-

ЩУКИН Н. С.

БУРЯТЫ

(Н. С. Щукина)

СТАТЬЯ I.

В числе различных инородцев, населяющих огромное пространство Сибири, скиптру Русскому подвластны здесь, между прочим, и остатки того народа, который в начале XIII столетия наложив имя свое на всех единоплеменников своих, пронес ужас его от берегов Восточного Океана до сердца Европы и накинул на Отечество наше оковы, которые должно оно было влачить целые два века. Эти остатки Чингисовых Монголов суть Буряты, обитающие в южной части Иркутской губернии. Об них и сообщаем мы здесь что знаем. [424]

I. МЕСТА ЖИТЕЛЬСТВА И РАЗДЕЛЕНИЕ НАРОДА.

С Юга на Север, жилища Бурят простираются в означенной губернии от Китайской границы до вершин реки Лены, по обеим сторонам озера Байкала. С Востока на Запад кочевья их тянутся от реки Онона до реки Оки, впадающей в Ангару; и еще далее на Запад гнездится кучка Бурят в так называемой Нижне-Удинской Землице. Самая густая Бурятская населенность и самая чистая Бурятская народность преобладают за Байкалом, по долинам рек Уды, Онона и Селенги. На здешней стороне Байкала хотя и кочует тысяч до двадцати Бурят; но окруженные со всех сторон Русскими, они утратили многие из своих особенностей уже по тому одному, что принялись за земледелие. Буряты Селенгинские и кочующие по Китайской границе ничем не отличаются от Северных Монголов: тот же язык и одежда, тот же образ жизни у тех и других; но чем далее к Северу от границы, тем разность в языке и одежде становится приметнее.

Буряты многочисленнее всех инородцев, обитающих в Иркутской губернии: по последней переписи 1831 года считалось их 152,000 душ обоего пола; причем женщин менее, нежели мущин, хотя каждый достаточный Бурят имеет по две жены. Особенность эту можно объяснить тем, что при [425] ревизии мало обращают внимания на женщин, неплательщиц ясака.

Еще задолго до ознакомления с ними Русских, Буряты разделялись уже на поколения, независимые одно от другого и нередко враждебные. Это разделение составляет древнейшую принадлежность народов Средней Азии. Поколение делится на роды, и все принадлежащие к роду считаются родственниками и не вступают друг с другом в браки. Хотя роды эти живут рассеянно, и нередко на дальнем расстоянии, но каждый Бурят хорошо знает какого он рода.

Ныне Буряты разделяются на следующие поколения: а) Хориицев, Селенгинцев, Кударинцев и Баргузинцев, обитающих по ту сторону Байкала, и б) Кубинских, Ленских, Верхоленских, Ольхонских, Идинских, Балаганских, Аларских и Тункинских Бурят, живущих по сю сторону Байкала и на острове Ольхоне. Названия эти придуманы Русскими для различения одного поколения от другого; сами же себя Буряты называют «Бурят» или «Барят». Только Хоринцы именуют себя «Хорин», что значит «двадцать», вероятно по числу родов, некогда составлявших это поколение. Названия остальных Бурят заимствованы от рек или речек, по которым они обитают. Из «Бурят» же Русские сделали и название «Братские», под которым долго были известны описываемые инородцы. [426]

Хоринцы кочуют по долинам реки Уды и по впадающим в нее речкам; равнину эту называют Русские Братскою Степью. Значительная часть Хоринцев обитает также по долинам реки Лги. Поколение это самое многочисленное и богатое; между ними есть такие богачи скотом, которые считают его тысячами. Многие умеют читать и писать по-Монгольски; но Русский язык и грамата у них не в большом употреблении.

Селенгинцы обитают по широким долинам реки Селенги, и впадающим в нее рекам Джиде, Чикою и другим, вдоль Китайской границы. Они гораздо ближе к Монголам, нежели Хоринцы, но малочисленнее их и беднее, может быть потому, что класс Ламайского духовенства преобладает здесь над мирянами. Селенгинцы составляют из себя несколько казачьих полков, исправляющих пограничную службу. Казаки эти не получают из казны никакого содержания. Вся выгода их в том, что они не платят ясака и производят вдоль границы мелочную контрабанду. Бурятский казак одет в национальную свою одежду, вооружен луком и стрелами, а за плечами висит у него винтовка. Знамя им пожаловано Императором Павлом. Регулярность их состоит в том, что они умеют выстроиться в две шеренги, поворотиться направо или налево и ехать по два в ряд. Прежде они отличались стрельбою из лука; теперь эта часть в [427] запущении. Казаки не составляют отдельного от прочих целого: в одном роде есть и казаки и плательщики ясака.

Баргузинские Буряты обитают по долинам на реке Баргузине, впадающей в Байкал. Они не многочисленны и не богаты.

К Забайкальским же Бурятам принадлежит, как сказано, и поколение Кудсиринцев, кочующих близь Байкала при устье реки Селенги. Эти Буряты суть потомки Бурят Кудинских, перешедших зимою по льду через Байкал и занявших равнины по речке Кударею.

По сю сторону Байкала кочуют Буряты Кудинские. Жилища их простираются по равнинам речек Куды, Дзан-Мурана и Куяды. Это поколение давно уже принялось за земледелие и обеднело скотом. Между ними очень немного богатых. Нравы Монгольские исчезают, язык отдалился; недостает только принятия Христианства, что вероятно скоро последует, и Кудинцы потонут в огромной массе Славянского племени. От Кудинского же поколения произошли Буряты Верхоленские и Ленские, кочующие близь верховья реки Лены, по речкам Манзурке, Бирюльке, Аге и другим; а от сих последних происходят Буряты Ольхонские, живущие в горах близь Байкала по узким равнинам; часть их обитает также на гористом острове Ольхоне. Скотоводство со звериным и рыбным промыслами [428] доставляет им средства содержать себя и платить ясак,

Идинские Буряты обитают по реке Иде или Каменке, впадающей в Ангару с правой ее стороны, во 420 верстах ниже Иркутска. Они занимаются земледелием, и теперь лучшие хлебопашцы в губернии; зато скотоводство у них не важно, а звериные промыслы давно оставлены.

Буряты Балаганские кочуют на другой стороне Ангары, против Идинских Бурят.

Буряты Аларские живут к Западу от Балаганских, на обширных равнинах по речкам Алари, Голу мети и Ирети, по реке Белой, при озере Аляти и по другим ручьям. Занимаются земледелием, скотоводством и звериными промыслами. Язык их чище, нежели у прочих Бурят, обитающих по Ангаре.

Наконец, Тункинские Буряты кочуют на Запад от Иркутска, близь Китайской границы, по долинам реки Иркута и впадающим в нее речкам Тунке, Талой, Горхону и другим. Часть их обитает также в вершинах реки Оки, верст за 500 от соплеменников своих. Они скотоводы и зверовщики; земледелие мало вознаграждает их труды. Долины, где они кочуют, тянутся между высочайшими горами, на которых иногда среди лета появляется снег, отчего воздух холодеет очень скоро и производит губительный для растений иней. Эти Буряты [429] переселились сюда с небольшой площадки, где стоит теперь город Иркутск. Казаки разбили их в неважной сшибке, — и Буряты бежали от них в те места, где живут и поныне.

Буряты занимают пространство земли верст на 1,000 в длину и на столько же почти в ширину. Между кочевьями их, на особых полосах и на округах земли, живут Русские, в городах и селениях. Но Буряты, как народа, пастушеский, занимают места ровные, степные; Русским, напротив, нужны небольшие долины для сенокосов и выгона, а пашни разводят они по горам, в местах лесистых. Путешественник, едущий Сибирью в Кяхту, не прежде увидит Бурятские кочевья, как переплыв через Байкал и достигнув города Верхнеудинска. Отсюда тянется дорога к Югу в Кяхту, а к Востоку в Нерчинск, по степям, на которых кочуют Селенгинцы и Хоринцы; здесь в первый раз представятся глазам его движущиеся линии двугорбых верблюдов и войлочные юрты. Подъезжая к Иркутску по большой Московской дороге, путешественник проедет между кочевьями Бурят Аларских и Балаганских, но юрт их не увидит: уже давно удалились Буряты от большой дороги, по причинам весьма для них чувствительным. От Петербурга до Иркутска, по большой дороге, вы не заметите Азии, если не встретите летом полунагих Бурят, [430] исправляющих дорогу: в шубе им жарко работать, а рубашка не у всякого.

II. УПРАВЛЕНИЕ.

Каждое поколение управляется Тайшею (Тайшу), а род — Шуленьгою (Даргу).

До прибытия Русских, власть Тайши была беспредельна: он повелевал народом как самодержавный государь, воевал с другими поколениями, издавал законы, казнил и жаловал своих подданных по усмотрению, безотчетно. И теперь, внутри своих владений, он самовластное лицо: приказания его исполняются беспрекословно, особа его священна, и жалоба на него — случай выходящий из порядка утвержденного веками. Бурят перенесет всевозможные притеснения и лишения, а не пойдет к Русскому Начальству жаловаться на своего владельца. Однакож, бывали примеры, что Зайсаны и Даргу, выведенные из терпения бесчинием Тайши, свергали его с войлочного престола, и Русское Начальство дозволяло им избирать другого владельца. Некоторые Тайши имеют чины и медали. По богатству, древности рода и многолюдству подчиненных, знаменитее всех Тайша Бурят Хоринских; за ним идет Селенгинский; но у кочующих, по здешнюю сторону Байкала, Тайши потеряло свое значение в глазах Русских. В Хоринском и [431] Селенгинском Тайшах поражает Азиатская пышность; последние мало отличаются от подчиненных своих. Право Тайши наследственное, и переходит обыкновенно к старшему сыну; за малолетством наследника выбирается другой Тайша. В последнем разе случается, что такой регент становится основателем новой династии и передает власть уже своему сыну: тогда начинается тяжба долговременная и для обеих сторон разорительная. Избранный Тайша утверждается Генерал-Губернатором Восточной Сибири.

Даргу или Шуленьга, есть второе лице после Тайши. В каждом роде свой Даргу, который управляет им самовластно, в свою очередь безусловно повинуясь Тайше. Звание его наследственное. Правительство жалует Шуленьг медалями, саблями и кортиками.

У Хоринцев и Селенгинцев есть Зайсаны, или Родоначальники. Власть их одинакова с властию Шуленьг.

Кроме того, в каждом роде есть по нескольку Старшин. Они собирают ясак, наряжают людей для исправления земских повинностей, и т. п.

Народное управление сосредоточивается в Степной Думе; в ней председательствует Тайша с Заседателями. Тут принимаются распоряжения о раскладке повинностей, об исполнении предписаний Начальства и т. п.; словом: Дума есть правительственное место народа, а душа ее — Писарь, обыкновенно из [432] уволенных от службы чиновников, или мещанин, проведший молодость свою в Магистрате или Городской Думе. Дела производятся на Русском языке, а постановления и журнал утверждаются приложением печати Тайши и Старшин.

В гражданских делах, Буряты судятся Родоначальниками, по своим законам и обычаям, в уголовных же преступлениях подлежат нашим законам. Воровство есть дело пековое; по их мнению, оно не грех, а запрещение Государя.

По состоянию, Буряты принадлежат к инородцам кочующим: платят ясак, и исправляют земские повинности; но рекрут не ставят.

III. ФИЗИЧЕСКИЕ И НРАВСТВЕННЫЕ СВОЙСТВА.

Буряты вообще среднего роста: высоких очень мало. Плечисты, широки и плотны. Лицо имеют, по выражению Сибиряков, «карымское» (Слово «карым» имеет право на поступление в Русской словарь, потому что у нас нет равносильного выражения. Оно происходит вероятно от Монгольского «хара» (черный), и означает физиономию Монгольскую, или физиономию Восточной Азии, не имеющую никакого сходства с Финскою, кроме высунувшихся скул.), то есть овальное, с выдавшимися скулами. Нос у них низкий, по большей части покляпой; глаза узкие, растянутые, и черные как уголь; брови тонкие, высокие; уши [433] оттопырившиеся; зубы правильные и белые как слоновая кость. Цвет лица и всего тела смуглый, темно-красноватый. Борода маленькая и редкая, между прочим оттого что смолода выдергивают ее щипчиками; усы в общем употреблении, а иногда и над нижнею губою оставляется клочок волос. Волосы черные, густые и жесткие; голову бреют острым ножом, оставляя на верхушке клок, который заплетают в косу, и чем длиннее коса, тем щеголеватее. От всегдашней верховой езды и сиденья поджав под себя ноги калачом, они выгибаются в коленах на внешнюю сторону колесом.

Буряты недолговечны: жизнь их оканчивается обыкновенно между 40 и 60 годами; до 80 и 90 лет доживают очень немногие, а о столетних и не слышно. Они сами признаются, что Русские крепче их. Такой короткий век происходит от образа жизни: целую зиму Буряты страдают от холода, а летом от сырости; притом с молодых лет начинают они курить табак, и постоянно поглощаемый дым этого наркотического зелья повреждает их легкие. Вообще, в страсти курить табак, Бурят не уступит самому отчаянному из наших поклонников кнастера «жуковца» или дюбека. Подвергшись какой-нибудь болезни, Бурят не думает о медицинских пособиях; недуг усиливается: тогда прибегает он к Ламе или Шаману. Нельзя не согласиться, что крепкое телосложение [434] Бурят недоступно для многих болезней, но всему есть мера: расстроенному организму трудно собственными силами возвратиться в прежнее состояние; а потому если Бурят слег, то уж редко встанет. Обыкновенные болезни у них: кашель и прение глаз — последствия постоянного глотания табачного дыма и беспрестанного смотренья на огонь. Судя по тому, что Буряты не ставят рекрут, можно бы полагать, что они размножаются весьма сильно; на деле выходит иначе: множество детей умирает в первом возрасте, а женщины не очень плодливы.

Память имеют удивительную. Встретясь на пути с проезжим и взглянув на него мельком, Бурят расскажет, чрез десять лет, какая была у него одежда, лошадь, сбруя на лошади, и притом с остроумными замечаниями. Зрение невероятное: некоторые простым глазом видят на небе «спутников Юпитера»; отличные зверовщики узнают логовище зверя по запаху.

Буряты вообще полнокровны, и во гневе доходят до бешенства; но в обыкновенном состоянии тихи, рассудительны и вообще умны. В обращении с Русскими, хитры, пронырливы, льстивы и скрытны. Между собою дружны: нет шалости которую бы они не скрыли от преследования Русского Начальства; нет лакомого куска, который бы не разделили между собою на гомеопатические частицы. Зато, бездействие, беспечность и [435] обжорство суть для них единственные цели бытия человеческого.

Воровства довольно часты; но о разбоях и убийствах не слышно. Покорность властям у Бурят беспримерна: нет ни одного приказания самого тягостного, самого разорительного, которого бы они не исполнили и противу которого бы возроптали. В делах судебных и тяжебных показания их всегда бывают в пользу того, кого они боятся. Пред сильным Бурят вечно придакивает и не краснея говорит: «ваши слова истина»: Азиатская гибкость, не заметная однакож в Тунгусах, Камчадалах, Чукчах и других народах глубокого Севера. Хотя народы пастушеские вообще склонны к набегам и хищничеству, и этот характер сохранялся и в Бурятах; но Русское Правительство уничтожило самоуправство, и Буряты сделались миролюбивыми пастырями.

IV. ОБРАЗ ЖИЗНИ.

Буряты преимущественно пастухи, потом звероловы, и наконец земледельцы; оттого живут на степях и по долинам. В Иркутской губернии нет собственно степей, а только долины, по сторонам которых обыкновенно тянутся горы, покрытые лесом, по средине же протекает река или речка. На этих-то приречных долинах расположены кочевья [436] Бурят; здесь пасутся их табуны, круглый год на подножном корму.

При таком хозяйстве, перемена жилищ есть неизбежная потребность. Скот выедает траву в одном месте: нужно его перегнать на другой; поэтому, Бурят не кочует беспрестанно, а только переменяет свое жилище два раза в году. Зимою живет он в тех местах, где летом косит сено, а летом перебирается на другое место, чтобы дать вырости траве на унавоженном в течение зимы месте. Этот способ, самый естественный и легкий, дает ему возможность обратить в лучший сенокос такую землю, на которой прежде ничего не росло; а как Буряты никогда не делят своих сенокосов, и каждый владеет участком земли искони века, по праву давности, то хозяин печется о своей земле, и навоз, скопившийся в течение зимы, разгребает по лугу и тем утучняет этот последний. Трава, скошенная летом, выростает вновь к осени, а потом покрывается снегом, нередко зеленая; скот, разгребая снег копытом, находит ее замерзшею в полном соку; оттого бывают примеры, что скот даже зимою поправляется в теле.

Богатые табунами Буряты переменяют свои кочевья четыре раза в году: у них, кроме зимовищ и летовищ, есть еще осенники и весенники; последние [437] бывают на солнопеках и где рано пробивается трава.

Буряты не живут деревнями, как наши крестьяне. Несколько «юрт», отдаленных одна от другой, составляют «улус», которому есть название; чрез несколько верст опять улус; на пустом пространстве ходит скот. При таком порядке степь кажется населенною и оживленною. Картина эта весьма оригинальна; подобной нельзя видеть нигде в Европе, стесненной рассеянными домиками и клочками пашен с беспрестанными заборами и стенами. При взгляде на Бурятские кочевья раждается мысль о довольстве и просторе. Правда, Буряты не знают разорительной роскоши: потребности их удовлетворяются немногим; они лишены так называемых «удобств жизни», которыми Европейцы связали себя и без которых жизнь им становится тягостною. Но зато если Бурят сыт и одет, он спокоен; если скот его выдержал холодную весну, а на промысле удалось застрелить двесте или триста белок, он счастлив.

V. ЖИЛИЩА.

Буряты живут в шалашах, называемых у Русских «юртами», а по ихнему «гырте». Юрта бывает или войлочная, или бревенчатая. В первом случае, остов ее м решетчатый, связанный на пересечениях ремешками; сжимая или расширяя решетчатые стены, можно возвышать или понижать юрту. На стенки накидывается сверху сводообразный намет, посредине которого делается отверстие для дыма и света. В мороз и непогоды закрывают отверстие войлочным ставнем. Юрта снаружи одевается войлоками, летом в — один, а зимою — в два ряда, и обвязывается волосяными веревками. Дверь юрты обращена всегда на Юг или Юго-Восток, вероятно потому что с этой стороны не дуют сильные и холодные ветры. У достаточных всегда двое дверей: внутренняя — из дерева столярной работы, а внешняя — из войлока. У богатых пол устилается досками, покрывается войлоками, и соблюдается возможная чистота; в обыкновенной жизни, вместо того, голая земля и неопрятность.

По средине юрты горит постоянно огонь, на котором стоит железный таган; у Бурят же, обитающих по сю сторону Байкала, вбиваются три камня, а на них ставится чугунная плоская чаша, в которой варят говядину и чай, и гонят вино. У достаточных пол около огня устилается кирпичом. Против двери, на другой стороне юрты, возвышается уступами деревянный поставец, на котором размещены медные Бурханы, или статуйки разных богов Ламайского Верования. Перед ними чашечки с молоком, вином, рожью и т. п.: это жертва Бурханам. [439] У не принявших Ламайства нет Бурханов, но где-нибудь на стене висит длинный ящичек, в котором покоятся шкурки белки, горностая, бурундука, освященные наговором Шамана: это Онгоны, или Пенаты древних. Направо от божницы, а со входа налево — место хозяина, направо — хозяйки и ее кухонных принадлежностей. Около стен расположены ящики: или деревянные и раскрашенные, или войлочные наподобие наших чемоданов, окаймленные разноцветными сукнами. На стене висит винтовка, иногда колчан со стрелами; последняя принадлежность теперь видна только у Бурят-Казаков.

Скамей или других седалищ не имеют, а сидят на полу, сложив ноги кренделем, по общевосточному обыкновению. У Бурят Забайкальских есть низенькие столы наподобие наших скамеечек, на которые ставится кушанье во время еды. У них же спят на низеньких кроватях, устланных войлочными тиофяками; под головы кладут войлочные изголовья. Кровать хозяина стоит направо со входа, а налево спит кто-нибудь из домашних: вдовец, холостой или какой-нибудь бедняк, не имеющий своей юрты.

Юрта Бурят хорошо приспособлена к кочевой жизни: когда нужно перебраться на другое место, войлок с юрты снимается, решетки сбираются в кучу; все это вьючится на лошадей и верблюдов, или кладется на телегу-одноколку, запряженную быком, и [440] таким образом перевозится на новоселье. У живущих по здешнюю сторону Байкала, юрты бревенчатые, осьмиугольные; их нельзя перевозить с собою; потому в каждом месте кочевья стоит готовая юрта.

VI. ОДЕЖДА.

Одежда Бурят совершенно однообразна по покрою своему в целом народе. Это овчинная шуба: или нагольная, или крытая китайкою, тафтою, богатейшим китайским «магнулом» (шелковая материя с драконами) и нашею парчою. У Бурят Забайкальских шуба до пят, а у Балаганских и Аларских — короткая, немного ниже колена. По бортам шуба обшивается каким-нибудь мехом или тканью; воротник низенький, стоячий; рукава под пазухами широкие, а близь кистей руки узкие: тут меховой абшлаг выкроенный наподобие копыта. Полу левую закидывают на правую, для того чтоб правою рукою удобнее брать или класть что из пазухи: это обыкновение наблюдается у Монголов, Китайцев и чуть ли не на всем Востоке, а потому народы эти прочих обитателей земли называют, в отличие от себя, «правополыми». Левая пола застегивается, как наш двубортный сертук: такого покроя шубы появились недавно у наших мужиков в Петербурге; их приготовляют кажется в Костроме, и мода эта благодетельна по нашему климату. Пуговки медные, или серебряные, [441] застегиваются на петельки. Наконец, шуба опоясывается ременным поясом, на котором насажены серебряные или медные бляхи с кораллами и малахитами; на кушаке висит с правой стороны огниво, нередко также оправленное серебром и кораллами, а с левой — кошелек с трубкою и табаком; тут же — и ножик в ножнах. Последняя принадлежность необходима по образу жизни: за столом Бурят разрезывает мясо этим ножом, и его же употребляет беспрестанно для всяких домашних исправлений и поделок (Обыкновение носить при себе ножик перешло и к Русским Сибирякам. Отсюда возникло страшное подозрение: путешественники, напуганные словом Сибирь и каторжными с ужасом глядели на ямщиков, сидящих на козлах с ножом у пояса. «К чему, думали они, у ямщика ножик? Я усну, а он меня зарежет». Возникли жалобы, докуки; и Начальство, для успокоения трусливых, запретило ямщикам носить ножи.). Огниво для Бурята также безусловная неизбежность: ибо все они курят табак, и мущины и женщины; из последних есть такие страстные дымокурки, что ни сколько не уступят в этом нашим модным «львицам». Трубка (ганза) бывает: либо китайская, либо своей работы, серебряная, медная, или деревянная.

Исповедующие Ламайскую Веру носят на шее четки, иногда сердоликовые, малахитовые, или из китайского душистого дерева; тут же висит сумка с изображением [442] Бурхана; тут же помещается обыкновенно и житейский идол — ассигнации!

Летом одеваются некоторые в халаты (тырлык) такого же покроя как и шуба. Края халата обшиваются сукном или плисом, или украшаются шелковою строчкою.

Зимою некоторые надевают поверх шубы короткую куртку на меху, или суконную шинель с воротником. Хоринские Буряты носят в это время года род юбки, разрезанной спереди и сзади, для удобства в верховой езде.

Рубашки носят только достаточные. Бедные летом и зимою ходят в одной и той же шубе, надевая ее на голое тело. В жары на работе снимают шубу, и остаются в одних штанах. Последние бывают кожаные, узкие и короткие, до колен. На ноги надеваются «унты», род чулков из кожи козули, сохатого, изюбря, летом без шерсти, а зимою в естественном виде. У некоторых бывают и сапоги с толстыми подошвами на китайский манер; голенища привязываются ремешком к штанам.

Голову накрывают шапкою, которая делается или на манер китайский, с околышем завороченным кверху, или особенного покроя низким колпаком, и шьется из лисьих или волчьих лап, из шкуры кабарги, козули, соболя, лисицы и г. п. Фасон шапки у каждого поколения свой. От шапки висят по спине две ленты; зимою отворачивают [443] часть околыша и закрывают им уши; некоторые надевают особенные меховые наушники. Рукавиц не имеют, и затыкают рукава лисьими или волчьими хвостами.

Одежда женщин — та же шуба, но особенного покроя и с борами назади. Сверху надевают «дегил», или шугай без рукавов: он бывает всегда матерчатый. Нижнее платье как у мущин. Зимою и летом, меховая шапка на голове есть безусловная принадлежность. каждой женщины. Волосы расчесывают на двое и заплетают в две косы; женщины, имевшие уже детей, носят по сторонам груди, от плеч по икры, две длинные косы из конских волос. Толстые пальцы их покрываются серебряными или медными набалдашниками, и украшаются перламутровыми кружками с кораллами и малахитами. На лбу носят металлическую бляху, как наши дамы носили прежде фероньерки.

Девицы ходят с головою непокрытою, волосы заплетают во множество кос и на висках соединяют их коралловыми нитками. Многие отцы входят в неоплатные долги для того только, чтобы приобресть дочери необходимое украшение волос, идущее за нею в приданое и передаваемое потом в наследство от матери к дочери.

Вообще праздничная одежда Бурят казиста, пышна и отзывается Востоком. Женщины и девицы ездят верхом по-мужски; только седла их отличаются от мужских [444] широкою переднею лукою. Войлочный стеганый подседельник украшается узорами из мелких раковин, сукна, плиса и шелковых снурков. Подхвостник и нагрудник увешаны тонкими ремешками. У богатых, седла блестят серебром, кораллами и малахитами. Стремена железные с серебряною насечкою, и одно непременно короче другого. Седла у каждого поколения имеют свою форму; принадлежность эта весьма важна у кочевого народа, почти незнающего пешей ходьбы: Бурят не пойдет к соседу своему пешком, хотя бы юрта его была не далее 200 сажен от юрты последнего; несколько оседланных лошадей стоит всегда на привязи у столба близь юрты, к услугам хозяина или его домашних.

VII. ПИЩА.

Буряты, как и другие пастушеские народы Средней Азии, все вообще Славные едоки. Удальцы из них пожирают за один присеет целого барана. Зато и голод переносят с величайшим терпением.

Основная пища Бурят есть молоко в различных изменениях: барана, корову или лошадь колют только в важных случаях; потом — кирпичный чай. Молоко в обыкновенном виде почти не употребляется в пищу, а делают из него сметану, масло, творог, арсу, курунчу, сидон, сыры и блины. Чай [445] без, молока ничего не значит. Наконец, из молока гонят вино, что бывает по большей части летом, когда скот поправится и начнет давать более молока. Способ приготовления вина один и тот же со времен глубокой древности. Молока льют в узкую, высокую кадку, и мешают особенным инструментом или чашкою, опрокинутою вверх дном и насаженною на длинный черен; на чашке прорезаны три дыры, и когда ее погружают, молоко бьет вверх сквозь эти дыры. Хозяйка, прислуга, проходя мимо кадки, за обязанность считают привести молоко в движение; чрез несколько дней оно закисает, не превращаясь однакож ни в сметану, ни в творог. Это «кумыс», пойло отзывающееся кислыми щами, и весьма употребительное у Якутов, Киргизов, и других пастушеских народов. Кумыс выливают в чугунную большую чашу и накрывают ее деревянным колпаком, из которого идет труба, спускающаяся в кувшин погруженный в воду; швы трубы замазывают глиною с навозом. Когда препарат готов, разводят под чашею огонь. Кумыс разгорячается, кипит, поднимаются пары; в трубе они охлаждаются и каплют в подставленный кувшин, в виде спиртуозной жидкости, отзывающейся молоком и дымом; это «арса». Если перегонку повторить, получится спирт; но к этой мере прибегают только богатые. Обыкновенно арса [446] пьется горячая. Затем котел наполняется новым затором; оставшаяся гуща высушивается на солнце и запасается для зимы, когда молоко оскудеет; тогда употребляют ее как ежедневную пищу. Арса эта довольно приятного вкуса; разводя ее водою, делают «сидон», питье заменяющее наш квас. Теплая арса считается напитком здоровым; при умеренном употреблении, она поправляет внутренности, сильно гонит мочу и освежает кровь; но холодная лишается этих благодетельных свойств.

Чай приготовляется иначе, нежели у нас. Сперва кипятят в чаше воду, и насыпают в нее известную пропорцию толченого кирпичного чаи, и дают немного прокипеть. Потом чашу снимают с огня, и переливают жидкость уполовником известное число разов, чтоб охолодить до известной степени. В это время становится на огонь другая чаша, в которую кладут коровьего масла, и сметаны, и растирают чумичкою; когда же масло и сметана распустятся, подсыпают муки и опять растирают. Мука пригорает в соединении с маслом, и когда поджарение достигнет надлежащей степени, подливают молока, подсыпают соли; потом выливают сюда чай из первой чаши. Эта смесь, похожая на шоколад, называется «затураном». Затуран во всеобщем употреблении не только в Монголии, у Бурят, у Калмыков, но и у наших Забайкальских жителей. [447]

Кусочки кирпичного чая за Байкалом ходят как монета; даже в Кяхте нередко торгуются на кирпичный чай, и путешественник, едущий вдоль Китайской границы, платя деньги, получает в сдачу кусочки чая, которые на следующей станции от него принимают как деньги.

Коровье и лошадиное мясо едят по большей части вареное: его разрезывают на куски, кладут в корытцы и предлагают желающим;. каждый берет любой кусок руками, схватывает зубами и отрезывает ножом подле самых губ. Отвар пьют чайными чашками, которые точатся из дерева и покрываются красным лаком; их приготовляют в Китае. Баранину жарят на огне, насадивши на рожны; приготовляемая таким способом грудина есть деликатес, неизвестная нашим гастрономам. Ни тарелок, ни вилок не знают: руки обтирают о сапоги, или обо что попало, а потому у редкого платье на груди без пятен, сколь бы великолепно и дорого ни было. Лакомый для Бурят кусок есть мясо «тарбагана» (сурок); к осени эти зверки жиреют, и тогда Буряты преследуют их с ожесточением.

Бедные копают летом коренья мыкера или сараны, и высушивши их варят в воде; разоряют также гнезда мышей, запасающих на зиму разные коренья; вместо чая варят листья бадана (saxifraga crassifolia) и даже гнилую березу, истолокши ее в [448] порошок. Не гнушаются и падалью. Совершенно бедные держатся подле Русских селений и питаются от крупиц падающих; но милостыни не просят: не принято.

К насущным потребностям Бурята принадлежит и табак, который, как сказано, курят все, и мущины и женщины. Получают его или из Китая (моховой) или от Русских (в листах). К нему прибавляют, для смягчения, крошеную кору сосновую, тополевую и листвяничную, или мельчайшие стружки сырой березы. Дым от табаку глотают (затягиваются) и чувствуют оттого, по словам их, какую-то бодрость. Наглотавшись табачного дыму, Бурят начинает говорить, и дым, выходящий ртом из внутренностей, придает речи его какой-то особенный тон, уважаемый в их быту, как сопровождение беседы отрыжкой у Персиян.

Текст воспроизведен по изданию: Буряты (Н. С. Щукина) // Журнал министерства внутренних дел, № 4. 1849

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info