СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

№ 71

(* — Датируется временем выезда посольства из Томска (см. ф. Сибирский приказ, стб. 646, л. 116) и возвращения его в Томск)

... (Начало документа утрачено) с таварищи поезжай де ты, Павел, с товарищи из моего улусу назад в Томской, не мешкав, и великих государей жалованье и грамоты повези ты, Павел, с товарищи назад к великим государем в Томской. А тайша де Чокур великих государей жалованье и грамоту, встав, чесно принять не хочет, да и сын ево Баахан Манжи и племянник де ево Сенга также великих государей грамоты и жалованье чесно, стоя, у тебе, Павла, с товарищи не примут.

И я, Павел, с товарищи против ево речей говорил ему, Тангу-лаю. — Волен тайша ваш Чокур в своем улусе и в сыне своем в Баахане Манже, а Сенга-тайша живет своим улусом и владеет сам своею землею, а не видев, я, Павел, с товарищи ево, Сенгу-тайшу, до коих мест он, Сенга, с мугальской службы приедет, я, Павел, с товарищи не еду. И он, Тангу-лай, против моих речей говорил мне, Павлу, с товарищи. — У тайши де нашего у Чокура Сенга-тайша таков же, что дети ево Чокуровы, а к Сенге де тебя, Павла, с товарищи Чокур-тайша от себе не пропустит и видитца с ним, с Сенгою, вам не даст.

Апреля в 12 день тот же Тангулай приезжал, а говорил мне, Павлу, с товарищи такие речи. — Прислал де меня тайша Чокур к вам, а приказал де вам говорить: зачем де ты, Павел, с товарищи /л. 2/ здесь в улусе живешь и чево дожидаесся и назад в Томской не едешь?

И я, Павел, с товарищи говорил ему, Тангулаю, против ево, Тангулаевых речей. — По указу великих государей присланы мы великих государей з грамотами и з жалованьем к тайшам вашим, а ваших послов Кулан Кардачина ¹ с товарищи проводили до сех мест до ваших улусов чесно, а ты, Тангулай, скажи Чокуру-тайше, чтоб велел тайша перед себе послов своих поставить и велел бы их допросить, с чим они, послы, от тайш своих к великим государем к Москве ездили или чим они, послы, будучи у великих государей на Москве или в городех, чим были скудны, кормом или питьем, или от ково изобижены были, или они, послы, великих государей жалованьем не пожалованы? А здесь мене, Павла, с товарищи тайша ваш за что морит голодною смертью и великих государей грамоту и жалованье у меня, Павла, с товарищи тайша чесно не примает, и к себе в ургу на очи не пускает, и корму не велит давать? И мне, Павлу, с товарищи ис Чокурова улусу назад в Томской ехать не на чем, потому что у меня, Павла, с товарищи осенью, как с вашими послами приехали мы в ваш улус, и в то время у меня, Павла, с товарищи кони наши приказал ты, Тангулай, людем своим взять и кормить да отпуску.

И Тангулай, выслушав /л. 3/ те речи, говорил мне, Павлу, с товарищи. — Чокур де тайша приказал де вам тотчас отселе из улусу своего назад ехать в Томской, да и великих государей грамоты и жалованье повезите назад с собою, а тайши де наши Чокур-убаша и сын ево Баахан Манжи и племянник ево Сенга у тебя, Павла, с товарищи, встав, чесно, отнюдь не приимут: по нашей де вере тайшам безчесно. А коней ваших, которые остались живы, велит тайша привести к вам, а иные кони ваши [148] половина в табунах собою попадали. А тайша де Чокур тех сабак-послишков своих Кулан Кардачина с товарищи ставить перед себя не велел и спрашивать де у них нечево.

И я, Павел, с товарищи против тех ево Тангулаевых речей говорил ему, Тангулайку. — К великим государем тайши ваши по твоим Тангулаевым словам посылали в послах сабак, а не добрых людей, не с правдою, с обманом?

И он, Тангулайко, говорил. — Впрямь де они, послы наши — сабаки: чево де им тайши не приказывали говорить, будучи у великих государей на Москве, и то де они сплутали собою — били челом великим государем в подданство, а тайши де наши тово им не приказывали — об подданстве бить челом великим государем, а у наших де послов великий государь принял подарки тайшины /л. 4/ не сам, принять велел де великий государь подарки тайшины у послов наших бояром своим.

И я, Павел, с товарищи говорил ему, Тангулайку. — Наш великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, един в православной християнской вере православный християнский и в царех царь, а ваших тайш по вашей бусурманской вере в ваших землях от многих жен много тайш. А которых земель и иных государьств к великим государем с покореньем и з дарами приезжают и великим государем бьют челом послы их от царей и от королей и от царевичав и от тайш, и великий государь тех земель царей и королей, и царевичев, и тайш, и послов их своим царьским жалованьем жалует неизреченно. А к кому буде послано от великих государей жалованье и грамоты, и они великих государей жалованье и грамоты принимают с радостию чесно, и великим государем за то бьют челом, и государьское величество в тех во всех землях почитают, и служат великим государем верно, и где великии государи им укажут ходить /л. 5/ на непослушников войною, и они великим государем служат правдою.

И он, Тангулайко, выслушав те мои, Павла, с товарищи, речи, говорил. — По тайшину де приказу вам говорю, а не собою затеев, а ныне де на вас в том тайша и сердит, затем де и корму вам давать не велел, а на меня в том де не покручинтеся: без приказу тайшина давать мне вам корму нельзя.

Апреля в 23 день присылал Чокур-тайша ко мне, Павлу, с товарищи Тангулайка же, а говорил он. — Прислал де меня тайша к тебе, Павлу, с товарищи, приказал тайша быть к себе в ургу и великих государей грамоту и жалованье с собою нести. А приказал де тайша перед собою великих государей грамоту и жалованье у тебя, Павла, с товарищи принять чесно сыну своему Чагу ну вместо себя.

И того ж числа я, Павел, с товарищи великих государей жалованье — сукна и камки и отласы и грамоту перед тайшу принес и ему, Чокуру-тайше, я, Павел, с товарищи говорил. — Прими, тайша, великих государей жалованье и грамоту, встав чесно, у мене, Павла, с товарищи, И Чокур-тайша говорил мне, Павлу, с товарищи. /л. 6/ — Я де, тайша, и сын мой Чагун чесно великих государей жалованье и грамоту у тебя, Павла, с товарищи не примем. И от себя из урги меня, Павла, с товарищи высылал вон. А после, посидев, говорил он, тайша. — Я де велю великих государей грамоту и жалованье принять у тебя, Павла, с товарищи ейзаном своим.

И я, Павел, с товарищи говорил ему, тайше. — Великих государей жалованье и грамоту велено тебе, тайше, принять чесно самому, а не ейзаном твоим. Присылал ты, тайша, ко мне, Павлу, с товарищи улуснова своего человека Тангулая, а приказной твой Тангулайко по приказу [149] твоему тайшину говорил мне, Павлу, с товарищи, что ты, тайша, великих государей жалованье и грамоту велел чесно принять вместо себе сыну своему Чагуну, и то ныне стала неправда.

И Чокур-тайша говорил. — Впрямь де я, тайша, с такими речьми к тебе, Павлу, с товарищи Тангулая посылал, а теперьво я, тайша, о таком деле передумал: в прежних годех при прежних тайшах и при мне, Чокуре, таких обрасцов не бывало, великих государей жалованье и грамоты у послов примали сидя, а не стоя. А я де, тайша, /л. 7/ великим государем не кыштым, что мне великих государей жалованье и грамоту принять чесно, и мне де то, тайше, безчесно. А ты де, Павел, с товарищи поезжай из моего улусу в Томской и великих государей жалованье и грамоты повези с собою, а что дорогою учинитца от воровских людей над казною великих государей и над тобою, Павлом, с товарищи, и в том бы великии государи на меня, тайшу, не покручинились. А к Сенге в улус вас не отпущу.

И Чокур-тайша великих государей жалованье и грамоту принял сидя, а про государьское величество он, тайша, не спрашивал, /л. 8/ и великих государей грамоту распечатал и говорил. — Мы де колмыцкую грамоту знаем, а бухарскова ² письма честь не умеем, велю де бухарскова переводчика добыть. И в грамоте он, тайша, в переводе до инова дни отпрошался.

Да он же, тайша, говорил мне, Павлу, с товарищи. — Что де сверх великих государей грамоты ко мне, тайше, с тобою от великих государей указ есть, и ты, Павел, с товарищи мне, тайше, скажи.

И по указу великих государей я, Павел, с товарищи тайше говорил. — В прошлом во 174 году к великим государем посылал ты, тайша, послов своих Кулан Кардачина с товарищи с томским с сыном боярским с Васильем Литосовым с товарищи. И по вашему тайшину челобитью великии государи вас, тайш, пожаловали, велели вам, тайшам, быть под своею царьскою высокою рукою в подданстве, и где великии государи укажут вам, тайшам, быть на службе, на непослушников государевых войною ходить и служить во всем великим государем правдою.

И тайша Чокур говорил мне, Павлу, с товарищи. — Посылали де мы, тайши, к великим государем послов своих бити челом о телеутах, о Ирки и о Балыке с товарищи, о кыштымах своих, /л. 9/ которые отъехали от нас, тайш, а живут под Томским, а о подданстве приказу от меня не было ³ . А о торгах я, тайша, великим государем бити челом послам своим велел, чтоб великии государи нас, тайш, пожаловали, с торгом своих людей к нам, тайшам, присылали, а мы, тайши, своих людей с торгами тако ж де к великим государем посылать ради.

А про тарскова сына боярскова про Ивана Перфильева и про тобольскова бухаретина Сеиткула Облина, про грабежной живот их, по указу великих государей я, Павел, с товарищи ему, Чокуру-тайше, говорил.

И он, Чокур-тайша, говорил. — В моем де улусе племянника моего Ахай Данжина люди пограбили живот тот, а не мои люди. И я де тот живот сыскивать стану, а, сыскав, пришлем к великим государем.

Да он же, тайша, говорил. — А ты де, Павел, с товарищи в том на меня не подасадуйте, что я вам 20 дней корму давать не велел для того, что ты, Павел, с товарищи велел мне, тайше, встав, чесно принять великих государей грамоту и жалованье и мне де то стало безчесно по нашей вере, а об-ыных государевых. . . (Далее часть текста утрачена) /л. 10/

Апреля в 24 день Чокур-тайша звал меня, Павла, с товарищи к себе, и я, Павел, с товарищи говорил ему, тайше, против указу великих [150] государей и наказной памяти обо всяких государевых делах и о грамоте о переводе.

И Чокур-тайша говорил мне, Павлу, с товарищи. — Теперь де мне, тайше, не время обо всем переговорить, до коих мест племянник мой Сенга с мугальской службы к себе в улус будет, а весть де ныне ко мне оттоле пришла, что мугальского царя Лоджана взяли з женами и з детьми со всем улусом. А ты де, Павел, с товарищи отселе назад не едешь, дожидатца де тебе будет Сенгу-тайшу да сына моего Баахана Манжу, а будут они по траве. И я де, тайша (Тайша в тексте повторено дважды), тогда с вами обо всем, что надобно, переговорю, а корм де до тех мест я, тайша, тебе, Павлу, с товарищи прикажу давать. А что де великих государей грамота прислана ко мне, тайше, с тобою, Павлом, с товарищи, и тое де грамоту передо мною, тайшею, бухарцы мои переводили. И против той великих государей грамоты я, тайша, к великим государем с тобою, Павлом, с товарищи послов своих и лист, написал, пошлю... (Далее часть текста утрачена) /л. 11/

Баахан Манжи-тайша, а с собою полону мугальского привез добрых улусных людей человек з 200 з женами и з детьми.

И того ж дни для государьского величества Чокур-тайша меня, Павла, с товарищи звал к себе и велел накормить, а сын ево Баахан Манжи тут же у отца. А речь у них была промеж собою о разорении мугальского царя Лоджана: я де, Баахан Манжи, и онгонотцкой царь ⁴ из Мугал пошли передом домов (Так в тексте), а Сенга де идет позаде, а еще де он, Сенга, к себе в улус дней 10 не будет.

Майя в 23 день Баахан Манжи-тайша прислал ко мне, Павлу, с товарищи улуснова своего человека Ерогучю, а говорил он. — Прислал де меня тайша, а велел де тебе, Павлу, с товарищи быть к себе в ургу и великих государей жалованье и грамоту принести с собою.

И того ж дни я, Павел, с товарищи великих государей жалованье и грамоту к тайше Баахану Манже в ургу принес.

И Баахан Манжи великих государей грамоту и жалованье принял, также не встав, что и отец ево Чокур-тайша. И великих государей грамоту; распечатав, тайша говорил. — /л. 12/ Письмо де не наше — бухарское, велю добыть бухарскова переводчика, а что де сверх великих государей грамоты от великих государей с тобою, Павликом, с товарищи ко мне, тайше, есть какой указ, и ты де, Павел, с товарищи великих государей указ мне, тайше, скажи, чтоб мне о том было ведомо.

И по указу великих государей я, Павел, наказную память перед ним, тайшою, велел подьячему вычесть, а толмач толмачил по статьям. И ему, тайше, я, Павел, с товарищи против указу великих государей и наказной памяти говорил обо всем.

И он, Баахан Манжи-тайша, выслушав великих государей указу у меня, Павла, с товарищи, говорил он. — В прошлом де во 174 году посылал я к великим государем к Москве послов своих Улан Баатыря с товарищи бити челом великим государем о том же, что и отец мой Чокур-тайша. А как де отец мой Чокур станет с вами посылать послов своих к великим государем к Москве, и в то де время и я своих послов и лист, написав, пошлю к великим государем. А про государьское величество он, тайша, меня, Павла, с товарищи не спрашивал. И велел накормить.

Майя в 26 день мне, Павлу, с товарищи Чокур-тайша приказал подводы и запас дать /л. 13/ ехать к Сенге в улус. [151]

И по указу великих государей я, Павел, с служилыми людьми, с Савкою Кожевниковым с товарищи, сам шест, ис Чокурова улусу к Сенге в улус с Чокуровыми провожатыми поехал.

Майя в 30 день я, Павел, с товарищи в Сенгин улус приехал, а встречи никоторой не было. А Сенга с службы к себе в улус не бывал, а улус приказал улусному человеку Датане. И приказной Датана мне, Павлу, с товарищи юрту и корм дал.

Июня во 12 день Сенга-тайша с мугальской службы в свой улус приехал, а с собою Сенга привез мугальского царя Лоджана детей ево, 3-х сыновей: один лет в дватцать, а другой лет петинатцати, а третей лет десети, а сестру Лоджанову за себя взял, а самому Лоджану-царю Сенга велел руку правую по завить отсечь, и сабачья мяса Лоджану велел в рот класть, и отдал ево, Лоджана, з двема женами онгонотцкому царю. Да он же, Сенга, привез с собою мугальского полону добрых ближних людей и кыштымов з женами и з детьми тысячи з две. И Сенга-тайша лутчих людей скотом наделил и велел жить подле себя, а держать в береженьи. /л. 14/

Июня в 13 день ко мне, Павлу, с товарищи Сенга-тайша присылал лутчево своего человека Датану, а говорил он. — Прислал де меня Сенга к тебе, Павлу, с товарищи, а велел де тайша к себе нести великих государей грамоту и жалованье, не мешкав.

И по указу великих государей я, Павел, с товарищи великих государей з жалованьем и з грамотою пришел перед нево, Сенгу, в ургу. И я, Павел, с товарищи говорил ему, Сенге: великих государей грамоту и жалованье прими чесно.

И он, Сенга-тайша, сидя, головою потряс, великих государей грамоту принял сидя, а великих государей жалованье — сукна и камки и отлас Сенга велел принять ближним своим людем, а про государьское величество он, тайша, меня, Павла, с товарищи не спрашивал, а великих государей грамоту он, Сенга, распечатал и дал бухарцом переводить. И бухарцы при нас перед ним, тайшею, великих государей грамоты не переводили, а говорили с ним, тайшею, бухарцы шептом на ухо. А меня, Павла, с товарищи он, Сенга, велел накормить, а говорил он, Сенга, мне, Павлу, с товарищи. — Сверх великих государей грамоты что есть ко мне с тобою, Павлом, с товарищи великих государей указ обо всяком же /л. 15/ переговоре, и мне де, Сенге, теперьво с тобою, Павлом, с товарищи переговорить не время: отпущу от себя воинских людей по улусам, дай де сроку до иного дни.

Июля во 2 день Сенга-тайша звал к себе меня, Павла, с товарищи. И я, Павел, с товарищи у Сенги был и перед Сенгою великих государей указ вычитал, а толмач по статьям толмачил.

И он, Сенга-тайша, мне, Павлу, с товарищи говорил. — В прошлом де во 174 году посылал я, тайша, к великим государем к Москве послов своих Чин Кашеучина с товарищи с томским сыном боярским с Васильем Литосовым с товарищи. А своим послом я, тайша, приказал бити челом великим государем в подданство для тово, чтоб великии государи меня, Сенгу-тайшу, пожаловали, велели б отдать мне, тайше, есашных моих телеутов Ирку да Балыка с товарищи, которые живут в Томском, да сверх того кто промеж великими государи и промеж /л. 16/ мною, тайшею, смуту учинили и промеж кыштымами моими Кокою, телеутами. И про то про все великии государи пожаловали б меня, тайшу, велели б в Томском сыскать, а сыскав, указ учинить. А буде мои кыштымы, Кока с товарищи, заворовали, и я, тайша, тож сыскав, указ учиню. И о том де от великих государей против моего тайшина челобитья с тобою, Павлом, с товарищи ко мне указу нет. [152]

А о торгах Сенга-тайша говорил. — Я де рад, что великих государей всяких чинов люди с рускими товары ко мне, Сенге, ходили, или которых людей великии государи ис своего государьства укажут с торгом итти в Китай, и я де, тайша, рад великих государей всяких чинов людем от себя до Китайскова провожатых давать и сколько, смотря по людем, корму и подводы по силе моей давать, а от меня назад к Томску или к Тобольску провожатых тож давать. А своих людей я, тайша, к Томску и к Тобольску с товары с торгом посылать рад.

Да он же, Сенга-тайша, говорил мне, Павлу, с товарищи. — Против великих государей грамоты обо всем указе к великим государем к Москве написал я, тайша, от себя лист и посылаю ныне с вами послов своих Темир-кошеучина, сам пять с товарищи, а тебя де, Павла, с товарищи хотел было еще до прямой вести подержать: весть де ко мне, тайше, ныне пришла — великих государей люди под Красным Яром моих /л. 17/ людей побивают, и я де, тайша, оттоле опять дожидаюсь подлинной вести. А ты де, Павел, с товарищи поезжайте к великим государем, и что я, тайша, тебе, Павлу, с товарищи говорил, скажи великим государем, а я в листу к великим государем писал обо всем об указе, что великии государи мне, тайше, против моего челобитья и листу сево укажут.

А лист он, Сенга, мне, Павлу, с товарищи в руках показывал и лист послу своему Темир-кошеучину отдал.

А про грабежной живот тарскова сына боярскова Ивана Перфильева по указу великих государей я, Павел, с товарищи Сенге-тайше об сыску говорил. И он, Сенга, говорил. — Не в моем де Сенгином улусе великих государей людей Ивана Перфильева с товарищи живот их, иду чи ис Китайскова, промеж Чокуровым и Облаевым улусом Ахай Данжины люди разграбили, а не мои Сенгины люди. И я де, Сенга-тайша, великих государей рад слушать, а тот живот грабежной велю сыскать, а сыскав, пришлю к великим государем.

И для государьского величества Сенга-тайша велел накормить и меня, Павла, почтил ферезьми да шапкою, камка соломенка китайская, а товарищем моим служилым людем Савке Кожевникову с товарищи, 5-й человеком, 3 коня да по 2 бязи человеку.

Июля в 3 день Сенга-тайша из своего улусу /л. 18/ меня, Павла, с товарищи приказал отпустить приказному своему Датане, и подводы и корм тайша перед собою приказал дать полной, а сам тайша покочевал со всем улусом, а меня, Павла, с товарищи одных оставили на степе до половина дни.

И того ж дни тайшин приказной человек Датана привел ко мне, Павлу, с товарищи корму на дорогу — 7 овец, а подвод в то время не дали. Говорил он, Датана. — Приказал де Сенга-тайша подводы взять вам на дороге в первом улусе, а отселе де ты, Павел, с товарищи, с нашими послами поезжайте на своих конях. И того дни я, Павел, с товарищи ехал до улусу на своих конях.

Июля в 4 день Сенгин улусной человек Базын мне, Павлу, с товарищи подводы и корм дал, и проводил он, Базын, меня, Павла, с товарищи до Крайнева улусу Сенгина, не доезжая Чокурова улусу дней 6, а подводы у меня, Павла, с товарищи отняли. А вел он, Базыл, не прямою дорогою, все стороною по улусам, по горам. И я, Павел, с товарищи на своих конях доехал до Чокурова улусу.

Июля в 20 день Чокур-тайша звал к себе меня, Павла, с товарищи и говорил он, тайша. — Для чево де великии государи послов моих в своих городех в тюрьме держать велели и никуда на свет вон не выпущали /л. 19/ и [153] торгу и покупки никоторого не давали? А послы ево Кулан Кардачин с товарищи тут же были.

И я, Павел, с товарищи ему, Чокуру-тайше, говорил. — Великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, и государь благоверный царевич и великий князь Алексей Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, и государь благоверный царевич и великий князь Феодор Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, и государь благоверный царевич и великий князь Симеон Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, и государь благоверный царевич и великий князь Иоан Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, послов твоих своим государевым жалованьем жаловали неизреченно, да и к вам, тайшам, великии государи свое царьское жалованье — сукна и отласы и камки и грамоты со мною, Павлом, с товарищи прислали, а в тюрьме в городех великих государей послы твои нигде не сидели. А где Послы ваши хотели ходить и какая покупка им надобна была купить, и ходили по воле, где им годно. А по указу великих государей которые караульщики приставлены послов ваших оберегать для того, чтоб сторонние люди послов ваших никто не обесчестил, и нихто б у них чево не украл, и нихто б ничем их не изобидел. А послы твои тебе, тайше, сказали ложно.

И Чокур-тайша, выслушав те речи, велел поставить на очную ставку послов своих /л. 20/ и велели допросить: где вы и в котором городе в тюрьме сидели?

И посол ево Кулан Кардачин сказал перед тайшою. — В тюрьме де мы не сиживали нигде, только напросте не хаживали: все за караулом.

Да он же, тайша, говорил. — А ты де, Павел, с товарищи у меня в улусе ходишь и ездишь, где вам надобно, а за караулом не живешь.

И я, Павел, с товарищи говорил ему, тайше. — По многое время тебе, тайше, и приказным твоим людем об карауле я, Павел, с товарищи говорил, и ты, тайша, караулу дать не велел, а нас без караулу в улусе твоем окрали, а коней наших люди твои заездили до смерти, а от тебя, тайши, и приказных твоих людей на тех воров сыску нет.

И он, тайша, выслушав те речи и говорил. — В прошлом де во 174 году с томским сыном боярским с Васильем Литосовым с товарищи посылал я послов своих к великим государем к Москве, а велел им, послам, на Москве бити челом великим государем о том, чтоб великии государи Сенгу и меня, Чокура, и сына моего Баахана пожаловали, кыштымов наших телеутов Ирку да Балыка с товарищи, которые в Томском живут, и которые кыштымы наши киргызы-качи под Красноярским острогом живут, велели б пожаловать, нам, тайшам, их отдать. И великии государи нас, тайш, против нашего челобитья наших кыштымов телеутов и кач-кыргиз отдать нам не велели и указу об них от великих государей никоторого нам нет. /л. 21/

И я, Павел, с товарищи говорил ему, Чокуру-тайше. — О чем ты, тайша, бил челом великим государем, что быть тебе, тайше, и сыну твоему Баахану Манже-тайше со всем улусом под царьскою высокою рукою в подданстве?

И он, тайша, выслушав те речи, говорил. — Было де так, что де я, тайша, послов своих посылал к великим государем бити челом под государьскую высокую руку в подданство и где великии государи укажут на службу ходить на непослушников государевых войною нам, тайшам, и сколько понадобитца давать людей. И великии государи меня, тайшу, не пожаловали, кыштымов моих — телеутов и кач мне, тайше, великии государи отдать не велели и указу никоторого о том ко мне нет. [154]

Да он же, Чокур-тайша, говорил и угражал. — Буде де великии государи ныне нас, тайш, не пожалуют и кыштымов наших телеутов и кач отдать нам не велят, и я де, Чокур-тайша, великих государей городы Томской с уезды [буду] воевать одноконно. И тое речь здесетерил и руками протягал и говорил он, тайша: лука ли де тенуть не умею или ис пищали стрелять не умею ли или саблею или сулемою сечь не знаю ли? А ты де, Павел, с товарищи, что слышишь от меня, скажи великим государем, чтоб меж нами с великими государи ссоры и войны не было, война ли де лутче (В тексте: тутче) или мирно. А ныне де я, тайша, написал в листу обо всем и посылаю послов /л. 22/ своих тех же Кулан Кардачина с товарищи к великим государем к Москве с тобою, Павлом, с товарищи.

И я, Павел, с товарищи ему, Чокуру-тайше, говорил. — Великии государи тебя, тайшу, своим государевым царьским жалованьем пожаловали по вашему тайшину челобитью под свою царьскую высокую руку в подданство, и о том к тебе от великих государей в грамоте писано обо всем. И ныне твоя тайшина неправда перед великими государи объявилася и ложь. А послы твои Кулан Кардачин с товарищи на Москве великим государем не били челом о кыштымах, о телеутах, о Ирки да о Балыке с товарищи, потому к тебе, тайше, об том и указу нет.

И он, Чокур-тайша, говорил мне, Павлу, с товарищи и на свою руку указывал. — То де небольшая диковина великих государей жалованье, что прислано ко мне с тобою, Павлом, с товарищи по лоскуту сукна и камки и отласу: у меня де, тайши, сукон или камок и отласов нет ли, мне, тайше, носить нечево ли? А много что де говорить с тобою, Павлом, с товарищи: обо всем де я писал в листу к великим государем и посылаю послов своих с тобою, Павлом, с товарищи. А ты де, Павел, с товарищи из моего улусу поезжай через Тару к великим государем к Москве, а не в Томской, потому что в Томской ехать вам нельзя. А зачем /л. 23/ в Томской ехать нельзя, про то он, тайша, не именовал.

И я, Павел, с товарищи ему, Чокуру-тайше, говорил. — По указу великих государей их царьского величества стольник и воевода Иван Лаврентьевич Салтыков с товарищи послали меня, Павла, с товарищи великих государей з жалованьем и з грамотами к вам, тайшам, ис Томскова, а не с Тары, и мне, Павлу, с товарищи от тебя, тайши, мимо Томскова через Тару ехать к Москве не указано.

Да он же, тайша, говорил. — А что де весною тебе, Павлу, с товарищи у меня 20 дней корму не было, и то де за тем, что де моих послов на Москве перед великих государей в другой ряд не ставили.

Да он же, Чокур-тайша, говорил мне, Павлу, с товарищи про грабежной живот тарскова сына боярскова Ивана Перфильева и тобольского бухаретина Сеиткула Облина. — В прошлых де годех племянника моего Ахай Данжина люди разграбили живот их, и мы, тайши, тот грабежной живот промеж собою сами сыскали и отдали тот живот весь сполна Облаю-тайше, а Облай-тайша к великим государем к Москве послал ли или нет, про то мы не знаем.

Да он же, Чокур-тайша, говорил мне, Павлу, /л. 24/ с товарищи. — В прошлом во 172 году посылал я от себя с торгами и с товары в Томской бухарцов своих Арыза-абыза с товарищи, и в Томском всяких чинов люди у тех моих бухарцов живота моего тайшина в долги побрали, а не платят за живот. Томской сын боярской Осип Протопопов взял табаку на 13 рублев с полтиною, и с тем табаком ходил он, Осип, в Енис[ейс]кой [155] острог торговать, а из Енисейскова, приехав в Томской, хотел дать за тобак собольми. И он, Осип, тово моего тайшина живота не заплатил, а челобитье от бухарцов моих в Томском на нево, Осипа, было и суда на нево, Осипа, не дали. Чацкой мурза Сургаян Бурлаков у тех же бухарцов живота моего тайшина взял товару на 40 на 7 рублей, а хотел он, Сургаян, за тот товар дать бухарцом моим в Томском 300 горнасталей да бобра рыжева доброва. И он, Сургаян, не платил за живот ничево и суда на нево в том моем животе не дали. И ты де, Павел, с товарищи об том напиши в статейной список, чтоб промеж нами, тайшами, с великими государи в таких долгах ссоры не было, чтоб великии государи меня, тайшу, пожаловали, велели б в Томском тот живот мой на тех людех доправить. А буде де великии государи тово моего живота не пожалуют, не велят доправить на тех людех, и я де, тайша, велю взять на иных государевых /л. 26/ людех, ис которых городов к нам, тайшам, с торгами будут — тобольские или тарские.

Да он же, Чокур-тайша, для государьского величества почтил меня, Павлика Кульвинского, лабашак камчатой да шапку да коня; Савке Кожевникову да толмачю Гаврилке Меркурьеву по лабашаку зенденному да по шапке да по коню.

Июля в 22 день Баахан Манжи-тайша звал меня, Павла, с товарищи к себе и говорил он, тайша, мне, Павлу, с товарищи. — За мною де, тайшою, те же речи, что отец мой Чокур-тайша говорил, а я де с отцом своим и лист к великим государем писал вместе и послов своих Улана-Баатыря с товарищи посылаю вместе с тобою, Павлом, с товарищи.

Да он же, Баахан Манжи-тайша, для государьского величества почтил меня, Павла Кульвинского, 2 лабашака камчатые да кушак полушелковой да шапку да коня; служилым людем Савке Кожевникову, Гаврилке Меркульеву по лабашаку да по шапке да по бязе да по коню; Алешке Бурнашову — лабашак зенденной да бязь; Ваське Немирову — 3 бязи; Куземке Голещихину — бязь. /л. 26/ Служилым людем Титку Ишкуленку, Сидорку Терскому да Ивашке Каленому Баахан Манжи для государьского виличества почтил был по 2 бязи, и они тех бязей не взяли. И тайша говорил мне, Павлу, с товарищи. — Я де, тайша, для государьского величества государевых людей, товарищев твоих, по силе своей, что у меня, тайши, есть, тем и почтил, и они у меня, тайши, бязей не приняли, и мне то стало безсчесно.

Июля в 23 день ис Чокурова улусу я, Павел, с товарищи поехал в Томской на своих (На своих в тексте повторено дважды) конях, а подвод не дали, а корму в последнем улусе дано на дорогу до Томскова 20 овец и коз. Да в том же в последнем улусе держали меня, Павла, с товарищи 10 дней до коих мест послы их приехали.

Августа в 13 день по сю сторону Иртыша, едучи к Томскому, не доезжая Карагаю, бежал наскоре ис Томскова в Чокуров улус к тайшам калмычанин Аксуба Батаев, Иркин племянник, с вестью ложною и стретился со мною, Павлом, с товарищи и с их тайшиными послами. А сказывал он, Аксуба, тайшиным послам. — Почто де вы, послы, в Томской к великим государем едете: в Томском де ныне стоит война, а послы Сенгины /л. 27/ и бухарцы сидят в тюрьме и морят их голодною смертию. И я, Аксуба, ныне сидел в тюрьме и морили меня голодною смертию, а вам де тово ж охота. А ис Тобольскова де в Томской пришло государевых воинских людей [156] тысеча, а куды та сила воевать пойдет — киргиз или калмыков, про то я не ведаю. А ис тюрьмы де меня выручил дед мой Итигмен Тарлаев, а ныне де мне ис Томского пятнатцатой день.

И того они, послы, убоялись, меня, Павла, с товарищи на дороге в Карагаех держали 15 дней. И посылали они, послы, к тайшам в ургу об указе, и от тайш гонец с указом приехал: велено им, послам, ехать на Барабу стороною, а не по Томской дороге, а в Барабу приехав, велено им, послам, проведать подлинно против Аксубиных речей, и буде в Томском войны нет, и послам задержки, и им, послам, велено ехать к великим государем к Москве мимо Томскова че[ре]з (В тексте: чез) Тару.

Сентября в 6 день приехал я, Павел, с товарищи с ними, с послами, в Тарской уезд в Барабу. И в Барабе есашной князец Байкишы послам Кулан Кардачину с товарищи загрозил и ехать им в Томской не велел, а сказывал он, Байкиши, послам, затеел ложно, против Аксубиных речей слово в слово. И они, Чокуровы послы Кулан Кардачин с товарищи, ехать убоялися, /л. 28/ из Барабы со мною в Томской не поехали, один Сенги-тайшин посол Темир-кошеучин, сам пять, с товарищи поехал. И Сенгину послу тот же барабинской Байкиши угрожал и не велел ехать к великим государем: охота де тебе, Сенгину послу, в Томском, в тюрьме сидя, умереть, или тебе голову отсекут. И Сенгин посол против тех речей говорил: воля де в том великих государей, а мне де Сенгин-тайшин приказ исполнить — велено ехать к великим государем с листом и з дарами.

Да он же барабинской князец Байкишы говорил мне, Павлу, с товарищи и угрожал. — Я де тебя, Павла, с товарищи здесь, что щук, приколю всех, и воеватса с вами, с русаками, мы, барабинцы, готовы и кровь свою отместить, что Еренак ⁵ , киргыской князец, вам, русакам, кровь свою отлил. И подвод и вожа он, Байкиши, мне, Павлу, с товарищи из Барабы до Томскова не дал. И я, Павел, с товарищи вожа нанял, найму товаром дал против коня.

А ис Томскова до Чокурова улусу конным тихим ходом я, Павел, с товарищи осенними днями шол 6 недель, а рек больших перевозилса под Томским — Томь да Обь, да под Калмыцкою землею — Иртыш, салами, а иных больших рек и грязей и лесов нет, дорога все суха /л. 29/ и гладка, хотя телегами мочно итти, а горы небольшие, за Иртишем полтара дни ходу, и те невысоки — гладкие долами.

А от Чокурова и от Сенгина улусов ходу сухим путем коньми с кочевьем 2 месеца до Китай, а вод и рек и грязей больших нет, и гор, все степь, а где ночьлеги — небольшие речки, а инде копанцы.

А в Китайском людей воинских конных немного: пехоты с огненным боем тысеч з 10, а на караулах по башням стоят наемные немцы. А китайского царя обманом убил богдойской царь ⁶ , и ныне большой китайской город за богдойским, а в малом городе китайском посадил богдойской от себя посаженика прежнева китайскова царя сына ево Даинмаху ⁷ лет в 16. И в том городе все люди торговые живут, а воинских людей мало.

А серебро в Китайском от большова города недалече: гора над рекою небольшею, а ис тое горы руда серебреная сыплетца в воду, а из воды емлют тое руду решетами, а плавят в горшках глиненых, а золото в Китайское привозят на верблюдах, а ездят 20 дней по залатую руду, и плавят в Китайском. /л. 30/ [157]

А воденой ход ис Томского Обью до Китайского, дня за полтретья не доходя, а Обская вершина пошла под Бухарскую землю к Аблакану ⁸ .

А ис Тобольскова по Иртишу водяной ход дощаниками до Сенгина улусу вплоти. А они, тайши Сенга и Чокур и Облай, кочюют от Иртишу в 2-х днях и меньши. А меж Иртишем и Обью ход сухой степью коньми и до Китайскова.

А у Сенги-тайши воинских людей 15 тысеч. А у Чокура-тайши и у сына ево Баахана Манжи-тайши воинских людей 2 тысечи. У Облая-тайши воинских людей 3 тысечи. У Калдамы-тайши Учюртина воинских людей 15 тысеч, а Колдома — Сенге шурин ⁹ , а кочевьем кочюет от Сенги на правую сторону к Яику в 15-ти днях.

А вверху по Иртишу живет онгоноцкой царь на Шиленге-реке на вершине, промеж Иртишем и Обью ¹⁰ , от Сенги в 10-ти днях кочюет, а воинских у нево людей 12 тысеч. Да вверху же по Обе противо Сенгина улусу меж Иртишем и Обью живет Сенгин брат двуродной Ахай Данжин, а воинских у нево людей сот с пять. /л. 31/

У Чокура-тайши я, Павел, сам шесть с товарищи зимовал без тайш в л. 31 улусе, а корм из урег Чокура-тайши и сына ево Баахана Манжи-тайши давали на месец шти человеком по 2 скотины. А хлеба и питья не было зимою, до коих мест тайши приехали. А на кочевьях урги и улус и приказные люди сами на иное место покочюют, а меня, Павла, с товарищи одных покинут. В другой и в третей и в четвертой день пришлют подводы под борошнишко и под меня, Павла, а служилые люди по многое время с кочевья на кочевье пеши ходили. А как Чокур-тайша и сын ево Баахан Манжи-тайша приехали к себе в улус, и с тех мест корм был и до отпуску середней.

А которые служилые люди Титко Ишкеленак с товарищи, сам четверт, зимовали у Сенги-тайши, а тайша в то время был на службе мугальской, и без тайши приказные люди давали корм скуден, много покупали и свое ели.

А в Калмыцкой земле у тайш у Сенги и у Чокура будучи, я, Павел Кульвинской, с служилыми людьми про всякие вести и про китайской ход и про воинские люди, сколько у которых тайш воинских людей и в которых местех где живут, проведывал всякими людьми, руским полоном /л. 32/ и бухарскими людьми полонениками, кои побраны из Бухар войною, а ныне живут в Калмыцкой земле у тайш у Сенги и у Чокура и на тайш пашни пашут. А хлеб в Калмыцкой земле родитца сильной, яровой всякой, кроме ржи.

А тайши Сенга и Чокур и сын ево Баахан Манжи у меня, Павла, с товарищи пищалей и боронишнишка ничево отъемом не взяли.

176-го сентября в 20 день с Сенгиным послом с Темир-кошеучином с товарищи я, Павел Кульвинской, с товарищи в Томской приехал.

А сей статейной список писал конной казак Алешка Бурнашов.

Комментарии

1. В статейном списке В. Литосова (см. док. № 48) послы названы Чин Кошеучин, Улан-Батыр и Гулан Гардочи.

2. Грамота к Чокуру-тайджи была составлена на тюркском языке, так как в Посольском приказе не было переводчика, умеющего писать по-монгольски.

3. Джунгарские тайджи считали телеутов своими кыштымами, обязанными платить ясак. Вопрос о принадлежности кыштымов всегда вызывал жаркие споры. Когда в июле 1658 г. к телеутам прибыл томский сын боярский Д. Е. Копылов, телеутский князь К. Абаков с улусными лучшими людьми шертовали на том, что им быть в подданстве Русского государства. Шерть подтвердил прибывший в Москву телеутский посол Мамрач, заявивший в Посольском приказе: «Шертовали де великому государю князцы их — пили золото в меду». На вопрос, давно ли у них «такое шертованье, что золото пьют и отчего зачалось», ответил: «Сколь давно у них шертованье, что золото в меду пьют, зачалось, того они не упомнят. А как де они шертуют, золото в меду пьют, того они добре страшатца, а то де они слыхали: наперед сего мунгальской тайшы промеж собою шертовали, пили золото в меду. И один де тайша мунгальской на своей шерти не устоял, хотел итти войною, и у него де золото вышло боком, и оттого де у них то шертованье и страшно» (ЦГАДА, ф. Монгольские дела, оп. 1, 1658 г., д. № 2, лл. 4-8, 28-35; д. № 1, лл. 1-4).

По этой причине многие телеуты, спасаясь от джунгар, прикочевывали поближе к сибирским городам, под защиту русских служилых людей, что, правда, не мешало им и отъезжать, смотря по обстановке, и даже грабить ясачные волости.

4. Онгонотцкой или Алганутцкий — название отока в Дзасактуханском аймаке.

5. Ереняк — сын алтысарского князя Ишея, в русских архивных материалах упоминается часто как Ишеев Ереняк, главный князь енисейских киргизов. Пытался объединить всех киргизов в единое ханство, боролся за укрепление собственной власти и за независимость киргизских князей от Русского государства. С середины 60-х годов предпринял ряд набегов на русские ясачные волости; в 1666 г. захватил Удинский острог (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стб. 646, лл. 61-74).

Киргизы являлись данниками Алтын-ханов. После пленения Алтын-хана Лубсана джунгарским тайджи Сенге они добровольно стали кыштымами Джунгарского ханства, сохраняя обязательства платить ясак. В 1667 г. вместе с джунгарами Ереняк Ишеев осадил Красноярский острог.

Новый правитель Джунгарского ханства Галдан Бошокту-хан поддерживал набеги киргизов на русские ясачные волости (ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стб. 623, ч. I, лл. 348-383). В 1673 г. киргизы пришли в Томский и Кузнецкий уезды, сожгли Ачинский острог. Походы Ереняка наносили большой ущерб не только ясачному населению, но и пашенным крестьянам в окрестностях сибирских острогов. У воевод не хватало служилых людей для борьбы с киргизами. В 1677 г. киргизы предложили заключить мир на равных условиях. По словам С. В. Бахрушина, договор 1678 г. явился «крупной дипломатической победой киргизского князька. Ему удалось, благодаря военной поддержке джунгар, добиться ... признания союзнических отношений вместо ясачных» (см.: С. В. Бахрушин. Енисейские киргизы XVII в. — Научные труды. Т. 3, ч. 2. М., 1955, с. 213). Однако этот договор скоро нарушили сами киргизы под давлением джунгарского хана, который вел борьбу с Русским государством за сбор ясака с населения Минусинской котловины. В 1679 г. киргизы под натиском Галдана опять совершили набег на Красноярский острог, и, хотя киргизам пришлось отступить, они вновь захватили и сожгли Ачинский острог. Ереняк не стал сражаться с высланным русским отрядом, так как у него было недостаточно военных сил, а предложил заключить мир и принести шерть на верность Русскому государству. В 1680 г. киргизские князья принесли шерть, приняв ряд обязательств, но и в дальнейшем наблюдаются постоянные столкновения с киргизами. Было направлено ряд посольств к Ереняку (см.: ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стб. 715, лл. 118-124, 129-132 и др.). В 1683 г. Ереняк вновь подтвердил свою шерть, но решительно отказался дать согласие на постройку острога на его земле.

Война Галдана с халхаскими феодалами втянула в эту борьбу и киргизских князей как подданных Джунгарского ханства. В одном из сражений в 1687 г. в Монголии князь Ереняк вместе с сыном был убит (см. подробно: С. В. Бахрушин. Енисейские киргизы XVII в. — Научные труды. Т. 3, ч. 3. М., 1955; Л. П. Потапов. Происхождение и формирование хакасской народности. Абакан, 1957; Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII в. М., 1955).

6. П. Кульвинский приводит не совсем точные сведения. Под богдойским царем подразумевается последний минский император Чжу Юцзянь (храмовое имя Сыцзун), который повесился 25 апреля 1644 г. в день захвата Пекина повстанческой крестьянской армией под руководством Ли Цзычэна (История Китая с древнейших времен до наших дней. М., 1974, с. 158).

7. Имя сына, указанного в статейном списке, последнего минского императора, установить по имеющимся источникам не удалось.

8. См. коммент. 1 к док. № 63 и коммент. 4 к док. № 90.

9. Сенге был женат на сестре Галдамы, сына Очирту Цецен-хана.

10. Имеется в виду территория Дзасактуханского аймака.