№ 22
1659 г. сентября 15 — 1660 г. июля 21 *. — Статейный список посольства томского сына боярского С. Греченина к Алтын-хану Лубсану
(* — Датируется по наказной памяти и времени возвращения посольства С. Греченина в Томск)
/л. 12/ Статейной список слово в слово, что деялося в Мугальской земле Алтына-царя у сына ево Лобзяна Сайн-контайчи.
Лета 7168-го сентября в 15 день. По указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, и государя благоверного царевича и великого князя Алексея Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, царьского величества воеводы Иван Васильевич Бутурлин да Прокопей Прокопьевич Поводов да диак Алексей Марков велели ехати томскому сыну боярскому Степану Греченину, да с ним для письма конной казак Тишка Великосельской, да служилых людей конных казаков пятидесятник Стенька Бабарыкин, Баженко Пичюгин, Костька Губин, Деська Пичюгин, Ивашко Попадейкин, Фомка Пестрединной, да для толмачества конной же казак Ивашко Щитов в Мугальскую землю Алтына-царя к сыну ево Лобзяну Ирденей-тайчи для того, что в прошлом во 166 году апреля в 11 день прислана в Томской великого государя царя и великого князя Алексея Михайло/л. 13/вича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, и государя благоверного царевича и великого князя Алексея Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, грамота за приписью диака Григорья Протопопова. [55]
В прошлом во 165 году октября в 18 день присылал в Томской мугальской Алтына-царя сын Лобзян Ирденей-тайчин посланника своего Мерген Дегу да с ним киргисково мужика Турлана (См. док. № 10). И тот мугальской Алтына-царя посланник Мерген Дега подал воеводам князю Ивану Наумовичю Приимкову-Ростовскому да Алексею Ондреевичю Каковинскому мугальское письмо и речью Лобзяна, Алтынова сына, говорил, что наперед де сево великого государя послы и великого государя жалованье ко отцу ево Алтыну-царю было. И государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, и государь благоверный царевич и великий князь Алексей Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, указали послать ис Томсково мугальсково Алтына-царя к сыну ево Лобзяну томских сына боярсково и служилых людей, сколько человек пригоже, добрых и ково б с такое дело стало. И велено ему, Лобзяну, говорить, что наперед сево в прошлых годех блаженныя памяти великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу, и великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, их царьскому величеству, отец ево мугальской Алтын-царь и он, Лобзян, шерть дали на том, что им в их государьскую землю и под их царьсково величества городы и в уезды войною не приходить, и их государьских руских и ясашных людей не грабить и не побивать и в полон не имать. И отец ево Алтын-царь и он, Лобзян, до 161 году в правде своей стояли, в их государьскую в Киргискую землю /л. 14/ войною не прихаживали, и сибирьским служилым и ясашным людем от вас никакова дурна не бывало. А ныне он, Лобзян, для чево отца своево и свою шерть нарушил, приходил в их государьскую землю в Киргизы войною, и киргиз разорил, и иные места в Красноярском и в Кузнецком уезде их государьских ясашных людей потому ж мугальские ево люди разорили и ограбили и в полон имали? А киргиских, и алтырских, и тубинских, и моторских князцей называет он, Лобзян, своими людьми не по делу. А они, киргизы, и алтырцы, и тубинцы, и моторцы, ис прежних лет, как великого государя и Томской город поставлен 1 , при прежних государей царей и великих князей (Так в тексте) росийских их государьские холопи и до сего времяни, и блаженныя памяти великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу, служили, и им, великому государю, их царьскому величеству, и ныне служат, и дань с себя и с кыштымов своих ясак и аманаты в Томской и в Красноярской и в Кузнецкой дают издавна.
Да во 125, и во 128, и во 144 году присылал блаженныя памяти к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу, отец ево, Алтын-царь, посланцов своих с челобитными и з данью, и с теми посланцами Алтына-царя письма, и от послов ево о киргиских, и о алтырских, и о тубинских, и о моторских князцех и о ясашных людех никаких речей не бывало, и своими людьми отец ево, Алтын-царь, тех киргиских, и алтырских, и тубинцов, и моторцов не называл и в них не вступался 2 . И он бы, Лобзян, помня отца своего и свою шерть, на чем отец ево, Алтын-царь, и он, Лобзян, блаженныя памяти великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу, и им, великому государю, их царьскому величеству, шерть дали, в правде своей стояли неподвижно, и впредь на их государьскую землю войною не ходили, и их государьских киргиских, и алтырских, и тубинских, и моторских князцей не разорял и своими не называл, /л. 15/ и [56] кыштымов их и Красноярсково и Кузнецково уезду их государьских ясашных людей, которые с киргизы живут поблизку, по тому ж людем своим разорять и побивать и в полон имать не велел. А жил бы он, Лобзян, на своей земле, где наперед сево жил отец ево Алтын-царь и никаких бы их великих государьских ясашных людей ни в чем обижать не велел. А будет он, Лобзян, впредь придет на их государьскую землю и их государьских киргиских, и алтырских, и тубинских, и моторских князцей и ясашных людей войною учнет разорять, и в полон к себе имать, и с собою отводить, и они, великий государь и их царьское величество, за ево Лобзяновы неправды велят на нево послать ис Казани, и из (В тексте: и из) Астрахани и из Сибири многих своих государевых ратных людей с вогненым боем и з большим нарядом, и велят ему, Лобзяну, такое ж разоренье чинить. А будет Алтына-царя сын ево Лобзян учьнет присылать в Томской к воеводам посланцов своих и в Томском царьсково величества воеводам Ивану Васильевичю Бутурлину с товарыщи велено посланцов Алтына-царя и сына ево Лобзяна принять, а приняв, отпустить к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, и ко государю благоверному царевичю и великому князю Алексею Алексеевичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, к Москве. А буде Алтына-царя сын Лобзян посланцов своих в Томской присылати не ученет, и великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, и государь благоверный царевич и великий князь Алексей Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, указали воеводам Ивану Васильевичи? Бутурлину с товарыщи ис Томсково послать к нему, Лобзяну, лутчих служилых людей, ково б с такое великово государя дело стало. /л. 16/
И в нынешнем же во 168 году сентября в 20 день приехал я, Степан Грек, ис Томсково города с служилыми людьми в Мугальскую землю.
И октября в 2 день приехали в Киргискую землю на урочище на Божье озеро в улус х киргискому князцу Шянде Сеньчикеневу. И того ж месяца в 3 день князец Шянды дал подводы и провожатых до отца своего князца Сенчикеня и сам проводил с честью от своего улуса. И того ж числа приехали ко отцу ево князцу Сенчикеню на урочище на Бечиш-реку.
И октября в 4 день князец Сенчикень дал подводы и провожатых, и приехали в улус х киргискому князцу Собуке, и тут в улусе за подводы стояли 3 дни и взяли подводы с великою нужею.
И октября в 7 день от князца Собуки из улуса поехали за реку за Черной Июс и приехали на реку на Белой Июс в киргиские ж улусы ко князцам к Ирьгелю да к Емандаре Изерчеевым детем. И октября в 8 день ис тех улусов на подводах поехали вверх по Белому Июсу и в улус приехали ко князцу Изерчею.
И октября в 9 день ис того улуса от князца Изерчея на ево подводах приехали в киргиские ж улусы ко князцам к Табуну Кочебаеву, да к Сеньже Карину, да к Собе Тайтыкаеву на урочище на речьку Оу близ Белово Июса против каменново городка.
И говорил я, Степан, с товарыщи им, киргиским князцам Табуну и Сеньже и Собе с товарыщи, чтоб оне по указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, и государя благоверного царевича и великого князя Алексея Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя /л. 17/ Росии, дали 6 мне, Степану, с товарыщи подводы и корм и провожатых, и отпустили б [57] безо всяково мотчанья в Мугальскую землю Алтына-царя к сыну ево Лобзяну для великово государева посольскова дела.
И киргиские князцы Табун и Сеньжи и Собу с товарищи сказали. — Не они де владеют Киргискою землею: есть де их братья киргиские князцы Кенчибей, Медячи да Иченей Мерген. Они де с ними удумывают обо всяком земляном деле, а кочуют они порозну.
И послал я, Степан, с их с киргискими людьми служилово человека Ивашка Щитова к ним, х киргиским князцам к Медяче и к Мергеню, чтоб оне приехали, не мешкаючи, тотчас к своей братье и, поговоря меж собою, отпустили б нас в Мугальскую землю Алтына-царя к сыну ево Лобзяну безо всяково мотчанья, потому что без их ведома Сеньжи и Табун и Собу с товарыщи не умеют зделать никакова дела. И оне, киргиские князцы Медячи и Мерген, великого государя указу не послушели, и к своей братье, к киргиским князцам, к Табуну с товарыщи, на совет не приехали, и меня, Степана, с товарыщи задержали. И я, Степан Грек, ездил к ним, ко всем к киргиским князцам, к Медяче и к Мергеню с товарыщи, 2 недели. И оне собрали с великою нужею со всей Киргиской земли и дали мне 7 подводишек. И те лошаденка сухи, что и ехать не на чем, не добре радеючи великово государя делом. А вожа не дали и отказали: захошь де-ты сам едешь, а не захочешь — и ты и назад воротишься. А манили оне, киргизы, Степану подводами и волочили из улуса в улус для подвод 6 недель, а которые у меня, Степана, с товарыщи свои лошаденка были из города взяты с собою, и те, ездя по всей Киргиской земле для подвод, пристановили.
Да октября в 29 день прибежал из Мугал в Киргизы киргисково князца Собы Тайтыкаева сын ево Сартькан, а жил он в Мугалах у Лобзяна в оманатах, /л. 18/ а сказывал, что де Лобзян с улусами своими кочует на урочище Кусунтакае, а от нево де, Лобзяна, кочуют в дву днищах черных колмаков тайша Дайчин-кошеучи с улусами, а Лобзян де во преке 3 з дядею своим с родным з Дай-контайчей о улусах своих.
Да он же, Сартькан Собин сын, сказывал. — Преж де сево изменили Лобзянову отцу Алтыну-царю саяны-князец Ирьгай с товарыщи, а тех де саяньских людей есть с 500, а отъезжали оне в Черные Калмыки, и жили оне многие лета. И ныне де те саянские люди приехали ис Черных Калмыков в Мугальскую землю и кочуют на дороге на Кемчике-реке, которым местом мне, Степану, с товарыщи итти в Мугалы. А те саянцы вековые воры, и без мугальских послов не сметь мимо тех сая[н]ских улусов итти в Мугалы, чтоб над нами не учинили какова дурна.
И Степан с товарыщи наняли в вожи мугальсково мужика Сетькеека Чюлонова сына.
И ноября в 23 день поехали ис Киргис за Енисей-реку и вверх по Енесею-реке для подвод в Тубинскую землю. И тубинские князцы Коян с товарыщи дали с великою нужею 3 подводишки, и те лошаденки не корыстны 4 же. А волочили нас в Тубе за подводы полтретьи недели.
А ис Тубы приехали в Кереиты на усть реки Абакану декабря в 13 день к кереитцкому князцу к Дуче с товарыщи. И те кереитцы подвод не дали. А ис Кереит с Обакану-реки поехали на Уйбат-реку в Алтыры.
И декабря в 20 день приехали на Уйбат-реку в алтырские улусы, а в те поры алтырцы выехали все на облаву. И Степан посылал служилово человека Ивашка Щитова да мугальсково мужика вожа Сетькеека на облаву к ним, к алтырским князцам к Баку да к Конкошу с товарыщи, для подвод. И те алтырцы в подводах отказали: как де вы себе хотите, так и едете. От нас де вам подвод нет для тово: /л. 19/ как де был в нашей земле Алтынов сын Лобзян и нас воевал и грабил, и в те де поры [58] великий государь не велел нас оборонить, а ныне де вам дати подвод не за што.
И мне, Степану, с товарищи в Мугалы ехати стало не на чем: которые были свои лошаденки, и те выбились, сухи 5 и попристали. И затем в Алтырех на Уйбате-реке зажились, учели ждать из Мугал вести, и свои нужные лошаденки меняли на жирные кони — давали за одново за жирново коня по 2 лошади сухие, а иные лошади вново покупали на свои руские товары дорогою самою большою ценою для дальнево зимнево пути, на чем в Мугальскую землю ехать. И живучи многое время в Киргизах и в Тубе, и в Кереитах, и в Алтырех покупали себе на еду (В тексте: ежу) скот и бараны, и молоко, и крупы (В тексте: круты), и кырлышную муку, и сарану, и кандык, и всякое коренье, ездя по улусам, дорогою большою ценою, и тем питались многое время.
Генваря в 2 день послал было я, Степан, из Алтырь в Мугалы наперед для вести дву человек служилых людей Ивашка Щитова да Ивашка Поподейкина, да с ними вожа мугалетина Сетькеека Чюлонова на шти лошадях. По реке Хантегри шли оне в одну сторону 9 дней и пройтить не могли затем, что снега были большие, и под ними лошади попристали, и назад воротились.
Генваря в 9 день приехали из Мугал от Алтынова сына Лобзяна послы в Алтыры Мергень Дега с товарыщи 7 человек и вскоре поехали в Кереиты и в Тубу и в Киргизы для ясаку, а мне, Степану, с товарыщи велели жити до себя, покамест назад ис Киргиз будут в Алтыры. /л. 20/
Февраля в 17 день те ж мугальские послы Мергень Дега с товарыщи приехали ис Киргиз с ясаком в Алтыры. И февраля ж в 21 день из Алтырь с ним же, Мергеном, с товарыщи поехали я, Степан, с служилыми людьми в Мугальскую землю к Алтынову сыну к Лобзяну.
И того ж числа приехали на Абакан-реку к алтырскому князцу Баку. И по указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, и государя благовернаго царевича и великого князя Алексея Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, говорил я, Степан, с товарыщи ему, алтырскому князцу Баку, с товарыщи о подводах и о корму. И оне, алтырцы, князец Бак с товарыщи, мне, Степану, в подводах и в корму отказали.
И февраля в 22 день от князца Бака из улуса поехали вверх по Абакану-реке и приехали на Адзабас-реку. А по Адзабасу-реке ехали половину дни и приехали на реку Цеган Маха. А по Цеган Махе ехали день и приехали на речьку Карасиби. И с тое речьки перешли гору и приехали на реку Ануй. А по Аную-реке ночевали 4 ночи, а в пятой день перешли гору большую и ночевали на Аке-реке 3 ночи, а на четвертой день перешли большую ж гору, а имя той горе Коке-Котел, и спустились на реку Алас, шли по ней с треть дни и пришли на Конделень-реку, не дошед Кемьчика-реки.
Марта в 5 день ночевали на Кемчике-реке в саянских и в мынгатцких улусах и тут взяли подводы и корм. /л. 20а/
И марта в 6 день поднялися ехати к Лобзяну, с Кемьчика-реки перенялися на речьку Ирьгалтай и ночевали по ней 3 ночи. А с тое речьки перешли гору на иныя речьки.
И марта в 11 день пришли в улус к Алтынову сыну Лобзяну на урочище Кентуйн Тюрю близ великого озера Упьсы. И того ж числа Лобзян, Алтына-царя сын, поехал к брату своему х кутухте в улус, а приказал [59] говорить человеку своему Тархан Юрухте, чтоб де великово государя послы не покручинились, доколе я, Лобзян, съезжу к брату своему х кутухте, а брат де мой кутухта едет в Тангутцкую землю. А мне, Степану, с товарищи он, Лобзян, велел дати на корм скотину и поставить юрты.
Марта в 16 день Алтына-царя сын Лобзян приехал от брата своего кутухты к себе в улус.
Марта в 18 день Алтына-царя сын Лобзян Сайн-контайчи при вечере поздно прислал казначея своего имянем Мерген Шееджина ко мне, Степану, с товарыщи и говорил, чтоб великого государя послы пришли к нему, Лобзяну, на посольство для великово государева дела.
И Степан с товарыщи пришли к нему, Лобзяну к Сайн-контайче, в юрту и стали перед ним. И он, Лобзян Сайн-контайчи, велел лутчему своему табуну Елдень Баатырь-тайче, встав, спросить про великого государево царево и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Мальта и Белыя Росии самодержца, и государя благоверного царевича и великого князя Алексея Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, их царьского величества многодетное здоровье. /л. 21/
И Степан говорил. — Божиею милостию великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, и многих государств государь и облаадатель, и государь благоверный царевич и великий князь Алексей Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, на своих преславных государьствах Росийскаго царства на Москве, на своем царьском превысочайшем престоле, дал бог, здоров.
И Лобзян Сайн-контайчи Степану с товарыщи говорил: что де великого государя указ с тобою, Степаном, ко мне, Лобзяну, есть?
И Степан ему, Лобзяну Сайн-контайче, сказал. — По указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, и государя благоверного царевича и великого князя Алексея Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, царьского величества воеводы Иван Васильевич Бутурлин да Прокопей Прокопьевич Поводов, да диак Алексей Марков прислали меня, Степана, с товарыщи в Мугальскую землю к тебе, Лобзяну, и велели говорить, что в прошлом во 166 году апреля в 11 день прислана в Томской великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, и государя благоверного царевича и великого князя Алексея Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, грамота за приписью диака Григорья Протопопова: в прошлом во 165 году октября в 18 день присылал в Томской ты, /л. 22/ мугальской Алтына-царя сын Лобзян Сайн-контайчи, посланника своего Мерген Дегу да с ним киргисково мужика Турлана. И тот твой Лобзянов посланник Мергень Дега подал воеводам князю Ивану Наумовичю Приимкову-Ростовскому да Алексею Ондреевичю Каковинскому мугальское письмо и речью твоею, Лобзяна, Алтынова сына говорил, что наперед де сево великого государя послы и великого государя жалованье ко отцу твоему Алтыну-царю было. И великий государь царь великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, и государь благоверный царевич и великий князь Алексей Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, указали послать ис Томсково к тебе, мугальсково Алтына-царя к сыну Лобзяну, томских сына боярсково доброво и служилых людей, сколько человек пригоже добрых, ково б с такое дело стало. И велено тебе, Лобзяну, говорить, что наперед сего в прошлых годех блаженныя памяти великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу, и великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа [60] Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, их царьскому величеству, отец твой мугальской Алтын-царь и ты, Лобзян, шерть свою дали на том, что им, великим государем, служити и прямити, и во всем добра хотети, и под их царьсково величества городы и уезды войною не приходить, и руских и ясашных людей не грабить, и не побивати, и в полон не имати. И отец твой мугальской Алтын-царь шерть свою помнил и во всем им, великим государем, блаженныя памяти великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу, и великому государю царю и великому /л. 23/ князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, служил и прямил, и к себе их государьскую неизреченную милость помнил. А ты, Алтына-царя сын Лобзян, забыв их государьскую неизреченную милость и нарушив отца своего Алтына-царя и свою шерть, приходил войною в Киргискую землю. И то ты ведаешь, что киргиские люди — великово государя, да и аманаты с них, с киргиских людей, в Томском и ныне есть.
А как ты, Лобзян, был в Киргиской земле, и от тебя многие великого государя ясашные люди розбрелися врознь. Да ты ж, Лобзян, как был в Киргиской земле, и ты приказывал имать з государевых ясашных людей ясак киргискому Сенжину сыну Соозуну. И киргиской Соозун ясак с ясашных людей Коймыцкой волости на Табиячке да на брате ево Тайбичачке ясак взял. И ныне на тех ясашных людех от ево Соозуновы и от твоей изгони на великово государя ясаку взять немочно. И то ты, Лобзян, забыв к себе великово государя неизреченную премногую милость и жалованье, и шерть отца своего и свою нарушиваешь, и ты б впредь так не делал, и жил бы в своей земле, как жил отец твой Алтын-царь, и великому б государю ты, Лобзян, во всем служил и прямил, а их царьское величество тебя, Лобзяна, пожалуют, также как и отца твоего Алтына-царя. А буде ты, Лобзян, впредь придешь на их государьскую землю и их государьских киргиских, и алтырских, и тубинских, и моторских князцей и ясашных людей войною учнешь разорять и в полон к себе имать и з собою отводить, и они, великий государь и их царьское величество, за твои Лобзяновы неправды велят на тебя послать не Казани, и из Астрахани, и из Сибири многих своих государевых ратных людей /л. 24/ с вогненым боем и з большим нарядом, и велят тебе, Лобзяну, такое ж разоренье чинити.
Да в прошлом во 167 году июня в 30 день присылал ты, Лобзян, в Томской посланцов своих Серень Цобоева да Гучиля Тонганова, а велел бити челом великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, и государю, благоверному царевичю и великому князю Алексею Алексеевичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, их царьсково величества воеводам посланцы твои на посольском дворе говорили, чтоб великий государь пожаловал твоих Лобзяновых посланцов, велел в Томском принять, а приняв, ис Томсково отпустить к великому государю к Москве. И будет великий государь тебя, Лобзяна, пожалует, велит посланцов твоих в Томском принять, а приняв, отпустить к себе, великому государю, к Москве, и ты де, Лобзян, посланцов своих в Томской тотчас пришлешь.
И великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, и государь благоверный царевич и великий князь Алексей Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, тебя, Алтынова сына Лобзяна, пожаловали, велели своего царьского величества воеводам Ивану Васильевичю Бутурлину с товарыщи: будет посланцов своих ты, Лобзян, в Томской пришлешь, и царьского величества воеводы Иван Васильевич Бутурлин с товарыщи безо всяково задержанья ис Томсково к великому государю отпустят с кем пригоже и в [61]
Томском посланцом твоим, Лобзяновым, велят давать корм и питье, против прежнево, довольно. А как ис Томсково посланцы /л. 25/ твои, Лобзяновы, по указу великого государя поедут, и дорогою им корм и питье давать потому же, и ничем они великого государя жалованьем скудны не будут.
И Лобзян Сайн-контайчи, выслушав наказную память, на государьской милости бил челом. — Дай де, господи, государь здоров был и многолетен. А я де на ево великого государя милость во всем надежен, а против сей наказной памяти во всем дам де вам, великого государя послам, ответ опосле на отпуске, как вас учьну отпущать отселе из Мугальской земли в Томской город.
Марта в 30 день с того урочища покочевали к Тесе-реке, и возле великово Упсы-озера шли кочевьем, кроме простоев, 9 дней. Апреля в 12 день от великого озера Упсы прикочевали (Слово прикочевали в тексте повторено дважды) на речьку Амтытай. Апреля в 16 день с тое речьки Амтытая прикочевали на речьку Кара-Усу. Апреля в 17 день кочевали на той же речьке Кара-Усу вверх. Апреля в 22 день с тое речьки Кара-Усу прикочевали на Тес-реку.
Апреля в 23 день прислал кутухта от себя из улуса улусново своево человека Каджигира в улус к Лобзяну, а велел он брату своему Лобзяну великово государя послов, Степана с товарыщи, отпустить к себе в улус посмотрить и поговорить о надобном деле. /л. 26/
И Лобзян Сайн-контайчи прислал к Степану с товарыщи казначея своево имянем Мергень Шееджина, а велел говорить, чтоб де вас, государевых послов, отпустить в улус х кутухте посмотрить и поговорить с вами о надобном деле, сколько человек пригоже. А мне де, Лобзяну, брата своего кутухты ослушатца не уметь, потому что брат мой здеся в Мугальской земле большой властелинной человек по нашей вере.
И апреля в 23 день Степан с товарыщи, 4 человека, от Лобзяна поехали из улуса х кутухте на подводах. И апреля в 24 день приехали в улус х кутухте и к матере их, к кутухтиной и к Лобзянове, к Аральме в улус на урочище на реку Нарянсуму. И в тот же час прислали кутухта и мати ево Аралма к Степану с товарыщи корм, 2 барана и питье — чай, и поставили юрту. А как де будет время, и вас, государевых послов, кутухта возьмет к себе.
И апреля в 25 день прислал кутухта своего ж лабинсково чину гичюля, а велел говорить, чтоб де великого государя послы побывали к кутухте.
И Степан с товарыщи пришли х кутухте, и кутухта учел говорить. — Для какова де дела великий государь вас, послов, прислал к брату моему Лобзяну Сайн-контайче?
И Степан говорил по указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, и государя благовернаго царевича и великого князя Алексея Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, против наказной памяти речи все сполна. /л. 27/
И кутухта, выслушав великого государя указ, против тех речей Степану с товарыщи ответу ничево не дал. И говорил кутухта. — К великому государю к Москве мочьно ль де мне послать посланцов своих з братними Лобзяновыми посланцами вместе, великий государь принять велит ли, и что великому государю годно дары послать?
И Степан с товарыщи сказали кутухте. — Великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, милостив, паче меры, и светит, аки солнце, и греет всю [62] вселенную. Тако же и до всяких чинов людей милостив, ино и паче же до вашей братьи, иноземцов, премилостив, велит великий государь посланцов твоих принять.
Да кутухта ж Степану с товарыщи говорил. — Есть де близко Мугальской нашей земли прилегли многие государьства: Китайское царьство, и Тангутцкое, и Бухары, Ярькеньское, и Кашкарское, и Турфанское и иные многие городы. И естьли будет великий государь изволит послать своих государевых послов для проведованья тех государств, и я де, кутухта, рад государевым послам давати подводы и корм и провожатых, куды великий государь ни изволит послать. И я ему, великому государю, рад работать, а он, кутухта, поехал в Тангутцкую землю к Далай-лабе.
И Степан кутухте сказал. — Будут ведомы великому государю твои слова, а о том, как великий государь изволит.
И майя в 1 день кутухта отпустил из улуса меня, Степана, с товарыщи в улус к Лобзяну Сайн-контайче с честью и велел дати подводы и корм и проводить до Лобзянова улуса. И приехали в улус к Лобзяну на Тесь-реку майя в 2 день.
И тово ж числа в ночи у Лобзяна Сайн-контайчи жены ево большой имянем Мачика в животе не стало. И с того места в те ж поры скочевали вверх по Тесе-реке 6 . /л. 28/ и майя в 12 день прислал Лобзян Сайн-контайчи казначея своего Мергень Шееджина ко мне, Степану, с товарыщи и велел говорить. — Взять де было мне вас, великово государя послов, к себе всех и отпустить к великому государю с радостью, и против указу великово государя выговорить обо всем. И мне де взяти вас к себе нельзя: что стала ныне надо мною незгода большая, а у нас де вера такова — сторонных людей многое время не пущаем. А для такова де великово государя дела Степан Грек пришел бы ко мне один.
И того ж числа Степан пошол к нему один. И Лобзян Сайн-контайчи учел мне говорить. — Отпустить было мне тебя, Степан, с товарыщи с радостью и при себе честь воздать. Да в том де вы на меня не покручиньтеся, что надо мною стало не время. А о чем де изволил великий государь ко мне писать, и то де все правда. И объявил он, Лобзян, мне, Степану, посланцов своих добрых людей Дегу-табуна, да Серень Шееджина, да Ачита-бакшу, да Гунчика, да с ними 4 человека кошеваров.
Посылаю де я, Лобзян Сайн-контайчи, к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, и ко их ударю благоверному царевичю и великому князю Алексею Алексеевичю, Bсea Великия и Малыя и Белыя Росии, к Москве спросить про их царьское величество многолетное здоровье. И посылаю де я, Лобзян, ныне к великому государю с посланцы своими лист против ево великово государя указу, и даров небольшое место, доколе увижу к себе великого государя милость: аргамачок степной темночал, да бабр, да 2 ирьбизя, да 4 рыси, да китайская звериная кожа, а называют ее королья выдра, да 18 соболей.
А брат ево Лобзянов, кутухта, послал же было к великому государю посланца своего доброво, имянем Мерген Шееджин, с товарыщи, 3-х человек, с листом же своим и з дарами. И тот кутухтин /л. 29/ посланец на дороге в Мугальской же земле рознемогся тяжко, и товарыщи ево повезли назад. А лист кутухтин и дары послал с теми ж с Лобзяновыми посланцами к великому государю к Москве, а даров послал кутухта к великому государю: ирьбизь, да жолтой отлас на золоте, да 9 соболей в козках.
Да он же, Лобзян Сайн-контайчи, мне, Степану, говорил. — По указу великого государя говорил де мне ты, Степан, что наперед сего в прошлых [63] годех блаженныя памяти к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу, и к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, их царьскому величеству, отец мой Алтын-царь и я, Лобзян, шерть свою дали на том, что им, великим государем, служить и прямить, и во всем добра хотеть, и под их царьского величества городы и в уезды войною не приходить, и руских и ясашных государевых людей не грабить и не побивать и в полон не имать. И отец де мой Алтын-царь шерть свою помнил и во всем им, великим государем, служил и прямил, и к себе их государьскую неизреченную милость помнил. И то де дело было так не ложно, правда. Отец де мой мною владел: вольной был человек — как себе хотел, так и писался. А я де в те поры был мал, тово не знаю. А я де, Лобзян, будто забыв их государьскую неизреченную милость и, нарушив отца своего Алтына-царя и свою шерть, приходил в Киргискую землю. И то де будто я сам ведаю, что киргиские люди — великого государя, да и аманаты с них, с киргиских людей, в Томском и ныне есть. А то де я, Лобзян, ведаю, что киргизы многие лета преж сего з государевыми людьми воевались, и под государевы городы войною многажды бывали, и государевых руских и ясашных людей побивали и грабили, и ясашных людей к себе в улусы з женами и з детьми имали. А ныне де киргиские люди великому государю покорились и аманаты в Томской город дают. А как я де, Лобзян, был в Киргиской земле, будто от меня многие ясашные люди розбрелися врознь. Да будто я, Лобзян, как был в Киргиской земле, приказывал имать з государевых ясашных людей на себя ясак киргискому Сенжину сыну Соозуну. И киргиской /л. 30/ Сеньжин сын Соозун ясак с ясашных людей Кумытцкой волости на Табиячьке да на брате ево Тайбичачьке ясак взял. И ныне де те ясашные люди от ево, Соозуновы, и от моей Лобзяновы изгони разорены до конца, и на великого государя ясаку взяти с них немочно. А я, Лобзян, будучи в Киргиской земле, государевых ясашных людей никово не грабливал и ясаку на себя имать Сеньжина сына Соозуна не посылывал. Имал ли он, Соозун, не имал ли на себя ясак — тово я не ведаю, а я ево не посылывал.
И будто я, Лобзян, забыв к себе великого государя неизреченную милость и жалованье, и шерть отца своего и свою нарушиваю, и мне бы так не делать, и жить бы мне в своей земле так, как жил отец мой, Алтын-царь, и великому государю я, Лобзян, служил и прямил и во всем добра хотел, а их царьское величество меня, Лобзяна, пожалует, как и отца моево Алтына-царя. И я, Лобзян, отца своего Алтына-царя шерти не нарушевал, и под государевы городы и в уезды и на ясашныя волости нигде не прихаживал, и государевых служилых и ясашных людей не грабливал и не побивывал и в полон не имывал, и ясаку на себя не збирывал: в том де воля божия и великово государя. Пожалует ли меня великий государь или не пожалует — ево де государьская воля, а я де тому делу отнюдь не точен. А естьли будет мои люди, мугалы, ково где государевых руских или ясашных людей убили и ограбили, и в полон взяли, и которово города, уезду и коих волостей, и ково имянем, и кольки лет возрастом, и я милости прошу о том у праведного государя, чтоб великий государь велел про все про то сыскать в сибирских городех, в Томском, и в Кузнецком, и в Красноярском, в правду, чтоб впредь меж нами смуты никакие не было. А то де меж нами смущают киргизы, и всякая смута чинитца от них за то, что я их смирил за многое их ко мне непослушанье и за невеж[е]ство. /л. 31/
Да в прошлом де во 167 году июня в 30 день я ж, Лобзян Сайн-контайчи, присылал в Томской город посланцов своих Серень Собоева да Гучиля Тойганова и велел бити челом великому государю царю и великому [64] князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, и их царьского величества воеводам князю Ивану Наумовичю Приимкову-Ростовскому с товарищи. — Говорили посланцы мои на посольском дворе, чтоб великий государь пожаловал моих Лобзяновых посланцов, велел в Томском принять и отпустить к великому государю к Москве. И будет великий государь меня, Лобзяна, пожалует, велит посланцов моих принять и отпустить к себе, великому государю, к Москве, и я де, Лобзян, посланцов своих в Томской пришлю.
И то де дело правда: посылал я, Лобзян Сайн-контайчи, посланцов своих Серень Собоева с товарыщи в Томской бити челом великому государю и милости просить, чтоб великий государь посланцов моих велел пожаловать, в Томском принять и отпустить к себе, великому государю, к Москве. И великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, и государь благоверный царевич и великий князь Алексей Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, меня, Лобзяна, пожаловали, велели своего царьского величества воеводам Ивану Васильевичю Бутурлину с товарыщи: будет посланцов своих я, Лобзян, пришлю в Томской, и царьского величества воеводы Иван Васильевич Бутурлин с товарыщи ис Томсково к великому государю к Москве отпустят с кем пригоже и в Томском посланцом моим, Лобзяновым, велят корм и питье против прежнево давати довольно. А как ис Томсково посланцы мои, Лобзяновы, по указу великого государя поедут к Москве, и дорогою им корм и питье потому ж давать, и ничем оне великого государя жалованьем скудны не будут.
И Лобзян Сайн-контайчи на жалованье великого государя и на государьской премногой милости бил челом. /л. 32/
И майя в 21 день перед отпуском присылал Лобзян Сайн-контайчи ко мне, Степану, своего казначея Мергень Шееджина и велел мне, Степану, быть к себе одному для договору.
И тово ж числа пришол я, Степан, к нему, Лобзяну, и он, Лобзян, учел мне говорить. — По указу де великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, и государя благоверного царевича и великого князя Алексея Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, говорил ты, Степан, мне, Лобзяну Сайн-контайче, чтоб великому государю служить и прямить, и во всем добра хотеть, и быти в подданьстве, также как и отец мой был Алтын-царь. И великий государь пожалует меня, Лобзяна, также как и отца моево Алтына-царя. И мне де, Лобзяну, учинитца в холопстве — холопье надобе и делать, а написатца мне в подданстве — надобе погодно великому государю ясак платить. А меня де, Лобзяна, с такое дело не будет: великому государю не хочю солгать. За холопство де и за подданьство великий государь меня пожалует златом и сребром, и камением драгим, и всякими диковинами — и то де мне будет не прочьно: все изтлеет, только одно имянишко мое останетца. А естьли будет великий государь меня пожалует своею царьскою силою на неприятелей моих — и в те поры имянишко мое означитца. А я де за то ему, праведному государю, готов служить и прямить неподвижно и во всем добра хотеть в правду.
Да он же, Лобзян Сайн-контайчи Степану говорил. — Какая де прибыль великому государю, что я учинюся в подданьстве, а в нашей де земле то бесчестье большое, взмолвят окольные моя братья, мугальские цари и князи и властели, что де Лобзян Сайн-контайчи над собою видел, что учинился великому государю в подданьстве, войны и порабощения над собою не видя. /л. 33/ [65]
И Степан ему, Лобзяну Сайн-контайче, говорил. — О том ты, Лобзян, много не сумневайся: многие дари и короли, и князи, и властели покорились нашему великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, и пишутца оне великому государю холопями и подданными. И то им великая честь, а не бесчестье, потому что свыше от всемогущаго бога дана ему, великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, честь великая и непобедимая сила превыше всех царей, что есть на земли. И отец твой, Алтын-царь, о том не сумневался и великому государю подданным писался, и дань с себя давал, а ты, Лобзян, Алтына-царя сын за что не пишешься великому государю подданным?
И Лобзян Сайн-контайчи сказал против Степановых речей. — Я де тебе, Степан, говорил, что меня, Лобзяна, с такое дело не будет, не хочю великому государю солгать. Отец мой Алтын-царь был вольной человек — как хотел, так и писался.
Да он же, Лобзян, говорил. — Буди великий государь мне большей брат, а я, Лобзян, ему, великому государю, меньшой брат.
И Степан ему, Лобзяну, говорил, что говоришь ты, Лобзян, нестаточное дело: отец твой Алтын-царь писался великому государю в подданьстве, и шерть свою на том дал, и дань с себя платил, а ты, Лобзян, говоришь такие незбытные речи. И будет впредь у тебя услышу такие невежливые слова, и у меня с тобою посольства отнюдь не будет, и говорить с тобою о государевых посольских делах ни о каких не стану. А такова великово и сильного государя своими такими невежливыми словами себе на гнев воздвигнешь.
И Лобзян против тех речей сказал. — Ведаю де я и сам, что великий государь велик и силен и от бога дана ему власть великая. Буди великий государь мне отец, а я, Лобзян, аки сын отцу повинуюся, такоже и я ему, великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, всегда буду в повиновении и в послушании неподвижно, как /л. 34/ великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии в самодержец, изволит.
Да он же, Лобзян Сайн-контайчи, говорил. — Как де ты, Степан, чаешь — пожалует ли великий государь меня, Лобзяна, своею царьскою силою на неприятелей моих?
И Степан ему, Лобзяну, сказал. — Ево государьское сердце в руце божии, твое прошение ведомо будет великому государю, как великий государь изволит, а было б чему верить.
И Лобзян Сайн-контайчи против того сказал. — Будет великого государя милость и жалованное слово на том ко мне будет, и какова великому государю шерть надобе, и такову шерть ему, великому государю, я, Лобзян Сайн-контайчи, и дам.
И майя в 23 день Лобзян Сайн-контайчи отпустил меня, Степана, с товарыщи от себя из Мугальской земли с честью и дал корм и подводы на дорогу до мынгальцких улусов. А из мынгатцких улусов до Киргизьской земли, а ис Киргиз до государевых горных порубежных волостей подвод и корму мне, Степану, с товарыщи нигде не было.
Да со мною ж, с Степаном, и з служилыми людьми отпустил Лобзян Сайн-контайчи из Мугальской земли в Томской город посланцов своих Дега-табуна, да Серень Шееджина, да подьячево Ачита-бакшу, да Гуньчика, да с ними 4-х человек кошеваров.
Июня в 7 день пришли на реку на Кемьчик. [66]
Июня в 14 день пришли на реку Хантегри и перешли Саянские горы.
Июня в 16 день пришли на реку Чеган Маху. /л. 35/
Июня в 19 день пришли на Абакан-реку.
Июня в 24 день пришли в алтырские улусы ко князцу Баку, и те алтырцы для подвод держали Степана с товарыщи у себя в улусе 3 дни, и в подводах и в корму сманили и ничево не дали.
Июня в 30 день пришли в киргиские ж улусы к князцам к Собе Тайтыкаеву да к Изерчею с товарыщи. И тут держали за подводы 3 дни, и после в корму и в подводах они отказали и ничево не дали. Да у меня ж, Степана, с товарыщи насильством в тех же улусах киргизы отняли 2 коня добрых.
Июля в 1 день пришли в киргиские ж улусы ко князцу Ернаку Ишееву с товарыщи на реку на Белой Июс, и тут держали Степана с товарыщи за подводами 2 дни, а подвод и корму не дали ж.
Июля в 5 день пришли в государеву в Шусскую волость к князцу Тайде с товарыщи и тут взяли по указу великого государя подводы и мугальским посланцам на корм кобылу карю.
Июля в 5 день пришли в государеву в Коудатцкую волость на Кию-реку ко князцу Изереку с товарыщи и тут взяли по указу великого государя подводы и мугальским посланцом на корм жеребенка лоншяка.
Июля в 15 день пришли в государеву в Ячинскую волость на реку Яю и тут взяли по указу великого государя подводы и мугальским посланцом на корм бычька молодово пороза.
Июля в 21 день пришли с мугальскими посланцами в Томской город.
А статейной список писал конной казак Тихонко Великосельской.
На листах по склейкам и под текстом л. 35 рукоприкладства:
К сему статейному списку томской сынчишко боярской Стенька Грек руку приложил.
К сему статейному списку вместо томских конных пятидесятника Степана Бабарыкина да казаков Баженка Пичюгина да Костентина Губина по их веленью Томского города сын боярской Иван Петров руку приложил.
К сему статейному списку вместо томских конных казаков Фомы Пестрединова да Ивана Попадейкина по их велению Василей Былин руку приложил.
К сему статейному списку вместо конных казаков Деська Пичюгина да Ивашка Щитова по их веленью Лукьян Тупальской руку приложил.
ЦГАДА, ф. Сибирский приказ, стб. 614, ля. 12-35. Подлинник. Копия XVIII
в.: ЛОА АН СССР, ф. Портфели Миллера, оп. 4, кн. 19, док. № 59, ля. 125 об. — 140.Комментарии
1. Томск, Томский город был основан летом 1604 г. головой сургутских казаков Г. И. Писемским и тобольским сыном боярским В. Ф. Тырковым на правом берегу р. Томи для сбора ясака и приведения «кочевных волостей под государеву высокую руку» (см.: Г. Ф. Миллер. История Сибири. Т. 1. М.-Л., 1937, с.312-319, 411-415; С. В. Бахрушин. Очерки по истории колонизации Сибири в XVI-XVII вв. — Научные труды. Т. III, ч. I. М., 1955).
2. См.: Русско-монгольские отношения. 1607-1636, док. № 20-25, 40, 43, 117 и др.
3. Прека — укор, наперекор, супротив.
4. Корысть — выгода, польза; не корыстен — бесполезный.
5. Сухой — здесь худой, чахлый.
6. Упоминание, что Лубсан кочевал по р. Тес, свидетельствует о том, что он вернулся в свои родные кочевья.