-

ПТИЦЫН В.
ТАМИР

Русская община на границах Монголии.

Во время моих странствований по южным границам Забайкалья, в конце 80-х годов, я заинтересовался вопросом, насколько встречающиеся изредка здесь русские крестьянские общины, удаленные от центра России на 7.000 верст, одинокие, затерянные среди гор, окруженные глухою тайгой или характерными цирковыми (расположенными цирком) степными долинами, находясь в центре бурятских улусов и кочевьев и прилегая в беспредельным пустыням Монголии — насколько эти русские общины, предоставленные во многих отношениях самим себе в течение около двух веков, сохранили или изменили и утратили черты коренной русской народной общины с ее особенностями, и позаимствовались ли они чем-нибудь от окружающих их инородцев? Мне удалось ближе исследовать в этом отношении одну из самых далеких и одиноких общин — Тамир. В настоящее время, когда снова поднят вопрос «быть или не быть общине?» — результат подобного исследования может представить известный интерес... Это селение расположено в 70 верстах на восток от Кяхты, близь русско-монгольской границы в узкой долине быстрой речки Тамира, между двумя высокими и живописными хребтами Яблоновых гор, и принадлежит той же волости, Верхнеудинского округа Забайкальской области. Тамирское селение и общество образовалось, как говорит предание, по указу Екатерины Великой о наделении землями крестьян, по фамилии Ботомановых и Москвятиных. В этим коренным крестьянам переселились и другие крестьяне с верховьев р. Чикоя, и образовалось селение. Оно, с 1885 года, образовало отдельную волость, а до этого [670] года было приписано в урлукской волости. Тамирская сельская община состоит из селении Тамир и находящегося в полуверсте от него выселка Угрюмиха, куда выселились и продолжают выселиться тамирские крестьяне за недостатком удобной для усадеб земли в Тамире. Платежных, записных душ и в тамирской общине 306, из них в Тамире 285 и в Угрюмихе 21 душа. Сколько всей земли дано в надел их общине, тамирские крестьяне и сами не знают; думают, что приблизительно будет тысяч пять десятин. Из этого числа усадьбы общины занимают пространство до четырех верст, выгоны или выпуски — до 500 десятин, телятники — до 100 десятин; пахатной земли, «мякоти», будет 1.300 десятин, сенокосов — до 300 десятин. Леса же, принадлежащие тамирской общине, простираются в югу и в юго-востоку от Тамира на 10 верст, а леса в северу и востоку от Тамира не принадлежат общине и составляют казенные оброчные статьи. Этими последними тамирцы пользуются наравне с другими соседними крестьянскими обществами.

В Тамире, хотя и не исключительно, существует «захватный» способ пользования землею. Вообще всякий общинник имеет полное право где угодно и сколько угодно разработывать себе земли из-под лесу. Обыкновенно желающий разработывать такую землю испрашивает у общества позволение разработать облюбованный им участок — «чертеж» (он очерчивает знаками, зарубками, свой участок), с тем, чтобы в течение 40 лет, ни у него, ни у его наследников, разработанный чертеж не отбирался в общество. По прошествии 40 лет, чертеж поступает в общество под именем «чертежной земли», но надел бывшему владельцу ее обязательно дается из этой земли. Позволение на 40-летнее владение «чертежами» дается беспрепятственно всякому общиннику в форме общественного приговора. Кто же без позволения общества станет разработка ват свободные земли, того чертеж поступает в общество при первом коренном переделе земель. Прежде, когда населения в Тамире было меньше, на долю каждого общинника приходился больший участок земли, чем в настоящее время, когда по переделу 1887 года вся пахатная земля, «мякоть», в Тамире распределена таким образом: каждая взрослая, самостоятельная, «старая» душа (платежная) получила по две и три четверти [671] десят. пахатной земли, а всякая малолетняя душа — только по полторы десятины. Надел земли дается всем общинникам, кроме заявивших обществу о невозможности обработывать надел за недостатком личных сил или имущественных средств. Усадьбой в Тамире называется место, занимаемое двором, огородом и гумном; усадебная земля находится в подворном и наследственном пользовании, и никакая часть ее не переделяется, да и прежде не было примера передела дворовых, усадебных мест. Вновь вступающим членам общины усадьбы отводятся по окраинам селения, где пожелает новый член поселиться, из близлежащих сенокосных и даже пахатных земель. Вся усадебная земля каждому общиннику отводится в одном месте по полдесятины на душу. Хотя вообще переделов усадебной земли не бывает, но весной 1887 г. «уравнивались» огороды у тамирцев так, чтобы у каждого члена приходилось по одинаковому пространству огорода на душу.

Вся пахатная земля в Тамире издавна и поныне разделяется по качеству почвы на поля трех сортов. Самые жирные, черноземные пашни относятся к полям первого сорта или ряда; ко второму сорту — пашни среднего достоинства; старые же, самые тощие пашни относятся к третьему сорту. Кроме того, есть еще пашни «моченки»; называются они так потому, что весною, до начала посева, они вымачиваются посредством канав, заведенных из р. Тамира. Поливка моченок, а также огородов существует в Тамире «испокон веку» и производится таким образом: по средине деревни, по самому дну тамирской долины бежит река Тамир, по обоим берегам ее за домами в гору идут огороды, а заселением, также по берегам этой реки, расположены моченки. Перед селением река запружена и вода поднята настолько высоко, чтобы правой и левой канавами, идущими параллельно с течением реки, можно было поливать самые высокие огороды. Запруда реки устроена давно, и крестьяне не помнят, как она была устроена, — думают, что всем обществом. Огороды тянутся в одну линию по правому и левому берегу Тамира, и обе канавы идут по самым высоким границам каждого огорода. Для моченок, находящихся ниже селения, устроена по р. Тамиру особая запруда и проводятся особые канавы. Общественных, т. е. устроиваемых всем обществом, канав нет, а каждый проводит и обязан чистить ту часть канавы, которая протекает мимо его моченки или огорода. Глубина и ширина канав различны: где и купаться можно, а где не более, как по щиколку, где сажени две [672] ширины, а где и перешагнуть можно. Каждый общественник из той части канавы, которая проходит мимо его моченки или огорода, проводит бороздки сохой или лопатой по всем направлениям своего огорода или моченки и таким образом орошает их. Поливка моченок производится весной, в конце апреля и начале мая, до посева. Огороды поливают все лето, пока не соберут всех огородных овощей. Поливка моченок производится исключительно мужчинами, поливка огородов — почти исключительно бабами. Особенных правил или обычаев в пользовании водой для поливки нет, а так, кто вперед провел воду, тот и поливает. Но где соседи живут подружнее, там поливают по очереди, по течению канавы, т. е. вперед поливают верхние, «верховские», а потом «низовские» соседи. Иногда два-три соседа поливают зараз, т. е. пустив сразу из пруда много воды в канаву, разводят ее бороздками по своим огородам, а иногда один пустит всю воду в себе; при этом нередко выходит спор и ссора, доходит и до драки. Приблизительно, канавы для поливки огородов и моченок занимают в длину до шести верст. Моченки идут под посев яровой пшеницы. Подразделений каждого поля на части не существует. Поля одно от другого отделяются межами, идущими со всех четырех сторон, форма полей почти всегда квадратная; ширина меж различна: есть межи, по которым можно проехать на паре лошадей, а по другим межам едва одному человеку можно пройти; в последнем случае проезжают через соседнее поле. Особенных выражений для обозначения понятия «разграничивать», кроме «межевать», «проехать межу», — нет у тамирских крестьян.

Вообще пашенная земля в тамирской общине делится по наличным платежным душам; такой дележ происходил весною 1887 года. Крестьяне тогда, перемерив все пространство, занимаемое пашнями всех сортов и определивши количество земли в каждой пашне и затем во всех, потом высчитавши число всех наличных платежных душ, разделили все пашни между наличными душами, при чем малолеткам земля давалась в меньшем размере, чем взрослым, «старым», душам, а старикам и вдовам было дано, как и прежде давали, по одной десятине каждому «на пропитание».

Коренной передел тамирских земель весною 1887 года произведен по приговору крестьян сроком на 15 лет, т. е. по 1902 год. До этого передела был передел также коренной, во время последней ревизии, и кроме этих двух коренных [673] переделов, никаких других переделов тамирские крестьяне не помнят. Подробности о переделе 1887 года будут изложены во второй главе.

Обыкновенное в России название «полоса» для отдельных пашен в Тамире не существует, вероятно, потому, что здесь пашни не тянутся полосами, как в России, а разбросаны в разных местах в форме квадратов и реже — треугольников. Самые большие пашни бывают в 10 десятин, самые маленькие — в пол-осьмухи, 1/16 десятины, и на каждую душу приходится средним числом по три поля, всего в количестве 1 и семь восьмых десятин на засев; а так как большинство дворов состоит каждый из трех душ, то, следовательно, приходится по девяти полей на каждый двор, т. е. ежегодный средний засев почти в 6 десятин. А есть дворы и в шесть душ. Во время последнего передела в 1887 году, вся пахатная земля, за исключением, разумеется, «чертежей», разработанных с позволения общества, и если не прошло еще 44 лет со временя их разработки, шла в раздел по наличным душам, никакого запаса для подростков, будущих членов общины не оставлялось. Владельцы «чертежей» участвуют наравне с другими членами общины в переделах пахатной земли и получают совершенно такой же земельный надел, как и все другие члены общины.

Как уже упомянуто, в Тамире пустопорожних земель под лесом так много, что и определить количество их невозможно. Каждая из падей, окружающих Тамир, представляет много таких мест, которые с успехом можно превратить в пашни. Леса, покрывающие пустопорожние места, состоять главным образом из сосны, березняка и лиственницы. Все члены общины бесконтрольно и безусловно производят на пустопорожних местах порубку леса на дома, дрова, изгороди, на приготовление кадей, корыт, туясов, бураков, столярных вещей; также собирают ягоды и охотятся на птиц и зверей, «белкуют». Таких случаев, чтобы общество нанимало от себя людей для разработки пустопорожних мест под пашни, не было в Тамире. Заповедных лесов нет. Что касается сенокосов, или по вдевшему покосов, то до 1887 года покосы переделялись ежегодно; но весною 1887 года общество порешило оставить последний передел покосов, произведенный в этом году на пять лет, без изменения. Передел покосов производится таким образом. Все сенокосные луга делят ранней весной, когда еще травы почти нет, на паи, чтобы на каждую наличную душу [674] приходилось по одному паю покоса, затем каждый луг отдается стольким душам, сколько в нем паев. Получившие известный луг члены общины выкашивают его, как хотят; обыкновенно они сообща косят сено и делят его поровну между собою, т. е. между хозяевами паев. При переделе паи сенокосные стараются уравнивать: например, луг удобный, «чистый», делать на десять паев; такой же величины луг, но менее плодородный, делят на шесть паев. Покосов, расчищенных на пустопорожних местах собственными трудами отдельных крестьян, встречается в Тамире довольно; они в течение 40 лет остаются в исключительном пользовании тех, кто их расчистил, а после 40 лет идут в передел. Запущенные поля, «залежи», идут в Тамире под пастьбу, — поэтому на них сенокосов не бывает; общей косьбы покосов всем обществом также не бывает.

Места для пастьбы скота называются в Тамире выпусками. Выпуски у тамирцев, разумеется, свои собственные, а не наемные, и их, как уже упомянуто, всего до 500 десятин. На выпусках крестьянский скот пасется весну, все лето и часть осени, до тех пор, пока не уберут сено и не снимут хлеб с полей, после чего скот пасется на сенокосах и пашнях. На. выпусках, ничем не огороженных, свободно ходить скот; изгородь же, так называемая «поскотина», о которой будет речь дальше, устроивается только в местах соприкосновения выпусков с засеянными пашнями. Для пастьбы телят, иногда и лошадей, если нужно их иметь под руками, позади огородов в Тамире существуют телятники, огороженные изгородью. Каждый домохозяин, хотя бы и безземельный, т. е. не имеющий надела в пашнях, имеет полное право выгонять весь свой скот, сколько бы его ни было, на общественное пастбище. Общественного пастуха крестьяне нанимают только для пастьбы овец, по здешнему «баран»; рогатый скот и лошади пасутся одни, без всякого надзора. Рыбных ловел или других каких-нибудь особенных угодий у тамирских крестьян нет; даже колодцев общих нет, у всякого свой, а самые бедные, не имеющие и колодца, даром берут воду из соседнего колодца.

II.

В тамирской общине земельные переделы вызывались тем обстоятельством, что находящаяся во всеобщем пользования мирская земля с течением времени и с увеличением населения оказывалась распределенной неравномерно, как по количеству, [675] так и по качеству почвы, на каждую семью. В Тамире замечено, что в случаях, когда сам мир не установит определенного срока для передела (в 1887 году мир, совершив передел, назначил его на 15 лет), о необходимости переделов заявляют и настаивают на них преимущественно многосемейные общественники, как богатые, так и бедные, потому собственно, что многосемейные общественники бывают почти всегда малоземельными и хорошо понимают, что от передела земли они в убытке не останутся, а напротив, им новый передел прибавит земли, сообразно увеличению их семей. Заявления о переделе по большей части делаются в мирской избе во время сходок. Староста, к которому обращаются на сходке с такими заявлениями, предоставляет этот вопрос о переделе на решение мира, и вопрос тотчас же обсуждается на сходке. Если же одни члены общины требуют передела, а другие не хотят и обе стороны не придут в соглашению, то передают этот спор на решение волостного суда. Сход, собирающийся для разрешения вопроса, быть или не быть переделу, состоит из одних домохозяев; бобыли и безземельные тамирцы, если и приходят тогда на сход, то не имеют по этому вопросу права голоса. Допускаются на сход с правом голоса и женщины-вдовы, уплачивающие государственные и общественные сборы и не имеющие еще «замены себя», т. е. возрастного сына 15-16 лет. Вместо отсутствующего домохозяина на сход идет взрослый сын его, а жены не ходят. По важным делам вообще, и в том числе по делам о переделах, требуется на сходе присутствие всех общинников. Для составления приговора о переделе необходимо согласие всех присутствующих на сходе. На приговоры большое влияние имеет староста; случаи приговоров без согласия старосты очень редки. Также не малое влияние на приговоры оказывают, всегда ради своих выгод, здешние кулаки, мироеды; последние имеют в тамирской общине силу, перевес, потому что общественники между собою не дружны.

При переделе 1887 года поступили так. Все пашни, хорошо известные крестьянам, они поделили на три сорта: лучшие, средние и худшие. Каждый домохозяин сам распределил по сортам принадлежащие ему пашни, указывая место, в какой пади находится та или другая пашня. Если другому общественнику пашня первого общественника, записанная во второй, средний, сорт, казалась лучшей, чем его подобная же пашня, то он принимал пашню первого себе за первый сорт, т. е. за лучшую пашню; так же пашню, записанную в третий сорт, [676] принимали за второй сорт. При этом разверстку земли делать сам мир на сходе; землю мерили веревками; единицею меры принималась, как всегда, десятина и ее деления. Как уже сказано, передел пашен в 1887 году произведен на 15 лет, а сенокосов на 5 лет. Самый же передел производили так. Выбрали из членов общины десять человек «доверенных» и поручили им перемерить все пашни. Двое из доверенных записывали результаты измерений: двое потому, что одному мало веры, и по другой причине: один избирался коренной житель, сибиряк, «верховской» (с верховьев Чикоя?), православный, другой — переселившийся, семейский, «низовский», раскольник, — сообразно двум, борющимся между собою, элементам тамирского населения. Остальные 8 доверенных измеряли пашню веревками: один держал, другие вытягивали, придерживали, направляли по меже, говоря громко, сколько отмерялось сажен. Потом на сходке все записанное поверялось так: читают, например, запись, что у крестьянина Котоманова в такой-то пади столько-то десятин с 1/8, а Котоманов говорить: «Нет, меньше!» Если спор происходит из-за 1/8 десятины или меньше, то общество соглашается с хозяином (Котомановым), так как из-за такой малости не стоит спорить. В противном случае производилась поверка, т. е. земля Котоманова перемеривалась. Случаи запахивания чужих меж очень редки в Тамаре, а если кто сделает это, на того жалуются старосте. Староста собирает сход, где виновника подвергают наказанию; обыкновенно заставляют его купить 1/2 или 1/4 ведра водки, угостить ею обиженного и стариков, и «остаться при старых межах». В Тамире сколько в каждом дворе душ (наличных, платежных), столько принадлежит тому двору паев пашни и сенокоса. «Дворов-однодушек», т. е. имеющих по одной душе и, следовательно, по одному паю пашни и покоса, в общине всего 4-5; преобладающее число дворов «троедушек». В общине есть запасная земля для отвода только под усадьбы новым членам общины, а до тех пор она миром отдается в аренду богатым крестьянам, которые должны за это пополнять недоимку хлеба в сельский магазин за «мертвых» и не могущих по бедности пополнить за себя хлебную недоимку. [677]

III.

Каждый общинник, или, как здесь говорится, «общественник», сам пасет своих лошадей, пускает их, спутавши, кормиться по выпуску, по парам, а ночью в ближних лесах и падях. Если лошади произведут потраву, то заявляется старосте потерпевшими. Староста едет осмотреть потраву, потом сход налагает наказание за потраву: по большей части сходятся на вино; виновные (хозяин скота и хозяин поскотины) поставят обществу одну четверть ведра и тем кончают дело. Иногда сход обязывает виновных уплатить потерпевшему от потравы несколько пудов хлеба. Для овец нанимается общественный пастух; ему платят по 10 коп. и по 2 фунта хлеба с головы (с овцы) и кормят по очереди: за 5 голов день очереди кормить. Лесов тамирцы не охраняют. «Мирская городьба», поскотина, устроивается кругом всего пространства, занимаемого крестьянскими пашнями. Обязанность городить поскотину распределяется по душам: по 20 сажен на душу; обязательная высота поскотины 7 жердин, пространство между жердинами около полу-аршина, длина жердины 2-3 сажени. Если скот прорвется через поскотину, то за потраву отвечают пополам хозяин скота и хозяин поскотины, т. е. член общины, на обязанности которого лежало исправное содержание поскотины в том месте, где прорвался скот.

Тамирский хлебный магазин управляется выбираемыми сходом по очереди вахтерами из общественников. Вахтеры наблюдают за сдачей и выдачей хлеба, за сушкой и перемеркой его. Для охраны магазина общество нанимает за деньги караульного; кто дешевле возьмет, того и нанимают.

Тамирская школа не общественная, а основана и содержится на капитал, пожертвованный частным лицом, крымской помещицей г-жей Токмаковой. Общество дает школе лишь дрова, 45 саж. в год, и сторожа. Сторож выбирается из членов общины в очередь общественной службы на полугодие. Если очередь придет идти сторожем человеку состоятельному, он, по соглашению с учителем, нанимает вместо себя сторожа; бедный сам идет.

Общественные мосты, гати и дороги поправляются очередною «неделею»: каждая неделя состоит из 20 душ и обязана отработать 20 дней; потом работает следующая очередная неделя. Никогда, понятно, не было случаев, чтобы общество [678] нанимало или покупало у кого-нибудь землю; но отдельные члены общины иногда нанимают покосы у соседей бурят. Нет, по словам общинников, и никогда не было у них общественных запашек, ни работ по улучшению земли всем обществом, ни общинной (всем обществом) обработки земли с дележом продуктов. Самая идея общественной запашки кажется им странной и непонятной.

По мнению общинников, хозяйство частное, крестьянское находится в Тамире в хорошем положении. Вообще почти в члены общины среднего благосостояния: нет богачей, «тысячников», но нет и таких бедняков, у которых дети ходили бы просить милостыню. Полевое хозяйство, «полеводство», ведется в Тамире так: один год на пашне сеется хлеб (ярица), на следующий год эта пашня идет под пар, «парится», на третий год на той же пашне снова сеют хлеб, на четвертый она парится и т. д. Сеют преимущественно яровые хлеба; озимых почти совсем не сеют, — два-три крестьянина сеют по 1-2 дес. озимого; под посев овса и пшеницы выбирают лучшие пашни. Система полеводства и теперь та же, какая велась издревле в Тамире: те же орудия, те же приемы; ни усовершенствований, ни тем более машин хозяйственных, ни у кого из крестьян нет.

В Тамире мирской помощи бедным, слабосильным, «упавшим», общинникам, ни в уборке хлеба или сена и вообще ни в чем не бывает. А состоятельные люди нередко устроивают себе «помочи». У женщин, богатых и бедных, бывают «супрядки» и «капустники». На «помочи» приглашают накануне соседей и знакомых: «милости просим на помочь, серпичком (серном), литовочкой (косой), винца попить!» В день помочей приглашенные крестьяне и крестьянки, верхом и в телегах парами и тройками с колокольчиками, нарядные, весело едут на назначенное место работы, где уже ждет их хозяин. С песнями начинается дружная работа; перегоняя друг друга, одни жнут, другие собирают горсти, третьи вяжут снопы, четвертые ставят суслоны. В 11-12 часов обед, из чая и пшеничного хлеба; хозяин за обедом угощает всех вином. После обеда еще дружнее идет работа; перед паужином, часа в два дня, опять чай и вино, т. е. кабацкая водка. Но главное угощение вечером, после окончания работы, — ужин в доме хозяина. Хозяйка встречает помочан на крыльце с вином и наливает уже не рюмками, а чашками, по здешнему «стопками». Затем помочане садятся за приготовленные столы, [679] и тут перед каждой переменой, а их бывает 4-5, угощают вином. По окончании ужина устроивается вечерка для молодежи; участвуют в ней и семейные. По обычаю хозяин помочей не должен отказываться идти по зову на помочи к тем, кто у него был.

IV.

В Тамире государственных сборов, «податей», сходит с души по 3 р. 1 коп., а со всех 306 душ 921 р. 6 коп.; мирских сборов, «общественных поборов», — также по 3 р. с души, а всего общественных сборов ровно 920 р. Так что всех сборов с души сходит по 6 р., но бывают еще непредвиденные общественные сборы. Раскладка податей и общественных сборов производится ежегодно два раза, в начале года, в январе и феврале, и осенью, в октябре; при чем за единицу распределения податей и общественных сборов принимается наличная платежная душа, получающая от общества земельный надел. Кто не имеет надела: пашни и покоса, или кто отказался от него, — тот ничего не платит. За безземельных подати и общественные сборы платить община. Сельский и церковный старосты освобождаются от платежа общественных сборов. За умерших (сосланных здесь не было) платить семейство их, если за семейством умерших остался их надел, или тот член общины, в которому перешел надел умерших. Если умершие «безродные», т. е. не имеют наследников, то община, к которой переходит все наследство безродных, принимает на себя и платеж податей, и общественных сборов за них. У членов общины, хозяйство которых по какому-нибудь несчастному случаю пришло в сильный упадок и грозит обществу несостоятельностью в исправном платеже сборов, отбирается весь надел; но зато они освобождаются и от уплаты податей и общественных сборов, и сверх того община даром дает им десятину пашни «на пропитание», так же, как и вдовам, старикам и сиротам; но особенных участков для всех этих людей в Тамире нет. Подати и общественные сборы за солдат из тамирцев, во время нахождения их на службе, платят семейства их, если за семействами остался их надел; в противном случае, т. е. если семья откажется взять себе надел солдата и возвратит его общине, община платить и все сборы за солдата.

Мерами к побуждению своевременного взноса податей и [680] общественных сборов бывают, прежде всего, задержки в выдаче паспортов членам общины, намеревающихся уезжать из Тамира, впредь до взноса ими всех причитающихся с них податей и общественных сборов. Но чаще общество на сходе грозит недоимщику отнятием надела, если он в известному сроку не уплатит всех сборов. Когда же наступает срок отсылать подати в казначейство, а недоимщик все еще не представил их, общество взносит за него подати из общественных сумм, а потом с него вытребывает. Если же и это не помогает, то сход отбирает надел у недоимщика и отдает его в аренду, впредь до выплаты из арендной платы причитающейся недоимки. Но кроме надела, никакого другого имущества, тем более жениного, у недоимщика не отбирается и не продается за недоимку. Не раз бывали случаи в Тамире, что обществу приходилось платить подати и общественные сборы за недоимщиков, которые, прежде чем общество отберет у них надел, успевали сами запродать его и получить вперед деньги. В таких случаях сумму недоимки неисправного члена общины раскладывают на всех членов общины поровну. Тамирский сельский староста без согласия общества, т. е. без схода, не принимает никаких мер против недоимщиков.

Выше упоминалось, что в Тамире существует, между прочим, и захватный способ пользования землею, путем разработки пустопорожних пространств всяким желающим из членов общины, с тем, что разработанный участок, «чертеж», становится собственностью разработавшего его в течение 40 лет, если участок разработан с дозволения общины и впредь до первого коренного передела, если член общины разработать и пользуется «чертежом» без всякого заявления о нем общине. Чертеж в пределах 40 лет или до коренного передела составляет почти полную собственность своего хозяина; хозяин может продать чертеж, заложить, отдать в наследство и т. п. Но передать чертеж в собственность постороннему, т. е. не члену общины, можно только с согласия общины.

Права членов общины на наделы впредь до нового передела также обширны: член общины может огородить свой надел, может, как ему угодно, обработывать надел, или бросить его без всякой обработки, лишь бы исправно [681] уплачивал подати и общественные сборы; но заложить надел, продать (собственно отдать в долгосрочную аренду) и переменить на другой надел с кем-либо общинник может лишь с согласия общества и на срок не более двух лет. Таких случаев, чтобы община навязывала кому-либо из своих членов надел, в Тамире не бывало: землю-пашню и так всякий охотно возьмет, — она дает доход. Унавоживания земли в общине не существует. Тамирцы считают навоз никуда ненужным бременем для хозяйства и заваливают им «зыбуны», т. е. трясины но улицам, или овраг, «яр», находящийся в селении. Хозяин надела или чертежа не может, без согласия других членов семьи, отчуждать своего надела и чертежа, а если сделает это, члены его семья могут жаловаться на него миру. Усадьбу крестьянин тамирский может продать своему однообщиннику, даже без согласия мира. Если оставшиеся после смерти домохозяина женщины и малолетки принимают на себя платеж податей и сборов за домохозяина, то к ним переходит и весь земельный надел его.

Чтобы община оказывала влияние на выбор домохозяина в семье или удаляла, или переменяла нерадивого хозяина, этого не случалось в тамирской общине. Точно также не было примера вмешательства мира в семейные разделы; они совершаются здесь полюбовно, по семейному согласию. Большею частию семейные разделы происходят у общинников вследствие увеличения семьи, когда старший сын имеет уже свою семью. Очень редко, но бывали случаи, что разделы происходили от раздоров; в последние три года всего семейных разделов было не более шести или семи.

Отставные и бессрочно отпускные солдаты, а также и солдатки, относительно пользования землей, приравнены в вдовам и сиротам, т. е. если принимают на себя платеж податей и сборов, то пользуются полным душевым наделом в пашне, покосе и пр.; в противном случае им дается по десятине пашни «на пропитание» и они освобождаются от платежа податей и сборов; пользоваться выпусками для скота и лесом может совершенно бесплатно самый последний член общины, хотя бы он не имел в Тамире ни пашни, ни покоса, ни даже усадьбы своей и жил на квартире. В Тамире не было случая, чтобы община-мир, за упорный неплатеж членом общины податей и общественных сборов, совсем отбирала у него надел; обыкновенно лишь на срок, в который арендной платой можно пополнить недоимку неисправного члена общины. Затем, по [682] уплате недоимки, мир опять отдает надел прежнему хозяину. Если член общины умрет и не оставит наследников, надел, усадьба и все его имущество переходят в собственность общины; но усадьбы (усадебные земли) считаются выморочными и переходят по смерти домохозяина к миру, если даже есть наследники, но они имеют свои собственные отдельные усадьбы, или живут в других семьях, например зятья, живущие в семьях своих жен, отделившиеся и получившие особую усадьбу и надел дети умершего домохозяина и пр. Отделившиеся, по семейному разделу, члены семьи берут надел из земель прежней семьи, а усадьбу им дает мир новую. Приемыши и подкидыши в Тамире пользуются совершенно одинаковыми со всеми другими членами общины правами на земельный надел. Если община принимает к себе нового члена, то ставит ему одно условие: «плати все (все сборы) наравне с другими и получай (т. е. земельн. надел), как они тоже!» Если член общины совсем уходить из нее, то надел его переходит даром к миру и отдается миром в аренду, или, как здесь говорят, продается; из арендных денег выплачиваются подати и общественные сборы за ушедшего из общины члена. В Тамире не мало крестьян, кроме своего надела, имеют еще участки земля, приобретенные ими в других местах, вне владений общины. Кто из членов общины не платит податей и сборов и не получает надела, хотя бы и получал десятину пашни «на пропитание», тот никакого участия и права голоса на сходах не имеет и не избирается ни в какую выборную общественную службу.

Надельной землей в Тамире пользуются только члены общины, но пустопорожнею землею может без каких-либо условий пользоваться и всякий, проживающий в Тамире и не приписанный в обществу; может он и лес рубить сколько угодно и на что угодно. Ни за пользование пустопорожней землей, ни за пользование лесом посторонние, не приписанные к общине люди, проживающие в Тамире, никакими сборами не облагаются в пользу общины и не участвуют в отбывании мирских повинностей.

Тамирская община лесными хребтами к северу и северо-востоку от селения пользуется сообща с соседним сельским обществом. Лесу больше чем достаточно для обоих обществ, поэтому от такого совместного пользования никаких недоразумений между ними не выходит. [683]

VI.

По наружному виду издали Тамир с рядом своих однообразных домиков кажется маленькой игрушкой, едва заметной между громадными, крутыми, поросшими лесом и при солнечном освещении прелестными горными хребтами. Вблизи Тамир — обыкновенная, унылая, молчаливая сибирская деревня, с улицей довольно убогих с виду, но весьма опрятных и чистых внутри двухоконных домиков с тесовыми крышами, без веселых русских крылечек на улицу, с характерным сибирским разгороженным и пустым двором.

Лучшее здание в Тамире — школа, большая, прекрасно расположенная и устроенная и хорошо обеспеченная в материальном отношении упомянутой г-жой Токмаковой. Тамирские крестьяне любят свою школу и охотно отдают туда своих ребят обоего пола.

Показывали мне тамирские мужики и свои диковинки, «звонкий камень» и «чудские могилы». В трех верстах от деревни по дороге в село Большую Будару, саженях в 15 влево от дороги, находится довольно высокая, саженей в 5-7, груда наваленных друг на друга скал и больших камней, а на вершине их устроен бурятский «обо», т. е. буддийский жертвенник, из груды палок и ветвей с навешенными на них яркими лоскутками и воткнутыми деревянными копьями. Это место и называется у тамирцев звонким камнем, потому что, по их словам, камни эти от ударов по ним звонят, как церковный колокол. Действительно, эти камни от удара по ним издают довольно сильный звон, похожий на эвон средней величины колокола, если по краям его ударят палкой. По объяснению одного из крестьян звон этих камней происходит от большого содержания в них какого-нибудь металла. Камни эти оказались, по определению не много, впрочем, сведущего в геологии г. М-ова, слюдяным диоритом.

«Чудских могил» несколько возле Тамира; одна такая могила находится в огороде у тамирского крестьянина на краю деревни и состоит из сложенной кучи больших камней, обнесенных кругом грубою и развалившейся почти оградой из таких же стоймя поставленных камней; могила эта того же типа, что и древние (киргизские вероятно) могилы, находящиеся на дороге между г. Ново-Селенгинском и памятниками бр. Бестужевых и Торсона, декабристов. [684]

Каждый год летом тамирская молодежь соединяется в одну или несколько артелей, человек по 10-20 в артели, запасаются бочками и кадями и солью, и едут на двухколесных тележках в Монголию ловить рыбу. Подъезжают, по их словам, к какой-нибудь речке за границей и разыскивают ямы, в которых собирается самая крупная рыба и вся видна с берега: так прозрачны и чисты быстрые горные речки. Нашедши такую яму, тамирские охотники достают из нее баграми и другими способами осетров и другую самую крупную рыбу, солят ее и укладывают в припасенную посуду, затем переходят в следующей яме и через 10-15 дней возвращаются домой с запасом рыбы для постов, для своего употребления. Монголы, по словам тамирцев, встречают их всегда радушно и нисколько не препятствуют им ловить рыбу, которой сами монголы не употребляют. Вообще с монголами пограничные крестьяне живут в наилучших отношениях, чему вероятно способствует и то, что забайкальские крестьяне не ездят в Монголию для торговли с кочевниками и для спаивания их водкой, как это водится у крестьян иркутской губ. по отношению к бурятам. Благодаря отличным оффициальным отношениям, поддерживаемым нашим пограничным коммиссаром в Кяхте с монгольскими родовыми начальниками в князьями, добродушные и кроткие вообще монголы предоставляют пограничным русским селениям свободно выкашивать лучшее гуджирное сено на своих безграничных монгольских степях, пользоваться лесом с хребтов, пушными зверями, рыбой и др. произведениями, которыми ежегодно и пользуются пограничные крестьяне и казаки в самых широких размерах, на много десятков тысяч рублей в год.

По наружности тамирские крестьяне представляют собою обыкновенный сибирский тип метисов, сибиряков, или по сибирскому выражению — «братсковатых», с черными волосами, утиным носом и сьуженными глазами, со всеми, довольно известными, качествами и свойствами, этому типу принадлежащими, насколько все это можно было заметить при моем непродолжительном знакомстве с тамирскими крестьянами...

Влад. Птицын.

Текст воспроизведен по изданию: Тамир. Русская община на границах Монголии // Вестник Европы, № 12. 1894

Спасибо команде vostlit.info за огромную работу по переводу и редактированию этих исторических документов! Это колоссальный труд волонтёров, включая ручную редактуру распознанных файлов. Источник: vostlit.info