток и побои на себе понесут, нежели им несколько 1 000 верст итти бить челом. Сие двумя способами пресечен быть может, во-первых, во всех других европейских государствах есть сей порядок, что такие люди во всех местах, где они едут или останавливаются, хотя б они полковники или и генералы были, по всем правильным жалобам, кроме им порученных комиссей, правительству того места резон и ответ дать должны без всяких отговорок. Чего ради ни о каких насильствах или других наглостях в тех землях и не слышно. Правительство какой либо провинции репрезентует везде своего государя персону и примеры имеются, что губернатор или вице-губернатор генерала арестуют, ежели он при своем прибытии губернатору или вице-губернатору в 24 часа не отдаст визиты. Токмо такие губернаторы суть высоких рангов и достоинства. Будет же сей первой пример не способен или неугоден, то, во-вторых, такие насильства и безпорядки по большей части пресечь и тех подданых под защищение и в безопасность привесть может, когда б такой регламент сочинен и публикован был, чтоб каждой в своей команде или в особливой комиссии по инструкции и по правам поступил, дело, для чего он послан, верно и прилежно отправлял, подданным никакова б насильства или обиды на теле или имении не показывал, также бы и своих подчиненных до того не допускал. А ежели противно сему поступлено будет, то от правительства того места о подданом прошении тому обидящему на письме сообщить, от него ответу требовать, дело наследовать, а потом сочиня из того экстракт, к губернатору и далее до высочайшаго правительства, отколе такой обидящей прислан, отослать должно. Будет же какое челобитье от долгов или действительного грабежа случится, то видится весьма праведно, чтоб должник оное все непременно заплатил. Однакож о том деле ежели подлежит штрафу, высшему правительству донесть надлежит.

19

Також де находятся такие бездельники и безсовестные плуты между служивыми, которые у тех якут на себя и в свою пользу без всякого на то позволения ясак збирают, и тех якут побоями и действительными пытками к тому принуждают. Но как прямой зборщик приедет, то тот якут в другой раз заплатить принужден. Другие же служивые, хотя они для збору ясака и присланы и оной действительно приняли, то однакож в том запираются, а потом пропивают и проигрывают, а ясак надобно, чтоб заплачен был, ибо казна ничего потерять не хочет. Единым словом, столько воровства и безпорядков есть, что едва довольно описать или для пресечения оных потребные способы употребить возможно. Все происходит от того, что в тамошних отдаленных местах никакого порядку или скорой юстиции не имеется. А хотя иногда о том в тамошних местах жестокие указы и публикуются, также и от губернаторов офицеры туда посылаются для принятия таких жалоб и наследования протчей тамошней экономии, ея императорского величества интересу касающейся, однакож и те отчасти и сами в продерзости впадают и насильства причиняют, принимают отчасти подарки и свои карманы наполняют и бедное состояние тех жителей в отдаленных местах остается попрежнему безпорядочно, или поправление пребывает на краткое время. Мое есть такое всеподданнейшее мнение, когда б к тамошним отдаленным местам маленькой прокурор или экзекутор с таким полномочием определен был, которой бы тех иноземцов защищал, их жалобы принимал и по оным бы решении чинил, а при генеральных жалобах следствие в том месте по рекам, где ясак збирается, производил, также и в других бы делах ея императорского величества правы и интерес охранял и во всем бы верно и совестно поступал, то уже впредь более нужды не будет из Иркутска офицеров или других служителей с великим убытком туда посылать, но все по малу в порядок приведено быть может. [250] Имеются же и в других местах примеры, что в некоторые времена поверенные офицеры в такие отдаленные места прямо от двора отправлены бывают для следствия о тамошней экономии и о поступках служителей, дабы их содержать в страхе. Я при моем оттоле отъезде тем якутам и тунгусам по их прозьбе дал обещание об их сожалительном состоянии высочайшему правительству донесть, их к терпению увещевал, и ея императорского величества империи известною милостию, правосудием и защищением обнадежил. Совесть моя и любовь к порядкам, правосудию и к доброй экономии понудили меня мое данное слово исполнить. Засвидетельствую пред судом божьим, что ни о чем ином не доношу, токмо то, что я сам слышал, видел, и при мне случилось. В протчем же я все оное высочайшему и зрелому разсуждению и разпоряжению препоручаю.

20

И дабы того наивяшщей вид о тамошней злой экономии подать, то хочю я в заключение и для вышшаго разсуждения еще три пункта присовокупить. 1. В тамошних местах такой есть порядок, что посацкие обыватели, когда они винных целовальников между собою выбирают, за них в исправности ответствовать должны. Сей порядок весьма хорош. Однакож воеводам никакой пользы не приносит. Пред несколькими годами был один в Якутске воевода, которой одного вора в ларешные рекомендовал, а хотя избирающие посадкие злое следствие увидели, однакож воеводскому намерению и воли спорить не смели. А тогдашней иркутский губернатор тоже хотел от большаго винного подряду попользоваться, то он в один год отправил в Якутск вина на 10-летной росход. А помянутой вор и главной надзиратель так свое дело управил, что он не только что то все присланное к нему вино водою испортил, но еще и с 20 000 рублев зборных денег у него в щоте не явилось, которой вскоре потом в тюрьме и умер и потеряное более в казну не возвратилось. 2. Пред моим туда прибытием один молодой человек, по имени Степан Гуляев, городской толмач, которая есть между протчими весьма важная служба, понеже все иноземцы его оброчные, по тамошнему обычаю он скоро стал быть богат. И столько имел богатства, что и воеводу тем к своему интересу привесть мог. А как новой губернатор в Иркутск прибыл, то он всем богатым из Якутска к себе на исповедь быть приказал. Сей Гуляев тогда так свое дело учредил, что он к той своей важной службе, или толмаческому чину, и полковничей над служивыми чин получил, и безсменным комисаром или зборщиком в 2 лутчие ясашные уезды определился. Что же из того следовало? Когда он по комисарскому чину тем иноземцам насильства и обиды показывал, то они о том принуждены полковнику жаловаться чрез определенного толмача. Точию те все 3 чина состояли в персоне одного человека. А воевода был ему патроном и защищителем, отчего он вельми обогатился, пока последний губернатор Ланге те не подлежащие одной персоне разделил. 3. Когда же служивые с лутчею ясашною казною в Москву или в Сактпитербух посылаются, то они обыкновенно о милостивых указах домогаются, чтоб им быть безсменными чиновными или комисарами в уездех, которую милость они иногда и получают. Оное награждение само собою есть изрядно и милостиво. Ежели бы сей осторожности в тех указех употреблено не было, что тот служивой тою милостию пользоваться имеет, ежели он до сего времени безпорочно служил, да и впредь безпорочно ж служить будет, от чего вредительные следствии произотти могут, ибо они претендуют по такому указу от своего настоящаго начальства независимыми быть, и грабят тех подданных безопасно. Я одного такого в Иркутске знал, которой в 2 года на несколько 100 рублев и с 500 лошадей и скота от руских подданных пограбил. Но как нынешней губернатор о том инако разсудил, велеле его арестовать и под суд отдать, то он на свой указ при том сослался и подговорил одного катаржника на губернатора слово закричать с таким обнадеживанием, что ежели он с тем каторжником в Москву пошлется, то он обоим свободу изходатайствует, ибо он тамо великих патронов имеет. Однакож оной каторжник в том умысле признался, а вор в своем подговоре и намерении. Из чего видно, какие предосторожности и при награждениях потреблены быть имеют.

В Москве 28 февраля 1744 году.

ГПБ, Отдел рукописей. Эрмитажное собрание, № 360, л. 1-36.

Комментарии

1. Сафронов Ф. Г. Из истории якутской ссылки первой половины XVIII века. — Учен. зап. Якутского ун-та. Серия истории, 1963, вып. 14, с. 99-110.

2. Андриевич В. Исторический очерк о Сибири по данным, представляемым полным собранием законов, т. 5. Иркутск, 1886, с. 176; Максимов С. В. Сибирь и каторга. Изд. 3-е. Спб., 1900, с. 375, 384; Андреев А. И. Изучение Якутии в XVIII веке. — «Учен. зап. ин-та языка, литературы н истории Якутского филиала АН СССР», Якутск, 1956, вып. 14, с. 21-22; История Якутской АССР, т. 2. М., 1957, с. 230.

3. ЦГАДА, ф. 214, СП, oп. 1, ч. 8, д. 6515.

4. Acta et commentationes universitatis Tartuensis (Dorpatensis). Tartu, 1930, S. 127-148.

5. Список современен времени перевода. Бумага. 1741 г. Филигрань — герб города Ярославля с литерами ЯЗ (см. Участкина, № 19). Рукопись перевода на 36 листах в 1° (71 страница текста).

6. Андреев А. И. Указ, соч., с. 21-22.

7. Андреев А. И. Указ, соч., с. 22.

8. Белак — речь идет о бэлэхе (якут.), т. е. подарке.