-

Вести-куранты. 1645-1646, 1648 гг.

Изд. подгот. Тарабасова Н. И., Демьянов В. Г., Под ред. Коткова С. И.-М.: Наука, 1980.

Известно, какое большое значение для исследования языка великорусской народности и национального русского языка, изучения былого состояния русской народно-разговорной речи, для истории литературного языка имеют публикации разнообразных текстов делового содержания. Среди таких текстов заметное место занимают так называемые вести-куранты XVII в. — своеобразные рукописные газеты, явившиеся первым звеном в зарождении русской периодической печати. В 1980 г. вышел в свет третий том вестей-курантов, подготовленный к изданию Сектором лингвистического источниковедения и исследования памятников языка Института русского языка АН СССР. Эта публикация продолжает издание материалов рукописных газет XVII в. (см. «Вести-куранты. 1600- 1639». М., 1972; «Вести-куранты. 1642-1644». М., 1976).

В третьей книге вестей-курантов опубликовано 65 текстов и 15 черновых вариантов (785 рукописных листов), относящихся к 1645-1646 и 1648 гг. Оригиналы вестей-курантов, составивших рецензируемый том, хранятся в Центральном государственном архиве древних актов (ЦГАДА) в Москве. К книге приложены; указатель слов (с. 270-333), указатель личных имен и географических; названий (с. 334-360) и фотокопии фрагментов текстов (с. 361-404).

В книгу входят переводы шведских, голландских, немецких и английских известий о военных, политических и других событиях в Европе, о связях и сношениях между европейскими странами, мирные договоры, сообщения о необычных явлениях природы, сведения о лечебных свойствах вод и т. д. Это переводы-пересказы писем разных лиц с вестями о событиях в Европе, Азии, Бразилии и других местах, переводы писем корреспондентов Л. Марселиса, И. фон Стадена, Т. Джаквиса и др., перевод мирного договора между Данией и Швецией от 13 августа 1645 г., договорных статей между испанским королем и Голландскими штатами от 30 января 1648 г. и другие материалы.

В научной критике уже отмечалось, что издание письменных памятников, осуществляемое Институтом русского языка АН СССР, отличается научной достоверностью, точностью и продуманностью принципов передачи орфографии и графики оригинала. Все это полностью относится и к рецензируемой третьей книге «Вестей-курантов». Ценность публикации повышается и тем, что эти материалы в своем большинстве являются текстами плохой сохранности.

Появление курантов наряду с зарождением других жанров литературы XVII в. (например, виршей, драматургических произведений) свидетельствует о расширении сферы светской письменности, характерном для эпохи формирования русской нации, расширении и усложнении общественных функций общенародного, исконно русского языка. Язык и стиль этого нового жанра письменности являет собой новую, только еще формирующуюся функциональную разновидность литературного языка. Включая в себя лишь хроникальный, информационный материал, главным образом о военных событиях, куранты по языку имеют много общего с деловыми документами, с деловой письменностью. Подобно другим деловым документам, в которых употребляются определенные формулы в зависимости от их назначения, вести-куранты содержат устойчивые начальные формулы типа: «В посылнои грамотке что Гарман Изерберх пишет...», «В списке с посылнои грамотке которую грамотку писал из Стеколны...», «Вести из Вениц?и...» и т. п. Обычны на страницах курантов слова и выражения (формулы), характерные для приказно-делового языка: отбить челом, бить челом, ведамо учинить, жалобу держать, ответ чинить и т. д. Что касается формул: «В?сти из города Свабене...», «Из Амбурха...» и т. п., то в них можно видеть прообраз современных газетных сообщений.

Словарный состав вестей-курантов тематически шире, разнообразнее и богаче, чем лексика деловых документов. Это объясняется тем, что в курантах всегда наличествует элемент рассказа, повествования, развернутой характеристики, что не свойственно деловым документам. Это роднит куранты с такими видами письменности XVII в., как дневники путешествий на Запад, статейные списки русских послов и т. д. В текстах писем, помимо делового содержания, имеются сведения о повседневной бытовой жизни, о семейных событиях и т. п.

Разнообразное содержание текстов памятника обусловливает и разнообразие их лексического наполнения. Третий том характеризует широкий диапазон лексического состава: от общественно-политической лексики до бытовой. Большой, удельный вес занимает лексика военная, дипломатическая и торговая / (поскольку переводы представляют собой, главным образом, письма иностранных купцов и промышленников). Весьма интересна и богата обычная бытовая лексика и фразеология с ее чисто разговорными выражениями и оборотами.

Военная лексика характеризуется тем, что в ней отчетливо видно изменение в сложившейся в древнерусскую эпоху системе средств выражения. Наряду со старой военной терминологией, идущей от древнерусского периода: бой, воина, воевать, взять в полон, полоняник, разорить, приступ, приступать и др., употребляется новая, появившаяся в XVI — XVII вв.: воинское дело, вылазка, смотрити, шанец, крепость, замок, служилои ратной запас «воинское оружие и все, что годится для воинского дела», войсковой наряд, осажене «осада», осадные люди, новоприборные люди «новобранцы», зимнее становище «зимняя стоянка войска», прапор, литавры, регимент, наимовать «нанимать в солдаты»; наименования военных [142] профессий и должностей: ратной воевода, полевой маршалок, полковник, полу полковник, ротмистр, драгун, рейтар, начальной стороже ставец «начальник стражи», ратной порутчик, ружейной воевода, капитан, генералнои майор и т. п. Следует подчеркнуть, что в сфере изложения военных событий и передачи военных понятий отчетливо прослеживается выработка литературных средств выражения в русском языке XVII в.

Вести-куранты дают богатый материал для истории дипломатической лексики. Складывающаяся система дипломатического языка содержит различные формулы обращения к руководителям и представителям государств: велеможн?еишая и высокорожденная княиня и государина, велеможнееишии и высокорожденный княз и государ, добророжденнои господин, названия договоров, дипломатических актов и действий: полномочные наказы, договорные росписи «текст договора», мирное поставленъе «мирный договор», ссорные статьи «статьи договора о причинах ссоры, вражды», перемирные статьи, полномочные письма, собранье «дипломатическая встреча», мирные договорные дела; наименования дипломатов: полномочный посол, государственный посол и т. п.

В дипломатической лексике, как и в военной, особенно ярко проявляется становление русских национальных норм, выработка единого общерусского словоупотребления. Как правило, эту лексику характеризует вариантность словоупотребления, колебание в наименованиях складывающихся понятий, синонимика наименований. Так, заключение мира — это и совершенье миру и мирное поставлене, мирное постановленье, современное заключить мир передается в Вестях как договорит, совершит вечный мир, установит мир, учинит постоянной нерушимой мир, недружба оставлена, розни помирены — это прекращена ссора, вражда и т. п.

Богато представлена складывающаяся торгово-промышленная лексика и примыкающая к ней часть юридической: торговое дело, железное дело, торговой человек, промышленник, завод «завод, фабрика», расход, доход, товар, прикащик, прибыли, наклад, платеж, великая шкота «большой убыток, урон», цена, покупати, заплатит, счестся, пошлина, доля, бочка; названия денег, русских и иностранных: денга, денги, гривенка, алтын, ефимок, русской фунт, галанской фунт, полтина, шилинг, золотой и др.; лексика юридическая: счетное писмо «кредитное письмо», должные взятки, заемные денги, платежной год, прямая пошлина, рукописане «расписка в получении чего-либо»; названия разнообразных товаров: жел?зо, пушки, сукна, золото, алмаз, шолк, полотна, лосины, льняное семя, ладан, икра и т. п.

Эта лексика обнаруживает тесные связи с лексикой общего употребления. Здесь больше, чем в каком-либо другом лексическом пласте, разговорных слов, оборотов, сочетаний: жить помалу «на небольшие средства», давать, брать в долг, помешки не будет «не будет затруднения в чем-либо». Торговая фразеология тесно связана с общим разговорным употреблением: иметь счет с кем-либо «иметь денежные отношения с кем-либо», взять в платеж «взять в счет долга», поход на товары «спрос на товары», росты взять «взять проценты». Отмечается и синонимия: убыток и великая шкота «большой убыток, урон» и т. п.

Особенностью языка вестей-курантов является также широкое обращение к лексике общеупотребительной, разговорной. Разговорные слова и обороты встречаются не только в переписке, но также и в других текстах, но, конечно, особенно богата ими частная переписка. Употребляются слова обихода, названия домашних вещей и предметов: пламя «семья», землица, живот и животина «имущество», пособит, «поможет», язнулся «пообещал», справиться «поправиться», пошкотили «побили», сумнятъся «сомневаться», показаться «понравиться», приневолить «заставить», напоследи «в конце», на дороге «в пути», за неволю «поневоле», передаться «изменить, перейти на сторону врага» и т. д. Сочетания слов, обороты и выражения, характерные для разговорной речи: конца не видет «не видно конца», меншая дочюшка, добром принял, свои прожиток имети, время покажет, любо слышати, оприч убытков нечево ждать; выражения со словом бог: дал бог, бог ведает, дай бог; назад пойти (о деле: расстроиться, не получиться), чево перу поверит не мочно, мир плоховат, время шаткое, станет разделыватца «начнет рассчитываться», были навеселе «в хорошем расположении духа», пойти в сугон «догонять», пошол отходом, приступом приступал, что ж делат и т. п. Фразеологические выражения: по уши увязли, быть на чьей-либо шее, смерть случитца кому-либо, отстать дружбою «прекратить дружественные отношения» также свидетельствуют о тесной связи языка вестей с живой разговорной стихией. Отражая словоупотребление своего времени, лексика курантов XVII в. свидетельствует об интенсивном росте и обогащении словарного состава русского языка в период сложения его национальных норм.

Что касается заимствований, то они относятся прежде всего к терминологии и имеют интернациональный характер. Заимствование и усвоение таких терминов было восполнением той необходимой части русской терминологии, которую в любой терминологии составляют международные наименования, наряду со средствами национального языка. Количество таких заимствований возрастало от XVI века к XVIII. Их усвоение русским языком носило естественный и «плавный», постепенный характер.

Материалы позволяют уточнить хронологию заимствования слов, уточнить или определить источник и пути заимствования. Они дают возможность изучать закономерности адаптации заимствованных слов в период их вхождения в русский язык: в этом смысле весьма показательна широкая вариативность иноязычной лексики, нашедшая отражение и в опубликованных материалах. [143]

Специальный интерес представляют способы передачи на русский язык иноязычных географических и топонимических наименований, названий жителей городов и стран; здесь содержится большой материал для истории названий стран, государств и их жителей: английский, агличанин, агличенин, азеискии, алдеискии, Амбурх, амбургец, амстердамский, аустрепскии, баденский, бомелскии, боргунскии, брабантскии, бразилъянскии, венециане, литовскии, лифлянскии и т. п., названий титулов, владений: арцуг, арцугиня, арцугна, арцугство, барон, баронство и т. п.

В вестях-курантах отразились черты живого разговорного языка XVII в. Они дают большой материал для изучения фонетических и морфологических особенностей русского языка этого периода. Несмотря на хорошую выучку писцов, живое произношение явственно проступает, нередки случаи, когда традиции письма нарушаются. Особенно часто можно найти отражение аканья, как в предударных, так и в заударных слогах: акиянское, была «было», галанская, галанец, салдат, какова, каталитцкие, третева дни, Алияриус наряду с Олияриус; после мягких и отвердевших согласных: оттоля, карабляный, нынешняго, жалаю и т. п.; отмечаются также другие изменения безударных гласных — е на месте я: октебря, тежелые, тысеч (много раз), тысечу, слышет «слышать», слышела, посегали «посягали», наредил, о на месте а: моршалок, полати, и на месте е: болъши (встречается часто), евангилитские, лутчи (встречается часто), Архангилскои и др. Можно указать также и на возможное отражение оканья (чужоземцов). Живое произношение наблюдается в отражении перехода е в о, обычно после шипящих: на чом, зачол (от зачесть) и особенно в формах глаголов с корнем идти: шол, пошол, пришол и мн. др. Часто окончание глаголов с -ся пишется по произношению: розделатца, вершитца, залежатца, не станетца и др.

Живое произношение обнаруживается в написании окончания род. пад. ед. ч. прилагательных и местоимений. Тексты вестей-курантов дают возможность наблюдать, как по-разному это окончание ведет себя в зависимости от разрядов лексики, различных оборотов. Чаще всего оно пишется в местоимениях: по нево, ево, у нево, от тово, и с тово, чево, которово, какова, ничево и др.; в некоторых прилагательных: нарошново, младово, болшово, пряжнево, третева и др.; иногда в заимствованиях: францужсково, каталонсково. В титулах, официальных наименованиях, как правило, пишется окончание -ого: царского, княжеского, великого и т. д. Вообще можно отметить, что форма -ово обычна в переводах писем, передаче вестей и очень редка в переводах официальных бумаг (договоров и т. п.).

Почти постоянно устраняется зияние с помощью j в иностранных фамилиях, названиях или заимствованных словах: окиян, акиянское море, Алияриус, Олияриус, Християн и т. п. Отчетливо видны результаты диссимилятивных процессов в таких часто встречающихся случаях, как хто, х тому, х Крестине, лехче, дохтоур (почти всегда) и т. п., выпадения или отпадения согласных или целых слогов: счастливо, згляд, кстины, а также приставки согласных: здобыча. Позже такое произношение локализовалось, стало диалектным.

Наряду со старыми древнерусскими флексиями существительных муж. и ср. родов мн. ч. и дат., твор. и местн. падежей (-омъ, -ы, -ехъ) встречаются новые флексии (-ам, -ами, -ах): свеенам, жилцам, с сукнами, проливами, рейтарами, караблями, на караблях и т. п. Отмечаются также новые флексии им. пад. мн. ч. на -а: города, им. мн. ср. на -и: знамени, род. мн. на -ев: Рублев, чаяниев.

Памятник дает большой материал для изучения истории флексии -у в род. и местн. падежах существительных. Здесь очерчивается более широкий круг существительных, употреблявшихся с этой флексией: шолку, корму, от коровану, табару, полку, доходу нет, сево году, дать откупу, проезду нет, промыслу, платежю, в страху, о морском ходу, в Амбурху, о миру, не в миру и т. д.

У прилагательных муж. рода очень часто отмечается русская народная флексия -ой, а не старославянская -ый: посолскои приказ, Архангилскои город, служилой, ратной, волной господин, началнои, ружейной, которой, причем в заимствованных словах и в текстах дипломатических документов: шляхетнои, датцкои, высокоупомянутои, добророжденнои, постоянной нерушимой мир, персидцкои ход, шпанской, королевской особнои полк, началнои первой пешей полк и т. п.

В текстах вестей-курантов встречаются также новые формы инфинитива, употребляющиеся теперь на южнорусской территории: проитить, воитить, идтитъ, свесть, вестить, отвестъ и т. п.

Вместе с тем язык вестей-курантов почти свободен от старославянизмов, книжных, архаических черт в грамматическом строе — форм аориста, имперфекта, двойственного числа, дательного самостоятельного и др. Среди имеющихся церковно-книжных лексических элементов нет редких архаичных славянизмов; это, в основном, отвлеченная лексика, которая позднее войдет в состав русского литературного языка, использование других славянизмов было вызвано необходимостью выработки терминологических обозначений.

На материалах этих документов возможно ставить такие первостепенной важности вопросы, как: формирование общенациональной устно-разговорной речи, характеристика особенностей социальных диалектов, изучение их взаимосвязей с другими сферами русской речи, сложение и развитие военной и дипломатической лексических систем, становление норм русского национального языка и мн. др.

Публикация черновых вариантов дает возможность, сравнивая эти черновые варианты с беловыми, исследовать некоторые особенности становления лексических, грамматических, фонетических и орфографических норм русского языка, наблюдать и интерпретировать «факты взаимодеиствия [144] и известного противопоставления явлений живого разговорного языка и правописной традиции» (см. 10). Указатель слов, приложенный к изданию, имеет самостоятельное значение как удобный источник для исторической лексикографии.

Язык этих памятников еще раз убедительно подтверждает ведущую роль деловой письменности в формировании литературного языка начального периода становления русской нации.

Публикация рукописных памятников XVII в. является событием большого научного и культурно-исторического значения, особенно очевидного на фоне недостаточной изученности многих сторон истории русского языка XVI-XVIII вв.

Кузнецова О. Д., Сороколетов Ф. П.

Текст воспроизведен по изданию: Вести-куранты. 1645-1646, 1648 гг. // Вопросы языкознания, № 3. 1983

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info