СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

III

СОЧИНЕНИЕ МАКСИМА ГРЕКА О ПЛАТОНЕ

Публикуемое сочинение Максима Грека о Платоне содержится в том же рукописном сборнике № 264 Румянцевского собрания Государственной библиотеки им. В. И. Ленина, что и «Похвала Адаму первозданному», и упоминается в «Описании» Востокова на стр. 371. Безотносительно к характеристикам, содержащимся в сочинении Максима Грека о Платоне, самый факт появления такого сочинения вводил новый материал в круг проблем, волновавших в то время представителей русской общественной мысли. Думается, что этюд о Платоне – не случайное явление среди русских сочинений Максима Грека. Традиции античной философии занимают в публицистике Максима Грека столь значительное место, что обращение к ним Максима Грека может быть понято не иначе, как ответ нашего [173] публициста на вопросы, занимавшие в то время наиболее пытливые умы русского общества. До сих пор нам были известны высказывания Максима Грека, в общей форме предупреждавшие об опасности обращения к античной философии. В одних случаях Максим Грек рассматривал сочинения античных мыслителей как дьявольское наваждение, в других ссылался на свой западный опыт, рассматривая рост атеизма в Италии и Франции как прямое последствие изучения древней философии. Обычно Максим Грек подводит под свои характеристики античной философии и Платона, однако наряду с этим у него может быть отмечена и тенденция как-то отделить Платона от «дурного общества» античных философов, как, например, он это делает в послании к Федору Ивановичу Карпову.

Сочинение о Платоне стоит особняком в творчестве Максима Грека. Это не сделанное походя высказывание. Это сочинение, специально посвященное философскому сюжету. Оно тем более ценно, что позволяет установить действительное отношение Максима Грека к философии, установить, что именно принимает он в философии. Это сочинение может быть (и должно быть) предметом особого исследования, но и теперь уже следует сделать несколько замечаний в предварение публикуемого памятника. Отметим прежде всего, что содержание сочинения Максима Грека о Платоне позволяет предполагать непосредственное знакомство его с произведениями Платона. Конечно, Платона читали и знали византийские богословы, но знакомство Максима Грека – Михаила Триволиса – с Платоном нам представляется более естественным связывать с недолгой порой гуманистических впечатлений, почерпнутых нашим публицистом в Италии.

Однако тем контрастнее противопоставляются по своему идеологическому смыслу светский и религиозный периоды жизни нашего автора, тем контрастнее Максим Грек противостоит Михаилу Триволису.

Какого Платона проповедовал в России «апостол западной цивилизации», как именует Максима Грека И. Денисов?

В своем сочинении Максим Грек знает Платона, автора «Законов», «Горгия», «Федона». Он знает Платона периода его философского упадка и падения, когда в своих «Законах» знаменитый философ обосновывал террористическую расправу с носителями социального протеста и свободной мысли, а государству придавал теократический характер, когда религиозные догмы имели силу закона, а законом усваивалась непогрешимость религиозных догм. Максим Грек знает Платона, автора «Горгия» и «Федона», т. е. произведений, проникнутых идеей ухода из мира, аскетического отвержения мира и плоти как темницы души. Не этого Платона брали на свое идейное вооружение итальянские гуманисты. Для них Платон был прежде всего автором «Федра», «Пира», «Тимея», автором учения об Эросе, о той цепи чередующихся чувственно-духовных звеньев, которая связывала мир духовного и чувственного, «божественного» и человеческого. Этого Платона «апостол западной цивилизации» оставил (увы!) в Италии. Но и Платон «Законов», «Горгия» и «Федона» обеднен Максимом Греком, тенденциозно сведен к тому ряду идей, которые укладывались в русло ортодоксального христианского мировоззрения. Когда ранние христианские богословы (например, Юстин Философ в «Апологии первой»), заимствуя у Платона идею нравственной свободы, оправдывались тем, что сам Платон якобы воспользовался идеями Моисея, – это понятно. Имя Моисея служило паролем, без которого идея нравственной свободы не могла быть допущена в христианство. Но когда Максим Г рек представляет этические идеи «Горгия» как «украденные от божественных писаний», то в этом случае не Моисей обрабатывался под Платона, а Платон обрабатывался под Моисея. [174]

Характеристика Платона, которую ему дает в своем сочинении Максим Грек (отбор произведений Платона, а в избранных произведениях отбор идей) отнюдь не означает, что Максим Грек не понял Платона. Все дело как раз в том и состоит, Максим Грек понял Платона и остался верен себе, пересказав его согласно своему правилу: «понуждать науку последовать евангельской истине, считая ее рабынею этой истины».

/л. 135/ Платон философ глаголаше: благ убо въистину бог и всех благых виновен, а злых всех невиновен. Тъй же философ в «Законе» являет нам съдетеля всех, правляща вся вкупе глаголеть, бог убо начало и конец и средняа, всех праве съврыпает по естеству обходит суд, преступающих божественаго закона мъститель. Его же дръжася, хотяй благочьствовати, вслед его ходит смирен и кротостию украшен. Аще ж некто от величаниа превознесься или о богатстве уповает или честных санех и телесных добротах, вкупе юностию и безумием гаряеть с досадою, акы ни наставника требуя, ни учителя, но мнит доволен ес и иных наставляти, – оставляться пуст от бога. Оставлен же быв и иных еще сицевых съприем, беснует и метет вся вкупе. И многим некым явися быти велик некый, по времени же пострадав божиим судом падение нехудо себе ж и дом свой и град вкупе погубил.

Толк: Сими философ и владеюща над всеми показа бога и еже на некых дльготръпение и яже оттуду случающуся безумником погибель /л. 135 об./ и еже в поле же прибывающее им всегубитьльство. Тъи же философ в книзе своей зовоме «Горгиа» виновнаа мукам являет, глаголя сице: лепо же есть всякому в муце сущу от иного правдою мучиму или самому лучшу быти и суще в нечесом плъзоватися или образу иным бывати да и оны зряще стражуща елика терпит, боящеся, лучши будут. Сут же пользу приемлющей убо и муки от бога и человек тръпящеви, елици убо целима съгрешениа съгрешают, обаче же болезньми и скорбьми бывает им плъза и зде и в аде: ни бо ес инако мочно неправды отступити. А елици же велиа съгрешениа съгрешают и ради сицевых съгрешений неисцелни отнюд бывають от сих указы и образы бывают и сии убо пълзу ни едину не приимают акы неисцелны суще. Ины же плъзу приимают иже зрят их яко великых: ради неправдований болезнеиши и гръчайши болезни стражут.

Толк: Сия видится украв от божественых писаней, Моисеом от бога к фараону речена быша на том: в том въздвигнух тя да яко покажу тобою силу мою, да яко възвестится имя /л. 136/ мое по всей земли; лукавнейшему бо бывшу ему всяческыя казни нанесе ему бог, не яко да явит его лучша, ведоша бо и ума его жестока и страсть его неисцелну, но якоже о нем повести всем да будут образы исправления и плъзы, яко же и градове кормят полачолв (?) не зане хвалят произволение их, но подемлюще служения их потребы для.

Тъй же философ в книзе своей глаголемей «Федон» о еже по смерти конечном строении грешным душам и праведным. Скверный убо и нечистый в аде отшед, в тине сквернаве въвержен будет, а очищеный съвершене божиим законом тамо прошед с богом вселится и паки прошедшаго бо житие сие праведне и преподобие по его преставлении верити лепо есть яко в островех блаженых вселится в всяком покоем и прохладе вне всякыя скръби и печали. А иже безбожие и неправедне поживе въвержен будет в юзилище осуждения, /л. 136 об./ еже Тартар именуют. Сия от египтян учился. Тъй же глаголет яко душа свободна есть и владычица страстем и еже одолети собою себе всех одолений пръва победа и нарочита, а еже одолеваему бывати себе собою (на поле слева: «от себе». – А. К.), студнейше и злейше.