После первой публикации о галере «Струг москворецкий», на которой Пётр I отправился в Персидский поход 1722 г. ¹, автор получил ряд критических замечаний и выявил дополнительный комплекс архивных документов, потребовавших более пристального рассмотрения судьбы уникального судна и внесения корректив в оценку его влияния на последующие события второй половины XVIII века.

В частности, В. Р. Чепелев ² вполне справедливо указал на не рассмотренное автором в своей публикации решение Адмиралтейской коллегии от 29 октября 1724 г. о мерах по сохранению «галеры, находящейся в Коломне», опубликованное в 1867 г. в «Материалах для истории русского флота» ³. Ассоциировать некую «коломенскую галеру» со «стругом "Москворецким"» на время публикации твёрдых оснований у автора не было. Эти основания появились позже, после выявления и рассмотрения целого ряда документов, в которых современниками судно именовалось исключительно галерой. Тем самым стало понятно, что в воспоминаниях Ф. И. Соймонова, на которых базировался автор ⁴ как на наиболее информативном из опубликованных источников, и в делопроизводственной переписке второй четверти XVIII в. содержится терминологическое противоречие, не позволившее в своё время объединить их в одну источниковую базу. Действительность оказалась намного интереснее: галера «Струг москворецкий» оставила достаточно следов, чтобы разрешить окончательно вопросы не только об архитектуре и размерах, но и о влиянии, оказанном судном на некоторые судостроительные вопросы царствования императрицы Екатерины II. Поднятый автором пласт документов позволил во многом выйти из области предположений на новый уровень фактологии о галере «Струг москворецкий» и внести существенные коррективы в сложившееся представление о ней, хотя ещё не все вопросы получили своё разрешение.

Обстоятельства строительства галеры не вполне ясны. В. Р. Чепелев, ссылаясь на запись расхода кабинетных денег ⁵, считает, что струг «Москворецкий» специально строил корабельный подмастерье Ф. П. Пальчиков, за что получил 100 руб. наградных. Действительно, «мая в 1-й день [1722 г.] Его Императорское Величество изволил пожаловать корабельному подмастерью Филиппу Пальчикову за строение судна, которое он строил про Его Величество [104] для нынешняго низоваго походу, 100 руб.» ⁶. Ещё в двух записях расхода кабинетных денег в 1722 г. формула «строение судна» повторяется: 21 марта некоему тяглецу Котельной слободы Мине Иванову выдано 50 рублей на покупку материалов и зарплату мастеровым и работным людям ⁷ и 13 апреля выдано на зарплату мастеровым и солдатам, тому же М. Иванову 100 рублей. Про объект строительства в последнем случае сказано: «...на строение судна, которое строит на Москве реке Филип Пальчиков для нынешняго низоваго походу» ⁸. Думается, что формулу «строение судна» всё же не следует толковать однозначно как специальное строительство, потому что она не отражает сути производимых работ и применяется в документах в очень широком смысле.

Для такого вывода имеется несколько оснований. Во-первых, корабельный подмастерье Ф. П. Пальчиков прибыл в Москву только в марте 1722 г, о чём свидетельствует корреспонденция к нему Петра I в январе — феврале, направляемая в Санкт-Петербург ⁹. Дату первого по упоминанию платежа, в том числе и для закупки материалов, в 50 рублей — 21 марта — возможно условно принять за близкую к началу работ дату. Дату выдачи Ф. П. Пальчикову наградных денег 1 мая — за дату, близкую к окончанию работ. Таким образом, получается, что судно специально строилось всего лишь 40 дней или несколько больше, чего явно недостаточно для специального строительства, но вполне достаточно для переоборудования.

Во-вторых, судя по упоминанию в письме Петра I тому же Ф. П. Пальчикову 5 августа 1722 г. (из Аграханского залива), последний в Москве, а затем и в Астрахани занимался подготовкой не только некого судна для Его Величества, но и других судов для Персидского похода. Сообщая адресату о течи многих ластовых судов, участвовавших в походе, Пётр I при перечислении причин оговаривается: «...как и сам ты многие крепил» ¹⁰. Потому следует полагать, что Ф. П. Пальчиков осуществлял в Москве непосредственную подготовку стругов, в то время как Ф. И. Соймонов, о чём автором упоминалось в прежней публикации, общее административное руководство. Такая оценка роли Ф. П. Пальчикова и Ф. И. Соймонова укладывается в общие принципы всей организации подготовки к походу. К примеру, в Твери административное руководство было поручено генерал-майору М. А. Матюшкину и капитану-поручику И. Урусову, а непосредственное строительство осуществлял корабельный мастер Г. А. Меншиков; в Казани — вице-губернатор Н. А. Кудрявцев и корабельный мастер Р. Гардли, ботовый мастер В. А. Шипилов и другие. В Нижнем Новгороде руководил капитан-командор М. Гослер, а строительные работы выполнял корабельный подмастерье [105] Иван Немцов. Следовательно, подвергать сомнению осведомлённость Ф. И. Соймонова о работах на струге «Москворецком» в том, что он переоборудовался из уже готового, а не строился вновь, как утверждает В. Р. Чепелев, оснований не имеется.

И наконец, не обнаружено никаких свидетельств тому важному событию, всегда отмечаемому особенно, что судно Ф. П. Пальчикова спускалось на воду. Это может означать только одно — судно уже было на воде и оборудовалось на плаву. К примеру, о спуске такого незначительного судна, как верейка, в тех же записях о выдаче кабинетных денег говорится вполне определённо: «Апреля 7. Дано Его Величества гребцам Ивану Селуянову с товарищи, 13-ти человеком, в приказ за спуск верейки по рубль человек, итого 13 рублев» ¹¹. Само переоборудование уже находившегося на плаву судна также не являлось чем-то необычным весной 1722 г. К примеру, 12 мая некоему Захару Максимову были заплачены 100 руб. в счёт частичного погашения стоимости (всего по счёту полагалось 127 руб., 12 алтын, 2 деньги) взятой у него новоманерной романовки и переоборудования её под кабинетные письма: пристройку кают, чердака, палубы и прочего ¹². Подобное происходило и в других местах. Например, из Нижнего Новгорода сообщали, что нужных новоманерных судов не нашли, поэтому, выполняя указ, подыскали только корпуса, похожие на струги или будары, от 86 до 120 футов длины, которые и стали строить (переделывать) ¹³.

Часть мелких судов привозилась из Санкт-Петербурга. Так, возможно, в Москву были доставлены уже упомянутая верейка и полубаржа (род шлюпки) для Петра I, шлюпка для Ф. М. Апраксина и другие. Несмотря на секретность, это перемещение не укрылось от голландского посланника Я. де Вильде ¹⁴. 20 февраля 1722 г. Пётр I указал Ф. П. Пальчикову подыскать в Санкт-Петербурге готовый буер и организовать его доставку в Нижний Новгород. Буер довезли посуху до Вышнего Волочка, спустили на воду, и дальше Волгою он проследовал в Астрахань ¹⁵. Предположительно, этот буер и есть та самая «плезир-яхта», строительство которой приписывается Р. Гардли, но свидетельств этому у автора не имеется. Напротив, на гакаборте (корме) «плезир-яхты», судя по рисунку А. П. Боголюбова, красуется картуш в виде сердца, основного элемента герба светлейшего князя А. Д. Меншикова. Не отмечена «плезир-яхта» и в различных списках флотилии в Астрахани, тогда как буер в них присутствует. Архитектура «плезир-яхты» соответствует голландским шпиль-яхтам (speeljacht), а название возможно интерпретировать как «забава», «удовольствие», что созвучно назначению как шпиль-яхты, так и буера. [106]

Отдельного рассмотрения заслуживает терминологическая трансформация в определении типа «Москворецкого». Если 21 марта и 13 апреля 1722 г. струг обозначен как судно, то с 6 мая (запись о покупке сетки на полог, дёгтя и прочего) и далее исключительно галерой. Представляется, что подобная трансформация отражает неопределенность типа судна в начальный период во время оборудования и представление о судне, как о галере самого Петра I. Поэтому, видимо, обоснованным будет здесь и в дальнейшем именовать судно не стругом «Москворецким», а галерой «Струг москворецкий».

Финансовая документация кабинета, которую вёл в 1722 г. подьячий Гаврила Замятины, позволяет восстановить некоторые подробности передвижения галеры «Струг москворецкий» ¹⁶. Однообразные записи Г. Замятнина автором сведены в табличную форму.

В качестве гребцов на галеру заранее привлекались местные крестьяне («мужики»), 23 мая 1722 г. последовал указ нижегородскому вице-губернатору В. А. Ржевскому и властям в различных указанных пунктах: «…немедленно зберите каждой в своём правлении мужиков для гребли на наше судно... по 80 человек... в пристойных местах по берегу Волги переменных гребцов... и чтоб перемена от перемены не более была как вёрст по 50 или по 60, и чтоб гребцы были звычайные и дожидались у берегу день и ночь, дабы в перемене их не было нам замедления» ¹⁷.

Лоцманами от Москвы до Нижнего Новгорода были крестьяне с. Дединово Вавил Перфильев и Илья Тремякин. Лоцманами от Нижнего Новгорода до Казани — Кирилл Сапожников, Федот Китаев и Андрей Бубнов, посадские и слободские жители. В Казани взяты 4 лоцмана до Симбирска, имя одного из них Егор Родионов, и он дошёл с галерой до Астрахани. От Симбирска же до Астрахани лоцманами шли с галерой Василий Меркулов и Семён Никитин, к которым в Царицыне присоединились ещё два лоцмана из солдат гарнизона.

С Саратова схема движения галеры изменилась. Были оставлены («удержаны») 40 «мужиков» с. Воскресенское и наняты 57 бурлаков. В Царицине «мужиков» заменили 39 солдатами гарнизона, с которыми и пришли в Астрахань. Кормщиком галеры от Нижнего Новгорода до Астрахани был Федот Исаев.

В Астрахани производился же расчёт за доставку других государевых судов каравана. В документах упоминаются кабинетное и некие «мыленное» и «токарное» суда, яхта из Казани и островская лодка, которой её буксировали от Царицына, а до него тянули бурлаками, бот и буер, верейка. Расплату с гребцами и бурлаками, а также выплату наградных солдатам производил Кабинет Петра I.

В морском походе к Аграханскому заливу и обратно к Астрахани экипаж галеры состоял из 99 солдат, отобранных в различных полках астраханского гарнизона, возглавляемых капитаном Смоленского полка Карлом Шёнингом, за что 26 июля они получили по 1 рублю. В обратный путь от Астрахани к Ступину Яру галеру вёл сотник с 97 солдатами в сопровождении двух лоцманов. [108]

В первой авторской публикации указывалось, что суда каравана, остановленные ноябрьским льдом 1722 г. у Чёрного Яра, что в 40 верстах от Царицына, были покинуты Петром I с супругой, посуху отправившихся в Царицын. Для охранения судов каравана был оставлен полковник Ю. Фаминцын с батальоном солдат ¹⁸. Отсутствие каких-либо источников о «струге "Москворецком"» после этого времени подвигло автора на предположение о малозначимости судна для Петра I и возможном его нахождении какое-то время, по публикациям других авторов, в астраханском кремле.

Однако 4 сентября 1724 г. в городской магистрат Коломны явились посадские люди из Переславля Рязанского Козьма Игнатьев и Алексей Власов, которые объявили, что по государеву указу привели в Коломну некую галеру, ранее обретавшуюся в Царицыне. Из озвученной при этом промемории в магистрате не без удивления узнали, что по императорскому указу из Астраханской губернской канцелярии «Его Величества галеру», обретавшуюся в Царицыне, велено было отправить со всеми припасами до Москвы с провожатыми и 50 работниками, назначаемыми «от города до города». Из Свияжска галеру сопровождал дворянин Андрей Завацкий, из Нижнего Новгорода до Мурома — сержант гарнизона Фёдор Ушаков с гребцами, из Елатьмы до Касимова и до Переславля Рязанского — по одному подьячему с посадскими людьми из местных жителей. К. Игнатьев и А. Власов потребовали от магистрата принять у них судно и отпустить восвояси. При этом указали, что «оная галера ветха велми и воду из нея льют по дватцети человек непрестанно и ежели от потопа учинитца оной галере с припасы трата, чтоб к ним не причлося» ¹⁹.

В промемории не содержится даты отправления галеры из Царицына, однако в обнаруженном письме неустановленного корреспондента кабинет-секретарю А. В. Макарову, датированном 15 января 1725 г, сообщается адресату «...о галере, на которой Его Императорское Величество изволил шествовать в Астрахань... доношу... по прибытию в Нижний отправлена до Мурома, за которою послан был в канвое нижегородцкого гварнизона сержант Фёдор Ушаков июня 22 дня 724 году. А по приезде своём июля 26 дня подал в губернскую канцелярию Володимерской правинции города Мурома за рукою с приписью подьячего Алексея Герасимова в приёме той галеры со имеющимися в ней припасы росписку...» ²⁰. Таким образом, судно отправилось из Царицына, вероятней всего, весной 1723 г. «Реэстр припасом», вложенный в письмо, будет рассмотрен в своём месте.

Озадаченный Коломенский магистрат, видимо, не имевший никакого представления об указе, 12 сентября обратился в Московский главный магистрат с запросом, за чей счёт и кому нанимать провожатых и людей ²¹. В свою очередь Главный магистрат, также, видимо, не знакомый с указом императора, 15 сентября обратился в Московскую адмиралтейскую контору к подполковнику князю М. Ю. Одоевскому, сообщив при этом, что «Его Императорскою Величества галера и с припасы, которая обреталась при Царицыне», остановилась в Коломне из-за обмеления реки. Не имея необходимых ресурсов, М. Ю. Одоевский пересылает копию промемории из Главною магистрата и собственное донесение в Адмиралтейскую коллегию, где они регистрируются 29 сентября 1724 г. ²².

7 октября 1724 г. Адмиралтейская коллегия принимает решение никаких мер не принимать без рассмотрения вопроса в Сенате, о чём на следующий день отправляет указ М. Ю. Одоевскому ²³. Но уже 15 октября Коллегия получает донесение от последнего, что, по присланной из канцелярии справке, сенатским приговором на императорском указе повелено галеру принять, осмотреть, починить и содержать под деревянным укрытием в Коломне до полой воды. В связи с этим М. Ю. Одоевский просит прислать в Москву галерных мастеровых ²⁴. [109]

29 октября 1724 г. состоялось определение Адмиралтейской коллегии, согласно которому вице-адмиралу М. Х. Змаевичу в Тавров отправлен императорский указ о выделении людей и организации работ на Коломне, а полковнику князю В. Ю. Одоевскому выделены деньги на приобретение нужных материалов ²⁵. 22 ноября 1724 г. М. Х. Змаевич донёс в Коллегию и сообщил письмом В. Ю. Одоевскому, что им откомандирован из Таврова лейтенант Павел Рагозео с ефрейтором и шестью солдатами для караула, подкомитом с шестью матросами для вязания снастей, десятником с девятью плотниками для ремонтных работ. В Москву заранее был сообщён и реестр потребных материалов для постройки моста под галеру и её вытаскивания из воды, часть из которых также отправлены из Таврова Правда, М. Х. Змаевич высказал сомнение в успехе дела из-за уже замёрзшей реки ²⁶.

Команда П. Рагозео прибыла в Коломну 9 декабря и без промедления приступила к осмотру галеры. В донесении 11 декабря 1724 г. о состоянии галеры отмечено, что она сильно течёт, 20 человек местных жителей непрестанно выливают воду, а материалы из Таврова ещё не прибыли ²⁷. Однако напряжённой работой с привлечением местных жителей 11 января 1725 г. галера была вытащена на берег, а 13 января её подняли на блоки и приступили к ремонту и строительству сарая для её сохранения на берегу. Расстояние от реки до кормы составило 52 сажени, а до носа—70 саженей ²⁸.

В марте 1725 г. из Москвы получено донесение капитана М. Дубровина (датировано 26 февраля) с требованием решения о дальнейшем передвижении галеры. 9 марта состоялось определение Адмиралтейской коллегии, согласно которому галеру следовало привести в Москву, к Данилову монастырю, вытащить на берег и накрыть той крышкой, которая была в Коломне. Все работы следовало выполнить командой лейтенанта П. Рагозео, караул назначить от Московской адмиралтейской конторы ²⁹.

22 апреля 1725 г. галера с погруженными припасами, разобранным сараем и взятыми на буксир санями для вытаскивания на берег отправилась из Коломны в Москву. Однако в 11 верстах от Коломны были вынуждены остановиться из-за сильного половодья, с которым немногочисленная команда П. Рагозео не могла справиться. Потребовался дополнительный наём местных жителей. Наконец 2 мая галера прибыла к Данилову монастырю ³⁰. В донесении М. Дубровина от 4 мая 1725 г. точно указано место установки галеры на берегу: «...промеж Данилова и Симонова монастырей, идучи из Москвы на другом берегу, на правой стороне, понеже, кроме о наго места, иного лутче нет...» ³¹. [110]

2 июля 1725 г. М. Дубровин сообщил, что галера поставлена на берегу в указанном месте, накрыта «дубьем и дранцами, и с сторон сарая обит[а] досками, и отдана оная в смотрение сержанту Романову». Припасы все собраны и свезены «на отписной Боринский двор и положены в полату, а которые на вышеписанной галере конаты, и оные от лежания попортятца, понеже все старые, а ныне негодные...» ³². 19 июня 1725 г. Адмиралтейская коллегия повелела поручику П. Рагозео убыть с командой в Санкт-Петербург, а спустя месяц, 19 июля 1725 г., последовал императорский указ из Адмиралтейской коллегии о сохранении галеры и её припасов при Московской адмиралтейской конторе ³³.

2. Описание галеры по реестрам

В распоряжении автора оказалось несколько реестров галеры «Струг москворецкий» 1724 и 1725 годов, позволяющих приблизительно описать судно.

Третий реестр, составленный 21 апреля 1725 г., отражает состояние галеры, принятой от Коломенского магистрата ³⁶. Текст полностью сходен второму реестру, за тем исключением, что насосов указано на один меньше, всего три.

Необходимо уточнить, что кроме 6-вёсельной верейки и 6-вёсельной однодеревой с набоями лодки, появившейся со второго реестра, командой П. Рагозео была построена ещё одна 4-вёсельная лодка «ради завозу». Изначально на галере вместе с верейкой была шлюпка или, как она первоначально именовалась, полубаржа, «которую на Макарьевской ярмарке у Завацкого взял губернатор Волынской», когда галеру перегоняли из Свияжска ³⁹. Возможно, А. П. Волынский выменял галерную шлюпку на набойную лодку.

Кроме перечисленных реестров, интерес вызывает ведомость материалов, израсходованных на вытаскивание, починку и спуск галеры, которую ежедневно вёл в Коломенском сержант Н. Романов и подписал 21 апреля 1725 г. ⁴⁰. Выписки из ведомости, касающиеся непосредственно галеры и произведённых на ней работ с 13 февраля по 19 апреля 1725 г., сгруппированы автором в табличной форме с сохранением орфографии оригинала. Однообразные записи за разные числа и количество использованного материала объединены. Эти записи прекрасно характеризуют не только объём производившихся работ, но и уточняют некоторые конструктивные особенности галеры. Заметим, что, к примеру, под «вставками» в документе следует понимать не отдельные конкретные детали, а всего лишь замену сгнивших участков вставкой новых кусков дерева. Что подразумевается под «накрыванием баков носовых» не ясно, потому что в документе отдельно упоминается «накрывание носу».

Таким образом, галера «Струг москворецкий» представляла собой двухмачтовое судно, имевшее как косые галерные паруса, так и прямые. Одновременно имела галерный нос (шпирон) и бушприт с флагштоком. Внутри настлана палуба (мост), устроена галерная куршея, а также нижние (ножные) и верхние банки для гребцов. Обширная кормовая надстройка образовывала шканцы, покрытые палаткой. В ней имелось как минимум четыре помещения с чуланами (спальными местами): спальня с кроватью, кабинет с приставным столом, столовая (или гостиная) с большим столом и кулага. При галере находились 6-вёсельная верейка и 6-вёсельная шлюпка (полубаржа). Это описание несколько отличается от описания и рисунка Ф. И. Соймонова, которые до настоящего времени не подвергались сомнению в отечественной историографии. Но и перечисленных подробностей не достаточно для полного понимания архитектуры галеры и установления её истинного облика. Это стало возможным после выявления документов о дальнейшей судьбе установленного под Даниловым монастырём судна.

3. Первое мемориальное судно в Москве

После указа 19 июля 1725 г. о сохранении галеры в ведении Московской адмиралтейской конторы обнаружены только четыре документа, в какой-то мере позволяющие прояснить судьбу первого мемориального судна Москвы.

Согласно первому документу, а именно протокольной записи заседания Адмиралтейской коллегии 22 апреля 1748 г, генерал-кригс-юмиссар князь М. А. Белосельский 20 апреля получил на своём докладе «о разломе имеющейся в Москве, стоящей из давних лег и пришедшей в ветхость галеры» высочайшее повеление императрицы Елизаветы Петровны: «...галеру разломать, а для предбудущих известей снять с нее мадель». После обсуждения словесного доклада М. А. Белосельского Коллегия приказала: «Галеру, сняв с нее мадель, разломать, и железо убрать в магазин, а лес употребить в дрова, и ту мадель иметь в добром бережении... и о вышеписанном исполнении куда надлежит сообщить и послать указы» ⁴¹.

Остаётся предполагать, что за 23 года судно действительно пришло в полную негодность и, как и останки таких же мемориальных судов в Санкт-Петербурге в Мемориале русской морской славы в Кронверкской гавани и на её берегу ⁴², её останки захламили территорию. К сожалению, не выявлено документов Московской адмиралтейской конторы этого периода, которые могли бы детализировать решение Адмиралтейской коллегии. Однако в описи моделей и чертежей судов, хранящихся в Модель-камере при Адмиралтейской коллегии, датируемой 1764 г., обнаружены две записи: «293. [Чертёж] с ымеющейся в Москве, стоящей из давных лет и пришедшей в ветхость галере, учинённой галерным учеником Есиповым»; «99. [Модель] с ымеющейся в Москве, стоящей из давных лет, с ветхой галеры, зделанная галерным учеником Есиповым», из которых очевидно, что приказ Коллегии [117] был выполнен и выполнял его галерный ученик Есипов. Точную дату и обстоятельства выполнения чертежа и модели галеры «Струг москворецкий» установить пока не удалось, но в описи моделей и чертежей Модель-камеры, датируемой январем 1749 г., они ещё отсутствуют. Поэтому датировку чертежа и модели следует предположить не ранее 1749 года.

Не особенно надеясь на успех, автором был предпринят поиск чертежа в фонде 327 (Чертежи по судостроению парусного и гребного флотов) РГА ВМФ по единственной указанной в описи 1764 г. конкретной привязке — фамилии галерного ученика Есипова. Поиск оказался неожиданно результативным. Под инвентарным № 4096 и названием «Общий чертёж 16-баночной галеры конструктора Есипова» был обнаружен чертёж, на оборотной стороне которого имеется следующая надпись: «№ 10. Чертёж галеры, состоявшей в Москве из давных лет, сделан учеником Есиповым». Правда этот и другие номера на обороте: 443 (коричневые чернила), № 037 (чёрные чернила), 1799 (красный карандаш, зачёркнут), 1786 (красный карандаш), КУКЧ № 2866 к вх. № 74, МТКК Архив № 1527, — с номером 293 описи 1764 г. не сочетаются. На лицевой стороне: «№ 14 и 523. Папка 27». Несмотря на отсутствие инвентарного № 293 описи 1764 г. и подписи ученика Есипова чертёж несомненно именно тот, который он чертил с галеры (струга), прежде всего потому, что на нём изображена модель № 176 из собрания ЦВММ, ранее подвергнутая автором сомнению в качестве «струга «Москворецкого» в предыдущей публикации. Характеристика и описание модели уже производились, поэтому обратим внимание на сам чертёж. Фактически это не чертёж, а довольно условно выполненный эскиз, дающий только общее представление об архитектуре судна, но не позволяющий судить ни о форме корпуса—плоскодонный он или имеет округлые очертания, ни детализирующий внутреннее устройство, особенно кормовой части и жилой надстройки. Нет никаких признаков рангоута и внешнего оформления галеры. Предполагаем, что судно на момент выполнения Есиповым чертежа с него настолько разрушилось, что ученику ничего другого не оставалось, как догадываться о той или иной конструкции. И всё-таки, найденный чертёж позволяет разом разрешить несколько противоречий и исправить заблуждения в историографии.

Во-первых, в правом нижнем углу на чертеже сохранилась надпись: «Длина оной галере 105 фут, ширина 16 фут, глубина 5 фут», а над видом, сбоку, помещена масштабная шкала в масштабе 7 дюйма за 1 фут (1:36 н. в.). Тем самым впервые выявлены подлинные размеры судна, которые до этого были неизвестны. [118]

Во-вторых, выявленные размеры судна и масштаб чертежа позволяют скорректировать представление о масштабе модели № 176, выполненной в той же величине, — не 7 дюйма за 1 фут (1:48 н в.), как полагал Ф. Ф. Веселаго, внедривший впервые размеры струга в историографию и получивший по обмеру модели 140 футов длины по габаритам (максимальная длина), а 7 дюйма за 1 фут (1:36 н. в.).

Третье, в воспоминания Ф. И. Соймонова закралась досадная ошибка, затем повторяемая всеми исследователями, что струг имел 18 гребных банок. По чертежу и модели Есипова (а модель, несомненно, следует приписать ему же), галера «Струг москворецкий» имела 16 банок.

И наконец подтвердился вывод автора о том, что модель № 176 выполнена во второй половине XVIII в., что и послужило первоначальному отклонению её в качестве источника для характеристики струга. Дальнейшее детальное рассмотрение модели в сравнении с чертежом и с реестрами в основном подтвердило прежний вывод автора о невозможности считать модель полновесным историческим источником.

Таким образом, первое мемориальное судно Москвы галера «Струг москворецкий» было разобрано за ветхостью после 1749 г. и осталось запечатлённым на чертеже и в виде модели галерного ученика Есипова в Модель-камере Санкт-Петербургского адмиралтейства. О чертеже скоро забыли, а модель понадобилась спустя 15 лет. 19 июля 1765 г. по указу Екатерины II Адмиралтейств-коллегия приказала: «...модель, снятую с галеры, на которой в 1722 году блаженныя и вечно славы достойные памяти Его Императорское Величество Петр Великий прибыть изволил из Дербени в Москву, отдать в Ынтенданскую экспедицию и велеть против оной зделать 12- и 16-баночных чертежи и модели, по разсмотрению той экспедиции, чтоб можно было на оных ходить по рекам, и по учинении предложить Коллегии» ⁴³.

Этот приказ предварял подготовку к известному путешествию Екатерины II по Волге в 1767 г. ⁴⁴. Причём первоначально речь вновь шла о приспособлении обыкновенной барки в качестве судна для путешествия ⁴⁵. В конечном итоге Адмиралтейств-коллегия 9 декабря 1765 г. утвердила к строительству проект не струга, а настоящей 12-баночной галеры, подготовленный галерным мастером М. Озеровым. 3 апреля 1767 г. в Твери галерным подмастерьем Щепиным были спущены 13-баночная галера «Тверь» и три 10-баночные галеры — «Волга», «Ярославль» и «Казань». Последние строились по тому же чертежу, что и «Тверь», но с уменьшением длины со 110 футов до 100 футов между штевнями. Изменил [119] Щепин и количество банок галеры «Тверь» по сравнению с проектом М. Озерова с 12 до 13. Таким образом, объединяет две галеры — «Струг москворецкий» и «Тверь» — только принцип отведения под жилые помещения большого пространства в кормовой половине судна да, пожалуй, примерно равная длина ⁴⁶.

Дальнейшая судьба модели с инв. № 176 (КП-176) автором уже описывалась. В это описание, кроме ранее подтвержденной атрибуции, сейчас следует внести ряд корректив и отдать должное Ф. Ф. Веселаго, впервые верно определившего, какое судно она представляет. Ошибся он только в одном, а именно в том, что модель выполнена в масштабе 1/4 дюйма за 1 фут, тем самым преувеличив размеры галеры «Струг москворецкий». Следует отметить, что на обнаруженном автором чертеже Есипова имеется дореволюционная надпись синим карандашом «Чертёж галеры, состав[ленный] в Москве», но кто её выполнил остаётся неизвестным. Существующая архивная атрибуция чертежа, внесённая в опись фонда 327, является неточной.

4. Выводы к реконструкции

Выявленные источники, а их всего три — группа реестров, чертёж и модель, предоставляют возможность в результате их сравнения и анализа, провести реконструктивное описание галеры «Струг москворецкий».

Таким образом, галерный ученик Есипов при изготовлении модели допустил фатальную ошибку в главных размерениях судна, тем самым исказив его основные пропорции. Модель получилась короче, уже и мельче по высоте, причём уменьшение всех трёх параметров оказалось непропорциональным. Для того, чтобы произошло такое расхождение между чертежом и моделью одного исполнителя, их должен разделять достаточно [120] продолжительный по времени промежуток. Модель строилась Есиповым гораздо позже и, возможно, уже вдалеке от самого судна, поэтому многие детали, как и обстоятельства создания чертежа, стёрлись из его памяти.

Автор предлагает считать размерами галеры следующую группу величин. Длина по внешним граням штевней, которая определена по обмеру чертежа, — 110 1/2 футов. При этом следует заметить, что длина именно по штевням является наиболее распространённой в расчётах и документах для такого типа судов. Тем более что кормовой перпендикуляр на чертеже проведён верно, а носовой перпендикуляр ошибочно проведён не от внешней грани форштевня, а от дополнительной наделки на форштевень. Ширина галеры без наружной обшивки по обмеру чертежа (16 футов) и прибавкой толщины обоих бортов модели (1/4 дюйма) — 16 3/4 фута. Размер ширины без наружной обшивки тоже является характерной для русского кораблестроения величиной. Глубина или, точнее, для этого типа судов высота борта — 5 футов без учёта высоты киля, как и помечено на чертеже Есипова.

Ещё одной особенностью является различный уклон форштевня, показанный на чертеже и на модели. На чертеже уклон составляет 1 фут, а на модели почти 2 фута. Высота форштевня на чертеже 8 футов, а на модели — 7 футов 2 дюйма от основной линии. Также меньше на модели высота ахтерштевня при сохранении угла его наклона, показанного на чертеже. По разному в рассматриваемых источниках показан шпирон, его кницы, носовая площадка. Таким образом, правомочно сделать вывод о том, что перед Есиповым оказалась непростая задача — зарисовать и построить модель судна, имевшего существенные разрушения и утраты, поэтому часть своего чертежа, особенно модели, он вынужден был додумывать, руководствуясь своими представлениями и опытом. Усугубилась эта задача проявленной невнимательностью к собственным записям размеров на чертеже и внесёнными искажениями в модель.

Автор склонен считать, с учётом рассмотрения и сравнения между собой двух источников — чертежа и модели, что корпус для галеры не был построен Ф. П. Пальчиковым, опытным корабельным подмастерьем в команде самого Петра I, а был подобран из готовых грузовых судов (стругов, коломенок, романовок и т. п.), в которых наиболее полно отразились те нововведения для традиционного судостроения, которые в то время насаждались повсеместно.

Установленное по чертежу расстояние между банками предоставляет возможность судить как о количестве гребцов на одно весло, так и о длине самого весла. Вероятнее всего, весла были короткими, 14-15 футов длиной, и управлялись одним гребцом, то есть для гребли требовалось всего 32 человека. В необходимых случаях для продвижения по мелководью могли использоваться вместо вёсел галерные шесты, по реестрам входившие в комплект. Остальные нанимаемые гребцы могли распределятся на прочие государевы струги, сопровождавшие галеру. [122]

Ни чертежом, ни моделью не показаны мосты (палубные настилы) и нижние банки, которые указаны в реестрах. Возможно, как и щиты на куршее, они уже отсутствовали на мемориальном судне. Постицы на модели в целом своим положением и кривизной соответствуют чертежу, за тем исключением, что из-за заниженного на модели борта продольная погибь постицы оказалась больше. Это привело к тому, что носовая площадка, которая по чертежу должна была быть вровень носовому участку постиц, на модели оказалась поднятой выше и превратилась в тяжелую баковую надстройку непонятого назначения. Вполне возможно, что дощатого настила бака уже на судне не было в целом виде. Либо необходимо принять во внимание вероятность некачественного ремонта модели в начале XIX в. Во всяком случае, баковая площадка на модели выглядит чужеродным элементом, не вписывается в архитектуру судна и не подтверждается чертежом. В реестрах отдельно указываются доски, использованные при ремонте для «накрывания носу» и для «накрывания баков носовых», что можно расценить как наличие двух площадок — собственно накрытия пространства на носу между постицами и каких-то «баков» (боков? — А. И.) возле носа. Возможно, под последними подразумеваются настилы между постицей и бортом струга с каждой стороны. Эти элементы присутствуют на модели Следует отметить, что на модели расстояние между постицами от борта до борта за носовой площадкой получилось у Есипова несколько меньше, чем показано на чертеже, что ещё раз характеризует стиль работы галерного ученика.

К сожалению, видимо, уже не было на судне никаких устройств для обслуживания якорей, поэтому они не показаны ни на чертеже, ни на модели. Автор предполагает, что якорные устройства — битенги и кранбалки — ничем не отличались от галерных и находились на традиционных местах.

Носовая площадка и по чертежу, и на модели отделена от куршеи мужлуком («поперечным брусом на носу», на который опираются постицы). По реестрам, на его ремонт пошёл кряж длиной 27 сажени (17,5 футов), причём его укладывали после ремонта носовой площадки, что ещё раз доказывает неверное выполнение этого узла на модели Даже если предположить, что какая-то часть кряжа потеряна при обтёсывании, длина мужлука на модели гораздо меньше указанного — всего 12 футов 9 дюймов. Вероятно, исходя из уже выявленных ошибок Есипова при изготовлении модели относительно чертежа, он неверно прочитал свой же чертеж и принял внешнюю кривую линию на чертеже за линию изогнутой в плане постицы, тогда как она показывает линию бархоута струга, то есть верхнюю линию борта струга. В таком случае длина поперечного мужлука — 17,5 футов — будет соответствовать ширине галеры на мидель-шпангоуте, тем самым по всей своей длине обе постицы будут параллельны, что важно для использования вёсел одной длины. В противном случае длина вёсел к носу должна заметно меняться, что вряд ли мог допустить Ф. П. Пальчиков. Такое предположение также согласуется с большим количеством досок, использованных на ремонт «баков» (боков? — А. И.) возле носа между бархоутом и постицами — эти площадки должны быть шире. Одновременно решается вопрос с местом для пушек, которые могли быть установлены именно на этих площадках, за мужлуком. Усугубилась ошибка Есипова и тем, что на чертеже банки в этом месте он не довёл до внешней линии.

Возвращаясь к вопросу об архитектуре корпуса, установленное положение линии бархоута в плане свидетельствует, что борта струга были более отвесными, чем показано на модели Есипова, а в носовой части струг был более полным. Возможно, внутренняя кривая линия на чертеже в носовой части является линией флака, тем самым зафиксированы обводы днища. Киль (волжск. лыжная) был внутренним, а не внешним, почему он и не показан на чертеже. Спустя же время, это обстоятельство галерный ученик Есипов упустил, выполнив на модели привычный ему выступающий киль. [123]

Кормовая надстройка. Уже упоминалось, что ахтерштевень по чертежу гораздо выше, чем на модели. То же различие наблюдается и в высоте надстройки — по чертежу в корме высота больше. Вызывает удивление на модели большой уклон боковых стен надстройки наружу, заведомо ухудшающий устойчивость судна. Вопрос получает разрешение после того, как по чертежу было установлено, что борта струга в центральной части были отвесными. Следовательно надстройка имела отвесные, не выходящие наружу боковые стены. Вполне возможно, что в памяти Есипова отложились разваленные в стороны от времени борта галеры, которые он и воплотил на модели. Тем более что, рассматривая палубный настил надстройки, выполненный на модели, не обнаруживаешь никаких люков, сходов, отверстий для труб и т. п. оборудования, что может свидетельствовать об обрушении палубы от времени и невозможности зафиксировать ни её размеров, ни оборудования на ней.

На надстройке показаны 8 тентовых стоек (на борт), которые одновременно являются стойками ограждения. На модели стоек осталось всего 5, остальные обломаны. Высота тента по чертежу и по модели 6 футов, высота ограждения по чертежу 3 фута, по модели — 2 фута 3 дюйма. Положение окон и их размеры на чертеже и модели соответствуют друг другу. Реестрами отмечается наличие ставней на окнах.

На гакаборте надстройки был укреплён большой фонарь, вероятно крутой формы, и кормовой флагшток. Их размеры и конструкция крепления остаются неизвестными.

Внутренняя планировка надстройки показана на модели, и она в целом соответствует тому перечислению предметов, которые там находились. Два больших помещения были разделены узким длиной около 10 футов коридором, по сторонам которого находились ещё два небольших помещения (чуланы). В большом кормовом помещении, видимо, располагались спальное место с большой кроватью, зеркалом и иконой. Обогревалось помещение «каютной печью» с железной трубой. Чуланы, возможно, были оборудованы лавками под каюты сопровождающих лиц либо под кабинет и помещение дежурного офицера, в которых находился «прибивной стол» и «стул обитый кожей». Переднее большое помещение служило для общих целей и столовой с большим столом и ещё одним стулом. В нём же находился большой очаг (кирпичный?) с железной трубой и со всем оборудованием: таганами, решётками, сковородами и т. п. Возможно, именно из большого переднего помещения вёл и трап на верхнюю палубу надстройки Все внутренние стены надстройки были обшиты досками и, очень вероятно, выбелены. На окнах спальни и обоих чуланов (6 окон) находились занавесы красного сукна.

Размеров мачт, реев и парусов не найдено. Однако известно, что для снабжения стругов для низового похода собирались в Санкт-Петербурге запасные паруса и снасти с имевшихся галер, поэтому размеры не должны сильно отличаться от тех, что применялись на Балтике.

Учитывая слабость шпирона, судя по чертежу, на галере поверх него был положен 4-саженный (28 футов) бушприт с кницей и флагштоком на юнце.

Парусное вооружение судна состояло из двух галерных латинских парусов, кроме которых были 2 пары лиселей и топсель. Под лиселями, возможно, подразумеваются относительно длинные и узкие полосы полотнищ, парно поднимаемые на прямом рее. Где ещё выше мог подниматься топсель, пока не выяснено.

* * *

Таким образом, собранные документы и источники и проведённый их анализ убедительно показывают верность первоначально высказанного автором предположения о том, что галера «Струг москворецкий» является не вновь построенным судном, а оборудованным из подходящего речного струга. Установлены его точные размеры, которые оказались заметно меньше утвердившихся в отечественной историографии. Аналитическое сравнение источников позволило дать характеристику известной модели и определить, что она имеет серьёзные погрешности и только очень отдалённо отражает реально существовавшее судно. Точно установлен автор модели, которую использовать в качестве полновесного исторического источника возможно только с большими оговорками. На основании сравнительного анализа источников выполнена историческая реконструкция первого мемориального судна Москвы — галеры, построенной корабельным подмастерьем Ф. П. Пальчиковым весной 1722 г. для шествия императора Петра I в Персидский поход по Волге. [125]

ПРИЛОЖЕНИЕ

№ 1

1722 г., ноября 27. — Письмо кабинет-секретарю А. В. Макарову от Данилы Дурново

|л. 1135| ^1-Благородный господин, господин кабинет-секретарь.

Мой господин Алексей Васильевич.

В письме вашего благородия написано: дворцовые суды за льдом стоят не в дальных местех от Черного Яру и обретающияся на оных люди требуют для выпуски ис тех судов помочи. А огда оным людьми помогайте, также и подводы по своему рассмотрению до сего места давайте, для чего от Царицына будет на половине и подстава с лошадми поставлена.

А те суда замерзли, конюшенное в семидесяти верстах, мыленное в сороке вёрстах, и с мыленного струга все прибыли в Черной Яр, а с конюшенного ещё не бывали. И токарня пришла, и платья императорское, и опnека, и как по возможности /л. 1135об./ буду отправлять, чтоб пожаловали, приказали прислать подвод с Царицына, понеже в Черном Яру подвод малое число, а обывателей при Царицыне больше. ^-1

Ваш, моего господина, верный слуга Данила Дурною.

№ 2

1722 г., ноября 26. — Письмо А. В. Макарову от полковника Юрия Фаминцына

/л. 599/ ^1-Милостивой государь мой Алексей Васильевич.

Чрез посланного казака из Царицына получил я от вас, государя моего, 2 письма сего ноября 25-го дня, во 12-м часу пополуночи. Первое, писанное 22-го, второе 23-го; и по оным письмо к господину тайному советницу Василью Васильевичю Степанову, как будет возможно лотке на ту сторону переехать, пошлю. А до сего, как от меня ездили на ту сторону к поваренной лотке Его Величества для збирания Его Величества припасов, тогда оной господин, советник Степанов, думал в шлюпке и в лотке ехать сюда, но видя ту мою посланную лотку в одно время, что льдом было затёрло, и ежели б он не изволил с своими людьми им вспомочь, то б та лотка пропала, и того ради он сюда /л. 599об./ опасен ехать. А вспомогать ему по указу вашему со усердием буду; он же изволил ко мне дня ономеднишнего приказывать, что послал к калмыкам для лошедей, и ежели сышут, хотел ехать тою стороною. А ныне как, того не знаю. [126]

К духовнику Его Величества по получению вашего указу послал на лошеди тот же час, и ежели его сыщет, приказал у него спросить, чтоб он мне изволил бы приказать, в чём себе вспомогать. И как от него получю какой приказ, также и как дождусь подвод, то по указу вашему исправлять оным буду.

У черноярского каменданта людей для караулу Его Величества галеры и лоток островских от него не требовал и требовать до того числа не буду, как ко мне будет указ, что итти отсюда с камандою к Царицыну. /л. 600/

За тем остаюсь вашей милости государя моего милостивого нижайши слуга. ^-1

2-Юрья Фаминцын. ^-2

1-26 ноября 1722-го году з галеры. /л. 600об./

PS. При заключении сего, на которой лотке я посылал на ту сторону, ныне с той стороны едва приехала. Сказывали мне, что господин тайной советник Степанов луговою стороною на лошедях отправился к Царицыну, и который пакет от вас, государя моего, я получил, оной при сём включаю до вас, государя моего. ^-1 //

№ 3

1722 г., ноября 29. — Письмо А. В. Макарову от Ю. Фаминцына

/л. 601/ ^1-Милостивой государь мой Алексей Васильевич.

Указ ваш, пущенной из Царицына сего ноября 24-го, я получил 29-го дня, по которому призывал я к себе калмыка Дакбу Манжу и спрашивал у него, много ль с ним на нагорной стороне кибигак. Объявил мне он, что токмо 40 и стоят в верстах в 6 от галеры, и хотел послезавтрея со всеми переехать ближе за версту или меньше. К господину Львову для шестидесяти кибитак к тем сороку писал, чтоб он Аюке-хану донёс, чтоб немедленно повелел бы прислать к тем в сообщения.

Ещё же нижайше доношу вам, государю моему, господин тайной советник Степанов убрался на лошедей и поехал совсем к Царицыну луговою стороною тому как ныне 4-й день. Духовника Его Величества, Тимофея Васильевича, посылал искать вверх по Волге /л. 601об./ от галеры Его Величества верст как боле 30, шторой посланной от нас третьево дне возвратился и не мог его сыскать. А слышал он от рыбаков, что он своём судном бутто был на луговой стороне и луговою стороною поехал. Аднако ж ещё паки послал вверх и вниз искать.

29-го ноября 1722-го году от галеры. ^-1 //

РГАДА. Ф. 9. Отд. II. Кн. 61. Л. 601-601об. (Подлинник). Публикуется впервые.

1-1. Почерк тот же, что и в письме Ю. Фаминцына от 26 ноября 1722 г.

Комментарии

1. Иванов A. B. По следам струга «Москворецкого» // Меншиковские чтения — 2014: научный альманах/ га. науч. ред. П. А. Кротов. СПб., 2014. Вып. 5 (12). С. 124-140.

2. После высказанных устно автору замечаний, В. Р. Чепепев оформил их в своей публикации (Чепелев В. Р. Струг «Москворецкий» // Катера и яхты. СПб., 2016. № 3 (261), май — июнь. С. 70-72). Замечу, что ряд находок действительно заслуживает внимания.

3. «Октября 29. К вице-адмиралу Змаевичу и к полковнику князю Одоевскому послать указы, велеть Змаевичу для принятия и вытаскивания на берег и ради починки галеры поспать на Коломну потребное число надлежащих служителей немедленно и, вытаща оную на берег, починить, и до будущей весны поставить в удобном месте, накрыть и приставить караул...». Отмечу, что в протокольной записи Коллегии не содержится ссылки на именной указ Петра I по этому вопросу. Нет соответствующего именного указа и в ПСЗ за 1723 и 1724 годы (МИРФ. СПб., 1867. Ч. IV С. 683).

4. Соймонов Ф. И. Описание Каспийского моря и чинённых на оном российских завоеваний якю часть истории государя императора Петра Великого. СПб., 1763. С. 378.

5. Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом // сост. Г. В. Есипов. М., 1872. Т. II. 421 с.

6. Там же. С. 103.

7. Там же. С. 99.

8. Там же. С. 101.

9. № 2475 датируется 26 января 1722 г. (МИРФ. СПб., 1865. Ч. II. С. 653); № 99 датируется 20 февраля 1722 г. (МИРФ. Ч. IV. С. 301-302).

10. МИРФ. Ч. IV С. 321.

11. Сборник выписок... Т. II. С. 101.

12. Там же. С. 105.

13. МИРФ. Ч. IV С. 303-305.

14. Сборник выписок ... Т. II. С. 101, 103; МИРФ. Ч. IV С. 302 (№ 101), 303 (№ 105).

15. РГАДА. Ф. 9 (Кабинет Петра Великого). Оп. 1. Кн. 39. Л. 444 об, 459. Опубликовано: МИРФ. Ч. IV С. 301 (№ 99), 302 (№ 102).

16. Сборник выписок... Т. II. С. 106 -119.

17. РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Кн. 39. Л. 473-473об.

В. Р. Чепелев указал автору на публикацию этого и предыдущего (21 мая 1722 г.) указов Петра I (МИРФ. Ч. IV С. 309, № 120, 121), в которых начиная с Касимова перечислены практически все предполагавшиеся пункты, в которых должны были ожидать гребцы.

18. РГАДА. Ф. 9. Отт. 4. Отд. II. Кн. 59. Л. 1135 и об.; Кн. 61. Л. 599-601об.; Иванов A. B. По следам струга «Москворецкого». С. 127, 138.

В. Р. Чепелев, воспроизведя часть авторского текста и ссылку, приложил ссылку только к нему (Чепелев В. Р. Струг «Москворецкий». С. 71), тогда как автором ссылка дана ко всему тексту, где говорится о замерзших судах каравана. В этих документах о полковнике Ю. Фаминцыне ничего не говорится, хотя одно письмо им подписано, а другое им написано. Учитывая исследовательский интерес, в приложении приводится содержание перечисленных в ссылках документов.

19. РГА ВМФ. Ф. 212 (Адмиралтейств-коллегия). Оп. 1724 г. Д. 71. Л. 422-425об.

20. Там же. Ф. 233 (Канцелярия генерал-адмирала Ф. М Апраксина). Оп. 1. Д. 247. Л. 280 и об.

21. Там же. Ф. 182 (Адмиралтейская контора при Адмиралтейств-коллегии). Оп. 1. Д. 57. Л. 2-3.

22. Там же. Ф. 212. Оп. 1724 г. Д. 71. Л. 421.

23. Там же. Л. 426; Ф. 182. Оп. 1. Д. 57. Л. 6.

24. Там же. Ф. 212. Оп. 1724 г. Д. 71. Л. 428; Ф. 182. Оп. 1. Д. 57. Л. 10.

25. Там же. Ф. 212. Оп. 1724 г. Д. 71. Л. 429, 430; Ф. 182. Оп. 1. Д. 57. Л. 11. Определение Коллегии от 29 октября 1722 г. опубликовано: МИРФ. Ч. IV С. 683.

В. Р. Чепелев считает «самым важным» указ Петра I от 26 октября 1724 г. «О приеме прибывшей из Царицына в Коломну галеры с припасы...» (Там же. Ф. 232 (Канцелярия вице-адмирала М. Х. Змаевича). Оп. 1. Д. 12. Л. 272-273; Чепелев В. Р. Струг «Москворецкий». С. 71).

26. РГА ВМФ. Ф. 212. Оп. 1724 г. Д. 71. Л. 437 и об.; Ф. 182.0л. 1. Д. 57. Л. 19-19об.

27. Там же. Ф. 182. Оп. 1. Д. 57. Л. 33.

28. Там же. Л. 89-90.

29. Там же. Ф. 212. Оп. 1724 г. Д. 71. Л. 441, 445.

30. Там же. Ф. 182. Оп. 1. Д. 57. Л. 120, 123.

31. Там же. Ф. 212. Оп. 1724 г. Д. 71. Л. 444.

32. Там же. Л. 448 и об.

33. Там же. Ф. 182. Оп. 1. Д. 57. Л. 216, 220; Ф. 212. Оп. 1724 г. Д. 71. Л. 463.

34. Там же. Ф. 233. Оп. 1. Д. 247. Л. 281-281об.

35. Там же. Ф. 182. Оп. 1. Д. 57. Л. 103-106.

36. Там же. Л. 139-142.

37. Там же. Ф. 212. Оп. 1724 г. Д. 71. Л. 458-461об.

38. Там же. Л. 448 и об.

39. Там же. Л. 425об.

40. Там же. Ф. 182. Оп. 1. Д. 57. Л. 127-138.

41. Там же. Ф. 212. Оп. 7. Д. 328. Л. 143-144; Оп. 11. Д. 950. Л. 178-185.

42. Иванов A. B. Модели шведских призов, пленённых россиянами во время Северной войны 1700-1721 г. // Меншиковские чтения — 2015. СПб., 2015. Вып. 6 (15). С. 85-127; Кротов П. А. Гангут: сражение и корабли. СПб., 2013. С. 248-251.

43. РГА ВМФ. Ф. 212. Оп. 7. Д 535. Л. 273.

44. Бильбасов В. А. Походы Екатерины II по Волге и Днепру (1767 и 1787 гг.) // РС. 1896. Т 88. № 11. С. 424-446.

45. Кучирь А. Г. Волжский поход Ея Величества Екатерины II // Морское наследие. 2015. № 2 (14). СПб., 2015. С. 26-37.

46. ЦВММ. Чертёжный сектор. Инв. КП-12215/1, КП-12215/8, КП-12202/4.

47. Дубровин Г. Е. и др. История северорусского судостроения. СПб., 2001 и др.

48. РГА ВМФ. Ф. 327 (Чертежи по судостроению парусного и гребного флотов). Оп. 1. Д 5012. В описи фонда неточно наименована «шлюпкой императора Петра I».

49. May W. E. The Boats of Men-of-War. L.: Caxton Editions 2003. P. 21.

Текст воспроизведен по изданию: Первое мемориальное судно Москвы - галера "Струг москворецкий" // Меншиковские чтения. Научный альманах, Вып. 7 (17). 2016

© текст - Иванов А. В. 2016
© сетевая версия - Тhietmar. 2022
© OCR - Андреев-Попович И. 2022
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Меншиковские чтения. 2016

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info