СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

(* — Датируется по времени отъезда М. Ремезова к оз. Ямышу и возвращение в Тобольск)

/л. 18/ Лета 7148-го июня в 3 день. По государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу и по наказной памяти воевод князя Петра Ивановича Пронского да Федора Ивановича Ловчикова, да диаков Ивана Трофимова да Ондрея Галкина велено тобольскому сыну боярскому Меньшому Ремезову ехати к соляному к Ямышу-озеру, где будет с кочевьем Контайша да Кула-тайша, для того. — Послано с ним, Меньшим, государево жалованье Контайше и Куле-тайше за их прежние ко государю службы, кубки и братины и ковши серебреные, и отласы золотные и отласы цветные, и камки и сукна добрые. А приехав к соляному Ямышу-озеру, велено ему, Меньшому, послати от себя, кого пригож, проведать в колмацкие кочевья — Контайша и Кула-тайша к соляному к Ямышу-озеру пришли ль? Да будет Контайша и Кула-тайша [204] к соляному к Ямышу-озеру пришли, и Меньшому велено от себя послати к тайшам служилого добраго человека, которой /л. 19/ колмацкому языку умеет, что ис Тобольска з государевым жалованьем к ним, тайшам, прислан он, Меньшой, и оне, тайши, с тем государевым жалованьем, как велят к себе быть? А как Контайша и Кула-тайша велят ему, Меньшому, быть к себе, и ему, Меньшому, велено, выбрав служилых людей, и государево жалованье, кубки и братины и ковши, и отласы золотные и отласы цветные, и камки и сукна, по росписи порознь, что которому тайше указано дати, велено несть перед собою.

И Меньшой Ремезов поехал ис Тобольска к соляному к Ямышу-озеру во 148 году июня в 3 день. А ехал от Тобольска до Тары 2 недели 2 дни, а на Таре жил за хлебной выгруске 10 ден. А от Тары до соляного Ямыша-озера полчетверты недели. А к Ямышу-озеру пришел июля в 27 день. А как пришол к соляным озером, учал соль в государевы суды грузить. А Контайши и Кулы-тайши в те поры у соляного Ямыша-озера не было. А после тово прислал Кула-тайша улусных своих людей Демку-Баатыря, да Булан Абрука, да Карачана, да /л. 20/ с ними прислал тобольского юртавского тотарина Балыцеря Итеева, которой послан наперед ево, Меньшово, к Контайше с вестью.

А приехав, Кулы-тайши люди Демка с товарыщи и ему, Меньшому, говорил. — Только де есть с ним, Меньшим, к Контайше и к Куле-тайше государево жалованье, и он бы, Меньшой, им, Демке с товарыщи, то государево жалованье объявил; и Кон де и Кула тайши учнут государю служить, соль на верблюдах своих в государевы суды возить учнут. И он де, Меньшой, то государево жалованье Кулиным людем Демке с товарыщи для ведома объявил.

И Меньшой Ремезов Кулы-тайши людем Демке с товарыщи говорил, чтоб Кула-тайша к государеву жалованью к Ямышу-озеру пришел сам. И Кула-тайша к государеву жалованью сам не бывал, а ждал ево, Кулу-тайшу, Меньшой Ремезов к государеву жалованью 2 недели.

И августа в 14 день прислал к соляному Ямышу-озеру Кула-тайша к нему, Меньшому, сына своего Сакила да брата своего Турлака, да с ними прислал улусных Контайшиных и своих /л. 21/ людей 7 человек. А приехав, Кулин сын Сакил говорил ему, Меньшому, что прислал отец ево Кула-тайша, а велел говорить ему, Меньшому, что отец до ево Кула-тайша не поехал к соляному к Ямышу-озеру для того, что занемог, а прислал к нему, Меньшому, на чем вести в улусы государево жалованье к Контайше и к нему, к Куле-тайше, подводы, и он де бы, Меньшой, з государевым жалованьем ехал к Куле в улус.

И августа ж в 15 день Меньшой Ремезов, нагрузя суды солью в полной груз, отпустил в Тоболеск з дороги с урочища от Верблюжья Яру с товарыщи своими с атаманом с Тугарином Панютиным с товарыщи ж, а сам поехал тово ж числа с теми с колматцкими людьми з государевым жалованьем к Куле-тайше в улус. И ехали до Кулы-тайши 6 ден.

А как приехал к Куле-тайше в улус, и Кула-тайша пришел к нему, Меньшому, на стан и о том государеве жалованье ему, Меньшому, говорил, чтоб он то государево жалованье ему, Куле-тайше, отдел. /л. 22/ И Меньшой Ремезов ему, Куле-тайше, сказал, что есть с ним, с Меньшим, послано государево жалованье к Контайше и к нему, Куле-тайше, только де преж указано дать государево жалованье Контайше, а ему, Куле-тайше, после.

А после того на другой день пришел к нему, Меньшому, Кула-тайша з женою и з детьми, а говорил ему, Меньшому, что де у нево хотя в наказе написано, что государево жалованье отдать Контайше преж, а ему, Куле, после, и он бы, Меньшой, то государево жалованье отдал [205] ему, Куле, у нево в улусе; а только де он, Меньшой, государева жалованья ему, Куле-тайше, у него в улусе не отдаст, и он де, Кула-тайша, ево, Меньшово, у себя задержит и корму давать не велит и х Контайше и назад в Тоболеск подвод не даст, и барабинских де ясачных людей велит к себе взять назад. А которых барабинских ясачных людей хотел взять, тово ему, Меньшому, Кула имянно не сказал, а присылал к нему, Меньшому, /л. 23/ Кула-тайша с тем угрозным словом Контайшина лутчего человека Коретку да тобольских служилых людей толмачей Петрушку Сабаева да татарина Балыцеря Итеева. А только де он, Меньшой, государево жалованье ему, Куле, отдаст, и в том де на него, Меньшово, от государя опалы, а от воевод никакова гневу не наведу, а от Контайши ссоры никакой не будет.

И Меньшой Ремезов для того, что Кула-тайша ему, Меньшому, говорил с угрозой, и хотел у себя в улусе задержать, и к Контайше и назад в Тоболеск подвод и корму дать не хотел, и барабинских ясачных людей хотел взять к себе назад, и чтоб Кула-тайша над государевыми барабинскими ясачными людьми дурна каково не учинил и ссоры б в том какой не учинити ж, Куле-тайше государево жалованье, кубок и братину, и ковш, и отласы, и камки, и сукна, что к нему, Куле, послано, отдал преж Контайши по росписи все сполна. И говорил ему, Куле-тайше, против наказу речи и государевым жалованьем Кулу-тайшу и жену ево и детей и улусных ево лутчих людей вином поил довольно /л. 24/.

И держал ево, Меньшово, Кула-тайша у себя в улусе 10 ден для того: хотел ехати Кула-тайша с ним к Контайше вместе. А которые служилые люди наперед ево, Меньшово, посланы ис Тобольска к Контайше с вестью, что шлют к Контайше государево жалованье, конной казак Панфилко Семенов да тотарин Балыцерко Итеев, и Кула-тайша тех служилых людей у себя в улусе держал 6 недель, а к Контайше с вестью не отпустил и корму им не дал.

И августа в 31 день поехал Меньшой Ремезов х Контайше с Кулою вместе, и как приехал до Белых озер, и Кула-тайша з Белых Вод воротился, а сказал ему, Меньшому, что он болен, а ему, Меньшому, до Контайши дал провожатых. И приехал Меньшой к Контайше в улус к большой жене на урочище на Исют сентября в 24 день. А Контайши в то время в улусе не было, а сказали ему, Меньшому, что Контайша в походе против мугал. А тобольских служилых людей, которые с ним, Меньшим, были посланы ис Тобольска и которые наперед ево были посланы /л. 25/, Петрушку Сабаева да юртовских тотар Балыцеря Итеева, да Тогая Кулурусова, да бухаретина Кутайгулка от нево, Меньшова, взяли колматцкие Контайшины люди Мугалтай с товарыщи х Контайшине к середней жене для товаров, не доехав до большие жены улусов за днище, где быть з государевою казною. И октября в 10 день Контайша приехал к себе в улусы к большой жене из Мугальские земли ввечеру в ночи позно и назавтрее Контайша велел ему, Меньшому, быть у себя з государевым жалованьем.

И Меньшой Ремезов государево жалованье Контайше велел несть перед собою порозну. А несли государево жалованье толмач Панфилко Семенов, да тарской казак Ивашко Перфильев, да юртовской тотарин Тенийко Итеев, да пашенной крестьянин Ондрюшка Репин, да Контайшиных колматцких людей 9 человек, а сам он, Меньшой, был в то время в цветном платье.

А пришед к Контайше, Меньшой Ремезов говорил речь. — Божиею милостию великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии самодержца и многих государств /л. 26/ государя и облаадателя, его царского величества, воеводы князь Петр Иванович Пронской [206] да Федор Иванович Ловчиков, да дьяки Иван Трофимов да Ондрей Галкин велели тебя, Контайшу, о здоровье спросить.

А изговоря речь в то время он, Меньшой, Контайше поклонился. А Контайша у Меньшово Ремезова, выслушав речь, встав, спрашивал о здоровье про царское величество. И Меньшой Ремезов говорил. — Божиею милостию великий государь наш царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и облаадатель, на своих великих преславных государствах Росийского царствия, дал бог, здрав. А после тово Контайша спрашивал про воевод и про дьяков о здоровье.

И Меньшой Ремезов говорил. — Милостию божиею и великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича, всеа Русии самодержца и многих государств государя и облаадателя, жалованьем его царского величества воеводы князь Петр Иванович Пронской, Федор /л. 27/ Иванович Ловчиков да дьяки Иван Трофимов да Ондрей Галкин на ево государеве службе в Тобольску по ся время, дал бог, здорово.

Да Меньшой ж Ремезов говорил Контайше. — В прошлом во 143 году по ево Контайшину приказу Кула-тайша прислал в Тарской город при воеводах при князе Федоре Вельском да при Неупокое Кокошкине с тарскими служилыми людьми, которые в колмацкие улусы с Тары посыланы были, государевых тарских изменников барабинсково князца Когутейка и барабинских ясачных людей, которые изменили во 137 году, да ясачных же людей, которых Кула-тайша взял войною без ево Контайшина /л. 28/ веленья во 142 году, и отдал на Таре з женами и з детьми и со всеми животы 100 семей да лошадей с тысечю, да и вперед государевых достальных тарских изменников он, Контайша, в улусе у себя держати не велел. А в прошлом во 147 году присылал он, Контайша, в Тоболеск к прежним стольнику и воеводам ко князю Михаилу Темкину-Ростовскому с товарыщи посланника своего Уруская, что к нему за ту ево службу от государя нашего, его царского величества, жалованья не учинено, и чтоб государь наш, его царское величество, велел посла ево отпустить к ево царскому величеству к Москве о ево Контайшине службе ему, государю, бити челом, и тот твой посланник задержан был в Тобольску за зимним путем. А как по повеленью царского величества великого государя нашего царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии велено быть в Тобольску воеводам князю Петру Ивановичю Пронскому да Федору Ивановичю Ловчикову, да дьяком Ивану Трофимову да Ондрею Галкину, и оне посла твоего отпустили к тебе тотчас. А о чем ты того посланника своего ко государю нашему, к ево царскому величеству, /л. 29/ посылал бити челом, и о том ко государю и прежнюю твою службу, что ты, Контайша, великому государю нашему царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии служишь и радеешь, и ево государевых изменников в Тарской город многих отдал, и достальных сыскав отдать велишь, и впредь государевых изменников к себе приимать не велишь. И которые иные тайши ему, Контайше, говаривали преж сево, чтоб тебе царского величества под сибирские городы итти, и ты с ними итти не похотел, а которые и без ево ведома хотели итти, и ты тех тайшей от войны унимал и послов их лаял и бить хотел и нож на них вынимал, и тем им, послом, и Талай-тайшиным детям послом ж отказал: только оне под государя нашего, его царского величества, городы собою пойдут, и ты, Контайша, хотел на них сам итти войною, и колматцкие тайши, которые к тебе, Контайше, царского ве/л. 30/личества под городы в войне о совете послов своих посылали, войну отложили, и достальных тарских изменников и барабинских и чоинских ясачных тотар Кулан-чейка с товарыщи ты, Контайша, хотел на Тару отдать. [207]

А в нынешнем во 148 году в декабре месяце прислал ты, Контайша, в Тоболеск послов своих тово ж Уруская да Коеду о той же прежней своей ко государю нашему о службе бить челом и чтоб тех посланников твоих отпустить ис Тобольска ко государю нашему к Москве, и царское величество, государь наш царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии, по отписке его царского величества воевод князя Петра Ивановича Пронского да Федора Ивановича Ловчикова, да дьяков Ивана Трофимова да Ондрея Галкина твою Контайшину многую службу и раденье гораздо похваляет, и для твоей Контайшины службы посланников твоих указал государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии отпускать к себе, ко государю, к Москве, и воеводы князь Петр Иванович Пронской да Федор Иванович Ловчиков, да дьяки Иван Трофимов да Ондрей Галкин твоих Контайшиных посланников Уруская и Ноеду к его царскому величеству /л. 31/ к Москве отпустили.

А выговоря речь Меньшой Ремезов государево жалованье — кубок и братину и ковш, и отлас золотной, и отласы, и камки цветные, и сукна, Контайше отдавал по росписи, что к нему, Контайше, послано. И государевым жалованьем — вином ево, Контайшу, и жену и детей поил довольно, и иных людей, которые у него, Контайши, в то время были.

А были у Контайши в те поры, как он, Меньшой, отдавал государево жалованье, Ильден-тайша Урлюков сын да четверы послы бухарские Казачьи орды ¹ Янгиря-царевича ² да Далай-лабы ³, а хто имяны тех орд послов было, и имян их он, Меньшой, не ведает.

А Контайша у Меньшова Ремезова государево жалованье приимал сидя, а говорил ему, Меньшому. — За которую де службу государь меня жалует, и то де я ведаю, и на государском жалованье буду бить челом, и послов своих ко государю с ним, Меньшим, вместе пошлю в Тоболеск.

И Меньшой Ремезов Контайше и жене ево Абахаю и шурину ево Илден-тайше Урлюкову сыну говорил, что Контайша приимает /л. 32/ государево жалованье невежливо, сидя, а в-ыных де во многих государствах цари и короли государское жалованье приимают з большою честью, стоя, а не сидя.

И Контайша Меньшому говорил, что он человек степной и никакова руского чину не знает.

А после тово, на другой день, Контайша ему, Меньшому, говорил. — Как де ты приходил з государевым жалованьем и говорил многую речь, а он де тово не помнит, потому что был в то время пьян. И он де, Меньшой, ему сказал. — Говорил де он, Меньшой, ему, тайше, что ты, Контайша, государево жалованье приимал невежливо, сидя. И Кон де тайша ему, Меньшому, сказал. — В том де он перед великим государем виноват, в то время был пьян, и чтоб де он, Меньшой, те речи ныне ему сказал трезвому в другие. И он де, Меньшой, Контайше по наказу назавтрее говорил в другоряд речь сполна.

Да Меньшой ж говорил Контайше, чтоб он, Контайша, вперед государю нашему царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу, служил, и прямил, и свою братью тайшей /л. 33/ ко государьской милости призывал и государьским жалованьем обнадеживал, и государевых изменников у себя в улусе не держал и вперед приимать не велел.

И Контайша Меньшому Ремезову говорил, что он, Контайша, государю служить рад, а иных де тайшей, свою братью, ко государеву жалованью силою призвать ему не уметь, а которой де тайша похочет государьской милости, и он де милости прошать учнет у государя и сам, а государевых де изменников у нево, Контайши, нет, и впредь держать не станет. [208]

Да Кон же тайша бил челом государю, а ему, Меньшому, говорил, чтоб ево, Контайшу, государь пожаловал, велел к нему посылать своих государевых послов добрых и торговых руских людей и бухарцов человек по пятидесят и по сту. Да ево б же де, Контайшу, государь пожаловал, велел к нему прислать тарского служилого тотарина Айгучайков пансырь да шелом доброй, да жемчюгу и корольков добрых, да для пищальново дела на время бронника, да по прежнему ево челобитью куров индейских и собачек маленьких и свиней числом по десятку, да 2 петуха, да 2 борова некладеных и песиков. /л. 34/

Да Кон же тайша говорил ему, Меньшому. — Пришла де к нему,

Контайше, весть, от Кулы из улусов, что государевы ратные люди шли через Барабу в Томской город, а идут де воевать киргиз, а киргизы де ево Контайшины ясачные люди. И ты де, Меньшой, пришол ко мне з государевым жалованьем с подарками, а з другую де сторону ево Контайшиных людей государевы люди идут воевать. И он де, Контайша, государю бьет челом, а с ним, Меньшим, приказывает, что де будет есть перед великим государем людей ево Контайшиных киргиз неправда, и государь ево, Контайшу, пожаловал, велел к нему, Контайше, о том прислать своего государева посла, а он де Контайша, своих людей от дурна велит унять. А будет де и ево, Контайши, не послушают, и тогда де бы государь велел на них послать своих государевых людей войною, а он де, Контайша, на них же сам пойдет з другую сторону войною.

И Меньшой Ремезов против того говорил Контайше, что с ним,

Меньшим, о том приказу никакова нет, а тово де он, Меньшой, не ведает, какие государевы ратные людю пошли войною ли или нет, и киргизы /л. 35/ ево ль Контайшины ясачные люди, тово он, Меньшой, не ведает же. А то де он, Меньшой, ведает подлинно, что те киргизы были государевы ясачные люди и государю ясак платили в Томской город и в-ыные острошки.

И Контайша говорил ему, Меньшому. — Будет де государь поволит с киргиз и ныне имать ясак, и государь б де с них ясак имать велел, а он де, Контайша, емлет с них свой ясак. И с послом де своим о том говорить в Тоболеск к воеводам ко князю Петру Ивановичю Пронскому с товарыщи прикажет.

Да Меньшой же Ремезов, едучи дорогою х Контайше, проведал, что приходил Контайшин лутчей человек Мазийко под Кузнецкой острог и государевых людей на торгу обманом побили и переранили, а иных в полон поимали. А сказывал ему про то таленгутец Кузнецкого острогу государев ясачной тотарин, а ехал тот тотарин к Контайше бить челом о жене своей, а жену ево взял в полон тот Мазийко, как приходил под Кузнецкой острог. А толмачили те речи пашенной крестьянин Ондрюшка Репин да тобольской юртовской служи/л. 36/лой тотарин Тенейко Итеев.

И Меньшой Ремезов говорил Контайше, что есть де ево Контайшиных людей перед великим государем многие неправды и чинят задоры; улусной ево Контайшин человек Мазийко приходил под государев Кузнецкой острог с торгом и на торгу государевых людей побили обманом и переранили, а иных и в полон поимали, а животы их пограбили без остатку (См. док. № 49, л. 256).

А Контайша против того говорил. — То де он, Контайша, ведает, что человек ево Мазийко в Кузнецкой острог без ево Контайшина ведома ходил и государевых людей побили, а иных переранили, и о том де что государь укажет — за побитые головы платить головами ль, а за живот животом?

А как Контайша ево, Меньшово, отпускал в Тоболеск, и в те поры [209] приезжал к нему, Контайше, на совет брат ево Контайшин Чокур-тайша. И бил челом государю он, Чокур, чтоб ево государь пожаловал, велел ему быть /л. 37/ под его царского величества высокою рукою в холопстве и пожаловал бы ево государь своим государевым жалованьем так ж, что и брата ево, Контайшу; а пожаловал де государь Кулу-тайшу неведомо за что; а Кула де какой тайша, брата ево Контайши Кула холоп; а как де барабинских тотар брат ево Контайша отдавал, и о том советовал с ним ж, с Чокуром, и что де оне велят Куле делать, то он и делает, а без их ведома делать не смеет. И послал с ним, с Меньшим, в Тоболеск посла своего Алтара с товарыщи 3-х человек.

И будучи Меньшой Ремезов у Контайши в улусе про Кулу проведал, и Контайшины улусные люди ему, Меньшому, сказывали, что де тот Кула не тайша, а живет де он, Кула, у Контайши приказным человеком в тех улусех, где он, Кула, кочюет, а ково де Контайша похочет на ево место послать, и он де тово и пошлет, а Кула де будет с ними в ряду улусной человек. /л. 38/ Да Кула ж ево Контайшина приказу не послушал, на думу к нему, Контайше, не приехал, и за ту ево Кулину вину велел Контайша на нем взять на себя 200 лошадей, да у него ж велел взять силою дочь и выдать велел поневоле за улусного своего колмака за Кашку Богана. И велел ему, Куле, Контайша к себе в улусы быть з женою и з детьми, покиня свой улус, которой ему был приказан, а улус тот хотел приказать иным прикащиком ⁴.

И отпустил ево, Меньшово, Контайша с урочища с-Ысютя-камени с Араку Бок, и послов своих с ним, Меньшим, послал Теншуня с кашеваром с Сакилдием. А тово де ему, Меньшому, Контайша и брат ево Чорур-тайша не объявили, с чем они ко государю послали послов своих и что с ними послали, чем государю челом ударить.

И от Контайши он, Меньшой, ехал до Кулы-тайши з Дмитреева дни по Николин день (С 26 октября по 6 декабря). И у Кулы-тайши в улусе держали ево, Меньшого, /л. 39/ провожатые Контайшины люди Кошка Боган да Коретку с товарыщи 10 ден для тово: выбирали у Кулы в улусе инохотцов добрых, чем государю челом ударить, по Контайшину приказу. И те провожатые выбрали государю лошади самые худые, и отпустили ево, Меньшово, от Кулы из улуса, а подвод и корму ему не дали. А провожали ево, Меньшово, до Барабы барабинские ясачные тотаровя. И от Кулы из улуса шол он, Меньшой, до Барабы 10 ден на своих лошадях с великою нужею, голод терпели и души свои сквернили, ели кобылятину.

А как пришли в Барабу, и Контайшины и Чокуровы послы з государевых барабинских ясачных людей прошали ясаку лисиц, а называли барабинцов Контайшиными и Чокуровыми и матери их ясачными людьми. И Меньшой Ремезов о том им, послом, говорил, что те барабинцы государевы ясачные люди, а не Контайшины и не Чюкоровы; а Контайша и Чокур-тайша послали /л. 40/ их, послов, не для ясаку: велено вам ехати в Тоболеск на государьском жалованье государю бити челом. И те послы от тово времяни на барабинцах ясаку прошать не почали.

А в Барабе, он, Меньшой, жил на Сартлане 7 ден. И от барабинских ясачных людей слышал он, Меньшой, что осенью приезжал к ним в Барабу Кула-тайша и ясак с них силою имал, лисицы и рыбу и икру грабежей и в юртах везде смотрил сам. Да те ж барабинские тотара ездят к Куле бить челом друг на друга об управах, а в Тарской город не ездят, а он, Кула, меж их управу чинит и тех тотар к себе призывает и вперед ясак с них имать хочет.

А от Барабы ехал он, Меньшой, до Тары 2 недели 3 дни, а от Тары [210] до Тобольска 12 ден. А в Тоболеск приехал в нынешнем во 149 году февраля в 3 день.

По склейкам рукоприкладство: К сему статейному списку Меньшой Ремезов руку приложил.

Комментарии

1. См. коммепт. 1 к док. № 38.

2. О Янгире см. коммент. 2 к док. № 38.

3. Далай-лама — верховный глава Тибета и ламаистской церкви. В рассматриваемый период ставленник ойратского князя, главы хошоутов Туру-Байху (Гуши-хан, 1582-1654).

4. За неявку по вызову в ставку верховного хана монгольские князья и тайджи подвергались строгому наказанию (см. К. Ф. Голстунский, Монголо-ойратские законы 1640 г., дополнительные указы Галдан-хунтайджи и законы, составленные для волжских калмыков при калмыцком хане Дондук-Даши, калмыцкий текст с русским переводом и примечаниями, СПб., 1880). Данный эпизод свидетельствует также о том, что в период феодализма в Монголии, как и всюду, землей полностью распоряжался главный правитель, который мог жаловать своим вассалам уделы (нутуги) как в вечное, так и во временное пользование.