СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

№ 94

/л. 1/ Лета 7176-го июля в ... (Число в документе не проставленом). По указу великого государя (полная) (Указание на полный титул) и по наказной памяти стольника и воеводы Кирила Аристарховича Яковлева за государевою Енисейсково острогу съезжей избы печатью, енисейской сын боярской Иван Максимов сын Перфирьев ходил в Мунгальскую землю к мунгалскому царю Кукону-кану (Написано вместо зачеркнутого: царю. Та же замена дается и в дальнейшем) великого государя с грамотою и с жалованьем.

И пришед в Мунгальскую землю подал великого государя грамоту и жалованья, 10 аршин красново аглинсково сукна мунгальскому царю Кукону-кану и, подав, сказал ему великого государя милостивое жаловальное слово, чтобы он был под великого государя царскою высокою рукою в подданстве, и будучи бы под ево великого государя царскою высокою рукою ему, великому государю, служил и всякого добра хотел и на непослушников и на неприятелей, где царского величества повеление будет, с улусными своими людьми войною ходил, и поиск чинил и вспоможенье, и в кормех Селенгинсково острога служилым людем и в чем им надобно чинил, и тесноты б им и обид никаких людем своим чинить не велел, и ясак [199] бы с себя великому государю в Селенгинской острог давал, и великого государя служилых и торговых людей, которые поедут для государевых дел и для торгов в Китайское государство через ево улусы, пропускал и провожатых и подводы им давал.

И мунгальсково царя Кукона-кана зайсаны против тово говорили. — Кокон де кан с великим государем рад быть в мирном стоятельстве, и ево де Кукона-кана люди великого государя людей нигде никово обижать не будут, а Селенгинсково де острога служилым людем споможенье будем чинить, в чем им надобно. А про ясак сказали: великому де государю будем посылать гостинцы, что лучитца, а не ясак. А в Китайское де государство великого государя людей пропускать и провожатых /л. 2/ давать не смеем, потому что де есть иные мунгальские цари и многие тайши, либо де от них учинитца великого государя людем какая обида и убойство, и на нас де будет гнев великого государя, и путь де от них до Китайсково государста далек, ходят по 3 года.

А сам он, Кукон-кан, никакой речи не говорил (Написано вместо зачеркнутого: и больши тово от них речей не было). И во всем ево Кукона-кана и ево зайсанов к великому государю нераденье и неправда, и во всям чинятца быть в ровенстве, а не в подданстве (Зачеркнуто далее: быть не хотят), и великого государя грамоте и жалованью не порадовались.

Как пришел я в Селенгинской острог, и посылал к нему, мунгальскому царю Кукону-кану, служилых людей двою для подвод, и он прислал было под меня и под служилых людей 9 подвод да под государево жалованье под подарки верблюда, и на тех подводах мне и служилым людем самим и з запасы поднятца было не на чем. И я проводником, кои за подводами были присланы, говорил им в честь, чтобы они подождали нас день один, чтобы нам измыслитца лошадьми и запасы. И те ево Кукона-кана люди не подождали нас нисколько, подводы назад угонили и, не сказався, назад уехали, а все их был вымысл дурной, чтоб меня с служилыми людьми на дороге побить. И я, не хотя поставить великого государя дела и не проведав подлинно их, Кукона-кана, правды, взяв у селенгинских служилых людей лошади и, прося у бога милости, ездил к мунгальскому Кукану-кану, а служилых людей со мною было 20 человек. И едучи на дороге, хотели нас мунгальские люди побить и ограбить, и в осаде мы сидели меж мунгальскими улусами 8 дней, никуда нас не выпущали и корм, покупаючи, ели. И приезжали к нам в осаду Кукона-кана зайсаны и великого государя грамоту и жалованье хотели нечестно взять и хто ни приедет от них, тово и доспрашиваютца, что послано от великого государя жалованья — подарков Кукону-кану, и многие нелепые речи говорили: послов де вы наших уморили и замучили и все де вы ходите обманом нашу де землю проведываете. И из осады в девятой день ставили меня перед Кукона-кана одиножды на малой час. И больши тово ево, Кукона, не видали. И в третей день нас от себя из улусов выслали, а подвод не дали ж, а корму только дали на дорогу 2 барана да тел[е]нка на 20 на 2 человека. А езду от Кукона-кана до Селенгинсково острогу в пятой день, а осенью прикочевывает ближе — дни за два и меньше.

А тот Кукон-кан назвался царем с той поры, как у нево были и пословались пятидесятник Гаврило Ловцов да десятник Осип Васильев. И в те поры он им сам не казался, был в ево место зять ево Куканов Дайбун-табунан, послов он от себя отпущал к великому государю. А прямая зовь тому Кукону-кану Даси-контайша ¹ . А большие в Мунгальской земле [200] два /л. 3/ даря: Очирой Сайн-кан ² , другой Гыген Цецен-кан ³ и многие тайши удельные под ними, а зовь их Мунгальской земле — Калка, а Кукон-кан — подданой Очирой Сайну-кану и сродич ему. И я у нево, Кукона- кана, отпрашивался, чтобы он меня пропустил к Очирою Сайну-кану. И зайсаны ево Куконовы, сказали. — Отпустить де тебя не смеем для убойства, на дороге де вас иные люди побьют, а се де далече до Сайна де кана — полгода ехать. И то их во всем ложь. А по скаске улусных их же простых мунгальских людей и великого государя брацких ясачных людей, мунгальских выходцов, всево езду от Кукона-кана до Очирой Сайна-кана дней 5 или б, а иных людей нет, кроме мунгал и до китайских людей. А до китайских де крайных городов ходят от Кукона-кана торговать со скотом и с собольми, и всего де с простоями и исторгуютца вперед и назад 3 месяца, а до самово де Китайсково царства и с простоями ж ходят вперед и назад полгода. А плавных де рек нет, все ехать степьми, местами де и лесы есть, хрепты, а наскоре де от Кокона-кана доезжают до крайних китайских городов в 15 дней. А торгуют мунгальские люди скотом и собольми с китайскими людьми на серебро и тем серебром у них же купят всякие товары, бархаты, камки и отласы, кумачи, а к себе мало вывозят серебра. А мунгальские люди теми тавары торгуют и продают руским людем и на соболи, на выдры, на бобры, на кожи красные, а всяково товару дороже купят соболи добрые.

А в Мунгальской земле ни у которово царя и у тайш серебро и золото не родитца, и как плавят, про то не знают. А в Китайском де государстве золото и серебро родитца и в крайних де городех гараздо много серебра и золота, и в Мунгалы идет серебро и золото ис Китай же (Далее зачеркнуто: И по скаске тех людей от Селенгинсково острогу до Китайсково государства путь гараздо близок. А ход все однеми мунгальскими людьми до китайских городов).

А Селенгинской острог поставлен над рекою Селенгою, мерою стены по 15-ти сажен, по углам 4 избы, на избах /л. 4/ башни, около острогу — надолбы. А места прилегли около острогу степи каменные, пашенных мест нет нигде и овощей никаких не родитца, местами есть яблони и сандал. А кочюют блиско Селенгинсково острога все мунгальские люди розных тайш, а иных никаких людей, опроче мунгал, блиско Селенгинсково острога не кочюют, есть вверх Чика и Хилка рек живут тунгусы, юрт с 60, от Селенгинсково острога дней за 5 или за 6, и тех тунгусов за помочью божиею мочно ли будет привести под великого государя высокую руку и в ясачной платеж, а живут они у собольных мест за мунгалами ж. А мунгальским людем ласкою и посольством не чаят им быти в ясачном платежу, потому что земля гараздо многолюдна и люди самовластны, и больших своих мало почитают, и речь их похвальная, что стоять им всем царям и тайшам друг за друга, за един человек откуда будет война, и покоритца де всем разве будет изволение великого государя. И будут ево великого государя большие ратные люди в той Мунгальской земле и за помочью божиею тем их мунгальских людей приводить в ясачной платеж, а малолюдством нечево с ними делать, а тот на них страх есть, великого государя грозы боятца, а в подданстве быть не хотят.

Комментарии

1. См. коммент. 2 к док. № 61.

2. Речь идет о Тушету-хане Чихунь Доржи (см. коммент. 1 к док. № 49).

3. Геген (Гыген) Цецен-хан — титул одного из наиболее могущественных феодалов Халха-Монголии Шолоя (1577-1650). В русских документах полный титул хана встречается впервые. А. М. Позднеев сообщает, что Шолой еще в 30-е годы XVII в. свой титул «геген» подарил малолетнему Лубсану Дамба-Джамцану, будущему главе ламаистской церкви Монголии, и с тех пор никогда Цецен-хан не назывался в исторических сочинениях этим титулом.

Цецен-хан Шолой умер в 1650 г., и ему наследовал сын его Бабу. После неудачного посольства тобольского сына боярского Е. Заболоцкого 1650 г. официальные отношения Русского государства с Цецен-ханом прекратились и все внимание Бабу обращает на восстановление посольских отношений с цинским Китаем. Вместе с другим халхаскими феодалами в течение ряда лет сопротивлялся предложению цинского императора заключить дружественный союз, что означало признание определенной зависимости монголов от цинов. Но в 1655 г. под нажимом маньчжуров Бабу наравне с другими ханами отправил в Пекин в качестве заложника своего сына. В том же году получил звание дзасака. Цецен-хан вместе с другими монгольскими феодалами фактически признал и свою зависимость от цинского императора (см.: А. М. Позднеев. Монгольская летопись «Эрдэнийн эрихэ». СПб., 1883, с. 134, 159-160; Внешняя политика государства Цин в XVII веке. М., 1977, с. 142-150; Мэн-гу-ю-му-цзи. Записки о монгольских кочевьях. СПб., 1895, с. 86-87; Русско-монгольские отношения. 1636-1654, док. № 111, 118 и др.).