СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Р. П. Дмитриева «СКАЗАНИЕ О КНЯЗЬЯХ ВЛАДИМИРСКИХ»
М.-Л., 1955, стр. 214

«Сказание о князьях владимирских» - один из наиболее ярких памятников русской публицистической литературы XVI в. В нем особенно наглядно отразились официальные политические идеи Русского Централизованного государства.

В «Сказании» рассказывается о происхождении русских князей от римского императора Августа и о том, как Владимир Мономах, якобы получил великокняжеские регалии, в том числе «шапку Мономаха», из Византии. Тем самым памятник служил целям идеологического обоснования самодержавной власти московских государей и поднятия международного престижа России.

До настоящего времени отсутствовало научное издание этого памятника на основе привлечения всех его рукописных текстов. Публикация И. Н. Жданова в приложении к исследованию, в котором разбирается ряд вопросов, связанных с историей памятника, устарела, ибо автор использовал рукописные тексты лишь выборочно ¹.

Рецензируемая работа Р. П. Дмитриевой, посвященная «Сказанию о князьях владимирских», представляет собой критическое издание этого публицистического произведения, сопровожденное серьезным источниковедческим исследованием его текста. Прежде всего, Р. П. Дмитриева, благодаря тщательному обследованию многочисленных архивохранилищ Москвы и Ленинграда, собрала значительное количество списков «Сказания» (более 30), что Дало ей возможность придти к вполне обоснованному выводу о существовании ряда Редакций этого памятника. Возникновение этих редакций Р. П. Дмитриева связала с важными событиями в истории укрепления Русского централизованного государства. Ею установлено существование особой («первой») редакции, оканчивавшейся родословием князей литовских; другая («вторая») редакция, как доказал автор, кончалась чином венчания на царский престол. Незадолго до венчания на Царский престол Ивана IV (1547 г.) появилось так называемое «Поставление великих князей русских», в котором рассказ Начинается не как обычно со сведений о разделении вселенной между потомками Ноя, а непосредственно с получения Владимиром Мономахом «царского венца» (стр. 49). Аналогичный рассказ («Написание») вырезан на дверцах знаменитого Царского места (1551 г.), находящегося в Кремле, в Успенском соборе.

Наконец, пристальному анализу Р. П. Дмитриева подвергает послание видного русского публициста Спиридона-Саввы, устанавливая, что оно было написано около 1511 - 1521 гг. (стр. 109). По мнению Р. П. Дмитриевой, именно это «Послание» было положено в основу текста «Сказания о великих князьях владимирских», первая редакция которого возникла также еще до смерти Василия III (стр. 109).

Особый интерес представляет изучение Р. П. Дмитриевой широкого применения «Сказания» в политической практике Русского государства второй половины XVI в. Идеи «Сказания», - пишет автор, - «используются почти во всех идеологических мероприятиях, которые были связаны с поднятием престижа власти великого князя» (стр. 155). Так, в частности, в дипломатической практике XVI в. идеи «Сказания» помогали обосновать право московских государей на воссоединение русских, украинских и белорусских земель, ранее входивших в состав Древнерусского государства (стр. 137).

Серьезное источниковедческое исследование «Сказания» позволило Р. П. Дмитриевой издать это произведение по древнейшим и наиболее исправным спискам с привлечением важнейших вариантов из всех основных рукописных текстов.

В рецензируемой работе изданы Послание Спиридона-Саввы по списку XVI в. (РИМ, Синодальное собрание, № 791), «Сказание о князьях владимирских» первой редакции и «Родословие литовских князей» по списку XVI в. (ГБЛ, Волоколамское собрание № 572) ², «Сказание» второй редакции по списку второй половины XVI в. (РИМ, Синодальное собрание, № 792), «Повесть», начинающаяся с разделения вселенной Августом, с родословием литовских князей по списку 40-х годов XVI в. (РИМ, Чудовское собрание, № 264) и ряд других производных от «Сказания» сочинений. Публикация выполнена чрезвычайно тщательно и дает полное представление об этом весьма интересном памятнике.

Погрешности, которые можно обнаружить при сличении издания с рукописями, незначительны. Например, на стр. 180 (последняя строка) написано: «два» - надо «Давыда», на стр. 196 (16 строка сверху) «и рода» - надо «Ирода»; на стр. 209 (строки 7 и 9 снизу) «тысища» и [236] «тысищникы» - надо «тысуща» и «тысущники»; на стр. 204 (23 строка сверху) «Польскым» - надо «Напольскым»; на стр. 211 опечатка в номере рукописи (надо № 576).

Не может считаться доказанным ряд источниковедческих выводов автора, касающихся происхождения памятника. Прежде всего, вызывает сомнение уже то обстоятельство, что Р. П. Дмитриева считает творцом основных идей «Сказания» опального киевского митрополита Спиридона-Савву, а сложение памятника относит ко времени княжения Василия III.

«Сказание» идеологически обосновывает венчание великого князя «мономаховым венцом», а, как известно, сам Василий Ш никогда коронован не был, зато в 1498 г. был венчан его политический противник - внук Ивана III - Дмитрий. В такой обстановке вряд ли «Сказание» могло возникнуть в окружении Василия III. Обращение к рукописной традиции усиливает наши сомнения. Древнейшей сохранившейся рукописью, содержащей «Сказание», является Чудовский список (начала 40-х годов XVI в.) ³, который дает текст, начинающийся с разделения вселенной Августом кесарем (ниже этот рассказ будем именовать Чудовской повестью). Не приводя никаких текстологических соображений, Р. П. Дмитриева считает Чудовскую повесть соединением Послания Спиридона-Саввы и «Сказания» (стр. 69 - 70). Однако в тексте Повести нет ни малейших следов сшивки этих двух произведений; наоборот, ее можно считать более первоначальной редакцией «Сказания», из которой возникли как Послание Спиридона, так и все остальные редакции этого политического трактата. Прежде всего, в Повести отсутствуют все те погрешности, на основании которых Р. П. Дмитриева считала «Сказание» переработкой Послания Спиридона-Саввы («Свеслав» вместо «Всеслава», отсутствие текста «и Киринея Сирии властодержца положи» и др.). Вместе с тем Повесть имеет, по сравнению с Посланием, ряд чтений более лучших ⁴. Но и этого мало. Отсутствие в Чудовской повести первой части «Сказания», носящей церковно-исторический характер, также показывает первичный характер произведения. Дело в том, что в «Сказании» дважды говорится о египетской царице Клеопатре, причем вторично она появляется (во второй части произведения) уже после того, как сказано о ее смерти. Перед нами, следовательно, следы соединения двух рассказов. К тому же, первая часть «Сказания» вообще неудачно связана со второй; из ее текста оказывается, что царская порфира не римско-византийского, а египетского происхождения. Это противоречит всему идейному замыслу сочинения.

Таким образом, Чудовская повесть дает первоначальный текст «Сказания» ⁵. Время и обстоятельства его проявления могут быть выяснены путем анализа содержания памятника и состава Чудовского сборника. Повесть связана с венчанием «шапкой Мономаха», а торжественное поставление на великокняжеский престол состоялось единственный раз - в 1498 г. Возможно, с этой коронацией Дмитрия-внука и связано возникновение Чудовской повести, содержащей основную часть «Сказания». Показательно, что в Чудовской сборнике отсутствуют какие-либо сочинения, возникшие после конца XV в., а вслед за «Повестью» идут непосредственно «Чин венчания Дмитрия внука» ⁶ и «Родословие князей литовских» ⁷.

«Родословие» кончается упоминанием о сыновьях И. Ю. Патрикеева - Василия косого и Ивана Мунынды (стр. 205), В то время как у Спиридона-Саввы упоминается и монашеское имя В. И. Патрикеева - Вассиан (стр. 170). Итак, протограф [237] «Родословия литовских князей» и Чудовская повесть, очевидно, были написаны еще до опалы и пострижения В. И. Патрикеева, т. е. до 1599 г. ⁸ Составителя этих памятников следует искать в окружении Дмитрия-внука. Близок к Дмитрию-внуку был и В. И. Патрикеев, а к последнему - будущий митрополит Варлаам, припиской которого кончается чин венчания ⁹.

В Чудовском сборнике находится соборное определение о еретиках (1490 г.), написанное от имени митрополита Зосимы ¹⁰. Позднее Иосиф Волоцкий и его самого считал «еретиком», покровителем Федора Курицына и его сподвижников, группировавшихся около Дмитрия-внука.

Итак, первоначальный текст «Сказания о князьях владимирских» (Чудовская повесть) сложился в связи с венчанием Дмитрия на престол. Коронации 1498 г. придавалось важнее политическое значение, ибо она должна была способствовать укреплению самодержавной власти (Л. В. Черепнин даже связывает с этой коронацией публичное оглашение текста судебника 1447 г.) ¹¹. «Сказание о князьях владимирских» и связанные с ним памятники («Чин венчания», «Родословие литовских князей») также утверждали суверенный характер власти великих князей и активно содействовали укреплению феодального базиса. Р. П. Дмитриева справедливо отмечает, что попытка связать происхождение русских государей с римским императором Августом отражала гуманистический интерес к римской истории, характерный для эпохи Возрождения (стр. 90).

«Сказание» в первоначальной редакции с его чисто светским содержанием и идеологическим обоснованием великокняжеской власти противостояло Повести о белом клобуке, возникшей в начале 90-х годов XV в. в окружении новгородского архиепископа Геннадия ¹². В этом произведении, как и в «Сказании», отражалась идея о Руси, как о наследнице Византии.

Однако авторы «Повести» постарались придать идее реакционно-клерикальный характер: власть новгородского архиепископа ставилась над властью московского государя. Его знаки достоинства (белый клобук) автор расценивал как более высокие по сравнению с царским венцом. «Белый же сей клобук честнее» оказывается царского венца, «понеже архангельского чина есть царский венец и духовного суть» ¹³.

Если Повесть о белом клобуке отстаивала претензии на светскую власть воинствующих церковников, то «Сказание о князьях владимирских», сложившееся в кругу политических противников Геннадия и кружка Софьи Палеолог, укрепляло идеологические основы великокняжеской власти.

Возникнув в конце XV в., «Сказание» уже вскоре сделалось известным в нескольких редакциях. Так называемая «вторая редакция» не происходит от первой, как то полагает Р. П. Дмитриева (стр. 36 - 37), не делая их текстологических сопоставлений, а обе они восходят к тексту Чудовской повести ¹⁴. Чин венчания Дмитрия-внука, после заключения его в темницу в 1502 г., был изъят в обоих редакциях «Сказания», причем в некоторых списках «второй редакции» оп был заменен позднее чином венчания Ивана Грозного, или даже Федора Ивановича.

«Сказание о князьях владимирских» имеет очень сложную литературную историю. Многие вопросы этой истории остаются неясными и будут еще предметом специальных разысканий ¹⁵.

В целом же новая публикация «Сказание о князьях владимирских» и исследование Р. П. Дмитриевой, несмотря на наличие в этом исследовании ряда спорных вопросов, позволяет представить то большое значение, которое имело «Сказание» в политической идеологии Русского государства XVI в. Публикация Дмитриевой основных текстов этого произведения облегчает возможность его дальнейшего изучения.

А. А. Зимин.

Комментарии

1. И. Н. Жданов. «Повести о Вавилоне» и «Сказание о князьях Владимирских». СПб., 1891.

2. Сохранился и более древний список этого произведения 60-х годов XVI в. (ГБЛ, Музейное собрание, № 1257, лл. 154 - 168), сделанный Вассианом, бывшим игуменом Возмицкого монастыря. Но так как этот текст, как и список Волок, № 572, близки друг другу (оба они были сделаны в Волоколамском монастыре), то отсутствие упоминаний об этом списке у Р. П. Дмитриевой не влияет на общее представление о тексте «Сказания» первой редакции.

3. Государственный исторический музей (ГИМ), Чудовское собрание, № 264. Водяной знак - 1541 г. (Лихачев № 2959), последние записки датируются 1539 - 1540 гг. (лл. 747). Повести о родословии по этому списку были изданы еще в 80-х гг. XIX в. (см. «Библиографические материалы, собранные А. Н. Поповым (XV - XIX)», М., 1889, стр. 69 - 83). Весьма примечательны и другие тексты, сходные с Чудовским. Это - Государственная библиотека им. В. И. Ленина (ГБЛ), Волоколамское собрание, № 627 (Сборник принадлежал кн. Дм. Немому и составлен не позднее начала 60-х гг. XVI в.), а также ГБЛ, Румянцевское собрание, № 253. Рукопись XVIII в., однако она представляет собою летопись, доходящую до 1471 г., со вставками 1537 г.

4. Например, «дары и почести» вместо «дары и почтения». «Асколотянина» вместо «от Аманит»; мужи новгородские посылают «мудрых мужей» в Прусы (как то и говорил Гостомысл - «слете» в Прусскую землю), а не идут туда сами и неожиданно появляются там «с послании всех новгородцев» (как у Спиридона-Саввы), или оказываются сами «посланцами» (как в «Сказании»). Рассказ о папе Фермосе, разбивающий текст «Послания», помещен в Чудовской повести в самом конце, что придает ей хронологическую стройность.

5. Вопрос о том, когда была присоединена к нему часть, содержащая легендарный рассказ о разделении вселенной Ноем, нуждается в доследовании. Не исключена возможность, что он связан с литературным творчеством Спиридона-Саввы.

6. Этот же чин встречается в рукописи 1577 - 1578 гг. (ГИМ, Музейное собрание, № 3726), содержащей рассказ о Мономаховом венце, сходный с том, который помещен на царском месте (см. Р. П. Дмитриева. Ук. соч., стр. 55).

7. С. Герберштейн, побывавший на Руси в 1517 г. и 1526 г., в своих записках также помещает, наряду со «Сказанием», «Чин венчания Дмитрия-внука» и «Родословие литовских князей».

8. Упоминание в Чудовском родословии короля Сигизмунда (вступил на престол в 1508 г.) носит характер вставки и в аналогичном списке отсутствует (Список ГБЛ, Волоколамское собрание, № 627, л. 87, кончается словами «грады многи зарубил же»).

9. «Помилуй мя грешнаго Варлама», ГИМ, Чудовское собрание, № 264, л. 740 об.

10. ГИМ, Чудовское собрание, № 264, л. 754 об. и далее.

11. См. Л. В. Черепнин. Русские феодальные архивы XIV - XVI вв., ч. 2. М., 1951, стр. 303 и далее.

12. Время сложения Повести устанавливается на том основании, что в ней главою православной церкви изображен новгородский архиепископ Геннадий, который, по существу, возглавлял воинствующих церковников в годы пребывания на митрополичьем престоле Зосимы (1490 - 1494 гг.).

13. Памятники старинной русской литературы, ч. I, стр. 296.

14. Во второй редакции, например, названо имя Эфесского митрополита («Неофита или Асия»), которое отсутствует как впервой редакции, так и в «Поставлении», зато есть в Чудовской повести и у Спиридона-Саввы. Вместе с тем, в ряде случаев «Сказание» во второй редакции дает худшие (по сравнению с первой редакцией) чтения. Не могла вторая редакция возникнуть в связи с коронацией Ивана IV (ср. Р. П. Дмитриева, стр. 25 - 26), ибо два списка этого «Сказания» вместе с Родословиями литовских князей по Ростовской летописи (ГПБ; F. IV, № 238, и ЦГАДА, ф. 181, № 20/25) восходят еще к летописному своду 1539 г. (см. А. А. Шахматов. О так называемой Ростовской летописи. М., 1904, стр. 170 - 171).

15. В частности, весьма важно выяснить, когда попало в летописный рассказ о венчании Дмитрия-внука упоминание о «шапке Мономаха», читающееся в своде 1518 г. (ПСРЛ, т. VI, стр. 241; т. VIII, стр. 234). Не вполне ясно соотношение второй редакции «Сказания» с «Поставлением» (вторая подгруппа). Вывод Р. II. Дмитриевой о том, что «Поставление» было использовано при создании этой редакции (стр. 50 - 51).