СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

/л. 472/ Июля в 7 день писал к великим и полномочным послом из Селенгинска Иван Качанов, что вышли из мунгальских улусов братцкие мужики Таракайко Хромой с товарыщи с 7-ю юртами. И он, Иван, тех брацких людей, роспрося о всяких ведомостях, послал из Селенгинска в Удинской.

А в роспросе мунгальские выходцы, которые выкочевали на имя великих государей к Селенгинскому в ясачной платеж в нынешнем во 196 году июля в 8 день, Таракайко Хромой с товарыщи перед великими и полномочными послы сказали. — В прошлых де годех он, Таракайко, з детьми своими з Бугулдайком, да с Темдейком, да з Гармою, и с Нормою и с-ыными табунуцкими людьми вышли на имя великих государей в Селенгинск. И кочевали де они около Байкала-моря у заимок с селенгинскими ясачными братцкими людьми и жили по государской милости по всякой вольности и ясак с себя великим государем до 193-го году платил он, Таракайко, один, а з детей ево ясаку не брали, потому что были малы. А во 193 году он, Таракайко, от селенгинских ясачных братцких людей з детьми своими откочевал и бежал в табунуты к сродичам своим для того, что стал хром и оскудал гараздо, и кормитца было ему нечем, а дети де ево были малы и ясаку промышлять было не с кем. И жил де он в табунутах з детьми своими у Заб Ирдиния-зайсана и кормился около своих сродичей и работою своею — делал луки. А как де у него, Таракайка, дети подросли, и он де, Таракайко, поженя детей своих и поживясь, спамятуя великих государей милость и жалованье, и подозвав с собою табунуцких же людей Бугучинка да Мадзичка, сродники их, всего 6 человек, в нынешнем во 196 году от табунуцких людей на имя великих государей под их высокую самодержавную руку для ясачного платежу в 11-ти человеках в Селенгинск /л. 472об./ с конным табуном и рогатым скотом выехали.

И те выезжие с ним, Таракайком, сродичи ево табунуцкие ж люди Бугучинко да Мадзик с товарыщи допрашиваны ж, а в допросе сказали. — Бугучинко де был табунуцкого зайсана Цакулая, а Мадзик с товарыщи были табунуцкого ж зайсана Заб Эрденя, у которого был Таракайко з детьми своими, а кочевали де они по Чикою и по Хилку рекам. И Таракайко де им, Бугучинку и Мадзику с товарыщи, говорил по многие времяна, чтоб ис табунуцкой земли в Селенгинск выехать на имя великих государей в ясачной платеж. И они де, Бугучинко и Мадзик с товарыщи, промеж себя размышляли, как бы им от табунут отлучитца и выкочевать под Селенгинской и быть в ясачном платеже. А как де надумались они вытти на имя великих государей в ясачной платеж, и от мунгальских людей откочевали прочь в посторонние речки для того, чтоб от мунгальских людей в руские люди уйтить. И нынешнюю де зиму зимовали они меж Удою и Хилком на речке Гутае и с той речки в Селенгинской прикочевали. А живучи де на той речке, с нерчинскими ясачными братцкими людьми с шуленгою с Кутугуром с товарыщи на зверовьях съезжались и про свою мысль, что хотели вытти на государское имя, им сказывали, и они де в том им потакали. А что де мунгальской Батур-контайша, собрався с войском [166] мунгальским, на Селенгу ходил, великих государей остроги и заимки хотел разорить, и братцких людей побрать, и то де он, Батур, похваляся во всей Мунгальской земле один. А посылал де он, Батур, от себя к разным /л. 473/ мунгальским тайшам и табунуцким зайсаном, чтоб они готовы были итти под государские остроги и заимки и на братцких людей войною. А с теми де разсыльщики приказывал от себя, что будто с ним, Батуром-контайшею, будет китайская сила и китайские вымышленики (Так в тексте), которые дознаваютца имать городы. И тем де он, Батур, их всех обманул. А Кутухта де ево от того унимал и унять не мог, также де и мунгальские тайши и табунуцкие зайсаны ево, Батура, розговаривали, чтоб он с рускими людьми ссоры не чинил. И ему де, Батур-контайше, говорили, что итти на Селенгу под остроги и под заимки на руских людей удачи никакой не будет. И он, Батур-контайша, никого не послушал и пошел, хваляся, что остроги и заимки разорить и братцких людей взять. А с ним де, Батуром, мунгальские тайши и с людьми своими были все. А табунуцкие де зайсаны и люди их были не все, а было де их, табунуцких людей, половина или две трети. А достальные де табунуцкие люди с ним, Батуром, под остроги и заимки не ходили. И он де, Батур, посылал от себя своих людей к табунуцким людем, которые с ним не ходили войною, и велел с них брать великие пени. А как де он, Батур, ис-под острогов и заимок с своими людьми боев пошел в свою Мунгальскую землю, и ему де, Батуру, мунгальские тайши и табунуцкие зайсаны и все мунгальские люди говорили, что не послушал он Кутухты и их, всех мунгальских тайшей, и пошел, похваляся, под остроги и заимки, а ничево не учинил, только учинил великую ссору и им, мунгальским людем, разорение. А у них де с рускими людьми были торги и съезды, и от того поживлялись. А как де он, Батур-тайша, приехал к Цыбдену-тайше, и Цыбден де ему о том со всяким бесчестием говорил, что он, Батур, Кутухты и ево, Цыбдена, не послушал и с великими государи учинил великую ссору. И говорил де ему он, Цыбден-тайша. — Как он, Батур, с великими государи и с великим и полномочным послом /л. 473об./ о той ссоре чает замиритца, что ссорился напрасно? И он де, Батур, стыда своего ради, ему, Цыбдену, ничего против того не говорил и отповеди никакой не дал.

А как де первой бой был меж Удинским и з заимкою (В статейном списке Ф. А. Головина указана Ильинская слободка (см.: РГАДА, ф. Сношения России с Китаем, оп. 1, кн. 10, л. 573 об.)), и сказывали де им, Бугучинку и Мадзику, мунгальские люди, что де на том бою руских людей побили, а сколько человек, про то подлинно им не сказали, а и мунгальских де людей на том бою пало многое число. И на том де бою он, Батур, был сам со всеми войски. А после де того бою он, Батур, с войски своими, похвалясь, пошел под Селенгинск с чинеными огненными стрелами, хотел город зажечь и иными всякими умыслы разорить, и учинили де на город напуск. И в то де время напал на них великий ужас для того, что на приступе многих побили ис пушек. И он де, Батур, с войски своими от Селенгинска отступил. А как де шли руские войска из Удинска в Селенгинск, и то де войско подсмотрели мунгальские люди караульщики и, подсмотря, сказали Батур-контайше. И он де, Батур, собрався со всеми своими войски на Букуне, с рускими войски дали бой. А умысл де у них был такой, что было того русково войска [167] до Селенгинска не допустить. А на том де бою убито руских людей 7 человек, а мунгальских людей убито 4 человека добрых. А про иных де нарочитых мужиков они, мунгалы, им, Бугучинку и Мадзику, за стыдом таились и сказывать. А в войску де у него, Батура, китайских людей и вымышлеников никово не было. А после де того бою он, Батур, собрався с осталыми своими мунгальскими войски, пошел против /л. 474/ Бушукту-хана для того, что де ему учинилась ведомость от мунгальских ж людей, что он, Бушукта-хан, брата ево, Батур-контайши, Ачироя Сайн-хана розвоевал, и вверх де по Оркону-реке Кутухтины и Ачирой-хановы и ево Батур-контайшины многие улусы разорил и шабинаров их многих побрал. А к нему де Ачирой-хану на помочь с Онону-реки с войски шел Геген Цецен-хан. И слых де тот есть, что он, Геген Цецен-хан, с войском Бушукту-хановым съехался. А про Ачироя де Сайн-хана сказывают, что ушел з бою в малых людех к Кутухте, а иной де слух носитца, что будто ушел он х китайскому бугдыхану. А они де, Бугучинко и Мадзик и которые с ними выехали, на тех боях не были, а были де все в побегах. А что де сказывали в роспросе, про то они слышали от сродичей своих от мунгальских ж людей, а про китайские де воинские люди в зборе ли они или нет, про то они не ведают и ни от кого не слыхали.

И те братцкие мужики отосланы кочевать к Байкаловскому морю в-Ыстанцынское зимовье, а велено их приписать в улус к шуленге, х которому они похотят, и положить их в ясачной платеж с-ыными братцкими людьми вместе.