СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ЗАГОЛОВКИ И КИНОВАРНЫЕ ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ РУКОПИСИ СИМЕОНОВСКОЙ ЛЕТОПИСИ

Симеоновская летопись, названная так по имени ее владельца Никифора Симеонова (XVII в.), была найдена А. А. Шахматовым среди дефектных рукописей Библиотеки Академии наук в 1900 г. и в настоящее время находится в рукописном отделе этой библиотеки под № 16.8.25. Сборник, содержащий Симеоновскую летопись, был описан А. А. Шахматовым ¹. Кроме того, описание его можно найти в предисловии к изданию Симеоновской летописи, осуществленному в 1913 г. Археографической комиссией под редакцией А. Е. Преснякова ², и в «Описании рукописного отдела Библиотеки Академии наук СССР» ³.

Симеоновская летопись по палеографическим признакам относится к первой половине, точнее ко второй четверти XVI в. ⁴. Но анализируя найденную рукопись, А. А. Шахматов пришел к выводу, что опа представляет собой не оригинал, а список летописи, составленной в конце XV в., примерно в 1499 г. ⁵. Со стороны состава, как это показал А. А. Шахматов, Симеоновская летопись является московской почти на всем ее протяжении. С начала (летопись начинается с 1177 г.) и до 1390 г. текст ее, за немногими исключениями, совпадает с Троицкой, московской летописью 1409 г., сгоревшей в 1812 г. в Москве. Московским по происхождению является и материал с 1412 г. до конца (1493 г.). Лишь период с 1390 по 1412 г. является извлечением из Тверской летописи, являющейся переработкой опять-таки Троицкой летописи 1409 г. Важнейшие выводы А. А. Шахматова о Симеоновской [71] летописи были подтверждены затем рядом советских историков ⁶ и едва ли могут быть оспорены по существу. И в данной статье эти выводы принимаются как достаточно проверенные и прочные. Но ни А. А. Шахматов, ни последующие исследователи Симеоновской летописи не обратили внимание на особый характер заголовков в тексте и на полях Симеоновской летописи. Между тем эти заголовки позволяют провести наблюдения, расширяющие представление, с одной стороны, о Симеоновской летописи, с другой стороны, об одном из источников Никоновской летописи.

Заголовки в тексте или на полях довольно обычное явление для летописных сборников конца XV- XVI в. В этом отношении характерен, например, Московский летописный свод конца XV в. В первой части, примерно до середины XIII в., заголовки в нем встречаются почти на каждой странице, причем большая часть их сделана киноварью на полях рукописи ⁷. Как правило, заголовками выделяются важнейшие события, о которых говорится в летописи. Обычно это более или менее пространные рассказы. Однако заголовки в тексте и на полях Симеоновской летописи носят особый характер. Это обращает на себя внимание.

Симеоновская летопись открывается на девятом листе заголовком «О победе великому князю Всеволоду на рязанскые князи и Ростиславича». Под этим заголовком приводится владимирский вариант изложения событий 1177 г., во время которых рязанский князь Глеб был пленен Всеволодом Владимирским. Событие это изложено в Симеоновской летописи аналогично другим летописям с владимиро-суздальской основой и выдержано в антирязанском духе. Вместе с тем это большой рассказ, поэтому связывать заголовок с Рязанью не видно никаких оснований. Обращает, однако, внимание, что в связи с этим же рассказом, внизу, на поле рукописи, где речь идет непосредственно о победе Всеволода над рязанцами, снова киноварью замечено: «о победе на рязанские князи». Следующий заголовок киноварная заметка на поле внизу страницы — относится к 6692 г. Согласно ему, «съвкупися Всеволод с рязанскими князи на Болгары». Заголовок выделил рязанских князей, хотя в самом летописном тексте они названы в числе последних (после Изяслава Всеволодовича, Мстислава Давыдовича и Владимира Святославича). Следующий заголовок «О миру с рязанцы» снова проявляет внимание к событиям, связанным с Рязанью, и то существу не вяжется с содержанием статьи. В ней говорится о мирной миссии черниговского епископа в 1187 г., закончившейся неудачно. Симеоновская летопись дает здесь снова владимирскую трактовку событий, согласно которой черниговский епископ обвиняется «яко переветник». Мир, собственно, не состоялся, в этом же году Всеволод идет на Рязань, и Симеоновская летопись дает это сообщение под заголовком «На Рязань».

Приведенными заголовками исчерпываются заголовки в Симеоновской летописи за десятилетие с 1177 по 1187 г. Приведенные события изложены довольно пространно, чтобы их можно было выделить [72] заголовками. Но за этот период было много не менее важных событий, которые, однако, остались неотмеченными. Московский свод конца XV в., например, выделяет за эти годы заголовками в тексте и на полях: «О взятьи Торъжка», «О епископе Луке Володимерском», «О пожаре в Володимере», «О победе русскых князей на половцех», «О Олговичех, како ходиша на половцев и много зла створися им» и др. Описание названных событий занимает большое место и в Симеоновской летописи. Победа же русских князей над половцами в 1185 г. и поражение Ольговичей от половцев в следующем году вообще являются из ряда выходящими событиями. Но и они никак не отмечены Симеоновской летописью. Заголовки Симеоновской летописи, таким образом, отражают далеко не все важнейшие события, о которых говорит летопись. По-видимому, летописца интересовали какие-то определенные события и он выделял их заголовками.

Если проследить дальше за заголовками и киноварными заметками, то можно столкнуться с весьма любопытным явлением. Так, заголовок под 1252 г. гласит: «Отпустиша татарове Олга, князя Рязанскаго брата великого князя Юрья Инваровича». Самый же текст, данный под этим заголовком: «Пустиша татарове Олга, Рязаньскаго князя, на свою землю, на великое княжение», по размерам не превышает заголовка. Под 1299 г. дается заголовок: «О преставлении князя Ярослава Пронскаго» и снова текст: «Того же лета преставися князь Ярослав Пронскый» — лишь повторяет заголовок. Под 1327 г. дается заголовок: «О убьеньи князя Ивана Ярославича Рязанскаго», и снова заголовок только повторяет летописный текст («Того же лета убиша князя Ивана Ярославичя Рязанскаго»), Под 1350 г. заголовок — «О преставлении великого князя Василья Александровича Рязанского» — даже больше самого текста («Преставися Василий Александрович, Рязанский»). Характерно, что смерть Ивана Даниловича никак не выделена летописью, хотя рассказ об этом занимает в рукописи более страницы, а само изложение всего летописного текста этого периода дается в плане панегирического восхваления Калиты. Тенденциозность заголовков, таким образом, становится достаточно очевидной. Симеоновская летопись на всем протяжении дает заголовки или киноварные заметки почти ко всем известиям, связанным с Рязанью. В то же время к изложению материала, относящегося к остальным областям Руси, заголовки и заметки даются не всегда. Многие важные события общерусского масштаба вообще заголовками не выделены. Никак, например, не выделен большой рассказ о поражении русских воевод на р. Пьяне в 1377 г. и рассказ под этим же годом о Митяе. Не выделяются многие важные события, связанные с жизнью Великого Новгорода. Заголовки и киноварные заметки, таким образом, свидетельствуют о систематическом интересе именно к рязанскому материалу. Но кто проявлял этот интерес? Проявляли ли его в Рязани пли же заметки отражают интерес, проявленный к Рязани в Москве, где-нибудь в великокняжеской канцелярии?

Прежде всего необходимо установить, имелись ли заголовки и заметки уже в протографе Симеоновской летописи или же они были введены переписчиком в сохранившийся ее список.

Выше уже отмечалось, что заголовки и киноварные заметки Симеоновской летописи мало считаются с направленностью самого летописного текста и часто противоречат ему. Таков заголовок «О миру с рязанцы», таково разъяснение заголовка, что Олег Рязанский «брат великаго князя Юрья Инваровичя». Можно указать целый ряд [73] таких заголовков. Самый факт тенденциозного выделения материала заголовками говорит о том, что самому оригинальному тексту протографа Симеоновской летописи заголовки и заметки не принадлежали. Но заголовки и заметки рукописи Симеоновской летописи не принадлежали и переписчику дошедшего ее списка. За это говорят некоторые заголовки, попавшие в настоящем списке не на положенное им место. Так, под 6870 г. заголовок «Княжение великаго князя Дмитриа Ивановичи» разрывает связный текст, рассказывающий о борьбе Дмитрия Ивановича с Дмитрием Константиновичем Суздальским за «великое княжение». Но особенно любопытен и показателен в этом отношении заголовок, приведенный в рукописи на л. 119 об.: «Преставление великого князя Олга Инваровича Рязанскаго. Зри». Этот заголовок оказался не под тем годом и не на том месте, где ему надлежит быть. Он стоит перед 6765 г., тогда как событие, которое он выделяет, произошло лишь в 6766 г. В рукописи событие это описано вверху 120-го листа, тогда как заголовок остался в середине листа 119 об. По видимому, у писца был оригинал, на верхнем поле которого имелась указанная заметка. Писец механически переписал ее в строку, вписав в строку даже и характерное именно для заметки на поле «зри». Но между заголовком и описанием самого события у него остался целый 6765 год, а само описание события, приходившееся в оригинале на нижнюю часть страницы (почему и логично было делать вверху заметку о нем), теперь оказалось на другом листе.

Трудно сказать, принадлежали ли самому переписчику какие-либо заметки. Может быть, принадлежали. Но приведенные примеры говорят за то, что летопись была в руках именно переписчика, а не редактора и комментатора. Часть заметок он внес в текст в качестве заголовков, часть оставил на полях, выделив киноварью, т. е. опять-таки придав им характер заголовков. Вполне вероятно, что какая-то часть заметок вообще не попала в текст. Но и дополнения, и пропуски, возможные при переписывании, не были настолько существенными, чтобы изменить направленность заметок в целом.

Таким образом, заголовки и киноварные заметки на полях Симеоновской летописи являются заметками, сделанными в протографе Симеоновской летописи и механически внесенными в список, известный в настоящее время. Теперь можно вернуться к вопросу: где сделаны заметки- — в Рязани или в Москве? Постановка такого вопроса оправдана тем, что в конце XV в., к которому относится протограф Симеоновской летописи, и в начале XVI в. в Москве могли интересоваться рязанской историей в связи с подготавливаемым присоединением Рязанского княжества к Москве. Но ряд моментов говорит против такого предположения. Один из этих моментов — рязанская история является предметом преимущественного внимания заголовков и заметок, но не единственным предметом их. С начала летописи и до 1366 г. (80 страниц печатного текста) ⅓ заголовков и заметок относится непосредственно к рязанской истории, ⅓ так или иначе связана с жизнью церкви и ⅓ говорит о самых различных событиях, относящихся к самым различным областям русской земли. Рязанские известия отмечены заголовками почти все. Но и нерязанские в какой-то степени привлекали внимание автора заметок. Весьма характерна, например, заметка под 6874 г. в связи с рассказом (видимо, из хронографа) об избиении христиан: «сие зри и прослезися: како сътвори салтан египетский на христианы». Обращает на себя внимание и тот факт, что, в отличие от текста летописи, почти везде имеющего антирязанскую [74] направленность, заголовки и заметки на полях такой направленности не содержат. Вместе с тем заметки имеют некоторые черты, позволяющие предполагать рязанское происхождение автора и, может быть, даже в какой-то степени проливающие свет на личность его.

Сравнение летописных известий в составе «Рязанских Достопамятностей» («Росписи князем Рязанским» и «Полуставной тетради») с Никоновской летописью позволяет предполагать существование какой-то рязанской летописной компиляции, доведенной до 1501 г. ⁸. Характерной особенностью этой компиляции, между прочим, является произвольное наделение рязанских князей титулом «великих». Так «Роспись князем Рязанским» называет «великими» Романа Игоревича под 1208 г., Федора Романовича под 1294 и Ярослава Романовича Пронского под 1299 г., «Полуставная тетрадь» — Романа и Юрия Ингваревичей под 1237 г. В Никоновской летописи, в тех известиях, которые имеют рязанскую окраску, такое титулование также очень часто встречается. Между тем «великим княжением» Рязань не могла быть ранее 1237 г. и едва ли была таковым до XIV в. Следовательно, это особенность рязанской летописной компиляции, доведенной до начала XVI в. Но отмеченная особенность ярко проявляется и в заголовках Симеоновской летописи. Так, в заголовке говорится «о преставлении великаго князя Олга Инваровичя Рязанскаго», а в самом тексте он «великим» не называется; в заголовке говорится «о преставлении великаго князя Василия Александровича», а в тексте и этот князь «великим» не называется; под 6850 г. заметка говорит: «дал царь великое княжение Рязанское князю Ярославу Пронскому», а в тексте же — это просто «Рязаньское княжение». Характерен и отмеченный ранее комментарий заголовка, согласно которому Олег Ингваревич — брат «великаго князя Юрья Инваровича». Такой комментарий, совершенно не связанный с данным текстом, говорит и об интересе автора к рязанской истории и, по-видимому, знании ее.

Целый ряд авторов XIX и XX столетий выступал с иной точкой зрения в отношении степени родства этих князей ⁹. Тем не менее имеются основания полагать, что автор приведенного комментария был прав ¹⁰.

Таким образом, весьма вероятно, что протограф Симеоновской летописи был в руках рязанского книжника, возможно автора рязанской летописной компиляции, доведенной до начала XVI в. Естественно поставить вопрос: а не отразилось ли как-нибудь пребывание протографа Симеоновской летописи в руках рязанского летописца на самом ее тексте? Такое отражение естественно искать в моментах, говорящих о рязанских событиях, и такие моменты имеются.

Кроме отмеченной выше особенности рязанской компиляции начала XVI в., ее особенностью является распространение названия «Рязань» и «рязанский» на многие территории, в действительности в состав Рязанской земли никогда не входившие. Так, по Никоновской летописи, в которой наиболее полно отразилась эта рязанская летописная компиляция, Елец и Козельск постоянно именуются «рязанскими». [75]

И в Симеоновской летописи под 1237 г. в рассказе о «Батыевой рати» сообщается, что Батый пошел (не дойдя до Новгорода) «назад в Рязань и прииде к городу Козельску». Козельск никогда не был рязанским. В Списке русских городов конца XIV начала XV в. он значится в числе «Литовских» и «Смоленских» городов ¹¹. Но тем более не мог быть «рязанским» этот город в домонгольское время, когда, по-видимому, не были еще нарушены не только связи его с Черниговом, но и прямая зависимость от Чернигова. «Рязанским» Козельск значится еще только в Никоновской летописи. Само изложение событий 1237 г. в Никоновской летописи дается почти буквально по Симеоновской, с дополнением известия о битве рязанских князей с татарами на Воронеже и распространением сентенции в связи с отказом владимирского князя прийти на помощь рязанским князьям. По-видимому, этот рассказ вошел в Никоновскую летопись из Симеоновской. Но вошел не непосредственно, а через рязанскую обработку.

Любопытно, что в связи с изложением победы над татарами в 1365 г. объединенных сил Олега Рязанского, Владимира Пронского и Тита Козельского киноварная заметка внизу страницы (л. 188 об.) отмечает: «поибаша князя рязанстии татар». Козельский князь в этой заметке, следовательно, оказывается в числе «рязанских». Вполне вероятно, что и под 1237 г. «в Рязань» было поставлено где-то на поле, а уже переписчик внес это указание в текст.

Далее. Под 6923 г. Симеоновская летопись сообщает, что «повоеваша татарове Елечь град, Рязанскую землю». А. П. Насонов, отвергнув указание Никоновской летописи на то, что Елец был рязанским уже в XII в., принял это сообщение Симеоновской летописи, полагая на его основе, что «в первой половине XV века Елец входил в состав Рязанской земли» ¹². Судя по некоторым известиям Никоновской летописи, Елецкое княжество во второй половине XIV в. находится в зависимости от Рязани. Возможно, что и в начале XV в. еще была какая-то зависимость этого княжества от Рязани. Но в состав Рязанского княжества Елец не входил. Он не значится в списке рязанских городов ¹³ и князья елецкие вели свой род от черниговских князей ¹⁴. Московский свод конца XV в. говорит, что «повоеваша татарове Елечьскую землю» ¹⁵. В Никоновской летописи Елец в данном случае рассматривается как рязанский город ¹⁶. Здесь снова можно видеть близость Симеоновской и Никоновской летописей и снова через рязанскую редакцию.

Кроме названных известий, буквально совпадает в Симеоновской и Никоновской летописях известие под 1493 г., согласно которому «приходиша татарове казакы ордынскые изгоном на Рязаньскые места и взяша три села и поидоша вскоре назад» ¹⁷. Известие это также могло быть припиской в Симеоновской летописи ц вошло в Никоновскую через ее рязанский источник. [76]

Неясно происхождение следующего текста Симеоновской летописи, приведенного под 1485 г.:

«Тое же весны великая княгини Анна Рязанская поехала на свою землю на Рязань от матери своей от Марфы и от брата своего от великого князя Ивана, и приездила навестити матери своей месяца июня. Того же лета месяца июля в 13 князь Иван Васильевичь Рязанский женися, а понял за себя княжну Агрипену, княжь Васильеву Бабичеву дщерь, а венчал их Рязанский владыка Симион в Благов, щении на Рязани» ¹⁸. В Софийской И летописи в этой связи имеется краткое известие, согласно которому «женился великого князя сын Рязанского понял дщерь княжну Васильеву Бабичеву» ¹⁹. В Московском своде конца XV в. в Никоновской летописи этого сообщения нет вообще, в Софийской И — оно-искажено. В 1485 г. Иван Васильевич сам был «великим» князем, так как отец его умер еще в 1483 г. Любопытно, что Симеоновская летопись, дав киноварный заголовок на поле в связи со смертью в 1483 г. рязанского князя Василия Ивановича, приведенное выше большое известие никак не выделила. Не было ли припиской (или вставкой) все это известие? Правда, слова «поехала» и «приездила» говорят за то, что известие это было записано со стороны Москвы. Но отмечены не приезд и пребывание в Москве, а отъезд и события в Рязани. К тому же в протографе могло быть не «поехала», а «приехала».

Все это — лишь предположение. Но по «Росписи князем Рязанским» можно предполагать, что сама летописная работа в Рязани на рубеже XV-XVI вв. была связана как-то с именем Анны Васильевны. Симеоновская летопись заканчивается единственным известием, приведенным под 7002 г. Согласно этому известию, «в лето 7002-е сентября в 17 згоре град Рязань весь». Многие летописи XVI в. (Воскресенская. Львовская, Никоновская) говорят об этом пожаре. Он отмечен также Московским летописным сводом по Беляевскому списку ²⁰. Но ни одна летопись, кроме Симеоновской, не указывает дня события.

Симеоновская летопись, как отмечалось, датируется самым конном XV в. Датировка это произведена А. А. Шахматовым на основе вводных статей, имеющихся в сборнике, содержащем Симеоновскую летопись. По А. А. Шахматову, годы 1494-1499 остались почему-то не внесенными в Симеоновскую летопись ²¹. Я. С. Лурье уже совершенно категорически утверждает, что «Симеоновская летопись... не имеет конца» ²². Здесь следует уточнить, что «не имеет конца» может относиться только к протографу Симеоновской летописи. В имеющейся рукописи текст кончается вверху об. л. 578 и далее, с л. 579 следует текст, заполнивший чистые листы значительно позднее: во второй половине XVI или в XVII в. О том же, имел или не имел конец протограф Симеоновской летописи, можно говорить только предположительно. Не исключено, что 7001 г. и заканчивалось изложение материала протографом Симеоновской летописи. Единственное известие 7002 г. может быть в таком случае припиской, сделанной в Рязани. Эта приписка не могла быть сделана длительное время спустя после [77] того, как произошло само событие: в ней указано число, в которое оно совершилось. Маловероятно, чтобы число это было заимствовано из какой-то летописи. В настоящее время по крайней мере такую летопись указать нельзя.

Вводные статьи не могут считаться достаточно убедительным критерием для датировки летописи. Они могли быть написаны в другое время. Они вообще могли быть заимствованы не из протографа. Поэтому надежнее было бы датировать Симеоновскую летопись (ее протограф) последним десятилетием XV в.

Рязанское происхождение заметок на полях Симеоновской летописи выясняется в значительной степени из сопоставления их с известиями, которые можно отнести к рязанской летописной компиляции рубежа XV-XVI вв. Но и сами эти заметки могут оказать значительную помощь при выделении текста названной рязанской компиляции из состава Никоновской летописи. Так, например, в связи с убийством в Москве тысяцкого Алексея Петровича в 1356 г. в Симеоновской летописи вверху страницы киноварью отмечено: «О убиении Алексея Петровичи». На первый взгляд такое внимание рязанского комментатора к частному событию московской жизни непонятно, тем более что заметка просто называет «Алексея Петровича», как человека ее автору хорошо знакомого. Но в Никоновской летописи в связи с этим имеется добавление, согласно которому «и тако тое же зимы по последнему пути больший бояре московстии отъехаша на Рязань з женами и детьми» ²³. Этого известия не знает ни одна летопись, кроме Никоновской. Но под 1358 г. рогожский летописец сообщает, что Иван Иванович, «кто бояре были на Рязани: Михаило, зять его Василей Васильевичь, а тех в Орде принял» ²⁴. Следовательно, этот факт имел место и рязанский летописец знал о нем.

В приведенном примере, может быть, известие Никоновской летописи проливает свет на происхождение заметки в Симеоновской летописи, а не наоборот. Но привлечение заметки позволяет с большей уверенностью говорить о рязанском происхождении как текста Никоновской летописи, так и заметки на поле Симеоновской летописи в этой связи. Весьма важна и возможность привлечения заметок для понимания происхождения некоторых из тех текстов Никоновской летописи, на источник которых сама Никоновская летопись не дает достаточно определенного указания. Так, в Никоновской летописи под 1379 г. имеется рассказ об убийстве Ивана Васильевича «тысяцкого». Рассказ этот имеется также в Московском своде конца XV в. и в Симеоновской летописи, и в обеих этих летописях речь идет не о «тысяцком» Иване Васильевиче, а о сыне тысяцкого ²⁵. Но в Симеоновской летописи на поле киноварью (л. 249) отмечено: «убиение Ивана Васильевичи тысяцкаго». Это явная ошибка. Последний московский тысяцкий Василий Васильевич Вельяминов (тот, что отъезжал в Рязань в 1356 г. и вернулся в 1358 г.) умер в 1373 г. в Мосвке ²⁶. В известии же 1379 г. речь шла о его сыне. Но едва ли случайно, что ошибка в заметке на поле рукописи Симеоновской летописи утверждается в тексте Никонозской. Это одна и та же рука.

В Никоновской летописи, в частности в ее рязанском источнике, [78] можно заметить особый интерес к тысяцким вообще.

Не видно какого-либо объяснения этого интереса. Но иметь в виду его следует. Заметки на полях Симеоновской летописи в данном случае совпадают снова с направленностью рязанской летописной компиляции конца ХV начала XVI в. И хотя никакой непосредственной связи известия о Иване Васильевиче с Рязанью не видно, очень вероятно, что в Никоновскую летопись это известие вошло именно через рязанский источник ²⁷.

Таким образом, заголовки и киноварные заметки на полях Симеоновской летописи являются заметками, сделанными на протографе этой летописи. Ряд данных позволяет предположить, что заметки эти сделаны в Рязани и принадлежат пору составителя рязанской летописной компиляции, отразившейся в летописных источниках «Рязанских Достопамятностей» («Росписи князем Рязанским» и «Полуставной тетради») и Никоновской летописи. Заголовки и киноварные заметки на полях Симеоновской летописи подтверждают сделанный в связи с рассмотрением летописных известий «Рязанских Достопамятностей» вывод о том. что в самом начале XVI в. в Рязани составлялась какая-то летописная компиляция. Работа над этой компиляцией велась, по-видимому, уже в конце XV в. Очень вероятно, что она проводилась в окружении рязанской княгини Анны Васильевны, сестры Ивана III. Симеоновская летопись в этом случае могла быть доставлена в Рязань или даже написана в Москве специально по ее заказу.

Заголовки и заметки на полях Симеоновской летописи в сочетании с соответственным материалом Никоновской летописи и летописных известий «Рязанских Достопамятностей» могут способствовать выяснению устремлений последнего рязанского летописца. Из заметок можно, например, видеть, что автор их - лицо духовное: вопросы церковной жизни занимают в заметках несравненно большее место, чем они занимают в тексте летописи. Автор рассматривает летопись как назидательное чтение («зри и прослезися...»). Вместе с тем автор является выразителем тех кругов в Рязани, которые искали в прошлом подтверждения прав на независимое существование «великого княжения Рязанского». Согласно этому взгляду, в рязанской летописной компиляции последовательно проводится распространение имени «Рязань» на многие земли бывшего Черниговского княжества, в частности на всю землю вятичей, а также на некоторые степные районы, только что входившие в состав русских владений.

Заголовки и заметки на полях Симеоновской летописи, а также самый факт использования этой летописи при составлении летописной компиляции в Рязани в конце XV — начале XVI в. говорят в известной степени о том, что в Рязани в это время составлялся (или редактировался) свод общерусского содержания. Естественно поэтому ожидать, что в Никоновскую летопись через рязанский источник вошли [79] и многие известия общерусского характера. Наблюдение над текстом Никоновской летописи подтверждает это предположение. Но вопрос о месте рязанского источника в составе Никоновской летописи большой вопрос, имеющий важное значение не только для воссоздания картины летописной работы в Рязани в конце XV — начале XVI в., но и для выяснения истории создания и состава Никоновской летописи крупнейшего памятника русского летописания XVI в. Наблюдение над заголовками и заметками на полях Симеоновской летописи является одним из частных моментов при решении этого вопроса.

Комментарии

1. См. А. А. Шахматов. Симеоновская летопись XVI века и Троицкая начала XV века. «Известия Отделения русского языка и словесности АН», 1900, кн. 2, стр. 451-454.

2. Полное собрание русских летописей (далее: ПСРЛ), т. XVIII.

3. «Описание рукописного отдела Библиотеки Академии наук СССР», т. 3, вып. 1. М.-Л., 1959, стр. 337.

4. См. А. А. Шахматов. Ук. статья; ПСРЛ, т. XVIII. предисловие; «Описание рукописного отдела...», стр 337.

5. См. А. А Шахматов. Ук. статья, стр. 455 и 513.

6. См. М. Д. Приселков. История русского летописания XI -XV вв. Л., 1940, стр. 100 и далее; его же. Троицкая летопись (реконструкция текста). М., 1950; А. Н. Насонов. Летописные памятники Тверского княжества. «Известия АН», ОГИ. 1930, № 9-10; Д. С. Лихачев. Русские летописи. М.-Л., 1947, стр. 439-440; Я. С. Лурье. Из истории русского летописания конца XV в. «Труды отдела древнерусской литературы», 1955, т. XI, стр. 174-175.

7. ПСРЛ, т. XXV. подстрочные примечания.

8. Это положение обосновывается в статье «Летописные известия в составе Рязанских Достопамятностей», выходящей в «Археографическом ежегоднике» за 1961 г.

9. См. Д. И. Иловайский. История Рязанского княжества. М., 1858, стр. 128, 134.

10. Этот вопрос рассматривается в статье «Историческая основа «Повести о разорении Рязани Батыем»».

11. См. М. Н. Тихомиров. Список русских городов дальних и ближних. Исторические записки», т. 40. М., 1952. стр. 240-243.

12. А. Н. Насонов. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства. М., 1961, стр. 210.

13. См. ук. статью акад. М. Н. Тихомирова.

14. См. В. Р. Зотов. О черниговских князьях по Любецкому синодику. ЛЗАК. СПб., 1893.

15. ПСРЛ, т. XXV, стр. 241.

16. ПСРЛ, т. XI, стр. 225.

17. Ср. ПСРЛ. т XVIII, стр. 278 и т. XII, стр. 236

18. ПСРЛ, т. XVIII, стр. 270-271.

19. ПСРЛ, т. VI, стр. 237.

20. См. А. Г. Кравченко. Московский летописный свод 1493-1494 гг. по Беляевскому списку. ПСРЛ, т. XII, 1956, стр. 386.

21. А. А. Шахматов. Симеоновская летопись XVI века и Троицкая начала XV века. стр. 513.

22. Я. С. Лурье. Из истории русского летописания.., стр. 180.

23. ПСРЛ. т. X. стр. 229.

24. ПСРЛ, т. XV. вып. 1. Пг., 1922, стр. 66; ср. ПСРЛ, т. X, стр. 230.

25. ПСРЛ, т. XXV, стр. 200; т. XVIII. стр 128.

26. ПСРЛ. т. XXV, стр. 189; т. XVIII, стр. 115.

27. «Ошибка» рязанского летописца могла иметь и какой-то политический смысл. Весьма вероятно, что сын последнего тысяцкого добивался прав тысяцкого, тем более что должность тысяцкого часто становилась наследственной (см. М. Н. Тихомиров. Средневековая Москва, стр. 170 и далее). Возможно, что притязания Ивана Васильевича находили какую-то поддержку в Рязани.