СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

№ 2

ГЕРБ КНЯЗЯ КУРБСКОГО

Сразу же после бегства из Юрьева в 1564 г. Курбский был ограблен в ливонских замках Гельмет и Армус своими недавними противниками немцами. Незадолго до этого наместник шведского герцога Юхана в Ливонии граф Иоганн фон Арц во время тайных переговоров обещал сдать Гельмет русским войскам Курбского, но заговор раскрылся, и граф Арц был казнен в Риге перед Рождеством 1563 г. (Ниенштедт 1882, 35-36). Возможно, в отместку, несмотря на охранную грамоту короля Сигизмунда II Августа и письма его сенаторов (Иванишев 1, II-III, 232; он же 2, 193), у богатого московского боярина забрали все имущество, включая драгоценный перстень с сапфиром — княжескую печать.

Судебное разбирательство по этому делу длилось несколько лет. Документ 1567 г. «Литовской Метрики» сохранил опись отобранных у Курбского вещей. Среди них числится «перстень золотый, — в нем золотых десеть, с каменем шафером, на котором был вырыт герб его, — таляров пятьсот» (Кунцевич 1914, 284). В 1575 г. перстень с печатью вновь пропал у Курбского. На этот раз его вместе с документами украл мальчик-слуга Матвей Гинейко, подученный пасынками князя Яном и Андреем Монтолтами (Иванишев 1, 52-53).

В книге Мартина Бельского (около 1495-1575 гг.) «Kronika Polska» изображен на поле герб Курбского — лев (Бельский 1597, 616). В первом томе «Orbis Роlоnі» («Польский мир»), изданном в Кракове в 1641 г., знакомый с сочинением Бельского польский геральдик Симон Окольский привел изображение герба Курбского и дал его объяснение (Окольский 1, 504-506) ¹. Ниже публикуются латинский текст Окольского и его перевод на современный русский язык. Перевод выполнен Л. И. Щеголевой. Маргиналии источника, кратко характеризующие его содержание, нами опущены.

А. Б. Лакиер считал, что князь Андрей получил герб в Польше (Лакиер 1990, 125). Свидетельство «Литовской Метрики» и указание Окольского о гербе: «Ex Moschovia ortum habet» — «Происходит из Московии» — опровергают это мнение. Герб Курбского русский по происхождению. В Средневековье образ льва был многозначен. В древнерусской эмблематике он часто служил для обозначения мужества, благородства, воинских и нравственных доблестей и с этой символикой был употреблен на княжеском гербе.

Рассказ Окольского подтверждает латинскую образованность Курбского, о которой помнили в Польше почти шестьдесят лет спустя после смерти московского эмигранта (см. § «Кружок Курбского в эмиграции»). Изучение латыни в зрелом возрасте было поставлено ему в [342] особую заслугу наравне с воинскими доблестями, аристократическим происхождением и высоким саном.

* * *

/p. 504/ DELINEATIO.

Leo erectus ad dexteram anterioribus pedibus, erecta ad conflictum cauda.

ORIGO.

Ex Moschovia ortum habet. Nam Andreas Krupski ² dux exercituum Moschoviae victor multoties hostium, sub tyrannide Ioan[nis] Wasilewicz Moschorum dynastae. Ob tyrannidem Ioannis licet sanguine propinquus ³, secesserat in regnum Pol[oniae] ab Sigismundum Aug[ustum] regem, quem et honore digno suscepit et promovit, ac possessionibus providit, Bielsc[i,] fol[ium] 616 ⁴.

MAGNORUM VIRORUM INSIGNE.

Rex inter animalia leo cum sit, si cui in gentilicium insigne venerit, magnae fortitudinis virum, et singularis prudentiae commonstrabit. Hinc Agamemnonis et Pompeii Magni stemma esse dicitur leo. Magnus profecto Krupscius fuit, nam et sanguine magnus, si loanni Moschorum duci affinis ³, et officio magnus, si copiarum Moschoviae dux supremus, et virtute magnus si tantorum victor hostium, et fortuna magnus, si a rege Augusto exul et profugus magnifice suscipitur; et ingenio magnus, nam brevi tempore linguam Latinam ante sibi ignotam parvo intervalle provectus in annis in regno didicit.

Fingunt poëtae quasi Liciae regis Amisodari fuissent filii Leo et Draco, et soror illorum Chimera, ut Comment[arius] Alciati refert: quos nemo debellare potuit. Ipse Belle/p. 505/rophon Chimeram solam iniecto faucibus plumbo devicit. Haec ergo et tanta insignia non decent nisi fortissimos, invictissimos, continues triumphaleres. Tales hic leo effert et profert fuisse Krupscios. Nam de illis dicendum non haesitanter venit:

Longa dies homini docuit parare leones
Longa die molli saxa pereunt aqua.

Et nedum leo magnanimos viros significat, sed quicquid leonis nomen assumpsit, non modicam fert sui aestimationem. Unde herbarum leoninarum mira refertur esse natura, et inter caelestia sydera non sine gravi maiestate leo adnumeratur. Restat igitur quod qui signo leonis insignitur, maxima praestantia a natura, a fortuna [343] donatus maneat. Sed unum vestram fortitudinem leoninam frangit. Ignis nimirum. Ignem enim leo maxime adversatur, ut deducunt peripatetici et Homerus. Ignis igitur vobis Venereus cavendus, libido coercenda quae fortes omnes debilitavit. Hoc claro versu ipse Homerus omnibus ad instructionem testatus est:

Ardentesque faces quas quamuis saeviat horret.

TYRANNI DEIECTIO.

Leo insigne si victori quando debetur, victori tyrannorum potissimum deberetur. Testis erit Hercules Aegyptius qui cum Osiride Italiam ab amarissimo Gigantum iugo liberavit, victoria parta leonem primus in gentilicium accepit Hinc proverbium: Herculanus leo. Si quando Krupsciis convenit leo, certe tunc conveniet, quando iugum tyranni Moschoviae Ioannis e cervicibus excusserunt. Non enim maiorem poenam et incommodum regnum Moschoviticum cogitavit et sensit, nisi quando tantus Hercules, senator, et rerum Moschoviticarum maxim us indagator, vasallus et subditus regis Poloniae stetit. Cogitavit die et noctu tyrannus de Krupscio et illius leone, et quoties in nocte repraesentatum sibi per phantasiam vidit, exhorruit. Nam

Visae leonum imagines noctu, indicant occisionem ab hostibus.

Leo si quando vulneratus fuerit ab aliquo, mira observatione percussorem novit, et in quantalibet multitudine unum appetit, ut scilicet ilium laceret, discerperet. Sensit hoc et expertus est luba Maurorum rex, quem dum per deserta Africae eundo sagitta percussisset, anno sequenti dum redit luba, leo in tam magno militum numero lubam velocissimo cursu hostiliter aggressus est, et miserabiliter omnibus aliis dimissis dilaceravit.

Nullus me hercule iugum libenter fert, et multo magis tyrannidem domini sui: Non igitur aliquis impudenter Krupsciis inferat, quod relicto tyranno, pacificum regem et dominum, pium senatum, et quietam /p. 506/ Rempub[licam] elegerit, cupierit. A tyranno enim iusti et innocentes plerumque interimuntur. Hinc quidam:

Plures lutra necat pisces, quam condat in alvum
Sic rabie tumidus saeva tyrannus agit.

Familia Krupsciorum armorum leo iam forte non extat. Reliquerat Andreas filium non dissimilem actibus generosis sibi, qui habuit quoque et masculam prolem, sed steriliter decessit, vide Bielsc[i,] fol[ium] 616 ⁵. [344]

ПЕРЕВОД

ОПИСАНИЕ

Лев, повернутый вправо, поднявшийся на задние лапы, с воинственно поднятым хвостом.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ

Происходит из Московии. Князь Андрей Крупский ² — военачальник московитов, одержавший множество побед во время правления московского тирана Иоанна Васильевича. Несмотря на свое кровное родство с Иоанном ³, он был вынужден бежать от его тирании в Польское королевство к королю Сигизмунду Августу, который принял его с большим почетом, удостоил высокой должности и наделил земельными владениями, Бельский, лист 616 ⁴.

ЭМБЛЕМА ВЕЛИКИХ ЛЮДЕЙ

Лев — царь зверей, и поэтому его изображение служит знаком великой доблести и замечательного ума тех, кому оно принадлежит. По преданию, эмблемой Агамемнона и Помпея Великого был лев.

Крупский был поистине великим человеком: во-первых, великим по своему происхождению, ибо был в свойстве с московским князем Иоанном ³; во-вторых, великим по должности, так как был высшим военачальником в Московии; в-третьих, великим по доблести, потому что одержал такое множество побед; в-четвертых, великим по своей счастливой судьбе: ведь его, изгнанника и беглеца, с такими почестями принял король Август. Он обладал и великим умом, ибо за короткое время, будучи уже в преклонных годах, выучил в королевстве латинский язык, с которым дотоле был незнаком.

Поэты рассказывают, что у ликийского царя Амисодара было два сына — Лев и Дракон — и сестра их Химера (так говорится в «Комментариях» Альциата). Их никто не мог одолеть: даже Беллерофонту удалось убить только Химеру, залив ей глотку свинцом. Поэтому их изображение подобает носить только самым доблестным, непобедимым и не знающим поражения героям. Именно такими были Крупские, о чем свидетельствует изображение льва на их гербе. Ибо о них, без сомнения, можно сказать:

Время пройдет, научив львом называть человека.
Время пройдет — и вода тихо камень источит. (Здесь и далее перевод стихов Л. И. Щеголевой.) [345]

Лев является не только символом доблести. Обыкновенно его имя дается всем вещам, обладающим высокой ценностью: удивительны, как говорят, свойства львиных трав, и название льва занимает почетное место среди небесных созвездий.

Итак, это изображение обозначает высочайшее превосходство — превосходство, данное природой, данное судьбой. Только одно может сокрушить львиную отвагу. Бесспорно, это огонь. Огонь — самый опасный враг льва, как говорят перипатетики и Гомер. Опасайтесь огня страсти, подавляйте влечение — оно делает беспомощным даже самого сильного человека. Об этом говорит сам Гомер, научая нас своим знаменитым стихом:

Все свирепство его факел пылающий гасит.

УСТРАШЕНИЕ ТИРАНА

Лев — знак, подобающий всем победителям, но особенно он пристал победителю тиранов. Доказательство тому — Геракл Египетский, который первым стал носить знак льва после того, как вместе с Осирисом победил гигантов и освободил Италию от их тяжкого ига. Отсюда выражение: Гераклов лев. И если Крупским подобает знак льва по праву, то тем более он подобает им потому, что они сбросили ярмо тирании московского правителя Иоанна. Невозможно и представить худшего наказания и бедствия для Московского царства чем то, что этот Геракл — боярин и государственный муж, принимавший участие в важнейших делах Московии, стал вассалом и подданным польского короля. Ни днем, ни ночью не мог забыть тиран о Крупском и о его льве и, видя его во сне, трепетал от ужаса. Ибо:

Лев, увиденный во сне, предвещает гибель от руки врагов.

Если кому-то случится ранить льва, тот с удивительной наблюдательностью запоминает своего обидчика и находит его в любой толпе, нападая и разрывая его на части. Так случилось с мавританским царем Юбой, который как-то ранил льва во время перехода через африканскую пустыню. Год спустя, когда Юба возвращался, лев узнал Юбу в столь многочисленной толпе солдат и, в мгновение ока набросившись на него, разорвал на части. При этом он, проявив сострадание, не тронул ни одного из воинов.

Невозможно по доброй воле нести ярмо, особенно ярмо тирании своего государя. Пусть же никто не осмелится осуждать Крупских за то, что они отреклись от тирана и препочли перейти на сторону кроткого [346] государя, благочестивого сената и мирного государства. Ведь праведные и невинные часто гибнут от руки тирана:

Губит более рыб выдра, чем брюхо вмещает.
Так трусливый тиран потрясает жезлом свирепым.

Род Курбских, имеющий на щите льва, по-видимому, уже не существует. Андрей оставил сына, который мужеством был подобен отцу, тот также имел доблестных сыновей, но затем род угас из-за отсутствия потомков мужского пола, смотри: Бельский, лист 616 ⁵.

Комментарии

1. Благодарю Л. А. Янковскую за предоставление фотокопий книги С. Окольского, находящейся в Библиотеке Польской Академии наук в Гданьске.

2. У Окольского, как и в «Хронике польской» М. Бельского, всюду Krupski. Так же нередко называют князя Андрея и его потомков в документах «Литовской Метрики» и И. А. Желябужский в «Дневных записках» (Желябужский 1997, 270).

3. Курбский происходил из знатного рода ярославских князей-рюриковичей. Их предком был святой князь Смоленский и Ярославский Федор Ростиславич Черный, по другим источникам Чермный (не позднее 1240-1299 гг.), потомок в десятом колене Владимира I Святославича (ВМЧ 1869, 1264; РИБ 31, 283). По материнской линии Курбский состоял в родстве с Грозным. Отец князя Андрея — боярин Михаил Михайлович (умер до 20 июля 1548 г.) — был женат на Марии, дочери боярина Михаила Васильевича Тучкова-Морозова. Одна из представительниц рода Тучковых Ирина Ивановна была замужем за боярином Юрием Захарьевичем Кошкиным. Их внучкой была первая жена Ивана Грозного Анастасия Романовна. Князь Андрей, приходясь царице правнучатым братом, называл ее «ближней сродницей» и подчеркивал это в переписке с монархом (ПГК 109, 373-374, 409-410).

4. Бельский сообщает, что Курбский бежал из России, боясь царской опалы, после поражения в 1563 г. от польско-литовских войск под городом Невелем в 100 верстах от Витебска. В невельском деле князь Андрей был ранен. Король Сигизмунд II Август дал ему в награду город Ковель и другие поместья (Бельский 1597, 616. Ср.: Устрялов 1868, XII-XIII). В переписке с Курбским Грозный упрекал его за проигранное сражение под Невелем и указывал, что воеводы раненные, «язвлени», едва возвратились с поля боя (ПГК 42-43). В целом сведения Бельского недостоверны. Битва под Невелем произошла в 1562 г., а измена Курбского — в 1564 г. Поражение не могло повлиять на его окончательное решение бежать в Литву (Ясинский 1889, 63-65).

5. Бельский ничего не сообщает об этом в «Хронике польской» (Бельский 1597, 616). У Курбского от третьего брака с Александрой Петровной Семашко в 1579 г. были дочь Марина (родилась в 1680 г.) и сын Дмитрий (1582 — после 1645 г.). У князя Дмитрия Андреевича, служившего подкоморием Упитским в Литве и ставшего ревностным католиком, было трое сыновей: Ян, градский писарь Упитский, Андрей, маршалок Упитский, храбро сражавшийся под знаменами польских королей Владислава IV и Яна II Казимира, Кашпер, дети которого выехали в Россию, и дочь Анна (Устрялов 1868, XXXII-XXXIII).