Летописец Владимирский — летопись XVI в., сохранившаяся в двух списках XVI в. (ГИМ, Синодальное собр., № 793 и собр. Черткова, № 362). Л. В. был известен историкам XVIII — начала XIX в. под названием «Летописца Кривоборского» (по имени владельца Чертковской рукописи XVII в.); однако в последующие годы он был забыт. В 30-х гг. XX в. Л. В. был вновь обнаружен М. Н. Тихомировым, отметившим его близость с летописью Симеоновской и доступными нам фрагментами летописи Троицкой. Совпадение Л. В. с этими летописями оканчивается известием 6887 (1379) г.

Дополнительными источниками Л. В. были, очевидно, летопись Новгородская IV и московское летописание XVI в., основанное на одном из московских великокняжеских летописных сводов; в последней части Л. В. обнаруживается совпадение (известие о причащении бывшего митрополита Зосимы в 1496 г.) с Прилуцким видом «Летописца от 72-х язык» и летописью Тверской. Текст Л. В. доходит до 7031 (1523) г. В разделе, посвященном XVI в., содержится ряд известий о церковном строительстве и «событиях в Москве при Василии III и митрополите Варлааме.

Погодное изложение событий в Л. Д. начинается с XIV в. (1342, 1397 гг.) и делится заголовками на три части, отражающие три этапа политической истории Поморья: борьбу за присоединение Двины к великому княжеству Московскому, правление московских наместников и, наконец, воеводское управление на Двине. Известия Л. Д. в основном оригинальны и содержат немало уникальных, неизвестных по другим источникам фактов.

Текст Л. Д. представлен тремя редакциями, сохранившимися в 15 списках XVII–XIX вв. (описания и шифры см.: ПСРЛ, т. 33). Однако нам известна далеко не вся рукописная традиция памятника: в публикациях XVIII и XIX вв. было привлечено еще 4 неизвестных ныне рукописи, а текстологическое сопоставление имеющихся списков заставляет [101] выделить не менее 12 протографичных им рукописей 1677–1694 гг. (см.: Богданов А. П. Летописные и публицистические источники по политической истории России конца XVII в. Рукопись канд. дис. М., 1983, Прил.: Городские и провинциальные летописцы конца XVII в., с. 84–1)1, 122–125). Первая редакция Л. Д. создавалась в 1670-х гг. местным жителем и была доведена повременными записями до 1677 г. Она представлена списком ГИМ, Музейное собр., № 1481 (ГИМ III), датированным К. Н. Сербиной 1676–1682 гг. В нем имеется немало сведений, отсутствующих в последующих редакциях, но нет характерных для позднейшей пространной редакции дополнений, а характер известий, язык и стиль изложения светские. Текст за конец 60-х и за 70-е гг. XVII в. особенно подробен и насыщен живыми деталями, убедительно показывающими, что автор был непосредственным свидетелем, очевидцем событий. Тем не менее эта редакция, существование которой предполагала К. Н. Сербина, не была выделена в литературе, а список ГИМ III был лишь в малой степени привлечен при издании 33-го тома ПСРЛ.

Вторая, краткая редакция Л. Д. является производной от ГИМ III или его протографа: ряд статей последнего был сокращен, некоторые сведения опущены, подробные летописные записи о Соловецком восстании, делавшиеся по ходу событий, сведены в повесть, нарушающую последовательность изложения. Наиболее ранний список краткой редакции (БАН, 1.4.12 — БАН I) доведен до 1682 г. и оканчивается подробными записями о событиях в столице и на Двине во время Московского восстания 1682 г., сделанными на основе личных наблюдений и поступивших в Холмогорскую воеводскую канцелярию грамот. Краткая редакция, как и первая редакция, имеет целиком светский характер. В ней не только нет еще сведений по церковной истории, но отсутствует и указание на основание холмогорской и важской архиепископии 19 марта 1681 г. Вместо этого в формулировке протографа: «в духовном чину ведают двинян новгородские митрополиты» (ПСРЛ, т. 33, с. 148) — в БАН I оставлен пробел в три строки, которого не было бы, если бы текст писался после приезда в Холмогоры архиепископа Афанасия 18 октября 1682 г. По-видимому, в Холмогорской таможне около 1686 г. был составлен сборник ГБЛ, ф. 256, № 381 (Л III), содержащий список Л. Д. краткой редакции, доведенный уже до 1685 г. До 1682 г. включительно текст наиболее близок к БАН I. Далее в нем идет самостоятельный рассказ о приезде Афанасия и разнообразных переменах в местной администрации. Список был сделан с протографа БАН I, в котором говорилось, что «и доныне ведают двинян новгородские митрополиты». Следовательно, этот протограф, доведенный до 9 июля 1682 г., был составлен летом, возможно в самом начале осени 1682 г. Списки БАН I и Л III составляют I и II разряды краткой редакции, созданной на основе первой в 1682 г. редакции по списку ГИМ III. III разряд краткой редакции представлен списком БАН V, доведенным до 1687 г. (БАН, собр. воспр., № 522). Он был создан в архиерейской канцелярии не ранее 1692 г. В отличие от БАН I и Л III повествование в нем начинается не с 1397 г., а с 1342 г., как в ГИМ III. Как и в БАН I, в нем после слов «а в духовном чину» оставлен пробел, что указывает на протограф 1682 г., отличный, однако, от БАН I и Л III. Текст БАН V оканчивается оригинальной записью о строительстве в Холмогорах. Л. Д. по III разряду краткой редакции был продолжен подробными записями о действиях местной администрации до 1691 г. в протографе списка ГБЛ, ф. 310, № 785, 1700 г. (Л I), созданном в 1691 г. Протограф относился уже к IV разряду, текст которого первоначально оканчивался записью под 8 марта 1691 г., но затем был продолжен до марта 1692 г. Копия с него была сделана в 1692 г. в архиерейском скриптории (ГПБ, Q.IV.136). По этой копии дополнения были доведены только до января 1692 г., а запись о владычестве новгородских [102] митрополитов еще не была исправлена, как в Л I. Без дополнений за 1692 г. текст IV разряда краткой редакции отразился, с небольшими искажениями, в позднем списке БАН, Архангельское собр., Д. 572, 1765–1776 гг.

Как видим, если в 70–80-х гг. XVII в. летописание в Холмогорах имело целиком светский характер, то с начала 90-х гг. оно переходит в ведение архиепископского дома. Здесь был создан первый вариант пространной редакции, представленный двумя списками 20-х гг. XVIII в.: ГБЛ, ф. 138, № 186 и ГИМ, собр. Барсова, № 1836 (Л II и ГИМ I). Если протограф краткой редакции Л. Д. был составлен на основе новгородской летописи, двинских летописных записей (с 7038 по 7064 г. и с 1630-х гг.), документов воеводской канцелярии (в том числе объявительных грамот) и собственных наблюдений автора, то составитель первого варианта пространной редакции в 1690-х гг. положил в основу краткую редакцию, дополнив ее известиями из общерусской летописи, холмогорского чиновника 1-й редакции (1692–1694 гг.), сказания о пришествиях на Двину Петра I, царских грамот, дневниковых записок архиепископа Афанасия за 1680 — начало 1690-х гг. и собственными наблюдениями. Возможно, 1-й вариант пространной редакции явился результатом неудавшейся попытки составления в Холмогорах общерусской летописи. Содержание этого варианта характеризуется еще большей, чем в краткой редакции, промосковской ориентацией, отрицательным отношением к расколу, усилением интереса к общерусским политическим событиям и к церковной истории. Как показала К. Н. Сербина, Л II, доведенный до 1693 г., имел более ранний протограф, общий со списком ГИМ I, доведенным до 1698 г. Однако общность текстов прослеживается лишь с 1645 г. до записи от 24 июня 1693 г. (ПСРЛ, т. 33, с. 173–192). В тексте до 1694 г. включительно ГИМ I полностью сходен с поздним списком БАН, 45.13.17, который в повествовании за последующие годы передает текст 2-го варианта пространной редакции, составлявшегося, как показала та же исследовательница, в конце 40-х — начале 50-х гг. XVIII в. Списки Л. Д., хотя и не восходят непосредственно друг к другу, дают возможность полностью реконструировать основные этапы в истории текста памятника, особенно за 1670–1690-е гг.

Форма изложения в Л. Д. типична для городского и провинциального летописания конца XVII–XVIII в. После его заглавия следуют полулегендарные повести о древнейшей истории края, сменяющиеся редкими лапидарными заметками, с конца XVI — начала XVII в. переходящими в частые и подробные записи о деятельности центральной администрации, строительстве и других местных событиях. Летописные статьи за небольшими исключениями следуют строго погодно, объединяясь в краткие рассказы о мероприятиях определенных воевод или наместников. В «церковных» редакциях как Л. Д., так и других подобных сочинений прослеживается стремление к объединению погодных статей также и по периодам деятельности определенных иерархов, однако эта тенденция имеет второстепенное значение. Л. Д. представляет интерес и для более ранней истории русского летописания. Исследователи предполагают, в частности, что Л. Д. и летопись Холмогорская использовали один и тот же источник — общерусскую летопись, близкую к летописи Вологодско-Пермской.

Первая редакция ЕЛ сохранила заголовок памятника: «Летописец еллинский и римскый». Она дошла до нас в четырех списках: ГИМ, Синодальное собр., № 280; ГИМ, собр. Уварова, № 10/1334; ГИБ, собр. Погодина, № 1437 (только первая половина текста) и БАН, 45.10.6 — три фрагмента из памятника. Список БАН — конца XV в., остальные списки –XVI в.

Вторая редакция ЕЛ была составлена, видимо, в XV в., не позднее 1453 г. В основу ее был положен также текст Архетипной редакции, существенно дополненный по Хронографу по великому изложению. Кроме того, текст Александрии был заменен текстом другой, расширенной редакции памятника. Во вторую редакцию ЕЛ вошел полный текст Книги пророка Даниила с толкованиями Ипполита, почти полный текст Жития Константина и Елены, рассказ о взятии Иерусалима Титом, Сказание о построении храма Софии в Константинополе, два сказания о посмертном прощении императора-иконоборца Феофила, фрагменты из Жития Богородицы Епифания Кипрского и ряд извлечений из других памятников. Основной компонент Архетипной редакции ЕЛ — текст Хроники Георгия Амартола — напротив, был сокращен: опущены фрагменты, содержащие богословские и мировоззренческие рассуждения. В заключительной части редакции читаются русское летописное сказание о взятии Царьграда фрягами (см. Повесть о взятии Царьграда фрягами в 1204 г.) и небольшие извлечения из летописей (о походах на Византию Олега и Игоря). Завершается редакция кратким перечнем византийских императоров, доведенным до Мануила Палеолога (вступил на престол в 1391 г.).

Вторая редакция ЕЛ является значительным этапом в развитии древнерусской хронографии. В результате серьезной редакторской переработки текста Архетипной редакции памятник стал более сюжетным, [104] значительно увеличился объем исторических сведений, в нем содержащихся. Текст был разбит на небольшие статьи, выделенные киноварными заголовками, что сделало памятник более наглядным, помогало ориентации в его тексте. Известны две разновидности редакции — Академический и Чудовский виды. Различие их в следующем. В списках Академического вида отсутствует вводная часть и изменен порядок статей в разделе, содержащем Видения пророка Даниила. Академический вид представлен списками: 1) ГБЛ, собр. Пискарева, № 162 (переписан в 1485 г. Иваном Черным); 2) БАН, 33.8.13, послуживший оригиналом для Пискаревского списка (список БАН неполный — отсутствует начало текста); 3) ГИБ, Кирилло-Белозерское собр., № 1/6, продолженный в рукописи ГИМ, Синодальное собр., № 86; 4) ГБЛ, собр. Егорова, № 867 (копия Пискаревского списка); 5) ГИБ, Софийское собр., № 1520 (фрагмент ЕЛ от Александрии до статьи об императоре Тите). Кроме того, к спискам этого вида восходит список ГБЛ, собр. Ундольского, № 720 — фрагмент текста с многочисленными индивидуальными чтениями.

Чудовский вид представлен четырьмя списками. Лучшие из них — Архангельский (БАН, Архангельское собр., С 18) и Чудовский (ГИМ, Чудовское собр., № 51/353); списки ГПБ, собр. ОЛДП, F. 33 и F.IV.91 (Толстовский) дефектны (отсутствует много листов). Можно предполагать, что Архангельский список отражает архетип вида. Затем текст подвергся некоторому сокращению: был исключен ряд статей, главным образом богословского содержания, — этот этап истории текста отражает Чудовский список; списки ОЛДП и Толстовский близки между собой и отражают следующий, относительно Чудовского списка, этап истории текста.

Вторая редакция ЕЛ была широко использована при создании различных редакций Хронографа Русского — редакции 1512 г., Западнорусской, Пространного хронографа, редакции 1617 г., а также при составлении второго (БАН, 17.17.9) и третьего (ГПБ, Основное собр., F.IV.151) томов Лицевого свода (см.: Творогов О. В. О составе и источниках хронографических статей Лицевого свода. — ТОДРЛ, Л., 1974, т. 28, с. 353–364). С ЕЛ сходны по составу и источникам другие хронографические компиляции — хронографы Архивский, Виленский, Софийский, Тихонравовский и Троицкий.

Попытка издания ЕЛ была предпринята в начале нашего века К. К. Истоминым. Издание не было завершено; корректуры первой части памятника (до времени римского императора Аврелиана) хранятся в ИРЛИ АН СССР и ЛОИИ АН СССР. Незначительные фрагменты из обеих редакций памятника публиковались А. Н. Поповым, В. М. Истриным (в его изданиях Хроники Иоанна Малалы и Хроники Георгия Амартола).

В последующие годы Л. н. ц. неоднократно редактировался. Редакция, доведенная до 1556 г., вошла в состав летописи Никоновской. По сравнению с первоначальным текстом здесь были сделаны вставки, возвеличивавшие правителя А. Ф. Адашева (который признается составителем и первой редакции), усилена критика в адрес своевольного боярства. Редакция 1556 г. впоследствии пополнилась статьями 1556–1558 гг., куда были включены и проекты двух адашевских реформ. Известна еще редакция Л. н. ц., доводившая изложение до 1560 г. (в этом году Адашев подвергся опале и вскоре скончался). Летописные записи последующего времени заносились в черновые тетради, хранившиеся в Царском архиве. В 1568 г., согласно Описи Царского архива, «Летописец» (т. е. Л. н. ц. редакции 1560 г.) и «тетрати» с записями за 1560–1568 гг. были пересланы в Александровскую слободу, где в это время находилась царская резиденция, и были подвергнуты обработке в связи с использованием в летописном своде Лицевом. Несколько ранее (в середине 60-х гг. XVI в.) Л. н. ц. редакции 1560 г. был включен в состав Свода 1560 г., который в свою очередь отразился в летописи Львовской. После 1568 г., в связи с опричным террором и общегосударственными потрясениями, официальное летописание надолго прекращается и восстанавливается (в несколько иных формах) только к концу XVI — началу XVII в.

Л. Н. относится к крупнейшим памятникам позднего русского летописания. Он является популярнейшим летописным произведением XVII в., сохранившимся во множестве списков. Вопрос о ранних редакциях Л. И. не решен. Новейшие исследователи, однако, сходятся в том, что в изданиях памятника не представлена его первоначальная редакция. Согласно И. А. Жаркову, к протографу Л. Н. восходит список ЦГАОР, ф. 728, оп. 1, ч. 1, № 21. Есть мнение, что ранняя редакция произведения содержится в рукописях БАН, Архангельское собр., Д. 410 и Д. 412 (см.: Кукушкина М. В. Монастырские библиотеки Русского Севера: Очерки по истории книжной культуры XVI–XVII веков. Л., 1977, с. 139). Л. Н. [106] вскоре после своего возникновения был соединен с Повестью патриарха Иова о Федоре Ивановиче и летописью Никоновской. Возможно, это произошло около 1637 г. в «книгописной палате» Троице-Сергиева монастыря. Поздние редакции памятника — «Летопись о многих мятежах» (около 1658 г.) и Л. Н. по списку М. А. Оболенского (не ранее 1682 г.) — независимо друг от друга восходят к авторскому тексту.

Л. Н. был завершен после рождения царевны Анны Михайловны 14 июля 1630 г. (об этом сообщается в его заключительной главе), но до 1 сентября этого же года, так как в произведении указано, что войны в Германии продолжаются «по 138 год, а впредь об них богу сведущу». Работа же по созданию Л. Н. началась в 20-е гг. XVII в. (С. Ф. Платонов), возможно, вскоре после описи архива Посольского приказа в 1626 г. (Л. В. Черепнин). И. А. Жарков высказал догадку, что некоторые главы Л. Н. появились еще до 1613 и 1616 гг., однако это вызывает серьезные сомнения. По словам С. Ф. Платонова, Л. Н. «был обработан с начала до конца в патриаршество Филарета, около 1630 года, и притом одним лицом». Большинство исследователей разделяет предположение С. Ф. Платонова о том, что Л. Н. составлялся в окружении Филарета близким к нему священником или монахом. По заключению Л. В. Черепнина, источники Л. Н. подбирались служащими Посольского приказа, а литературная обработка этих материалов (в частности, выписок из архивного делопроизводства) была поручена кому-нибудь из близких к патриарху лиц, причем текст памятника получил санкцию самого Филарета, по инициативе и под наблюдением которого он составлялся. Согласно И. И. Смирнову, Л. Н. писался московскими дьяками. И. А. Жарков предполагал участие в создании летописца патриаршего стольника С. Н. Волховского. Не исключена причастность к составлению Л. Н. известного троицкого «списателя» Симона Азарьина, бывшего с августа 1630 г. казначеем Филарета. Возможно, оригинальные известия летописца, относящиеся к Троице-Сергиеву монастырю, получены его автором от Азарьина. Ссылаясь на неблагоприятные отзывы летописца о зяте Филарета И. М. Катыреве-Ростовском и патриаршем боярине А. В. Хилкове и на отсутствие упоминаний о Л. Н. в описях книг Филарета и Михаила Федоровича, И. А. Жарков оспаривает тезис о составлении памятника на патриаршем дворе. Поскольку в описях патриаршей и царской библиотек имеются указания на летописцы, хотя порой без пояснений, один из аргументов И. А. Жаркова представляется сомнительным. Обнаруживающиеся в Л. Н. антипатии к И. М. Катыреву-Ростовскому и А. В. Хилкову, думается, свидетельствуют скорее не о возникновении памятника вне патриаршего двора, а о том, что он не получил санкции Филарета. В этой связи отметим, что, согласно Л. Н., обороной Троице-Сергиева монастыря в 1618 г. руководили архимандрит Дионисий и келарь Палицын. Это сообщение неточно: Дионисия тогда не было в «Троице», по обвинению в еретичестве он томился в Новоспасском монастыре. Дело Дионисия решилось в его пользу сразу после поставления Филарета на патриаршество, и, разумеется, Филарет едва ли бы оставил без внимания эту ошибку, если бы редактировал Л. Н. К тому же дьяк С. Васильев, к которому особо благоволил Филарет, осуждается летописцем за поведение в «смоленском» посольстве 1610 г. Возможно, автор Л. Н. был близок к царскому двору (см.: Любомиров П. Г. Очерк истории нижегородского ополчения 1611–1613 гг. М., 1,939, с. 230) и вращался в патриаршей среде. Несомненно, что Л. Н. возник по официальному поручению, но от кого оно исходило, пока решить нельзя.

Источники Л. Н. многочисленны и разнообразны. Его сходство с «Грамотой утверженной» 1613 г. простирается до текстуальных совпадений. В Л. Н. использованы грамота боярского правительства польскому королю Сигизмунду III от 10 марта 1613 г., посланная с гонцом Д. Оладьиным, и наказ послу И. М. Воротынскому, отправленному [107] в 1615 г. на переговоры под Смоленск. Эти документы помогли летописцу нарисовать впечатляющую картину польско-литовской интервенции начала XVII в. По Л. В. Черепнину, автор Л. Н. знал материалы политического сыска кануна Смуты, а также дипломатические документы этого времени (вряд ли, однако, эти дела прошли через руки летописца; скорее он пользовался справками приказных, тем более что в описи посольского архива материалы сыскного делопроизводства названы ветхими, погнившими, «разбитыми» и «распавшимися»), Л. Н. свидетельствует о знакомстве его автора с документами времени Лжедмитрия I и Василия Шуйского, в частности с окружными грамотами царя Василия и его крестоцеловальной записью. По мнению М. Н. Покровского, летописец пользовался патриаршими грамотами 1606 г., посвященными восстанию на южных «украйнах». По мысли Л. В. Черепнина, впрочем недостаточно обоснованной, автор Л. Н. имел доступ к архивам «Семибоярщины» и обоих ополчений. Безусловно, летописцу были хорошо известны фонды приказных архивов, в частности Посольского и Разрядного приказов (автор Л. Н. часто обращается к «разрядам»). Сопоставление Л. Н. с Повестью о Федоре Ивановиче обнаруживает ряд параллелей, что позволяет Л. В. Черепнину считать произведение Иова источником летописца 1630 г. (отметим, однако, что в Л. Н. говорится о явлении Федору Ивановичу перед смертью двух ангелов, а первый русский патриарх сообщал об одном). Летописец знал и Повесть о нижегородском видении 1611 г. (см. Григорий). Л. В. Черепнин показал также, что в Л. Н. использована и «История» Авраамия Палицына (правда, его аргументация далеко не полна). Созданию Л. Н. предшествовало появление «летописной книги» («Повести») 1626 г. и, видимо, «Рукописи Филарета», которые, наверное, учитывались его автором. Согласно В. Д. Назарову и И. А. Жаркову, в описании событий конца XVI в. он использовал и какое-то летописное произведение (по И. А. Жаркову, оно возникло в кругу Мстиславских в первые годы XVII в.). В. И. Корецкий стремится доказать, что основным летописным источником Л. Н. в части до 1613 г. являлась известная В. Н. Татищеву, но позже утраченная «История» монаха Иосифа «о разорении русском». Доводы В. И. Корецкого вызвали справедливые возражения со стороны В. Д. Назарова, которому представляется, что относительно времени Лжедмитрия I никаких летописных произведений автор Л. Н. не имел. Однако трудно согласиться с выводом В. Д. Назарова о том, что в распоряжении летописца было «Иное сказание», и с его предположением о знакомстве автора Л. Н. с «Временником» Ивана Тимофеева (не исключено, однако, что Тимофеев привлекался к работе по созданию летописца — например, использовались его воспоминания о бегстве М. В. Скопина-Шуйского из Новгорода в 1608 г.). Автор Л. Н. знал старые летописи. В его произведении прослеживается влияние Хронографа Русского первой редакции и «Степенной книги», продолжением которой, судя по названию, являлся Никоновский извод Л. Н. Летописец воспользовался и собственными воспоминаниями, например об освобождении Москвы в 1612 г., а также рассказами очевидцев, в частности чудовских старцев, о первом Самозванце.

Л. Н. состоит из оглавления («Сказания главам Нового Летописца») и 422 глав. Автор начинает свое повествование с описания присоединения Сибири и «Казанской войны» в последние годы царствования Грозного. До февраля 1599 г. встречаем трафаретную погодную форму изложения, а последующая часть Л. Н. характеризуется почти полным отсутствием точных дат и соответствующего членения текста. Возможно, это связано с характером источников Л. Н. Той же причиной можно объяснить нередкие фактографические противоречия памятника и двойственность его литературной манеры, замеченные уже С. Ф. Платоновым. Так, лаконичные, деловито-сухие статьи справочного характера, касающиеся приемов послов, строительства, царских походов по монастырям и т. п., [108] соседствуют в Л. Н. с целыми литературными очерками, сближающимися с самостоятельными произведениями (например, о гибели царевича Дмитрия в Угличе, посылке под Брянск воеводы И. С. Куракина, «принесении срачицы господни»; последняя глава явно основана на сказании о «ризе христовой»). Едва ли при этом вслед за М. Н. Покровским следует рассматривать Л. Н. как компилятивное сочинение. Л. Н. свойственна сюжетная повествовательность, его автор зачастую группирует факты, исходя не из хронологической последовательности, а их внутренней связи, тематического единства. Вместе с тем нельзя согласиться с мнением некоторых исследователей, будто Л. Н. по жанру является исторической повестью (см.: Рубинштейн Н. Л. Русская историография. М., 1941, с. 36–37; Шерман И. Л. Русские исторические источники X–XVIII вв. Харьков, 1959, с. 146). Традиционную для летописцев погодную сетку изложения находим не только в начале Л. Н., но и в его последней части, рассказывающей о царствовании Михаила Федоровича. Автор повествует о событиях в нарочито спокойном тоне, что не скрывает, однако, его политических симпатий (см.: Пичета В. И. Смута и ее отражение в трудах историков. — Голос минувшего, 1913, № 2, с. 10). Обоснование прав Романовых на престол было одной из главных задач Л. Н. Исходя из своей теории самодержавия, летописец вслед за публицистами Смутного времени развивает тезис об ответственности общества, прежде всего «начальных людей», за преступления незаконных государей. Так, он обличает знать в потворстве Самозванцу. Автор Л. Н. подходит к оценке событий с позиций провиденциализма, но подчас пытается рассмотреть их и прагматически. По наблюдению В. Д. Назарова, безыскусность стиля — элемент его концепции. Но порой он пишет не без эмоционального подъема и поэтому применяет рифмованную прозу, в том числе корневые рифмы и рифмоиды.

Л. Н. оказал громадное влияние на позднейшую историографию. Ряд его статей был перенесен в летописную часть «Иного сказания». Л. Н. лег в основу летописного свода 1652 г., Мазуринского летописца и летописи Новгородской Забелинской конца XVII в. Он использован в Повести о разорении Московского государства, официальной «Книге об избрании на царство» Михаила Федоровича, патриаршем своде 1670-х гг. Заимствования из Л. Н. встречаются в бесчисленных летописных, хронографических и повествовательных компиляциях XVII–XVIII вв. Сомнительно, однако, что Л. Н. был известен Тимофееву (И. И. Полосин) и составителю летописца Пискаревского (И. И. Смирнов). Существуют многочисленные продолжения Л. Н., его поздние переработки, подчас интересные дополнительными сведениями (см., например: Малышев В. И. Новые поступления в собрание древнерусских рукописей Пушкинского Дома. — РЛ, 1973, № 2, с. 200).

В науке наиболее рано стал известен Уваровский вид Л. 72-х яз. (Уваровская летопись) — текст памятника был сопоставлен с Ермолинской летописью, а отрывок из него напечатан в приложении к изданию этой летописи. А. Н. Насонов открыл Прилуцкий вид Л. 72-х яз., назвав его летописным сводом 1497 г., и обнаружил его близость к Уваровскому. Прилуцкий и Уваровский виды Л. 72-х яз. были полностью опубликованы в 1963 г. под названием «Летописные своды 1497 и 1518 г.». Уже после этого издания В. Ф. Покровская открыла Лихачевский вид Л. 72-х яз. В большинстве списков памятник имеет название «Летописець русский от семидесят и дву язык», и это название следует, очевидно, закрепить за ним в научной традиции.

Наиболее оригинальной является, несомненно, вторая часть Л. 72-х яз., содержащая фрагмент великокняжеского летописания за 6925–6985 (1417–1477) гг. Текст этого фрагмента позволяет предполагать, что он восходит к великокняжеской летописи, предшествовавшей Московскому своду 1479 г.: в нем нет вторичных вставок свода 1479 г. — пространного рассказа о Флорентийском соборе 1439 г. и известия о том, что новгородцы в 1477 г. сами назвали Ивана III «государем». Видеть в первой части Л. 72-х яз. именно редакцию 1477 г. великокняжеского свода позволяет также перечень князей, помещенный непосредственно после фрагмента в одном из видов Л. 72-х яз. (Прилуцком): здесь упомянут старший сын Ивана III, но еще не упоминается второй сын Василий III, родившийся в 1479 г.

В Лихачевском виде Л. 72-х яз. основной текст дополнен окончанием из великокняжеского свода в редакции второй половины 90-х гг. XV в. (но обрывающимся на 6996 (1488) г.). В Прилуцком виде окончание заимствовано из свода 1497 г., близкого к Типографской (Синодальной) летописи; конец летописи близок здесь к великокняжескому летописанию, но содержит оригинальные известия о поставлении ростовского архиепископа Тихона в 1489 г. и о покаянии Ивана III перед иерархами в 1497–1498 гг. в связи с убиением его брата Андрея Углицкого; известия эти, возможно, восходят к ростовской редакции великокняжеского свода конца XV в. В окончании Уваровского вида отразился тот же свод 1497 г., что и в Прилуцком виде, и, в дополнение к нему, великокняжеский свод в редакции 1518 г.

Л. П. С. содержит текст Повести временных лет, а затем статьи 1137, 1143 гг. и изложение событий 1138–1214 гг., сходное с Летописью Радзивиловской. В другом списке Л. П. С., из собрания Н. П. Никифорова (ныне БАН, 45.11.16, XV в.), летописный текст обрывается на статье 907 г. По гипотезе А. А. Шахматова, оба списка восходят к летописно-хронографической компиляции XIV–XV вв. — «Временнику великих царств», которую исследователь отождествлял с гипотетическим «Владимирским полихроном». В состав этой компиляции входили: изложение всемирной истории, Киевская летопись (Киевский Выдубицкий свод?) и Переяславская летопись (известия 1102, 1111, 1138–1214 гг.), в свою очередь восходящая к Владимирскому летописному своду начала XIII в.

Ценность Л. Р. в значительной степени определяется ранней датировкой его единственной рукописи. Хотя Л. Р. был составлен, очевидно, не ранее 50-х гг. XV в. (время пребывания Дмитрия Шемяки в Новгороде), список его был, очевидно, немногим позднее этих годов. В ряде случаев текст Л. Р. передает текст Троицкой точнее, чем Симеоновская летопись.

Рассказ об основных событиях политической и церковной истории России XVII в. ведется в Л. 1619–1691 гг. с позиций московского правительства. В повествовании использовано три группы источников. Прежде всего это церковно-исторические, синодичные и «богомольные» записи о событиях, которые велись в Чудовском монастыре и патриарших приказах. Основанные на них заметки отличаются большой точностью и весьма подробно датированы. Примерно с конца 1650-х гг. автор все чаще вел рассказ по памяти, особенно повествуя о широко известных событиях; это приводило к фактическим ошибкам (например, смещены даты «Медного бунта» и отмены медных денег), но вместе с тем обогатило сочинение живыми наблюдениями современника и очевидца. Наконец, в тексте имеются следы использования повременных летописных записей (наподобие Записей поденных очевидца Московского восстания 1682 г.). Такие записи положены в основу летописной повести о Московском восстании 1682 г., занимающей почти две трети Л. 1619 –1691 гг. Полнота и точность использованных в записях наблюдений делают Л. 1619–1691 гг. наиболее значительным летописным источником о крупнейшем городском восстании XVII в., наряду с произведениями Сильвестра Медведева и Исидора Сназина. Процитированные дословно записи были дополнены авторским текстом, связавшим их в повесть и придавшим памятнику конкретную политическую направленность. Литературная обработка летописных записей и документальных материалов в повести была весьма характерна для произведений конца XVII в. — такими повестями завершается большинство известных нам летописей. Однако лишь немногие сочинения позволяют прослеживать процесс этой обработки, представляя исследователю лишь ее результат. Л. 1619 –1691 гг. наряду с Летописцем Двинским составляет исключение из этого правила, поскольку использованные в нем записи легко выделяются. Л. 1619–1691 гг. является одним из наиболее интересных как по форме, так и по содержанию памятников общерусского патриаршего летописания.

Автор Л. 1686 г. проявил блестящие способности в подборе и обработке сведений своих источников: Хронографа Пахомия, Летописца Ф. Ф. Волконского, патриарших синодичных и «богомольных» записей и сводки государевых объявительных грамот о наиболее важных событиях внешнеполитической истории России XVII в. Результатом его работы стал один из наиболее цельных и ярких в литературном отношении русских летописцев второй половины XVII в., повествующий об успехах и неудачах внешней политики Российского государства за описываемый период. Неизвестный автор, несомненно, может как равный занят место в ряду таких выдающихся историковлетописцев, как Сильвестр Медведев, Исидор Сназин, Игнатий Римский-Корсаков.

Взгляды на политические события недавнего прошлого автора Л. 1686 г. в целом соответствовали позиции патриарха. Роль А. Л. Ордина-Нащокина была подчеркнута, тогда как В. В. Голицын, завершивший многолетние переговоры о вечном мире (в том числе о киевской митрополии) , упомянут лишь единожды — в отличие от патриарха Иоакима. Не были включены в основной текст неизвестные автору документы о Чигиринских войнах и Бахчисарайском мире (1681 г.), лишь кратко сообщается о внутриполитической деятельности противников патриарха. Однако предшествовавшая Л. 1686 г. компиляция содержала и немало оценок, шедших вразрез с «грекофильской» и «мудроборческой» политикой Иоакима, по всей вероятности отражая истинную позицию сотрудников летописного скриптория. Возможно, именно этим была обусловлена переработка компиляции, начавшаяся уже в 1686 г., после выпуска скрипторием по крайней мере четырех ее списков, завершавшихся Л. 1686 г. (ЦГАДА, ф. 181, № 20/25, с. 805–829об.), и трех несохранившихся протографов. Первоначально компиляция подверглась серьезному сокращению (список ГИМ, Синодальное собр., № 153, л. 197–225), а затем полной переделке, приведшей к созданию обширнейшего летописного свода на основе Хронографа, Степенной книги, популярных повестей и житий, выписок из «Фохтова календаря 1684 года», Нового летописца и ряда других источников, «своженных где у ково... услышится и доведетца» и сопоставлявшихся между собой (список ГБЛ, ф. 256, собр. Румянцева, № 413, с. 2341–2379). При этом и текст Л. 1686 г. в соответствии с общей тенденцией иоакимовского летописания, наиболее сильно проявлявшейся во второй половине 1680-х гг., был оборван ранее воцарения Федора (на 1671 г.).

С этого момента вплоть до кончины Иоакима Л. 1686 г. мог распространяться только в виде коротких, отдельных от компиляции списков, с чем, по-видимому, и связано составление еще до 1689 г. его сильно сокращенной редакции. Смысл этой работы состоял в сокращении объема текста при максимальном сохранении фактов, что характерно для тогдашних кратких летописцев. Судя по литературным достоинствам этой редакции, а также по происхождению ее сохранившихся списков (ГБЛ, ф. 256, собр. Румянцева, № 346, л. 603–622об.; ГПБ, F.XVII.16, л. 546–555), она была создана в том же патриаршем скриптории, работа которого на этом не завершилась. Около 1697 г. была составлена новая редакция летописного свода по списку Румянцева, № 413. В этой редакции (список ГПБ, F.XVII.16, л. 1–546) Л. 1686 г. завершал собой уже упорядоченный, литературно обработанный летописный свод, в котором первоначальные замыслы авторов получили свое логическое завершение.

В начале 1690-х гг., после падения правительства Софьи Алексеевны и кончины патриарха Иоакима, продолжала дополняться и [114] первоначальная компиляция. В это время от общего протографа со списком ЦГАДА, ф. 181, № 20/25 был создан извод пространной редакции текста, дошедший в несколько более позднем списке ИРЛИ, Древлехранилище, оп. 23, № 257, л. 947–979. Этот извод был дополнен характерной для противников «мудроборцев» и патриарха похвалой царю Федору Алексеевичу и сокращен за счет упоминаний царевны Софьи и князя В. В. Голицына. В целом разветвленная история текста Л. 1686 г. и включающих его летописных компиляций и сводов отразила сложную работу крупнейшего русского летописного центра конца XVII в. над осмыслением политических событий в России за целое столетие. Он является важным памятником развития летописного жанра на его высшем этапе, накануне окончания общерусской летописной традиции. Л. 1686 г. не издан.

Л. с. Л. создавался по заказу Ивана IV Грозного в период 1568 –1576 гг. в Александровской слободе, ставшей во времена опричнины политическим центром Русского государства, постоянной резиденцией царя. Изложение исторического процесса в Л. с. Л. соответствовало целям укрепления самодержавной власти царя, созданию представления, что Русь является наследницей древних монархий, оплотом православия. Однако около 1575 г. подготовленный текст и иллюстрации с изложением истории правления Грозного (за 1533–1568 гг.) подверглись по указанию царя существенному пересмотру: в многочисленных приписках, сделанных неизвестным редактором на полях рукописи, содержались обвинительные материалы против лиц, которые подверглись опалам и казням во времена опричного террора. Таким образом, Грозный старался оправдать кровавые расправы над непокорным боярством. Редактирование Л. с. Л. проводилось в период обострения внутриклассовой политической борьбы и последовавших новых казней. По неизвестным причинам работа над Л. с. Л. не была завершена: миниатюры последней части свода выполнены лишь в чернильном очерке, но не раскрашены, отредактированный текст был переписан не полностью; бумага свода была передана на нужды Печатного двора в Александровской слободе и использовалась в 1576 г. при печатании Псалтири.

Над составлением Л. с. Л. трудился целый штат царских книгописцев и художников. В настоящее время найдено несколько рукописей, привлекавшихся при создании Л. с. Л. и наглядно отразивших различные этапы работы над ним. Так, в хронографической части свода использованы «История Иудейской войны» Иосифа Флавия по списку БАН, Соловецкое собр., № 8 и летописец Еллинский и Римский 2-й редакции по списку ГПБ, собр. ОЛДП, F. 33; в основу русской части положен список [115] Оболенского летописи Никоновской (ЦГАДА, ф. 201, № 163). Во всех перечисленных рукописях сохранились следы восковой разметки текста, соответствующей помещенным в Л. с. Л. миниатюрам; кроме того, в списках Еллинского летописца и Никоновской летописи имеются многочисленные поправки, сделанные свинцовым карандашом (уже после разметки воском), появившиеся в результате правки текста по другим источникам (Хронографу Русскому, летописи Воскресенской и др.), — эти изменения также отразились в Л. с. Л. В тех местах, где текст основного источника дополнялся по другому, на полях карандашом делался пересчет числа миниатюр. Карандашные пометы об исправлении текста и миниатюр читаются и на готовых листах Л. с. Л. (в Хронографе ГПБ и «Царственной книге»), но по каким-то причинам не все эти указания редактора были реализованы. На листах «Царственной книги» запечатлелись различные стадии оформления Л. с. Л.: сначала текст переписывался писцами, а для миниатюр оставлялись свободные места (в соответствии с разметкой редактора), затем делался набросок композиции (свинцовым карандашом или углем), а потом рисунок обводилсй чернилами и раскрашивался. Среди миниатюристов существовало четкое распределение труда, что позволило в сжатые сроки выполнить колоссальный объем работ по иллюстрированию многотомного свода. Миниатюры Л. с. Л. свидетельствуют о высоком уровне искусства русской книжной иллюстрации XVI в. Кроме того, миниатюры Л. с. Л. являются ценным историческим источником, донесшим до нашего времени сведения о природе, материальном производстве, культуре и быте Древней Руси и соседних народов.

Помимо Л. с. Л. работа царской мастерской характеризуется и другими произведениями: в конце 60-х гг. XVI в. там был переписан комплект макарьевских Великих Миней Четьих (из которого сохранились экземпляры ГПБ, Соловецкое собр., № 501/520, 504/523, 505/524, 508/527, 514/533), служебная Минея (ГБЛ, ф. 247, № 332) и создан знаменитый лицевой Егоровский сборник (ГБЛ, ф. 98, № 1844); в 70-х гг. XVI в. были выполнены лицевое Житие Николая Мирликийского (ГБЛ, ф. 37, № 15), повторный экземпляр майской Минеи Четьи (ГИМ, Епархиальное собр., № 463), переписан Апостол (ЛОИИ, собр. Н. П. Лихачева, № 203). В некоторых из отмеченных рукописей Миней Четьих сохранилась разметка, сделанная свинцовым карандашом и свидетельствующая о подготовке текста житий святых к иллюстрированию.

Текст Л. с. М. в. может быть разделен на две части. Первая часть до 6926 (1418) г. отражает в наиболее полном виде особую обработку свода 1448 г. (источника летописи Софийской I), которая была использована, кроме Л. с. М. в., и в летописи Ермолинской. Эта особая обработка была произведена, вероятнее всего, в 70-х гг. XV в. — перед составлением Л. с. М. в. Текст свода 1448 г. был здесь пополнен на всем протяжении по общерусской летописи, близкой летописям Лаврентьевской и Троицкой, по южнорусской летописи, иногда совпадающей с летописью Ипатьевской, и по какому-то особому владимирскому своду первой трети XIII в. При этом составитель стремился этойти от «нейтральных» позиций свода 1448 г. при изложении московско-новгородских и московско-тверских отношений и резко усилить московские тенденции свода. Еще значительнее, чем в летописях Никаноровской и Вологодско-Пермской, в Л. с. М. в. (и в его протографе, отразившемся и в Ермолинской летописи) обнаруживается стремление летописца сократить библейские цитаты и религиозные сентенции своих источников. Очевидно, особая обработка свода 1448 г., лежащая в основе Л. с. М. в., была произведена великокняжеским летописцем. Из числа оригинальных статей первой части Л. с. М. в. следует отметить легендарный рассказ об убиении Батыя в Уграх, восходящий к сочинению сербского агиографа Пахомия Логофета, работавшего на Руси, и сказание о чуде в 6923 (1415) г. при рождении великого князя Василия II, основанное на рассказах московского дьяка Стефана Бородатого. Вторая часть Л. с. М. в. основывается на великокняжеском летописании начала 70-х гг., отразившемся в Никаноровской и Вологодско-Пермской летописях и в летописном фрагменте 1477 г., сохранившемся в «Летописце от 72-х язык». В отличие от редакций начала 70-х гг. и 1477 г. редакция, представленная в Л. с. М. в., вставила под 6945 (1477) г. подробный рассказ о Флорентийской унии (основанный на Повести Симеона Суздальца) и тенденциозное известие о том, что в 6985 (1477) г. новгородцы якобы сами дали Ивану III титул «государя», а потом отреклись от своих слов. Кроме того, в Л. с. М. в. была устранена характерная для Никаноровской и Вологодско-Пермской летописей дублировка известий о нашествии Едигея на Москву и Талыча на Новгород — об обоих этих событиях рассказывается здесь однократно и подробно.

В отличие от составителя великокняжеского свода начала 70-х гг., лежащего в основе Никаноровской и Вологодско-Пермской летописей, составитель Л. с. М. в. не скрывал, что новгородцы в прежние времена изгоняли своих князей, и подчеркивал, что «таков бо бе обычай оканных смердов изменников». Это было связано с тем, что в 1479 г. Новгород был окончательно присоединен к Москве, его прежняя конституция отменена, и существование «окаянных обычаев» можно было теперь не скрывать, а подчеркивать и осуждать.

Более позднюю редакцию Л. с. М. в. представляет летописный свод Московский великокняжеский конца XV в. Текст Л. с. М. в. 1479 г. по Эрмитажному списку не издан.

Уже А. А. Шахматов обратил внимание на совпадение ряда известий списка собр. Погодина, № 1409 и связанных с ним более поздних летописей (летописи Софийской I по списку Царского, летописи Новгородской Хронографической) с известиями летописи Ермолинской за 6936–6986 гг. и с несколькими известиями ее начальной части (гг. 6420, 6479 и др.). Можно предполагать, что общим источником Л. с. С. и Ермолинской был севернорусский (Кирилло-Белозерский) свод 1472 г. Близкое сходство с этими летописями (особенно с Л. с. С.) обнаруживает летопись Устюжская начала XVI в.; сходны с ними в некоторых известиях XV в. летописи Софийская II и Львовская. Прямое влияние Л. с. С. отражает Хронограф Русский 1512 г. и Софийская I летопись по списку Царского. Конечные части Погодинского и Мазуринского видов совпадают с великокняжеским летописанием конца XV в.: Погодинский вид — с летописным сводом Московским великокняжеским конца XV в., Мазуринский — с летописью Симеоновской. Влияние Московского свода конца XV в. обнаруживается и в основном тексте Погодинского вида, в частности в известиях за X и XIV вв.

Отражая, как и Ермолинская летопись, севернорусский (Кирилло-Белозерский) свод 1472 г., Л. с. С. более подробно передает рассказы этого свода о бездарных и продажных воеводах Василия Темного, которым противостоит «удалый воевода» Феодор Басенок, сосланный в 1473 г. в Кириллов монастырь (эти известия есть и в Ермолинской летописи, но в Л. с. С. они даны подробнее). Поскольку в Ермолинской текст общего с Л. с. С. источника заменен в части до XV в. другим текстом (из «особой обработки свода 1448 г.»), особый интерес представляет текст этой части в Л. с. С. Здесь (как и в Устюжском летописце) сохранился рассказ об участии в битве на Липице в 6725 (1217) г. богатырей Добрыни Золотого Пояса и Александра Поповича и о гибели в битве на Калке в 6731 (1223) г. Александра Поповича и других богатырей, а также о начале деятельности новгородского ушкуйника Анфала в 6868 (1360) г. Очевидно, это известия северного свода — источника Ермолинской летописи и Л. с. С., не сохранившиеся в Ермолинской.

Статьи Л. с. 1652 г. охватывают события истории страны от легендарных времен расселения в Восточной Европе «правиуцей Иафетовых» до 1652 г.; последняя статья посвящена перенесению мощей митрополита Филиппа II из Соловецкого монастыря в Москву и избранию «без жребия» на патриаршество Никона. Хронологически статьи Л. с. 1652 г. распределены крайне неравномерно: если истории России до третьей четверти XVI в. отведена половина текста, то вторая почти целиком отдана событиям Смутного времени, рассказ о них соединен с последней статьей Л. с. 1652 г. несколькими статьями за 30–40-е гг. XVII в.

Источники летописного текста Л. с. 1652 г. весьма разнообразны. Для летописных статей до 40-х гг. XVII в. основой послужили значительно сокращенные тексты летописей Никоновской и Воскресенской (обе были в патриаршей библиотеке), а также «краткий летописец» со статьями за 50–70-е гг. XVI в. (они встречаются и в других, более ранних, чем Л. с. 1652 г., памятниках). Составители ввели в летописный текст целый ряд повестей и сказаний. Некоторые из них восходят к Воскресенской и Никоновской летописям (сказание об иконах Владимирской и Тихвинской Богоматери, «Рукописание Магнуша короля Свейского» и др.). Большая часть подобрана специально для Л. с. 1652 г. и соответствующим образом отредактирована. Среди повестей Сказание о Словене и Русе (очевидно, самый ранний случай включения ее в летопись взамен рассказа о Рюрике), Повесть об обретении Мономахова венца, произведения Ферраро-Флорентийского цикла — Повесть Симеона Суздальского и «Исхождение» Авраамия Суздальского (в редакции «Благовещенье»), Повесть о походе Грозного на Новгород (см. Повесть о разгроме Новгорода), особая редакция Повести о двух посольствах, Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков. В большинстве исследований этих произведений списки Л. с. 1652 г. либо использовались эпизодически, либо не привлекались вообще. Повести, включавшиеся в Л. с. 1652 г. по мере рассказа о тех или иных событиях, отражают как внутриполитические симпатии и идеалы Никона, так и особенности международной обстановки середины XVII в. Церковно-исторические повествования (жития, сказания об иконах) — традиционный компонент летописей — представлены в Л. с. 1652 г. особенно широко. Некоторые жития близки к включенным во 2-е издание старопечатного Пролога (М., 1642–1643), но основная часть восходит к «Степенной книге» (жития Всеволода-Гавриила Псковского (см. Василий-Варлаам), Михаила Черниговского, Даниила Московского, митрополита Петра и др. — всего более десяти). Все они вошли в готовившееся при Никоне 3-е издание Пролога (М., 1659–1660), что заставляет предположить связь составителей Л. с. 1652 г. с Московским печатным двором, находившимся под непосредственным контролем Никона и укомплектованным штатом «справщиков», лично близких патриарху (Арсений Суханов, Арсений Грек, Епифаний Славинецкий и др.).

События последней четверти XVI в. и первых двух десятилетий XVII в. отражены в Л. с. 1652 г. особенно подробно. Источник их близок летописцу Новому, но имеет целый ряд существенных отличий в интерпретации событий, обрисовке роли отдельных участников событий; в тексте Л. с. 1652 г. присутствуют лучшие чтения, встречаются отсутствующие в Новом летописце логические связки, значительно шире объем известий о Сибири. Очевидно, в основу Л. с. 1652 г. составители положили произведение о «Смуте», созданное на рубеже 10–20-х гг. XVII в. и позднее переработанное в Новом летописце в окружении [119] Филарета. К этому же тексту, по-видимому, сложными путями восходят Новый летописец по списку М. А. Оболенского и «Летопись о многих мятежах». Эпизодически использовались в Л. с. 1652 г. и другие произведения (Повесть И. М. Катырева-Ростовского, Житие царевича Дмитрия). В Л. с. 1652 г. отмечен ряд оригинальных известий, рисующих отдельные эпизоды внутриполитической борьбы и принадлежащих наблюдателю-современнику.

Использование Никоном не официального Нового летописца, а другого памятника, подчас критически оценивавшего не только действия бояр, но и Романовых и Шуйского, очевидно, носило политический подтекст. Вопросы эти требуют дальнейшего изучения.

Внешне напоминая традиционные летописи, Л. с. 1652 г. несет в себе приметы нового типа исторического повествования, формировавшегося в XVII в. Л. с. 1652 г. остается неопубликованным.

В отличие от близкой к ней Никаноровской летописи, Л. В. П. первой редакции имеет начальную часть, где отдельно от основного текста помещены рассказ Повести временных лет о расселении племен, Послание Василия Федору о земном рае, статьи о Борисе и Глебе, о смерти Александра Невского, подробный рассказ о принятии христианства, походе на Царьград, тексты договоров с греками, Повесть об убиении Михаила Черниговского (см. Житие Михаила Черниговского), повести о битве на Калке, нашествии Батыя, взятии Царьграда фрягами в 1204 г.; только после этого следует заголовок «Временник, еже нарицается русских князей» и далее текст летописи, начиная с первых известий, рассказа о призвании варягов и т. д. Внутри основного текста в Л. В. П. первой редакции (в отличие от последующих редакций) перечисленных статей нет; нет их и в Никаноровской летописи (возможно, что в протографе Л. В. П. и Никаноровской эта вступительная часть была, а Никаноровская ее просто опустила). По-видимому, такая структура первой редакции Л. В. П. (вероятно, и второй, где текст сохранился только начиная с 1315 г.) была следствием сознательного расположения материала — наиболее интересные статьи летописец поместил в начале. В поздней, третьей редакции Л. В. П. текст был расположен в обычном хронологическом порядке и отмеченные статьи вставлены (не всегда точно) внутрь основного текста; кроме того, вместо Повести о Куликовской [120] битве (летописной), в третьей редакции под 1380 г. было помещено внелетописное Сказание о Мамаевом побоище.

Основной текст Л. В. П. до 1472 г. представляет собой, как и в Никаноровской, текст великокняжеского свода начала 70-х гг. XV в. Далее следует текст великокняжеского летописания в редакции второй половины 90-х гг. XV в., близкий к тому, который читается в летописи Новгородской Хронографической, с рядом статей, по-видимому, новгородского происхождения (о соборе на еретиков и др.). Там же помещена особая версия Повести об Угре 1480 г. Эти статьи уже в первой редакции Л. В. П. дополнены рядом известий, связанных с Русским Севером; очевидно, оригиналом Л. В. П. была редакция общерусского летописания, составленная при дворе архиепископа пермского.

Особенно сложен вопрос об отношении Л. В. П. к Музейному летописцу, близкому и к Никаноровской и к Л. В. П., но сохранившемуся только во фрагментарном виде (Музейный сборник — ГБЛ, Музейное собр., № 3271, и Воронцовский сборник — БАН, 34.2.31) В дополнении к основному тексту Музейного летописца содержатся Повесть о Едигее (помещенная в Л. В. П. и в Никаноровской летописи в основном тексте) и еще ряд статей, в том числе «О новгородцах» (Повесть о взятии Новгорода в 1471 г.) и «О приходе безбожного царя Ахмута» (Повесть об Угре), совпадающая с повестью Л. В. П. и выходящая за рамки общего текста Л. В. П. и Никаноровской. Как может быть объяснено такое совпадение? Не была ли Л. В. П. источником, на котором основывался Музейный летописец, передав ее текст с сокращениями? Но основной текст Музейного летописца первичен по отношению и к Л. В. П. и к Никаноровской летописи; он ближе к летописи Софийской I. Скорее можно предполагать, что статьи «О новгородцах» и «О приходе безбожного царя Ахмута» были добавлены из летописи, близкой к Л. В. П., к основному тексту в протографе Музейного летописца.

Первая редакция Л. В. П. или ее непосредственное продолжение отразились в двух памятниках XVI в. — Летописце кратком Погодинском и летописи Холмогорской.

Вторая и третья редакции Л. В. П., как и первая, соединяют великокняжеское летописание (20-х и 30-х гг. XVI в.) с пермско-югорской и вологодской летописями. Вплоть до 1526 г. текст второй и третьей редакций Л. В. П. близок к тексту летописи Воскресенской и других летописей; это дает основание предполагать, что они восходят к общему протографу — своду 20-х гг. XVI в. Среди оригинальных известий Л. В. П. в последней части — известия о казни Берсеня Беклемишева в 1525 г., о казни фальшивомонетчиков и т. д.

Текст воспроизведен по изданию: Исследовательские материалы для "Словаря книжников и книжности Древней Руси" // Труды отдела древнерусской литературы, Том 39. Л. Наука. 1985

© текст - коллектив авторов. 1985
© сетевая версия - Тhietmar. 2021
© OCR - Андреев-Попович И. 2021
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Труды отдела древнерусской литературы. 1985

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info