СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПРОШЕНИЕ-ЗАВЕЩАНИЕ КРОНПРИНЦЕССЫ ШАРЛОТТЫ ХРИСТИНЫ СОФИИ ВОЛЬФЕНБЮТТЕЛЬСКОЙ (1715):

ИСТОРИЯ ПОДЛИННИКА И ПЕРЕВОДОВ

История пребывания и кончины в Петербурге жены царевича Алексея Петровича кронпринцессы Шарлотты Христины Софии Брауншвейг-Вольфенбюттельской (1694-1715) довольно хорошо освещена в отечественной научной литературе, особенно в последнее время [Герье; Долгова; Маркина; Морохин; Писарева; и др.].

Изложенные в этих работах факты свидетельствуют, что кронпринцесса Шарлотта, как и царевич Алексей, стала жертвой большой политической игры, точнее, масштабной «династической интервенции», которую в начале XVIII в. предпринял в Европе Петр I. Он стремился связать династию Романовых кровными узами с первейшими династиями Европы и тем самым разрушить кольцо династической изоляции, сознательно созданной еще при воцарении династии Романовых. Поначалу в первые годы XVIII в. Петр рассчитывал породниться с Габсбургами, требуя от своих дипломатов договориться в Вене о будущем браке своего сына царевича Алексея с какой-нибудь из дочерей императора Иосифа I. Но престиж дополтавской России был столь низок, что царю, в конечном счете, в претензиях на родство с цесарем под благовидным предлогом отказали. Тогда решили поискать невесту на просторах Германии, где в трех с половиной сотнях крупных и мелких владений, как цветы на клумбах, расцветали принцессы. «Династическую разведку» в Европе вел представитель царя барон Г. Гюйссен, он-то и обратил внимание Петра на кронпринцессу Шарлотту Брауншвейг-Вольфенбюттельскую как на кандидатку в невесты царевича Алексея. Брауншвейг-Вольфенбюттельская ветвь Вельфов, правившая в одноименном герцогстве, по знатности не уступала многим другим германским династиям. Кроме того, старшая сестра Шарлотты Елизавета-Кристина была императрицей и супругой австрийского императора Карла IV, что тоже было немаловажно в династических расчетах Петра.

Власть в герцогстве принадлежала герцогу Антону-Ульриху – государю, влиятельному в Германии, а Шарлотта была его внучкой, дочерью младшего сына герцога, Рудольфа-Людвига, до седых волос ходившего в принцах при весьма деспотичном отце. Антон-Ульрих и Петр, видя взаимную пользу от брака, после длительных переговоров подписали брачный договор и осенью 1711 г. в замке Хартенсфельс (Торгау, Саксония) была сыграна свадьба Алексея и Шарлотты. Молодожены к этому времени были уже знакомы, но взаимного влечения не испытывали и полагали, что со временем угроза брака, которого не хотели оба, «рассосется». Но этого не произошло. Петр не желал терять возможность породниться с Вельфами, а опосредованно и с Габсбургами. К тому же, вскоре стало очевидно, что задуманный брак – часть обширной династической [163] программы царя, который уже сделал свою племянницу царевну Анну Иоанновну герцогиней Курляндской, выдав ее в 1710 г. за герцога Фридриха-Вильгельма, и наметил стать «дядей» Мекленбургского герцога Карла-Леопольда, просватав за него другую свою племянницу царевну Екатерину Иоанновну (свадьбу сыграли в 1716 г.).

После свадьбы молодожены по разным обстоятельствам жили раздельно, а с 1713 г., по воле царя, поселились в Петербурге, в построенном для них дворце. Совместная жизнь супругов продолжалась всего два года и не была счастливой. Трудно представить себе более разных по воспитанию, образованию, менталитету супругов. Шарлотта, воспитанная в Дрездене, при блистательном дворе Августа II, курфюрста Саксонского и одновременно польского короля, оказалась на берегах Невы, в сущности, на большой стройке, которой был тогда Петербург, в совершенно чуждой ей обстановке, без знания языка и обычаев России, без связей и знакомств в русском обществе. В итоге, Шарлотта замкнулась в своем дворце, у нее не было желания сближаться с этой «дикой страной» и ее обитателями, что отразилось в сохранившихся письмах «кронпринцессы, великой княгини и наследницы» (таков был ее официальный титул) в Брауншвейг матери Луизе-Кристине и деду Антону-Ульриху.

Но самым главным и печальным обстоятельством для нее оказалось то, что Шарлотта была несчастлива в браке. Она жаловалась матери-принцессе: «Я замужем за человеком, который меня никогда не любил». Царевич же Алексей тоже не был доволен браком и говорил близким ему людям, что ему «на шею чертовку навязали» [Устрялов, с. 35] и отстранился от Шарлотты, особенно когда стало ясно, что жена беременна. К тому же у него появилась новая любовь — Евфросинья Федорова, крепостная девушка его учителя Н. Вяземского, к которой царевич необычайно сильно привязался. Он был так ей увлечен, что когда в 1716 г. бежал за границу, то взял с собой Евфросинью, переодетую пажом. В 1714 г. Шарлотта родила дочь Наталью, а 12 октября 1715 г. мальчика Петра и спустя девять дней, 21 октября, умерла от последствий неудачных родов. Так сложилось, что из всего русского двора самым близким Шарлотте человеком оказался сам царь Петр, который всегда по-доброму относился к невестке. Неудивительно, что перед смертью она хотела видеть государя для прощания. В тот момент царь сам был болен и публикуемый документ написан в расчете на то, что государь не сможет посетить сноху. Однако сохранилась устойчивая легенда, что Петр (возможно, получив это послание) отказать умирающей не смог и его, по одной из версий, привезли к невестке в кресле-каталке [Вебер, стб. 1338-1340].

Это особо теплое отношение кронпринцессы к Петру отразилось и в публикуемом ниже документе, которое в литературе традиционно называют завещанием Шарлотты. За просьбами умирающей кронпринцессы чувствуются отголоски семейной трагедии: о муже – царевиче Алексее – там не сказано ни слова, нет ни малейшего намека на то, что осиротевших после ее смерти детей она оставляет на попечение их родителя. Шарлотта рассчитывает только на милость деда своих детей – царя Петра. [164]

И дело тут не только в неблагоприятных личных отношениях супругов, но и в той ситуации, которая сложилась в это время в царской семье. Шарлотта знала о давнем конфликте отца и сына (в одном из писем матери она писала: «…царь не очень любит царевича» [Павленко, с. 44]), который к моменту ухода Шарлотты из жизни приобрел особую остроту. Напомню: Шарлотта родила 12 октября 1715 г. мальчика, великого князя Петра Алексеевича. Появление наследника у законного наследника престола царевича Алексея упрочило династическую позицию последнего. Кронпринцессе было нетрудно предположить, что царица Екатерина, которая была к этому времени на сносях, вряд ли обрадовалась рождению у нее, Шарлотты, великого князя Петра Алексеевича – опасного конкурента детям, рожденным Екатериной от царя Петра. Так вскоре и получилось. Узел внутрисемейного конфликта затянулся еще туже: Шарлотта умерла 21 октября, а 29 числа Екатерина родила сына, царевича Петра Петровича, после чего царь стал оказывать давление на старшего сына и наследника Алексея, требуя от него отречения от престолонаследия в пользу Петра Петровича. В этой ситуации судьба новорожденного сына Шарлотты, великого князя Петра Алексеевича, а также судьба его старшей сестры Натальи оказывалась непредсказуемой – их отец защитником своим детям не был. Можно представить себе отчаяние умирающей женщины, думающей о судьбе своих детей. В этом контексте челобитная-завещание, обращенное только к Петру, пронизано надеждой на то, что царь не оставит внуков на произвол судьбы. Вероятно, это же Шарлотта выразила и при свидании с царем. По-видимому, прощание Петра с невесткой было трогательным. Повитуха Мария Полозова, бывшая при дворе кронпринцессы, пять лет спустя вспоминала, что Петр при этом свидании плакал. Этот факт повитуха интерпретировала по-своему, в духе народных слухов о происхождении царя: «А для того государь ее любит и жалует, что он, государь, нерусской природы и не царской крови. Как же ему до невестушки быть недобру, коли он иноземческого положения» [Семевский, с. 21-22].

О последних часах Шарлотты нам известно из нескольких источников, и самым достоверным нужно признать сообщения Ф. Х. Вебера – дипломатического представителя Брауншвейг-Люнебургского герцогства в России, т. е. дипломата, вхожего по своему статусу ко двору Шарлотты и поэтому хорошо информированного о происходящем там. Он писал в своем донесении, что кронпринцесса «трогательно простилась с ним (царем. – Е. А., Т. Т.), поручив ему своих наследников и прислугу; затем приласкала и оросила горькими слезами детей своих и передала их царевичу, который взял их на обе руки, понес в свою комнату и более уже не приходил к супруге» [Вебер, стб. 1340]. Другой иностранец – П. Г. Брюс, получивший информацию, вероятно, из того же (или близкого ему) источника, что и Вебер, уточняет касательно царевича Алексея: «И, обняв и омыв слезами материнской любви детей, передала их царевичу; он унес детей в свои апартаменты, но более уже не возвращался и даже не осведомился об их матери и своей очаровательной супруге. Действительно, он никогда со дня свадьбы до самой кончины и даже при теперешнем трогательном [165] и чувствительном событии не выказывал ни малейшего супружеского расположения или заботы о ней, поэтому можно сказать, что она и вправду была несчастна» [Брюс, с. 180].

Затем последовало не менее трогательное прощание Шарлотты с прислугой. Вебер писал, что после прощания с детьми кронпринцесса «позвала к себе в комнату всю прислугу свою, которая находилась в передней и молилась за нее (прислуги этой было более 200 человек), утешала, наставляла и благословила ее и потом осталась одна с священником» [Вебер, стб. 1340]. Прошение-завещание подтверждает это доброе отношение кронпринцессы к своим людям. Она заботится о том, чтобы после ее смерти слуги, привезенные из Германии, могли беспрепятственно покинуть Россию, чтобы все долги ее доверенных лиц были оплачены и чтобы, наконец, они ни в чем не пострадали. В конце своего донесения Вебер пишет: «Когда же доктора предложили ей еще некоторые лекарства, она бросила пузырьки за постель и громко сказала: “Не мучьте меня, дайте спокойно умереть, ибо я и не хочу жить долее!”» [Там же]. Те же слова передают и П. Г. Брюс, и другие дипломаты. Возможно, что так это и было – духом безнадежности и нежелания 20-летней женщины сопротивляться смерти проникнуто и публикуемое ниже прошение-завещание [Вебер, стб. 1338-1340; Брюс, с. 180]. Вообще, вся печальная история Шарлотты кажется как будто одной из сцен в поистине античной по своему накалу и безысходности трагедии, в которую вылился конфликт отца с сыном – Петра и Алексея.

Известно, что история смерти кронпринцессы породила легенду о ее счастливом побеге: будто бы ее приближенным удалось подменить ее трупом умершей в тот же день служанки, что якобы позволило Шарлотте бежать из России, укрыться вначале в Америке, а потом во Франции, где она благополучно окончила свои дни в глубокой старости [Рябинин]. Увы, легенда эта грубо опровергается записью в «Поденной записке» Петра за 23 октября 1715 г.: Петр с сестрой царевной Наталией Алексеевной участвовал при крещении внука Петра Алексеевича, а потом «смотрел анатомию крон-принцессы» [Походный журнал…, с. 72]. Вообще царь, как человек совершенно лишенный не только предрассудков, но и человеческого такта, поступал так не раз, «смотря анатомию» своих умерших родственников и знакомых. Австрийский дипломат О. А. Плейер сообщал о том, что тело покойной вскоре после смерти начало пухнуть и Петр приказал его вскрыть, и «когда после вскрытия он увидел кровяные спазмы, неожиданно приказал ничего не вынимать, все опять зашить и распорядился насчет погребения» [Устрялов, с. 342-343; Павленко, с. 260-261]. Как бы то ни было, подмена исключена.

Можно предполагать, что прошение-завещание Шарлотты попало в бумаги Петра. Дальнейшая история бытования публикуемого документа, который традиционно в литературе называют «завещанием», во многом остается неясной. Известны два перевода прошения-завещания.

Один из них опубликован в XV томе «Журнала...» А. Ф. Бюшинга за 1781 г. [Müller, S. 237-238] на немецком языке. Как явствует из предисловия, автор [166] публикации, датируемой 1777 г., знаменитый историк Г. Ф. Миллер совершил обратный перевод на немецкий язык текста русского перевода завещания, который был в его распоряжении. Миллер предуведомил читателя словами: «От кронпринцессы имеется род завещания на русском языке, которое на немецком языке ею на перо продиктовано, а затем на русский переведено. Так как его достоверность, исходя из содержания, очевидна, то перевод оного с русского на немецкий читателю может быть не неприятен» [Müller, S. 237]. Смысл же всей статьи Миллера, куда и вошел текст прошения-завещания в обратном переводе, состоял в том, чтобы развеять у публики ходившие в тогдашней европейской прессе легенды о чудесном спасении кронпринцессы, якобы бежавшей из России.

Примечательно, что Миллер употребляет термин «своего рода завещание» (…eine Аrt von Testament). Строго говоря, действительно, документ этот по своему формуляру не похож на завещания того времени, давно отлившиеся (как в России, так и в Германии) во вполне устоявшиеся юридические формы. Данный источник скорее можно воспринимать как челобитную на имя государя, как прошение (Bitte) с элементами завещания.

Второй перевод, на этот раз – на русский язык, находится в корпусе материалов, собранных «Комиссией по изданию писем и бумаг Петра Великого», которые готовили в первой половине 1870-х гг. А. Ф. и И. А. Бычковы для издания томов «Писем и бумаг Петра Великого». Материалы эти ныне хранятся в архиве Санкт-Петербургского института истории РАН [НИА СПбИИ РАН, л. 233-235]. Документ, о котором идет речь, представляет собой текст на двух листах серой бумаги, почерк писарский. Анализ водяных знаков и почерка позволяет отнести документ к первой половине XIX в. Он озаглавлен: «Завещание Крон Принцессы Шарлотты Христины Софии, супруги Царевича А. П., адресованное в виде прошения к Г[осударю] Петру I. 21 октября 1715 года» [Там же, л. 233].

Итак, перед нами: 1) перевод на немецкий язык русского перевода немецкого подлинника того, что Миллер называет «родом завещания»; 2) перевод на русский язык прошения-завещания, сделанный с подлинника (или переписанный в первой половине XIX в.). При этом неясно, является ли упомянутый выше перевод XIX в. тем самым переводом на русский язык, с которого Миллер делал обратный перевод с русского языка, или это был иной перевод. В обоих случаях содержание документа передано (учитывая сложность сравнения русского перевода с немецким обратным переводом с русского) примерно одинаково. Лишь недавно, благодаря историку А. В. Морохину [Морохин, с. 117], стало известно о (предположительно) подлиннике прошения-завещания Шарлотты. Документ этот хранится в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки [ОР РНБ, л. 1-2]. Он оформлен на двух листах, целиком заполненных с обеих сторон. Немецкий текст написан беглым готическим курсивом Нового времени, называемым также неоготическим. Почерк выдает профессиональную руку писца или секретаря, использованы распространенные канцелярские сокращения. На первом листе видна отчетливая филигрань «герб Амстердама» (львы, корона [167] и пр.), характерная для нидерландской бумаги, имевшей хождение в России первой четверти XVIII в., текст написан черными, но со временем побуревшими чернилами. На левом поле первого листа сделана помета черными чернилами, железным пером: «Напечатано в Бюшинговом Магазине. Т. XV. 237-8. Но уже в переводе с российского языка. Из второй же строки 237-й стр. следует, что ето действительно подлинник. ВКъ». Запись эта, скорее всего, сделана коллекционером В. Н. Каразиным, собиравшим автографы. От него документ попал в коллекцию автографов М. П. Погодина.

Текст прошения-завещания несет на себе следы поспешного составления, что соответствует обстановке его написания. Это выражается в сокращении титулатуры, повторении в конце письма сокращения «E. M.» («Вашего Величества»). Документ написан двумя почерками: основной текст – скоропись уверенной руки (возможно, секретаря), а подпись сделана, скорее всего, рукой самой Шарлотты. Сопоставление этой подписи с подписью Шарлотты в письме к матери за 1712 г. из Библиотеки герцога Августа (скан подписи Шарлотты прислан нам сотрудницей проекта о родителях Шарлотты Мириам Мюльцер, за что ей авторы чрезвычайно благодарны), а также с факсимиле подписи Шарлотты в статье Т. Пеннерса [Penners, S. 159], позволяет высказать предположение о подлинности подписи Шарлотты под публикуемым документом. Этот вывод следует из сопоставления наклона и форм написания букв в прошении-завещании и в письмах Шарлотты, датируемых ранее 1715 г. О подлинности может свидетельствовать и приписка: …m[anu]p[rop] ria («… собственною рукою»). Приписка эта также свидетельствует, что перед нами не черновик, а поспешно, с сокращениями, составленный беловой текст. Обращают на себя внимание некоторые особенности сопоставляемых подписей: в письмах к матери и в статье Т. Пеннерса имя кронпринцессы пишется как Charlotte и Charlotte Cristiane…, а в публикуемом ныне прошении-завещании иначе: Charlotta Cristina… Скорее всего, это связано с тем, что так (Шарлотта Кристина) ее называли в России.

Прошение-завещание транскрибировано и переведено с немецкого языка Т. Н. Таценко. Все сокращения, по большей части титулы, даны в соответствующих падежах. В соответствии с действующими правилами публикации исторических источников везде проставлена современная пунктуация, начальные буквы существительных везде переданы в соответствии с оригиналом.

Прошение-завещание кронпринцессы Шарлотты Кристины Софии.
21 октября 1715 г. [169]

Перевод

/л. 1/ Верноподданнейшее и последнее прошение Его Великоцарскому Величеству от меня, ниже поименованной, пред смертью моей подписанное

I

Относительно моего погребения Его царское величество вольны действовать по своему милостивейшему усмотрению, только, чтобы бездыханное тело мое погребено было в таком месте, где оно могло бы покоиться до воскресения мертвых.

II

Благосклоннейшему попечению, дедовской милости и любви Его Царского величества, как моего милостивейшего свекра, вверяю я обоих моих детей, дабы они были воспитаны в соответствии с их происхождением (рождением) и согласно их сословному статусу.

III

Мои ювелирные украшения и драгоценности из золота и серебра остаются моим детям. Что касается моих платьев, белья и прочих личных вещей, то их надлежаще разберет и ими распорядится моя кузина, светлейшая принцесса Ост-Фрисландская ¹.

/л. 1 об./ IV

Нижайше прошу Его милостивое царское величество, тех людей, которых я привезла с собой, всех, без различия чинов и званий, милостиво отпустить отсюда и снабдить необходимыми средствами на обратную дорогу.

V

А так как по причине дороговизны здешних мест и того, что люди мои тут нездешние, мне пришлось войти в некоторые долги, то слезно прошу Ваше Великоцарское величество, поскольку мне по воле Божией раньше, чем я думала, приходится покидать этот мир, и вследствие моей смерти существенная часть средств на мое содержание будет сэкономлена, удовлетворить моих кредиторов для сохранения моей репутации и избежания упреков после смерти ².

/л. 2/ VI

Из-за моей неожиданной и преждевременной кончины я не смогла как должно расплатиться по последним счетам, которые вели мои служители. Но я убеждена, что мои тайные (личные) секретари Петер Клювер и Иоганн Генрих Клемент, которые вели счета, служили мне верно и честно. Поэтому нижайше прошу не пренебрегать их счетами, если они могут подтвердить их квитанциями (расписками) и считать действительными как большие, так и малые в них пункты, полагаясь на их клятву. Уповая на мое смиренное и безоглядное доверие к Вашему Великоцарскому величеству, надеюсь, что Вы не отвергнете это мое последнее прошение, но по Вашей так часто мне оказывавшейся отеческой благосклонности и любви милостиво исполните ее. К сему должна прибавить, /л. 2 об./ что не так тягостна мне смерть моя, как глубока печаль, что суждено мне покинуть мир и место сие в тот момент, когда Ваше царское величество сами себя нехорошо чувствуете ³, и тем самым лишаюсь я возможности [170] облобызать руку Вашего царского величества и устно поблагодарить за выказанные мне многообразные милости и благодеяния. Да сохранит и укрепит Господь Ваше величество и добавит Вам годы жизни, которые у меня отнимаются. Чего я из глубины сердца моего также желаю Ее Величеству царице ⁴ и за всю мне оказанную доброту и благодеяния надлежаще благодарю и умолкаю

Вашего Величества, Вашего Величества

верноподданнейшая слуга
и покорнейшая дочь

Петербург
21 октября 1715

Шарлотта Кристина
София собственною рукою

Источники

Брюс П. Г. Из «Мемуаров…» // Беспятых Ю. Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях: Введение. Тексты. Комментарии. Л.: Наука, 1991. С. 162-191.

Вебер Ф.-Х. Записки // Русский архив. 1872. Вып. 7. Стб. 1334-1457.

НИА СПбИИ РАН – Научно-исторический архив Санкт-Петербургского института истории РАН. Ф. 270. Оп. 1. Д. 79.

ОР РНБ – Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 588 (Погодинские автографы). Оп. 3. Д. 368.

Походный журнал Петра Великого. 1715 год. СПб., 1855.

Исследования

Герье В. И. Кронпринцесса Шарлотта, невестка Петра Великого, по ее неизданным письмам. 1707-1715 гг. // Вестник Европы. 1872. Т. 3. С. 19-62, 461-534.

Долгова С. Р. Брачный союз царевича Алексея и Вольфенбюттельской принцессы Шарлотты // Немцы Санкт-Петербурга: наука, культура, образование / отв. ред. Г. И. Смагина. СПб.: Росток: Наука, 2005. С. 5-66.

Маркина Л. А. София-Шарлотта Брауншвейгская первая немецкая принцесса в России // Немцы в России: проблемы культурного взаимодействия / отв. ред. Л. В. Славгородская; ред.- сост. Г. И. Смагина. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. С. 41-52.

Морохин А. В. К истории пребывания в России принцессы Шарлотты Христины Софии, жены царевича Алексея Петровича (1713-1715) // Северная война, Санкт-Петербург и Европа в первой четверти XVIII в.: материалы междунар. науч. конф. Санкт-Петербург, декабрь 2006 г. / отв. ред. В. Е. Возгрин. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2007. С. 108-118.

Павленко Н. И. Царевич Алексей. М.: Молодая гвардия, 2016.

Писарева В. А. Неделя в Торгау: пребывание Петра I на свадьбе царевича Алексея и Шарлотты Кристины Софии Брауншвейг-Вольфенбюттельской в октябре 1711 года // Европейские маршруты Петра Великого. К 300-летию визита Петра I во Францию: материалы IX Международного петровского конгресса. Париж-Реймс, 20-22 апреля 2017 года / сост. Д. Ю. Гузевич, А. В. Кобак, М. В. Петрова. СПб.: Европейский дом, 2018. С. 165-180.

Рябинин Д. Д. Кронпринцесса Шарлотта, супруга царевича Алексея Петровича (Французская легенда) // Русская старина. 1874. Т. 11. С. 360-370.

Семевский М. И. Народные толки о происхождении Петра I. [Б. м.], 1862.

Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. СПб.: Тип. II-го Отделения Собственной Его величества канцелярии. 1863. Т. 6.

Müller G. F. Won der Prinzessin von Wolfenbüttel, als vermälten russischen Kronprinzeßin // Magazin für die neue Historie und Geographie. T. XV / Angelegt von A. F. Büsching. Halle, 1781. S. 237–238.

Penners T. Die falsche Prinzessin Charlotte Christine von Wolfenbüttel // Braunschweigisches Jahrbuch 35. 1954. URL: http://www.digibib.tu-bs.de/?docid=00042452 (date of access: 20.02.2022).

Комментарии

1. Юлиана-Луиза, принцесса Остфрисландская, (Juliana Luise von Оstfriesland) (13.06.1698-06.02.1740), гофмейстерина кронпринцессы Шарлотты, с 1721 г. – герцогиня и жена герцога Иоахима-Фридриха Шлезвиг-Голштейн-Зондербург-Плён.

2. То есть из того, что останется из отпущенных из казны на содержание двора Шарлотты сумм.

3. Ссылка на болезнь Петра, которая, как следует из текста завещания, не позволяла Петру попрощаться с невесткой.

4. Царица Екатерина Алексеевна, в будущем императрица Екатерина I.