СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

(* — Датируется по упоминанию числа в тексте и наименованию 198 г. как «нынешнего»)

/л. 136/ Великим государем царем и великим князем Иоанну Алексеевичю, Петру Алексеевичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцем, холоп ваш Левка Кислянский челом бьет. [275]

В нынешнем, великие государи, во 198 году майя в 27 день писал в-Ыркуцк ко мне, холопу вашему, из Селенгинска бывшей черкаской гетман Демьян Многогрешной, а в отписке ево написано. — В нынешнем де во 198 году апреля в 18 день явился в Селенгинску перед ним, Демьяном, вашего великих государей подданного мунгальского тархан Окин-зайсана ясаул Бударей, а в роспросе перед ним, Демьяном, сказал. — Тархан де Окин-зайсан послал ево, Бударея, в Селенгинск для того: в нынешнем де во 198 году апреля в 9 день подданной ваш, царьского величества, табунуцкой тайша Цырен Сохулай з братом своим Окин-табунаном, забыв вашу великих /л. 137/ государей милость и жалованье, из стороны вашего царьского величества бежали з женами и з детьми и с улусными своими людьми. А ему де, тархан Окин-зайсану, про тот их побег учинилось ведомо. И он де, дархан Окин-зайсан, собрав улусных своих людей, и за ним, Цырен Цехулаем, с товарыщи с людьми своими погнались наскоро и съехали их вверх Хилка на Загдале. И Цырен де Сохулай с товарыщи от него, тархан Окин-зайсана, засели в крепкое место, в лес, и засекли засеку. И тархан де Окин-зайсан поехал к той засеке, розговаривал их, Цырен Цохулая и Окин-табунана, и подзывал под вашу великих государей высокосамодержавную руку, чтоб они, памятуя вашу великих государей милость и жалованье, шли б в сторону вашего царьского величества, ничего не опасаясь и надеясь на вашу великих государей милость, кочевали б по-прежнему. А от ваших де государевых ратных людей и от ясачных иноземцов никакова утеснения, обид и налог им никогда не будет. И в том де он, тархан Окин-зайсан, Цырен Цохулаю и Окин-табунану по своей вере давал шерть. И те де беглецы Цырен Цохулай и Окин-табунан ево, тархан Окин-зайсанова, уговору не послушали, и под вашу великих государей высокосамодержавную /л. 138/ руку не пошли, а сказали де, что из стороны вашего царьского величества бежали они, желая того, чтоб им на степи помереть, и он бы де, тархан Окин-зайсан, чинил над ними, что ведает.

И тархан де Окин-зайсан, слыша от них такие речи, велел людем своим по ним стрелять и, всячески домогаясь, побивать. И Цырен де Цохулай и Окин-табунан, видя, что им в той засеке не отсидетца, и ис той засеки бежали не во многих людех, а достальные люди розбежались в разные крепкие места. И он де, тархан Окин-зайсан, розъезжая по кустом и сыскивая беглецов, потому ж побивал на смерть, а Окин де табунанову жену да иных 2 бабы да девку, поймав, взял он, тархан Окин-зайсан, к себе и с того места пошел в свои улусы. И после де того ево в улусы приезду апреля в 14 день приехал к нему, тархан Окин-зайсану, в улус беглец Окин-табунан, и тархан де Окин-зайсан ево, Окин-табунана, к себе принял и жену ево ему отдал.

И он де, Демьян Многогрешной, для подлинного розыску имал перед себя того беглеца Окин-табунана и роспрашивал, а в роспросе де перед ним беглец Окин-табунан сказал. — В нынешнем де во 198 году апреля в 8 день Цырен Цохулаев Эльден Цохту-табунан ездил для своего дела к тархану Окин-зайсану и, быв де у него, поехал к себе в улус, и на дороге де ево встретил ево тархан-зайсанова аймаку Инкибея-шуленгу сына ево Аюши. И тот де Аюша ему, Эльден Цохтую, говорил: /л. 139/ был де он, Аюша, в Селенгинску, и будто де Демьян Мног[ог]решной приказал с ним, Аюшею, к тархан Окин-зайсану, чтоб де он, тархан Окин-зайсан, послал от себя к Цырен Цохулаю для того, чтоб де Цырен Цохулай кочевал к Селенгинску, а вдаль по Хилку не [276] кочевал. Да с теми де посланными велено ехать ему, Аюше. И Эльден де Цохтуй, приехав, им, Цырен Цохулаю и Окин-табунану, сказывал, да те ж де речи сказывал им, Цырен Цохулаю и Окин-табунану, сын ево, Цырен Цохулаев, Намзал. И он де, Намзал, слышел те речи от дядьки своего Ирки-лансу-лабы. И Цырен де Цохулай, не похотя кочевать к Селенгинску, и почал думать к побегу и, собрався де, побежали вверх по Хилку. И он де, Демьян, про то розыскивал подлинно, а по роспросным речам и по розыску и по очным ставкам учинился де тот побег от соры табунуцкого ж от Ирки-лансу-лабы.

Да в нынешнем ж во 198 году июля в 8 день писал ко мне, холопу вашему, из Селенгинска, он же, Демьян Многогрешной. — Изменника де Цырен Цохулая сын Намзал, которой бежал с отцом своим Цырен Цохулаем, явился в Селенгинску с матерью и з женою своею, и чтоб мне, холопу вашему, о том к нему, Демьяну, послать ваш, великих государей, указ. И я, холоп ваш, того беглеца Окин-табунана и изменника Цырен Цохулаеву сыну и матери ево и Ирки-лансу-лабе велел жить до вашего великих государей указу у тархан Окин-зайсана, и велел их обнадеживать вашею великих государей милостию, а того над ними смотреть велел накрепко, чтоб они такова ж замыслу — побегу и обманом какова дурна /л. 140/ над вашими великих государей ратными людьми не учинили.

И о беглецах Окин-табунане, и о изменникове сыне Намзале, и о матери ево, и впредь о иных таких беглецех, что вы, великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцы, укажете.