№ 132
1635 г. между июля 2 и августа 31
*. — Из челобитной енисейского сына боярского П. Бекетова енисейскому воеводе А. Ф. Пашкову о пребывании служилого человека Ф. Афанасьева с товарищами в улусе царевича Лубсана 1(* — Датируется по упоминанию числа в тексте и наименованию 7161 г. как «нынешнего»)
/л. 364об./ Государя даря и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии воеводе Афонасью Филиповичю Енисейского острогу сын боярской Петр Бекетов челом бьет... (Опущена часть челобитной (лл. 265-267, 272, 273) о возможности постройки острогов на р. Шилке и оз. Иргень).
/л. 267/…В нынешнем во 161 году апреля в... (Дата в тексте не указана) день посылал яз по государеву указу из Новово государева зимовья служилых людей 3 человек — Фетьку Афонасьева, Любишку Пермитина, Федоска Васильева для ради государева ясашново збору и вновь землиц приводу под государеву царскую высокую руку брацких и тунгуских людей и мупгальских людей искать: а буде оне, служилые люди Фетька Афонасьев с товарыщи, найдет брацких или тунгуских людей, и я по государеву указу велел им тех брацких и тунгуских людей призывать под государеву царскую высокою руку и ясак с них государев збирать, и велел им сказать государево жалованное слово, чтоб оне, брацкие и тунгуские люди и мунгальские люди, были под государевою царскою высокою рукою и жили бы по своим урочищам по Селенге-реке и на Байкале-озере и по Килке-реке бестрашно, от государевых бы служилых людей не бегали. А велел им, служилым людем Фетьке Афонасьеву с товарыщи, яз про себя сказывать, что иду яз с служилыми людьми по государеву указу на Иргень/л. 267об./-озеро и на великую реку Шилку з добром, а не с войною и не з боем, к Богде-царю-тайши государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Русии меня, Петра, с служилыми людьми послал посольством, а служилых людей со мною идет 300 человек на ту государеву службу...
И в нынешнем во 161 году июня в 9 день те служилые люди Фетька Афонасьев, Любишка Пермитин, Федоско Васильев пришли с тое государевы службы в Новое государево зимовье на усть Прорву-реку и яз, в съезжей избе поставя, роспрашивал, где оне, служилые люди, были /л. 268/ и куды оне ходили? И оне мне в роспросе сказали. — Ходили де мы по [390] государеву указу и по наказной памяти от Мантурова зимовья по мунгальской дороге брацких и тунгуских людей искать неясашных людей и приводить тех брацких и тунгуских людей под государеву царскую высокую руку и ясак с них на государя имать. И мы де пешею ногою по пластам весною со вьюшным верблюдом из государева Новово зимовья шли по мунгальской дороге через камень 5 дней и тех брацких и тунгуских людей искали найтить не могли нигде. И в шестой день дошли к мунгальским людем. И того же дни мунгальские люди дали де нам подводы и корм и довезли де нас на подводах к Култуцину-царевичю. И он де, царевич, велел де нам быть к себе в юрту. И мы де к нему, царевичю, пришли в юрту, и он де, царевич, спрашивал де нас: откуды де вы ходите и с каким делом? И мы де ему, царевичю, сказали: люди де мы государевы царевы и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии, а посланы де мы по государеву указу от приказново человека, которой приказной человек послан из Енисейского острогу от государева воеводы от Афонасья Филиповича с нами, служилыми людьми, на великую реку Шилку послом к Богде-царю из государева новово острошку з Байкал-озера от Прорвы-реки в вашу землю Мунгальскую к вам, царевичю, з государевым /л. 268об./ жалованным словом, и про государское де величество велено сказать вам, царевичю, и вашие земли людем, а к брацким и к тунгуским людем для государева ясаку. И он, царевич, да и лаба с ним, кой у нево, царевича, в приближенные, да и слушает тово лабу царевич, и сидит тот лаба блиско де царевича. И как де мы почали ему, царевичю, про государское величество и про ево царское здоровье сказывать ему, царевичю, и титлу государскую полную говорить, и он де, царевич, и лаба против государева величества имени ево царсково оба де стали на ноги и поклонились по своему, а про государское величество он, царевич, у нас роспрашивал.
И мы по государеву указу и по наказной памяти ему, царевичю, про государское величество сказывали. И он де, царевич, и лаба, выслушав у нас про государское величество, и на свои де места сели.
Да лаба де у нас, у служилых людей, спрошал: почему де вы ходите в нашу землю, ес[ть] ли де у вас письмо? И мы де наказную память ему, лабе, показали. И он де, лаба, взяв тое память, начало посмотрил и молвил де нам, служилым людем: то де вначале первая строка лета и год и месец да и день, а другая де строка государя вашево царя имя ево царское полное. И больше де он, лаба, тово и не смотрил, /л. 269/ лишь де память всю розвертел да печати и, посмотря на печать, молвил де нам: та де печать не государева у сей памяти вашей, государеву де я печать сам знаю, потому что де я сам на Москве бывал давно 2, потому де я государеву печать знаю. Да свертел де нам тое память и отдал.
И мы де ему, лабе, молвили: прямо де ты знаешь, что та печать не государева, печать де та у сей памяти приказново человека, от которово де мы по государеву указу посланы, а государева печать с Московсково царьства от нево, государя, не походит никуды.
И он де, царевич Кунтацин, велел нас напоить и накормить довольно и, сиде де, нас за столом спрашивал: каким де путем вашему приказному человеку иттить [к] Богде-царю посольством — конным ли путем или водяным, и много ли де с вашим приказным человеком служилых людей идет на государеву службу, и будет де он водяным путем пойдет по которым рекам, и каковы де у вас суды длиною и широтою, и поскольку де служилых людей в тех судах идет?
И мы сказали ему: — по 30-ти человек, идем де мы с приказным человеком 300 человек, а итить де нам с приказным человеком на тое государеву службу водяным путем по Селенге-реке и по Килке-реке /л. 269об./ на [391] Иргень-озеро, а суды де у нас по 9-ти сажен в длину, а в ширину по 3 сажени, а людей по 30-ти человек в судне.
И он де, царевич, молвил нам. — Теми де судами приказному вашему и вам до Иргень-озера не дойтить, потому что велики суды, не по воде: Килка де река мелка и уска, мне де она горазно знакома; яз де по пей кочевывал часто с устья и до вершины. А скажите де своему приказному человеку, чтобы де шел по Селенге-реке и по Килке на ту государеву службу без боязни, людей де моих по Селенге-реке и по Килке нет. Хотя бы де и были люди мои, и я де государю вашему не лиходей, хочю де я вашему государю во всем добра. А устье де Килки-реки хто у вас знает ли, и вожи де у вас есть ли по тем рекам?
И мы де ему, царевичю, сказали. — Нынеча де у нас вожей нет, а ждем де мы вожей с Ыргень-озера своих руских людей, которые посланы от приказново человека через Баргузинской острог на то Иргень-озеро в прошлом году, а велено де им быть навстречю по тем рекам для ведома.
И он де нам, царевич, сказывал. — Как де вы пойдете по Селенге-реке и будет де река с левою сторону — Уда, и вы де ту реку пройдите, да с левую же де /л. 270/ сторону будет другая река, и вы де тое реки не проходите: та де и Килки-река. И вы де туды по ней подите, а езь де иная река выше Килки-реки горазно в Селенгу же де пала, а от усть Килки-реки до тое реки 9 дней ходу и больше. А пала де та река в Селенгу с левую сторону, а вершина де тое реки прилегла поблиску Шилкинской вершины, а водою де та река глубока, а не широка, а долга де та река добре, однем де вам годом не дойтить з Байкал-озера по той реке до волоку, а волок де туды на Шилку невелик — днем де мошно поспеть, а лес де по ней по обе стороны малой худой, а лежит де та река нашею землею. А о подарках де нам говорил: государевых де я у вас подарков не спрашиваю, потому что ходите де вы не от государя, ходите де вы от приказново человека. Да напоя де нас и накормя, призвал де он, царевич, своево ближнево человека, по их де вере сотник, и дал де нас тому сотнику на руки и велел де нас поить и кормить довольно и беречь, а по худым юртам ночью де ходить не велел, а днем де куды пойдешь, и он де не запрещает, а корм де нам дает по вся дни свой царской довольно с остатки, а обиды де никому не велит ни в чем, да и по иным де рекам /л. 270об./ нам велел ездить, и подводы де нам давать велел и торговать велел же. И у нас де по грехом товары были не на их руку, торговать де с ними было у нас с мунгальскими людьми нечем: были де у нас котлы да олово, да сукно красное летчина, да топоры и ножи. И тому де товару в Мунгальской земле походу нет, а спрашивают де у нас товару — выдер, бобров, соболей.
А жили де мы собою у нево, царевича, 3 недели. И он де нам почал сам говорить. — Пора де вам ехать к приказному своему человеку и к товарыщам своим, служилым людем: приказной де человек вас ждет и кручинитца де на вас, будет чает де побиты; и отредил де было с нами своих послов тово сотника дети, которому де сотнику он, царевич, нас приказывал, дву сынов ево сотниковых, добрых молотцов, а государю, было, дары припас, выбрав исо всево своево табуна добрых лутчих 3 коня да иные де дары добрые государю хотел послать. И о том деле он, царевич, посылал людей своих к табунум о два коня на верх Шилку-реку, где one табуны и кочюют. И оне, ево люди, ездили от нево, царевича, о два конь 6 дней, а приехав к нему, царевичю, сказали: мы де табуная найтить не могли. И он де, царевич, нам сказал. — Нынеча де я с вами послов не пошлю без табунаевы думы, а те было де /л. 271/ сотниковы дети, которые хотели с нами иттить, готовы де были. А как де впредь ко мне будут государевы служилые люди, и я тогда, с табунаем свестясь, послов к вам [392] отпущу и дары де ко государю пошлю. И им, служилым людем, дал царевич на дорогу корму довольно и, подводы им дав конные, отпустил с честью великою.
Да те ж мне служилые люди сказывали, что он, царевич, молитца по своей вере литым болваном, а литы де у нево те болваны серебряные и позолочены, а перед болванами де чаши большие серебряные литые же и позолочены, а налиты де не знать питья каково полны, а кругом тех чаш оставлены свечи в гнездах. А те де свечи сканы ис серы, не знать ис какой, а горят те свечи тихонько день и ночь перед теми болванами.
А сканы де те свечи тоненьки, как де наши копеешные, а дух де от тех свеч, что от ладану. А про серебро де и про золото он, царевич, нам сказал. — Приходит де мне серебро и золото ис Китайсково [государства], там де родитца у китайсково царя у Богды, и болванов де тех литых у нево,
Богды-царя, много. А лаба де у нево, царевича, служит по вся дни — по утру и по вечеру, а что де оне поют и говорят, и мы де тово не ведаем.
А служилые люди, которые ходили, Фетька Афонасьев, Федоско Доншина с товарыщем языку досужи мунгальскому и брацкому и тунгускому. И то говорил де ему, царевичю, чтоб царевич велел вести к брацким и к тунгуским /л. 271об./ людем, которые брацкие люди и тунгуские живут около ево, царевича, для государева ясаку. И он де, царевич, служилым людем отказал, тем де яз брацким и тунгуским людем ясаку вашему государю давать не велю, и к иим ехать вожей де не дам, потому что и так мы своих ясашных людей государю вашему, брацких и тунгуских людей поступились, которые живут около Байкала-озера и в Баргузинском острошке, и по Верхней Ангаре и по Нижней Ангаре. И он де нынеча, государь ваш, с тех брацких и с тунгуских людей пусть свой государев ясак на себя збирает, а нам де до тех брацких и тунгуских людей впредь дела нет: которые де брацкие и тунгуские люди за нами живут, мы де с тех станем на себя ясак збирать, а росходу де у нас в земле много: послуемся л, де мы с 14-ыо царств и нам де казны надобе много.
И яз по ево царевичеве скаске в Килку-реку в устье вшел и мне показалась Килка-река мелка и уска. И я своею мыслию примыслил, что царевич не ложно ли то сказал про ту Килку-реку? И яз стоял на усть Килка-реки 6 дней, поджидал к себе служилых людей с-Ыргеня-озера от пятидесятника от Ивана Максимова с товарищи, а иное служилые люди на усть Килка-реки промышляли рыбу на дорогу себе, а по Килке-реке рыбы отнюдь нет, и есть да на Мале да и та /л. 272/ худо добываетца.
Да в те же дни от себя яз посылал служилых людей 4 человека на конях, Онтипку Черкашенина с товарыщи, проведывать Килки-реки и пятидесятника Ивана Максимова с товарыщи — жив ли то он, Иван, или не жив с товарыщи на Иргене-озере. [И] июля во 2 день пятидесятник Иван Максимов с товарыщи с служилыми людьми 12-ю человеки да охочих с ним, Иваном, 9 человек приплыли ко мне в дву стругах. И государевы казны он, Иван Максимов, с товарыщи, служилыми людьми, привез 6 сороков 4 соболя. И яз тое государеву казну велел принять выборным целовальником Ивашку Фомину, Кирилку Емельянову и, запечатав своею печатью, велел положить в государеву казну...
ЛОА АН СССР, ф. Портфели Миллера, оп. 4, кн. 22, док.
№ 178, лл. 264 об. — 273. Копия XVIII в.Комментарии
1. Речь идет о будущем Алтын-хане Лубсан-сайн Эринчин-хунтайджи, который назван служилыми людьми царевичем Култуцином. Это подтверждается и тем, что при нем жил лаба, который много лет тому назад был в Москве. Видимо, это лама Тархан, который ездил послом в Москву в 1619-1620 гг. от первого Алтын-хана (см. Материалы, док. № 33-38, а также коммент. 1 к док. № 129).
2. В документе говорится о ламе Тархане, который ездил послом в Москву в 1619-1620 гг. от Алтын-хана Шолой Убаши-хунтайджи.