-

ОЧЕРКИ СТАРОДАВНЕГО МЕСТНОГО БЫТА.

(См. «Р. Архив» сего года, вып. 7-й, стр. 289).

Воронежский помещик Северцов.

Воронежская губерния в конце XVII в., в меньшем против нынешней объеме, называлась Воронежским уездом. Уезд этот составляли четыре стана: Чертовицкий, Усманский, Боршевский и Карачунский; а города Землянск, Усерд, Урыв и другие, населенные Черкасами, т.-е. Малороссами, составляли особый полк, начальник которого, Черкасский полковник, имел свое пребывание в главном городе этого полка — в Острогожске.

В Боршевском стану Воронежского уезда, в собственном селе Хвощеватом, в конце XVII века, жил старинный Воронежский помещик и дворянин Иван Иванович Северцов, человек по тому времени весьма состоятельный, представитель крупного землевладения и местный аристократ, находившийся в близком родстве с Михневыми, Веневитиновыми, Петровыми. У него много поместий, сел и деревень, как Хвощеватое, где он живет сам, село Рядное в Чертовицком стану и другие. В селе Рядном имеется приходская церковь во имя Св. Георгия, а при ней священником состоит отец Иаков.

Дело происходит в 1704 году. Поздним вечером, 11-го Января, уже к ночи, к о. Иакову, проживавшему в том же селе Рядном с своею попадьею Екатериною Ульяновной, приехал неизвестно зачем помещик И. И. Северцов, живший повидимому не в ладах с о. Иаковом. Необходимо заметить, что Северцов приехал не один, а в сопровождении двух человек. Первый назывался Петром Елисеевым и состоял в должности слуги при Северцове, а второй, Ларион Хорупаев — деньщик, который был послан из Воронежа за Северцовым, но вместо того, чтобы отвести его на Воронеж, он почему-то проехал с ним из Хвощеватого, минуя город, в село Рядное. У о. Иакова [418] Северцов пробыл с час времени. Что он делал там, о чем беседовал с о. Иаковом — осталось загадкой. Равно не выяснено и странное поведение деньщика Хорупаева, который, оставив Северцова у о. Иакова, поехал один в Воронеж; а Северцов, захватив с собою, добровольно или насильно, о. Иакова, отправился ночевать к своему крестьянину Богачеву, жившему в том же селе Рядном. Семейство Евмения Богачева состояло из старухи матери его Агафьи, жены Василисы и дочери девки Акулины. Все это семейство кормилось трудами Евмения Богачева (он же Коробов), занимавшегося рыболовством и, кроме того, еще какими-то темными делами, но с ведома ли или без ведома своего помещика, итого из дела не видно. Приехав в двор к Богачеву, Северцов с священником зашли в избу, а Петр Елисеев остался на дворе выпрягать лошадей. В избе все семейство Богачева оказалось в сборе, за исключением его самого (он отправился на ночь рыбу ловить). Побеседовав с Северцовым в избе Богачева, о. Иаков распрощался со всеми присутствовавшими и отправился домой. Была уже поздняя ночь, но ночь зимняя и лунная: из окошечка видели, как священник вышел из ворот и пропал безвестно!.. Для бедной попадьи Екатерины Ульяновны прошло десять ужасно-томительных дней, в ожидании возвращения о. Иакова. Убедившись в тщете своих ожиданий, Екатерина Ульяновна, 21-го Января, сама поехала в Воронеж и взяла с собою челобитную, написанную другом ее безвестно пропавшего мужа Ксизовским священником о. Иродионом. К несчастью для нее, царя Петра в это время в Воронеже не было: он незадолго пред тем уехал в Москву и возвратился в Воронеж только 21-го Февраля.

Пришлось судиться обыкновенным порядком в Адмиралтейском Приказе. Поданная адмиралтейцу Федору Матвеевичу Апраксину челобитная гласила:

«Державнейший царь, государь милостивейший!

В нынешнем, государь, 1704-м году, Генваря в 11 день, приезжал к Воронежский уезд, в Чертовицкий стан, в село Рядное, к приходскому попу Иакову в дом Воронежец Иван Северцов с человеком своим, с ведомым вором, с Петром Елисеевым, принорови к ночи, в вечеру поздно и, быв у него у попа к доме и поневоле взяв его попа Иакова из дому, посадя в сани, и повезли в том же селе в крестьянину своему в Евмению Богачеву, неведомо для чего. И с того, государь, числа и по сие число тот священник Иаков от того его Иванова крестьянина не явился — пропал безвестно. А как, государь, он Иван Северцов с человеком своим с Петром к нему попу Иакову в дом приезжал, и в тож число присланного из Воронежа деньщика Лариона Хорупаева со двора от него попа сбили, знатно, что над ним попом Иаковом для какого лихого умысла. Всемилостивейший государь! Прошу вашего величества, вели, государь, с Воронежа из Приказу Адмиралтейских дел по них, по Ивана Северцова и по человека его Петра и по крестьянина его Евмения и по жену его и по детей послать и потому ж деньщика Лариона Хорупаева сыскать на [419] Воронеж в Приказ Адмиралтейских дел и против сего моего челобитья всех их допросить порознь, а по допросу свой государев указ учинить. Вашего величества нижайшего богомольца попа Иакова попадья Екатерина Ульянова дочь. Генваря в 21 день 1704 году».

В тот же день было наряжено следствие. Деньщикам Антону Киселеву с товарищи поручено было съездить в села. Хвощеватое и Рядное за упомянутыми в челобитной лицами и объявить их всех в Приказе Адмиралтейских дел Ф. М. Апраксину. 21-го Января дано было поручение съездить за обвиняемыми, а 23-го Северцов, его люди Петр Елисеев и крестьянин Богачев с семейством, а также деньщик Ларион Хорупаев были привезены на Воронеж и объявлены в Адмиралтейском приказе деньщиком Кузьмою Скользневым. Начались допросы. Чтобы придать суду вид беспристрастия, допрашивали не всех вместе, а каждого порознь. Начали с Северцова, который показал:

«Сего-де году Генваря в 11 числе, прислан был по него Ивана с Воронежа деньщик Ларион Хорупаев. И он-де Иван с тем деньщиком поехал в город и заехал в село Рядное к приходскому попу Иакову в дом с человеком своим Петром Елисеевым, да с тем деньщиком на своей одной подводе сидели. И в то число поил-де он Иван его попа и попадью его своим вином и сидели-де у него с час. И у него-де попа Иакова он Иван спал, а деньщик-де Ларион от него попа со двора пошел вперед собою, и он Иван его не сбивал, и ночевал ли-де он в том селе, или в город поехал, про то он не ведает. А он-де Иван после него деньщика с человеком своим, взяв с собою того попа Иакова, того же числа, добродетельно, и не насильно, поехали с ним попом к крестьянину его Иванову в том же селе Рядном, к Евмению Коробову, Богачев он же. А как-де он Иван у попа Иакова в доме был, опричь их иных людей никого не было. И у того крестьянина, он Иван его попа тем же своим вином подчивал-де, а того-де крестьянина в то число в дому не было: (был у него Ивана, своею братьею, со всеми крестьяны на работе, на рыбной ловле). Только в то время, в дому были мать того крестьянина, да жена его Василиса, да дочь девка. И, пив-де вино, он поп пошел от него Ивана из избы, того ж числа, в первом часу ночи со двора к себе в дом, а он-де Иван в той избе остался, а его-де попа со двора он не провожал. И у того крестьянина он Иван с человеком своим Петром ночевал, а опричь-де их в том крестьянском доме иных посторонних людей никого не было. А где он поп после того делся, про то он не ведает и ссоры и никакой недружбы у него Ивана с ним попом наперед сего никакой не было. А на утре-де на первом часу дни поехал он Иван с того крестьянского двора в город Воронеж».

Вторым был допрашиван дворовый человек Северцова Петр Елисеев, которого показания во всем подтверждали слова помещика Северцова. Существенным дополнением в его показаниях было то, что, по его словам, Иван Северцов, угощая попа и попадью, и себя не забывал, так что все опьянели и полегли спать. Отдохнув, Северцов убедительно просил о. Иакова отправиться с ним к Богачеву посидеть. О. Иаков согласился. Странным однако является тут тот факт, что [420] Петр Елисеев в холодную Январьскую ночь ложится спать на дворе в помещиковые сани «для того-де было в санях не порожзе, всякое харчевое». Однако спустя некоторое время, после ухода несчастного о. Иакова, в полночь, Петр Елисеев покидает сани и отправляется в избу спать, а всякое харчевое он выложил в клеть. Зачем было Петру Елисееву морозить себя до полуночи на дворе, когда можно было всякое харчевое с вечера спрятать в клеть, на это судьи не могли или не хотели обратить внимания. Кроме того, по его словам, Иван Северцов не прямо поехал в Воронеж, а предварительно заехал к вдовому попу Савве, где сварили рыбу и пили вино....

Спрошенный об этом Евмений Богачев уклонился от дачи показаний, оправдываясь своим отсутствием. Бывший деньщик Ларион Хорупаев показал: «В начале Января текущего 1704 года был я послан в село Хвощеватое за помещиком Северцовым; а последний, посадив меня в свои сани, повез было сначала в Воронеж, но, по дороге раздумав, поехал со мною в с. Рядное к Георгиевскому священнику о. Иакову. Там он звал меня ехать с ним к крестьянину Богачеву, но когда я потребовал, чтоб он поехал со мною в Воронеж, то Северцов крикнул, «я-де явлюсь на Воронеж и без тебя»; тогда я нанял подводу и уехал один, а что случилось после меня, того я не знаю».

Допросы заподозренных в пропаже священника лиц окончились, и окончились очевидно ничем, ибо с каждым новым показанием концы скрывались все глубже и глубже, так что наконец оставалась одна надежда — допросные речи семейства Богачева. Только от старухи-матери Богачева да молодой дочери его повидимому и можно еще было ожидать, что они обмолвятся словечком, как нибудь невзначай проронят веское для правосудия слово и, кто знает? может отыщется виновник этого таинственного преступления. Но, увы! Семья Богачева была прекрасно вышколена последним. Не только неосторожных слов не было проронено, но концы дела, благодаря показаниям матери, жены и дочери Богачева, окончательно ускользнули из рук правосудия. Дело в том, что старуха-мать Богачева не только во всем показала согласно с другими, но добавила, что когда священник выходил из ворот, то она глядела в окно и видела, что никто его не провожал. Таким образом вышел обеленный Петр Елисеев. Далее она показала, что Северцов лег спать на печку (это впрочем подтверждала и дочь Богачева), но по словам самого Северцова и других, он спал на лавке, а не на печи. На это противоречие суд не обратил внимания, как на ту странность, что 70-тилетняя старуха видела сквозь замерзшие слюдяные окна, в час ночи, выходящего из ворот священника. В показании старухи Агафьи интересно еще и следующее: помещик Северцов, проснувшись на следующий день в первом часу дня, посылает к священнику просить его придти к нему, Северцову, вместе опохмеляться; встревоженная попадья Екатерина Ульяновна просит передать Ив. [421] Северцову, что мужа ее нет со вчерашнего дня, что он не возвратился еще; но это обстоятельство почему-то не обратило на себя его внимания: вместо того, чтобы навестить Екатерину Ульяновну и наводить справки, Иван Северцов едет к вдовому о. Савве, ест рыбу, пьет вино, а затем преспокойно уезжает в Воронеж. Жена Богачева, женка Василиса и дочь его девка Акулина, во всем показали сходно с остальными подсудимыми и запутали дело окончательно...

Прошла зима, а за нею и весна. Истомилась Екатерина Ульяновна в ожидании своего единственного кормильца и защитника. Настало и лето. Вспомнила бедная попадья, что она одна осталась с маленькими детьми, надо самой подумать о прокормлении, не на кого больше надеяться, и занялась сама хозяйством: засеяла свою землицу рожью. Но опять горе: она теперь беззащитна, и этим пользуются недобрые люди; кто со двора что унесет, а то среди бела дня сжали у нее целую десятину ржи. Беда! Предстоит полное разорение. В довершение всего обиды и оскорбления сыплются со всех сторон; а тут Воронежский суд, не розыскав виновника, не пустив в дело пытки, распустил подсудимых по домам. Екатерина Ульяновна уже перестала надеяться на возвращение своего попа; у нее теперь осталась одна цель, одно желание отомстить, выместить на виновниках своей разбитой жизни свое горе, добиться кары правосудия над ними. Она старается припомнить все обстоятельства, могущие выяснить суть дела и послужить к открытию преступника.

В начале Августа Екатерина Ульяновна вторично поехала в Воронеж. Известный Воронежский грамотей, сам Осип Прокофьев принял участие и обещался написать челобитную самого забористого свойства. 9-го Августа попадья дрожащею от волнения рукою подала адмиралтейцу Феодору Матвеевичу Апраксину уже готовую челобитную. Волнения ее имели основание: она успела собрать много фактов, да к тому же Осип Прокофьев, по крайней мере как ей казалось, очень искусно изложил ее жалобу. Так как и для нас, благосклонный читатель, челобитная представляет немало интересного, то приводим ее дословно.

«В нынешнем, государь, 1704 году Генваря в 11-м числе, приезжал в село Рядное Воронежец Иван Северцов продавать церковь Божию Воронежскому пушкарю Савелию Проскурнину. И поп мой Иаков ему Ивану той церкви Божией продавать не дал. И о том учинилась у попа моего с ним Иваном ссора. И того ж вышеписанного числа он, Иван Северцов, с дворовым своим человеком, с Петром Елисеевым, поехали от попа моего Иакова в сумерки; а поп мой его Ивана с дворовым человеком со двора провожал и за вороты уватя (Т. е. схватя) попа моего силою, дворовый его человек, Петр Елисеев, посадил в сани и повезли к своему крестьянину в том же селе Рядном к Евмению Богачеву, с которым была у попа моего ссора про свадебное дело. И в том крестьянском дому попа моего Иакова он Иван с [422] дворовым своим человеков с Петром, да с крестьянином Евмением Богачевым попа моего с тех мест и по се время неведо где дели безвестно. И в той пропаже попа своего била челом тебе, великому государю, а на Воронеже, в Приказе Адмиралтейских дел, подала челобитную на них, Ивана с товарища, о подлинном. И по тому челобитью они, Иван с товарищи, были сысканы и допрашиваны, а подлинного розыску по твоему, государеву, указу и по уложению и по новоуказным статьям не учинено, и свобожены из Приказу, не пытаны и живут ныне в домах своих. А и раба твоя, после попа своего, с малыми детьми помираю голодною смертью. Да егож Иванов крестьянин пожал у меня ныне десятину ржи воровски, Михайло Гуров, и ту рожь он, Михайло отдавал при свидетелях Савелию Дементьеву с товарищи. Да той же церкви дьячек Иван Попов у попа моего Иакова свиную тушу украл из погреба, и в том же числе он, дьячек Иван, в этой краденой туше винился при свидетелях и хотел платиться при Миките Фефилове, да при крестьянину Трофиме Васильеве, при Афанасю Ермолове. А неверка, государь, мне в том моем пропащем попе, в потере по той вышеписанной ссоре, на него Ивана Северцова и на человека Петра и на крестьянина его Евмения Богачева и на дьячка Ивана Попова. Всемилостивейший государь! Прошу вашего величества, вели, государь, его Ивана Северцова и товарищев его Евмения и жену его Вассу и дочь его Акилину и дьячка Ивана Попова, сыскать и против прежнего и сего моего челобитья, распросить порознь, с пристрастием у пытки и пытать на крепко, где они, взяв попа моего, потеряли и тело его скрыли. Нижайшая раба твоя, Воронежского уезда, села Рядного вдовая попадья Екатерина, Ульянеева дочь, 1704 году, Августа в 9-й день».

В простоте сердца бедная попадья вообразила, что ей можно тягаться с таким сильным человеком, как Северцов; ей казалось достаточным дать нить дела судьям в руки; она не догадывалась, что о сокрытии концов судьи заботились не менее подсудимых...

На деле появилась новая помета: «1704 года, Августа в 9-й день, взять к делу и положить на стол», что в переводе на современный язык означало: пришить челобитную попадьи к деду, и самое дело положить навсегда под сукно.

Дело Екатерины Ульяновны казалось окончательно проигранным, как вдруг случилось одно маленькое событие, которое опять заставило Воронежских судей вытащить злополучное дело о пропаже попа на свет Божий. Случилось вот что: 10-го Августа, т.-е. на другой день после подачи челобитной Екатериной Ульяновной, бил челом государю на Воронеже, а Апраксину извещал словесно, священник Пятницкой церкви, о. Иоанн, о нижеследующем. Утром того же дня, вышел он из постоялого двора на торг. И на торгу позади лавок на площади, где продают приезжие люди хлеб, сошелся он с Успенским дьяконом Федором Артемьевым и с ним стояли и говорили о своих нуждах. И в то-де число крестьянин Ивана Северцова, Григорий Сафонов, того же села Хвощеватки, подошел к нему попу Ивану к благословлению, и он его Григория, по священническому завету, благословил и спросил у него Григория, про помещика его Ивана Северцова: в доме ль он [423] Иван или нет? И он Григорий про него Ивана сказал, что он в доме. И он поп ему Григорию говорил: для чего он в город не выезжал, что села Рядного попадья подала челобитную на него Ивана, да на дьячка Ивана Попова, в безвестной пропаже попа своего Иакова, что тот дьячек у него попа Иакова, в тех же числах, украл свиную тушу. И в то-де время он Григорий говорил ему попу Ивану, при дьяконе Федоре, такие слова: «Та-де туша его попа Иакова и съела. А он дьячек за ту тушу ему попу Иакову платил денег, четыре гривны». Да он же Григорий, стоя, говорил ему попу Ивану, при нем же дьяконе, про Иванова крестьянина Северцова, про Евмения Богачева, «что он ведомой вор и у них-де брата убил до смерти, да две лошади украл». Чтоб великий государь пожаловал его попа Ивана: велел словесно его челобитье записать и его крестьянина Григория Сафонова и дьячка сыскать в Приказе Адмиралтейских дед и против сего его словесного челобитья допросить. А буде он Григорий в словах своих запрется, велеть допросить свидетеля, дьякона Федора и по допросу указ учинить.

Не помог и извет: вытребованный к допросу крестьянин Григорий Сафонов, отрекаясь почти от всех своих слов, признался только в одном, что он действительно говорил о. Иоанну: «Евмений-де Богачев убил брата его в малых летах». Дело, конечно, окончилось ничем. Священник исчез бесследно, несчастная Екатерина Ульяновна подверглась жестокому преследованию за свою дерзкую попытку защищаться, а герои этого таинственного преступления еще долго подвизались на поприще разбоев, разврата и самого наглого насилия, и поступки в роде продажи церкви на снос, убийства и т. п. совершались безнаказанно.

Л. Вейнберг.

Текст воспроизведен по изданию: Очерки стародавнего местного быта // Русский архив, № 11. 1887

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info