(

/л. 183/ 143-го апреля в 23 день. По государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу писал в Томской город к стольнику и воеводам ко князю Никите Ивановичю Егупову-Черкаскому да к Федору Григорьевичю Шишкину, да к дияку к Ондрею Строеву Яков Тухачевской с томскими служилыми людьми з десятником с Сенькою Ивановым сыном Мезенею с товарыщи, что он, Яков, и подьячей Дружина Огарков идут от Алтына-царя в Томской город, и апреля де в 12 день пришли на Кию реку. А с ними, Яковом и з Дружиною, идут послы Алтына-царя Дархан да Урал, всего 6 человек, а послал Алтын-царь послов своих к государю к Москве з государевою данью. Да с ними ж деи послы Тангутцкие земли лабы Дайн и Мерген-ланзы идут з государевою ж данью Ламиок с товарыщем. Да лаба ж деи послал с ними для провожанья лутчево своего человека Иркелбу с товарыщи 6 человек. И с Кии деи реки пошел он, Яков, с алтыновыми и с лабиными послы апреля в 13 день. А подводы деи под послы попристали и кормом скудны /л. 182/. А про подьячего про Дружину Огаркова служилые люди Сенька Мезеня с товарыщи сказали, что Дружина Огарков от Якова Тухачевского и ат алтыновых послов остался на Кие в татарских юртах неведомо для чего.

И того ж числа апреля в 23 день по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу стольник и воеводы князь Никита Иванович Егупов-Черкаской да Федор Григорьевич Шишкин, да дьяк Ондрей Строев послали навстречю к Якову Тухачевскому и к послом Алтына-царя и к лабиным с подводы и с кормом томских служилых людей, конных казаков пятидесятника Ондрюшу Губу, а с ним 15 человек конных казаков, а корму и вина к послом послано, как им до Томского мочно сытым быть. А к подьячему к Дружине Огаркову на Кию реку послали 2 человек конных казаков, Ваську Паламошного да Гришку Серебреникова.

Апреля ж в 24 день стольник и воеводы князь Никита Иванович Егупов-Черкаской да Федор Григорьевич Шишкин, да дьяк Ондрей Строев /л. 181/ послали к Якову Тухачевскому навстречю томского сына боярского Остафья Харламова, а с ним томских служилых людей 20 человек конных казаков, а велели ему, Остафью, отъехав от Томского 7 верст, в казачье деревне Ивашка Верхотурца с служилыми людьми стать и дожидатца Якова Тухачевского и Алтына-царя и лабиных послов. А как Яков Тухачевской с послы в тое деревню придут, и Якову с теми служилыми людьми, которые с ними были у Алтына-царя, велели ехать в Томской. А у послов, у алтыновых и у лабиных, велели быть сыну боярскому [254] Остафью Харламову да с ним пятидесятнику Ондрюше Губе, да 35 человек служилых людей конных казаков.

И апреля в 25 день Яков Тухачевской приехал в Томской, а после его того ж числа приехал подьячей Дружина Огарков.

И апреля ж в 26 день по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русин указу стольник и воеводы князь Никита Иванович Егупов-Черкаской с товарыщи велели сыну боярскому Остафью Харламову Алтына-царя и с лабиными послы итить в Томской, и велели послов встретить за городом томским детем боярским и служилым людей, конным и пешим казаком, и приезжим торговым и всяким жилет/л. 180/цким людем. А приставом велели послов встретить и быть у них, у послов, томскому сыну боярскому Петру Сабанскому да зъезжие избы подьячему Ондрею Глазунову, и велели Алтына-царя и лабиных послов поставить за острогом у служилых людей на добрых дворех. А на зъезжей на посольской двор велели тую ж поблиску очистить двор атамана Дмитрея Копылова.

К апреля в 30 день по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу стольник и воеводы князь Никита Иванович и Федор Григорьевич и дьяк Ондрей Строев велели приставом Петру Сабанскому да подьячему Ондрею Глазунову Алтына-царя с послы быть на зъезжей двор.

И как Алтына-царя послы Дархан да Урал и с ними Алтына-царя люди 4 человеки пришли на зъезжей на посольской двор, и велели послов встретить перед съезжею избою в сенях томским детем боярским Самсону Наватцкому да Остафью Харламову. А на встрече велели послов сказать: /л. 179/ великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии его царского величества стольник и воеводы князь Никита Иванович Егупов-Черкаской да Федор Григорьевич Шишкин да дияк Ондрей Строев велели вас, послов, встретить.

И как послы пришли в зъезжую избу, и спросили послы про государское многолетное здоровье от Алтына-царя, и стольник и воеводы князь Никита Иванович с товарыщи царского величества про его государское многолетное здоровье сказали: божиею милостию великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и абладатель, на своих великих преславных государствах Росийского царствия превысочайшем престоле, дал бог, здорово.

И они, послы, слышав про государское многолетное здоровье, поклонились.

И стольник и воеводы и дияк спросили Алтына-царя послов, здорово ль Алтын-царь? И послы сказали: Алтын-царь здорово. И спросили их, послов, здорово ль они, послы, дорогою /л. 187/ ехали. И послы челом бьют, сказали: здорово ехали.

И стольник и воеводы и дьяк спросили Алтына-царя послов: к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии грамоты Алтына-царя есть ли? И Алтына-царя послы сказали, что с ними к великому государю к Москве грамота есть.

И стольник и воеводы князь Никита Иванович с товарыщи велели Алтына-царя послом грамоту, которая грамота к государю к Москве, подать. И Алтына-царя послы Дархан да Уран говорили, что Алтын-царь тое грамоту послал к великому государю к Москве, а в Томской де к государевым воеводам есть Алтына-царя другая грамота.

И стольник и воеводы князь Никита Иванович с товарыщи велели Алтына-царя послом /л. 177/ грамоты, которая грамота к государю к Москве, и которая грамота в Томской, подать. И послы тое грамоты, которая [255] грамота к государю к Москве, не подали, а говорили, что Алтын-царь послал с ними тое грамоту к великому государю к Москве, а в Томской послал с ними другую грамоту. И стольник и воеводы и дияк говорили послом, чтоб они не упрямились, подали тое грамоту, которая грамота к великому государю к Москве. И говорили им, послом, что в Томском о том великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указ есть, которых земель или орд придут в Томской город послы, а с ними будут к великому государю к Москве грамоты, и те грамоты у послов велено имать и посылать их наперед послов к великому государю к Москве, чтоб великому государю про то было ведомо, которых земель или орд к нему, великому государю, послы идут.

И Алтына-царя послы Дархан да Урал говорили, что им тое грамоты, которая к великому государю к Москве, в Томском отдать немочно, а подали грамоту, которую им Алтын-царь приказал подать в Томском государевым воеводам /л. 176/ и дьяком. А писана та грамота мугальским письмом, и в Томском нихто мугальской грамоте не умеет.

И стольник и воеводы и дияк велели тое грамоту честь Алтына-царя послом. И чел тое грамоту посол Урал Конзин, а переводил с тое грамоты с мугальской речи речью ж томской толмач Фетька Федоров, которой был с Яковом Тухачевским да с подьячим з Дружиною Огарковым у Алтына-царя, и сказывал речью ж, а грамоте он, толмач Федька, никоторой не умеет. Да тут же был и толмачил с Фетькою толмачем сын боярской Лука Васильев, потому что по-мугальски умеет же, чтоб толмач толмачил и оказывал с мугальской речи по-руски подлинно.

А в грамоте, как сказывали толмач Фетька Федоров и сын боярской Лука Васильев, написано... (Опущена часть текста с изложением грамоты ¹⁰⁰ Алтын-хана. (см. док. № 109)).

/л. 173/ ...И стольник и воеводы и дияк говорили Алтына-царя послом. Написано в грамоте Алтына-царя, что к нему, Алтыну-царю, великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии жалованье дошло, и писано в грамоте государево жалованье все имянно. А с тем же государевым жалованьем послана к нему, Алтыну-царю, с Яковом же Тухачевским да с подьячим з Дружиною Огарковым великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии жаловальная грамота. И той государевы жаловальной грамоты в грамоте Алтына-царя не написано.

И Алтына-царя послы Дархан да Урал говорили, что Яков Тухачевской и подьячей Дружина Огарков великого государя жаловальную грамоту Алтыну-царю отдали, а прочесть деи государевы грамоты было некому, нихто в Мугальской земле того письма не знает.

Стольник же и воеводы и дияк говорили Алтына-царя послом, что Алтын-царь того о[т]пираетца и ставит свой приказ ложно, что он при прежних государевых воеводах при князе Ива/л. 172/не Татеве с товарыщи приказывал в Томской город с своими послы с Сулумкеченгу да с Оторхоном-бакши и с Касанжиным, а велел великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии бити челом, чтоб великий государь пожаловал его, Алтына-царя, велел его со всею его ордою принять под свою государеву царскую высокую руку. И шертовать он, Алтын-царь, тогда послом своим в Томском городе велел за себя и за всю свою орду, а сам он, Алтын-царь, хотел шертовать, где государь укажет.

И послы говорили: того де в их земле не ведетца, что самому царю шертовать, а ныне деи, как великий государь укажет, его государева воля. [256]

А посол Урал Конзин скорописец говорил: он же был в Томском городе преж сего при князе Иване Татеве с товарищи, а написан он был в прежнем посольстве Тархан-бакши. И Алтын деи царь при князе Иване Татеве с ними о шертованье не приказывал, только велел великому государю бити челом о людях и о оружье, и о том велел бити челом, чтоб великий государь пожаловал его, Алтына-царя, велел его принять под свою царскую высокую руку. И их де князь Иван Татев к шерти в Томском городе привел поневоле, а не по челобитью Алтына-царя шерто/л. 171/вали.

Стольник же и воеводы и дияк говорили Алтына-царя послом: и ныне Алтын-царь написал в своей грамоте, что он великому государю шертовал сам, а в другом месте написано в той же его грамоте, что велел за себя шертовать табуном своим.

И Алтына-царя послы говорили: то ж деи сам Алтын-царь великому государю шертовал, что за него по его, Алтына-царя, веленью табуны его шертовали.

Стольник же и воеводы и дияк говорили послом. — Написано в грамоте Алтына-царя: как он, Алтын-царь, при князе Иване Татеве с товарищи присылал в Томской послов своих, а в те поры обвоевал окольные орды, и он, Алтын, блюлся и велел великому государю бити челом о людях, а хто имянем окольные орды воевал и кого он, Алтын-царь, блюлся, и того в грамоте Алтына-царя не написано.

И послы говорили: в грамоте описанось того, хто воевал, имяни не написано, а воевал деи тогда чагарской Дючина-царь.

И спрашивали послов, где ныне Дючина, и которые он орды был, и которые орды повоевал. /л. 170/

И послы сказали, что Дючины не стало тому годы з 2, а был де он Мугальские ж земли, а воевал де он мугальских же людей князей, которые владели своими улусы и их побил: Ордосу-князя, Долон Тюмен-князя, Ченчабу-князя, Мунгузина-князя, Карачина-князя, Узана-князя, Керчина-князя, и тех деи он всех мугальских князей побил, а достальными людьми владел, и его деи, Дючины, не стало.

Стольник же и воеводы и дьяк говорили Алтына-царя послом: бьет челом великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии Алтын-царь, чтоб великий государь его, Алтына-царя, пожаловал, чем отец его, Алтына-царя, владел, киштымы, а хто киштыми и которого улусу, того в грамоте Алтына-царя не написано.

И послы сказали: имянно деи в грамоте Алтына-царя не написано, и им де, послом, о том Алтына-царя приказу нет.

Стольник ж и воеводы и дияк говорили Алтына-царя послом: приназывал Алтын-/л. 169/царь в Томской великого государя к стольнику и воеводам с послы с Яковом Тухачевским с товарыщи, что он, Алтын-царь, послал от себя в Киргизы Тангутцкие земли лабу Дайн Мерген-ланзу, а велел государевых изменников, киргиских людей, подвесть под государеву царскую высокую руку и к шерти, а лутчих киргиских князьцей 4-х человек приказал лабе привесть в Томской город. И лаба Дайн Мерген-ланзу киргиских людей под государеву царскую высокую руку не привел. И сам он, лаба, с лутчими с киргискими князьцы в Томской не пришел, и ныне он, лаба, в Киргизах. И они б, послы, к нему, лабе, отписали, и приказали с его лабиными людьми, которые государевых послов и вас до Томского провожали, Иркелбу с товарыщи, чтоб он, лаба, Алтына-царя приказ исполнил, государевых изменников, киргиских людей, подвел под государеву царскую высокую руку к шерти. И приведчи киргиз под государеву царскую высокую руку, сам бы он, лаба, с лутчими [257] киргискими князьцы ехал в Томской город, а в Томском за то будет ему, лабе, великого государя многое жалованье.

И Алтына-царя послы Дархан да Урал говорили: послал деи Алтын-царь в Киргизы тангутцкого /л. 168/ лабу Дайн Мерген-ланзу, а приказал ему киргиских людей подвесть под государеву царскую высокую руку к шерти, а шертовать деи киргизам (В тексте ошибочно: киргазам) велел при государевых послех, при Якове Тухачевском с товарыщи. А лутчих киргиских князьцей, 4-х человек, приказал Алтын-царь лабе привести в Томской с собою, и приказал тем князьцем государю шерть дать в Томском городе. И киргизы де великому государю не шертовали, и лаба деи о том писал к Алтыну-царю и зждет в Киргизах указу от Алтына-царя.

А они деи, послы, о том к лабе отпишут и прикажут с лабиными людьми Иркелбом с товарыщи, чтоб лаба киргиских людей подвел под государеву царскую высокую руку, а подветчи киргиз под государеву царскую высокую руку, сам бы он шел с киргискими с лутчими князьцы в Томской город.

Туто ж на посольстве Алтына-царя послы Дархан да Урал подали письмо, а сказали: чело/л. 167/битные великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии на подьячего на Дружину Огаркова. Одное де челобитную прислал Алтын-царь, велел подать в Томском городе государевым воеводам, а другая деи челобитная их, послов.

И стольник и воеводы и дияк велели те челобитные честь Алтына ж царя послом, а толмачить Фетьке ж Федорову, и сыну боярскому Луке Васильеву велели тут же быть и толмачить.

И в челобитной, которую в Томской Алтын-царь прислал, написано (Опущена часть текста с изложением челобитной Алтын-хана на Д. Агаркови (см. док. № 111))...

/л. 166/ …А в другой челобитной, что бьют челом великому государю Алтына-царя послы, написано. —

Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии бьют челом Алтына-царя послы 2 Конзины на твоего государева подьячего на Дружину Огаркова. И тот Дружина, едучи, у нас борана украл, и того борана мясо обрезал и в суму послал (Так в тексте), а кости того борана в котел поклал. И мы котел с мясом держали 2 дни, хотели в город весть, и у нас тот котел служилые люди взяли и ему назад отдали. И перед царевым двором у Номчи-табуна украл Дружина подседельник. И Алтын-царь послов послал да велел у него /л. 165/ тот подседельник взять, и того посла бранил и подседельника не дал. Смилуйся, государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии, вели мне в моем безчестье свой царский указ учинить.

И стольник и воеводы князь Никита Иванович с товарыщи против челобитен, что челобитную прислал Алтын-царь, и которую челобитную подали Алтына-царя послы от себя на подьячего на Дружину Огаркова, говорили Алтына-царя послом, что те челобитные пошлем к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии к Москве, и что по тем челобитным государь укажет. И потчивали Алтына-царя послов государевым жалованьем, вином и медом. И велели с ними приставом иттить на тот двор, где они, послы, поставлены. /л. 164/

Туто ж стольник и воеводы и дияк велели к себе быть лабиным послом Дайн Мергеневым с теми ж приставы с Петром Сабанским да с подьячим с Ондреем Глазуновым.

И как лабины послы пришли на зъезжей двор, и велели их потому [258] ж встретить перед зъезжею избою в сенях детем боярским Самсону ж Наватцкому да Остафью ж Харламову,

И как лабины послы пришли в-ызбу и спроси[ли] от лабы про государское многолетное здоровье, и стольник и воеводы и дьяк про государское многолетное здоровье сказали: божиею милостию, великий государь царь и великий князь Михайло Федорович, всеа Русии самодержец и многих государств государь и абладатель, на своих преславних великих государствах Росийскаго царствия превысочайшем престоле, дал бог, здорово. /л. 163/ И послы, слышав царского величества про многолетное здоровье, поклонились.

И стольник и воеводы князь Никита Иванович с товарыщи спросили послов про лабу Дайн Мерген-ланзу, здорово ль? И послы сказали, что лаба Дайн Мерген-ланзу здорово.

И спросили послов, здорово ль они, послы, дорогою ехали. И они, послы, челом бьют сказали: здорово ехали.

И стольник и воеводы князь Никита Иванович с товарыщи спросили лабиных послов: есть ли лабы Дайн Мерген-ланзы к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии грамоты. И послы сказали: есть к великому государю лабина грамота. И грамоту оказали, а говорили, что лаба приказал им, послом, тое грамоту весть к великому государю к Москве.

И спроси[ли] (В тексте ошибочно: и спорси) послов: в Томской царского величества к стольнику и воеводам и к дияку грамота лабина есть ли? /л. 162/ И послы сказали, что в Томской лабины грамоты нет.

И говорили послом, чтоб они, послы, тое грамоту, которая грамота к великому государю к Москве, подали. И послы говорили, что им лаба тое грамоты в Томском отдавать не велел, а приказал им весть тое грамоту к великому государю к Москве.

И стольник и воеводы князь Никита Иванович с товарыщи говорили лабиным послом, что в Томском городе великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указ есть: которых земель или орд послы придут в Томской город, а будут с ними к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии к Москве грамоты, и те у послов грамоты велено имать и посылать те грамоты велено к великому государю к Москве наперед послов, чтоб великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии про то было ведомо, которых земель или орд к нему, великому государю, послы идут. /л. 161/ И послы говорили, что они в Томском отнюдь не смеют грамоты отдать.

И стольник и воеводы и дьяк говорили лабиным послом: будет они, послы, не смеют лабы тое грамоты в Томском отдать, и они б дали тое грамоту перевесть, а подлинную отдадут им, послом, назад.

И они, послы, подали грамоту. И тое грамоту велели им, послом, честь, а толмачю Фетьке велели толмачить, и сыну боярскому Луке велели тут же быть для справки, чтоб толмач толмачил подлинно. А чел тое грамоту лабин человек Тебакши, которой пришел с-Ыркелбою с товарищ и до Томского в провожатых.

А в грамоте написано, как сказывал толмач Фетька и сын боярской Лука... (Опущена часть текста с изложением грамоты лабы Дайн Мерген-ланзы (см. док. № 112))

/л. 158/ ...Туто ж лабины послы объявили челобитную, а сказали: тое челобитную послал с ними лаба Дайн Мерген-ланзу к великому государю к Москве. И стольник и воеводы князь Никита Иванович с товарыщи [259] велели лабиным послом тое челобитную честь. И чел тое челобитную лабин человек Кебакши ж, а толмачил Фетька ж Федоров, и сын боярской Лука тут же был и для справки толмачил же. А в челобитной написано... (Опущена часть текста с изложением челобитной лабы Дайн Мерген-ланзы (см. док. № 113))

И стольник и воеводы и дьяк велели лабиным послом сказать: как переведем лабину грамоту и челобитную и им, послом, прикажем быть в другие на зъезжей двор /л. 157/ И потчивали лабиных послов государевым жалованьем, вином и медом довольно.

Майя в 1 день приходил в съезжую избу сын боярской Петр Сабанской, которой в приставех у алтыновых и у лабины послов, а стольнику и воеводом князю Никите Ивановичю Егупову-Черкаскому да Федору Григорьевичю Шишкину да дьяку Ондрею Строеву сказывал. — Прислали де его Алтына-царя послы Дархан да Урал, а велели ему воеводам сказать: бил деи челом великому государю Алтын-царь на подьячего на Дружину Огаркова, что деи Алтына-царя челобитью государев указ, чтобы деи им, послом, было что к Алтыну-царю отписать.

И стольник и воеводы и дияк приказали с приставом с Петром Сабанским, а велели Алтына-царя послом сказать: писал Алтын-царь в Томской город, а бьет челом великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии на подьячево на Дружину Огаркова, что его, /л. 156/ Алтына-царя, подьячей Дружина обесчестил. И ныне по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу стольник и воеводы и дьяк велели его, подьячего Дружину, посадить в тюрьму, а великому государю к Москве отпишут. И что великий государь укажет ему сверх того какое наказанье учинить, и по государеву указу то ему и учинят. А нам, стольнику и воеводам и дьяку, больши того без государева указу учинить ему, Дружине, наказанья нельзе. Да ему ж, Петру, велели Алтына-царя послом сказать, что Алтына-царя послы Дархан да Урал били челом великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии на подьячего на Дружину Огаркова о боране да о подседельнике. И по их, послов, челобитью велели на Дружинине человеке, которой с ним был у Алтына-царя, доправить за боран полтину, а за подседельники 2 гривны. /л. 155/

И майя в 2 день пристав Петр Сабанской, пришед в съезжую избу, стольнику и воеводам и дияку сказал, что де ему, Петру, приказали Алтына-царя послом сказать, что подьячего Дружину Огаркова велели посадить в тюрьму, а на человеке его за боран да за подседельник велели доправить деньги. И он деи, Петр, то послом сказал. И послы деи на государеве жалованье челом бьют.

Майя в 2 день ж по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу стольник и воеводы князь Никита Иванович Егупов-Черкаской да Федор Григорьевич Шишкин, да дияк Ондрей Строев велели подьячево Дружину Огаркова послать в тюрьму за то, что писал на него и бьет челом великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии Алтын-царь, что будучи он у Алтына-царя с Яковом Тухачевским его, Алтына-царя, и мать его Чечен-катун, как они присылали к нему для царского величества з дары, лаял и дары метал, и Дурала-табуна, которой от Алтына дары приносил, лаял же. /л. 154/ И сидел подьячей Дружина Огарков в тюрьме 2 дни.

Майя ж в 2 день по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу стольник и воеводы князь Никита Иванович и Федор Григорьевич, и дьяк Ондрей Строев велели приставу Петру [260] Сабанскому да подьячему Ондрею Глазунову Алтына-царя с послы на съезжей на посольской двор.

И как Алтына-царя послы на съезжей двор пришли, и велели их встретить по-прежнему томским детем боярским Самсону Наватцкому да Остафью Харламову.

И как послы пришли в съезжую избу, и стольник и воеводы князь Никита Иванович с товарыщи Алтына-царя послом говорили, чтоб они, послы, тое грамоту подали, которая грамота к великому государю к Москве, а тое грамоту переветчи, отдадут им, послом, назад.

И послы за то стояли и говорили много, чтоб у них тое грамоты не имать. /л. 153/

И стольник и воеводы и дьяк говорили Алтына-царя послом, чтоб они тое грамоту подали для того, чтоб с нее перевесть, а подлинной грамоты у них в Томском не возьмут.

И Алтына-царя послы Дархан да Урал подали тое грамоту, которая грамота Алтына-царя к великому государю к Москве, а писана та грамота мугальским письмом. А велели тое грамоту честь им же, послом, потому что в Томском нихто мугальской грамоте не умеет. И чел тое грамоту посол Урал Конзин скорописец. А переводил речью с тое грамоты и толмачил томской толмач Фетька Федоров, который был у Алтына-царя с Яковом Тухачевским да с подьячим з Дружиною, Огарковым. И сыну боярскому Луке Васильеву велели тут же толмачить, что он по-мугальски умеет же.

И по толмачеву Фетьки Федорова переводу и сына боярского Луки, как они толмачили и оказывали с мугальской речи, списано с тое грамоты, а в списке написано... (Опущена часть текста с изложением грамоты Алтын-хана (см. док. № 110))/л. 150/.

И стольник и воеводы князь Никита Иванович и Федор Григорьевич и дияк Ондрей Строев говорили Алтына-царя послом: бьет челом великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии Алтын-царь: пожаловал бы государь его, Алтына-царя, что отец его, Алтына-царя, ясак имал и владел. А в другой Алтына-царя грамоте написано, которую грамоту вы, послы, подали на /л. 149/ первом посольстве апреля в 30 день, которую грамоту прислал Алтын-царь в Томской. И в той грамоте написано: бьет челом великому государю Алтын-царь, пожаловал бы государь его, Алтына-царя, чем отец его, Алтына-царя, владел, киштымы. А того в грамоте Алтына-царя не написано, с кого Алтына-царя отец ясак имал и которыми киштымы владел.

И Алтына-царя послы говорили: им о том от Алтына-царя приказу нет.

И стольник и воеводы и дияк велели Алтына-царя послом сказать: о чем великому государю Алтын-царь бьет челом — владеет он, Алтын-царь, своею ордою мугальскими людьми; а ныне великому государю, царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии Алтын-царь шертовал и учинился под государевою царскою высокою рукою, и великий князь Михайло Федорович всеа Русии Алтына-царя пожалует, велит ему владеть ордою его мугальскими людьми по-прежнему. А что Алтына-царя в грамоте написано, /л. 148/ что по государеву указу Яков Тухачевской да подьячей Дружина Огарков государево жалованье до него, Алтына-царя, довезли все здорово, а про жаловальную государеву грамоту не написано. И что Алтын-царь пишет в своей грамоте, бутто при прежних воеводах, при князе Иване Татеве с товарыщи, с послы своими о шертованье в Томской не приказывал, и про те статьи стольник и воеводы и дьяк говорили Алтына-царя послом против прежней грамоты на прежнем посольстве апреля в 30 день. [261]

Майя ж в б день по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу стольник и воеводы и дьяк велели приставом Петру Сабанскому да подьячему Ондрею Глазунову Алтына-царя с послы быть на зъезжей двор для отпуску.

И как Алтына-царя послы Дархан да Урал и Алтына-царя люди, которые с послы /л. 147/ идут к великому государю к Москве, на зъезжей двор пришли, и велели их, послов, встретить по-прежнему.

А как Алтына-царя послы пришли в съезжую избу, и стольник и воеводы и дьяк говорили Алтына-царя послом, что Алтын-царь послал их, послов, к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии з грамотою и з данью. И по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу ис Томского их, послов, отпустят к великому государю к Москве вскоре. И приставов послом, с которыми им иттить детьми боярскими к государю к Москве, оказали.

И послы на государеве жалованье били челом.

И потчивали их, послов, государевым жалованьем, вином и медом, довольно и велели их приставом проводить, где они, послы, поставлены. /л. 146/

Туто ж стольник и воеводы и дияк велели к себе в съезжую избу быть лабиным послом для того, как по государеву указу апреля в 30 день были те лабины послы на посольстве и подали лабину грамоту да челобитную, что лаба писал грамоту и челобитную к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии к Москве, и в лабине челобитной написано государского величества имя не сполна.

И как лабины послы пришли в съезжую избу, и стольник и воеводы и дияк говорили лабиным послом: как они, послы, преж сего апреля в 30 день были на посольстве и оказали стольнику и воеводам и дияку к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии грамоту да челобитную лабину, и с той челобитной переведено не подлинно, и они б, послы, тое челобитную для подлинного /л. 145/ переводу подали.

И лабины послы тое челобитную подали и велели послом тое челобитную честь. И чел челобитную прежней же лабин человек Тебакши, а с его речи переводил речью толмач Фетька ж Федоров и сын боярской Лука Васильев. А в челобитной написано то ж, как и преж того переводили:

Великому государю, Белому царю, светлому Ирденей Дайн Мерген-ланзу письмо подает, крупного жемчюгу, золота, серебра, 5 сукон розных цветков, шатер, полатку, отлас золотной, серебряные камки, красных корольков, великому государю бью челом.

И стольник и воеводы и дьяк лабиным послом говорили, что лаба пишет царское величество не по пригожу. И велели им, послом, против лабины челобитной сказать. — Написано в лабине челобитной: бьет челом великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии /л. 144/ лаба о государеве жалованье в запрос о жемчюге, о золоте, о серебре, о сукнах, о шатре, о полатке, о отласе золотном, о камке серебряной, о красных корольках.

И в той лабиной челобитной написано: великому государю Белому царю светлому, а имя великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии прописано. И та челобитная к великому государю к Москве послать не пригодитца. /л. 143/

И велели послом говорить: государское величество пишут так: великому государю царю и великому князю Михайлу Федоровичю всеа Русии. [262]

И они, послы, били челом великому государю, а сказали, что лабе к государскому величеству писать не за обычей, чтоб великий государь велел положить на милость.

И били челом великому государю лабины послы Ламиок, которой идет к государю к Москве, да Иркелбу с товарыщи, которые от лабы в Томской приходили, чтоб великий государь лабу пожаловал, поволил им, послом, тое челобитную переписать и приписать с нее в тое грамоту, которую послал лаба к великому государю к Москве, как государскому величеству пристойно.

И стольник и воеводы велели лабиным послом челобитную переписать, потому что было, тое челобитной не переписав, к великому государю послать немочно. А о чем великому государю лаба бьет челом, то велели писать по-прежнему, как было в лабиной подлинной челобитной написано. /л. 142/ И лабины послы с тое челобитной списали в лабину грамоту, а как написали, и с того переведено: великий государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии, пожалуй меня, лабу, крупного жемчюгу, золота, серебра, 5 сукон розных цветов, шатер, полатку, отлас золотной, серебряные камки, красных корольков, великому государю бью челом.

А подлинную челобитную отдали лабиным послом, которые ис Томского пойдут назад, Иркелбу с товарыщи, а приказали им тое челобитную отдать лабе Дайн Мергеню-ланзе и велели ему, лабе, сказать, чтоб он впредь к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии грамот и челобитен так не писал, а писал бы лаба к великому государю, о чем впредь учнет великому государю бити челом: великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии самодержцу и многих государств государю и абладателю. И лабины послы о том на государской милости челом бьют. /л. 141/

А которую грамоту Алтына-царя послы подали в Томском городе стольнику и воеводам и дияку на прежнем посольстве апреля в 30 день, а сказали послы, что тое грамоту Алтын-царь прислал в Томской город к воеводам, да Алтына ж царя челобитная да послов его челобитная ж, что те челобитные Алтына-царя послы подали на первом же посольстве на подьячего на Дружину Огаркова, и та подлинная грамота и подлинные челобитные запечатаны в лист государевою томскою печатью и посланы к государю к Москве с томским сыном боярским с Федором Пущиным с сем же статейным списком вместе. А список с тое грамоты и с челобитен списки ж вклеены в сем статейном списке выше сего. /л. 140/

А Алтына ж царя подлинная грамота, которую грамоту Алтын-царь послал к государю к Москве, и лабина подлинная ж грамота, которая к государю ж к Москве, у Алтына-царя и лабиных послов повезли они, послы, те грамоты ис Томского сами к государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии к Москве. А списки с тех грамот, которые грамоты у послов, вклеены в сем статейном списке выше сего. /л. 139/

143-го майя в 3 день бил челом государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии подьячей Дружина Огарков, а в съезжей избе стольнику и воеводам князю Никите Ивановичю Егупову-Черкаскому да Федору Григорьевичю Шишкину, да дьяку Ондрею Строеву сказал: Яков деи Тухачевской и служилые люди, которые были с ними у Алтына-царя, хотят у великого государя жалованье вылгать: как деи по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу были Яков Тухаческой да он, Дружина, з государевым жалованьем у Алтына-царя, и Алтын деи царь называл то государево жалованье дарами, а не жалованьем государевым.

И туто ж стольник и воеводы князь Никита Иванович и Федор [263] Григорьевич и дияк Ондрей Строев велели толмача, которой был с Яковом и з Дружиною у Алтына-царя, Фетьку Федорова з Дружиною Огарковым поставить с очей на очи. /л. 138/

И допрашивали толмача Фетьки: как Алтын-царь присылал к Якову Тухачевскому и к подьячему к Дружине Огаркову у себя в улусе для государева жалованья, и пришед алтыновы люди, кого он для того государева жалованья присылал, как говорили, и чево они у Якова и у Дружины просили — жалованья ли государева или говорили и просили государевых даров, и как Яков и Дружина то государево жалованье к Алтыну-царю принесли, и сам Алтын-царь как то государево жалованье называл, жалованьем ли государевым или дарами государевыми называл?

И на очной ставке толмач Фетька Федоров сказал: присылал деи Алтын-царь к Якову и к Дружине для государева жалованья многижда табунов Дурала да Биюнту да Дайчина и Чечена молодово. А говорили табуны и просили у Якова и у Дружины государева жалованья, а дарами не называли. И сам деи Алтын-царь говорил, называл государевым жалованьем, а не дарами.

И спросили подьячево Дружины Огаркова: ныне послал к государю к Москве Алтын-/л. 137/царь дань свою, и как он, Дружина, с Яковом были у Алтына-царя, и Алтын-царь и люди его у него, Алтына, в Мугалех и едучи алтыновы люди, как то называли данью ли или дарами?

И подьячей Дружина Огарков сказал: сказывал деи толмач Фетька тем словом, как Алтына-царя люди приходили к ним и от Алтына-царя говорили и называли данью, а не дарами.

Дружина ж сказал: как деи шертовали Алтына-царя табуны, а он. Дружина, чел шертовальную запись, и молыл деи табун Номча непристойное слово, бутто великому государю Алтын-царь в братстве. И он де, Дружина, говорил, чтобы толмач говорил, что табун говорит непристойное слово. По государеву деи указу присланы они, Яков и Дружина, приводить Алтына-царя к шерти в холопство, на том деи и шертуют табуны. И толмач деи Фетька промолчал.

И на очной ставке толмач Фетька и сын боярской Лука сказали, что они в тое пору по Дружинину слову табуну Номче говорили, что он молыл непристойное слово. /л. 138/ И табун деи Номча против того молыл: молытца деи какое слово на испытошах про посольское дело и многие де речи говорят спорные.

И допросили толмача, что испытоши, к какой речи то слово? И толмач Фетька сказал: блюлись деи табуны порчи (В тексте ошибочно: порти) и велели пить государевым послом.

Толмач же Фетька сказал.— Как деи после шертованья Алтын-царь говорил Якову и Дружине: приказываю деи лабе, чтоб он киргиз привел под государеву царскую высокую руку и 4-х человек взял в город, и Дружина деи велел им, толмачем, сказать (В тексте ошибочно: сказал) Алтыну-царю: того деи у нас в наказе не написано, что киргиз под государеву руку подводить. И Алтын деи царь молыл: коли де вам те люди ненадобны.

А подьячей Дружина Огарков сказал, то деи он от толмача слышал, говорил Алтын-царь то слово, что приказывает с лабою в Киргизы, чтоб их подвесть /л. 135/ под государеву царскую высокую руку и 4-х человек лутчих князьцей в Томской город привесть. И Яков деи Тухачевской и он, Дружина, говорили Алтыну-царю: учинишь деи так службу свою к великому государю, и за то деи будешь от великого государя пожалован. А такова деи слова он, Дружина, не говаривал, что у них в наказе про [264] киргиз не написано. Туто ж сын боярской Лука Васильев сказал: Как деи в Кузнецком остроге алтынов человек Шубочи молыл: здесь деи государь царь, а у нас деи меньшой его брат Алтын-царь. И Яков деи молыл, что деи врешь не свойские речи. И он деи стал говорить: виноват деи я, не знаю того. А толмач Фетька сказал то ж, что в Кузнецком остроге молыл алтынов мужик, и как Яков на него зашумел, и он деи винился.

Туто ж допрашивали кузнецково татарина Какайка, которой был с Яковом и з Дружиною у Алтына-царя, /л. 134/ и татарин Какайко сказал: того деи он в Кузнецком остроге ничего не слыхал. А как деи были у Алтына-царя Яков и Дружина, и Алтын деи царь говорил сам, что он — государев холоп, и государево жалованье называл жалованьем, а не дарами, и табуны шертовали на том, что Алтыну-царю быти у великого государя в холопстве. И что деи ныне Алтын-царь послал ко государю дань свою, а не дары. Дружина ж Огарков бил челом государю /л. 133/ которые деи грамоты и челобитные Алтына-царя послы подавали на посольстве, и те де грамоты и челобитные писаны в Киргизах у лабы по Яковлеву веленью Тухачевского, а не у Алтына-царя писаны.

И допрашивали сына боярского Луку Васильева и толмача Фетьку: которые грамоты подавали на посольстве у Алтына-царя послы, где те грамоты писаны — у Алтына-царя в Мугалех или у лабы в Киргизах?

И сын боярской Лука и толмач Фетька сказали, что грамоты алтыновы все писаны у Алтына-царя и челобитная его, алтынова, а в Киргизах деи только послы написали свою челобитную на Дружину (Опущена часть текста с изложением челобитной послов на Д. Агаркова (см. стр. 257))...

И тово ж числа апреля (Так в тексте. Должно быть: мая) в 13 день по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу стольник и воеводы князь Никита Иванович Егупов-Черкаской да Федор Григорьевич Шишкин, да дьяк Ондрей Строев велели сына боярского Луку Васильева да толмача Фетьку Федорова поставить в съезжей избе, и против Дружинины челобитной Агаркова (См. док. № 120) допрашивали сына боярского Луку и толмача Фетьку порознь. И сын боярской Лука Васильев в роспросе против Дружинины челобитной сказал: по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу Алтын-царь великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии шертовал. А по его Алтына-царя веленью шертовали за него, Алтына-царя, и за всю его орду табуны его Дурал да Биюнту да Дайчин прямою шертью на том, что ему, Алтыну-царю, со всею своею ордою быть под государевою царскою высокою рукою в прямом холопстве навеки неотступным. /л. 128/ А в Киргизах деи Яков Тухачевской ему, Луке, того не говаривал, чтоб лаба Дайн Мерген-ланза писал по Яковлеву, веленью челобитную на него, Дружину Огаркова. И у Якова де он Лука, того и не слыхал и у толмачей деи он того ж не слыхал же, чтоб их Яков научил, чтоб они лабе велели на Дружину челобитную писать.

Туто ж толмач Фетька Федоров против Дружинины челобитной Огаркова сказал: как Алтына-царя табуны Дурал да Биюнту да Дайчин по алтынову веленью за Алтына-царя и за всю его орду великому государю шертовали, и запись деи шертовальную чел Дружина Огарков, а он деи, толмач, говорил табуном те речи, как Дружина ему по записи сказывал, что быть Алтыну-царю под государевою царскою высокою рукою в прямом холопстве навеки неотступну со всею ордою. А все деи он табуном говорил против шертовальной /л. 129/ записи. А они деи, табуны, многих [265] речей против записи не умели выговаривать, и они во всем по его скаске такали-екали. И как деи еще шерть учали готовить, и табуны деи говорили, что по-руски говорить не умеют. А шертовали деи табуны прямою шертью, пили золото. И как деи еще табуны золота не пили, и говорили мугальским людем, которые в тое пору тут были, табуны и улусные люди, и шертью на них золотом мизинцы те табуны, которые шертовали, прыскали: мы деи шертуем за царя и за всех вас, и вам бы деи та шерть и детем вашим была памятна. А как деи те ж табуны, которые государю за Алтына-царя шертовали, Дурал да Би/л. 127/юнту да Дайчин, и говорили о шерти с Алтыном-царем, и Алтын деи царь говорил и приказывал: шертуйте деи великому государю прямою шертью. А будет де я тое шерть забуду и вас выдам, отца деи моего убили колмаки, и мне деи бы також тое сабли не минуть, только деи я шерть свою забуду. И служилые деи люди все то видели, как табуны государю шертовали. И говорил деи он, толмач, табуном те речи, что ему Дружина по записи сказывал.

И стольник и воеводы князь Никита Иванович и Федор Григорьевич и дияк Ондрей Строев велели служилых людей, которые были с Яковом и з Дружиною у Алтына-царя, поставить Семейку Щепеткина с товарыщи 9-ти человек; а 10-й в тое пору Сенька Мезеня был болен. И против Дружинины челобитной Огаркова допрашивали их порознь. И служилые люди Сенька Щепеткин сказал /л. 126/ по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии крестному целованью: приказал деи Алтын-царь табуном своим Дуралу да Биюнту да Дайчину шертовать великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии за себя, Алтына-царя, и за свою орду. И они деи, табуны, шертовали, пили золото в вине, то деи у них, у мугал, прямая шерть. Да туто ж деи сидел у шерти Тангуцкой земли лаба Дайн Мерген-ланзу, мугальской учитель и по их вере Алтыну-царю отец духовной. И говорил деи он, лаба, табуном и всем мугальским людем: тое деи шерть помните, а только деи впредь учнете не против шерти делать, и та деи шерть золото выйдет боком, а им деи, служилым людем, сказывал в тое пору толмач Какайко, как лаба то говорил. А шертовали деи табуны по шертовальной записи, чел запись Дружина Огарков, а толмач деи Фетька толмачил и табуном говорил, что ему Дружина сказывал по записи. И табуны деи иного выговорить не умеют, а такали деи все, что толмач говорил. И ома/л. 125/ча деи табуны в шерть мизинцы, прыскали на всех мугальских людей шертью, а говорили: шертуем деи мы по приказу Алтына-царя за него, Алтына-царя, и за всех вас, и вам бы деи та шерть и детем вашим была памятна. А того де он, Сенька, не слыхал, чтоб Яков Тухачевской в Киргизах говорил, чтоб лаба Алтына-царя имянем грамоты и челобитные писал.

Служилые ж люди Гришка Федоров сын Тюменец, Митька Иванов сын Вяткин, Тимошка Кирилов сын Серебряник, Васька Бурнашев, Степанко Олексеев сын Мельников, Ивашко Игнатьев сын Кудров, Ивашко Павлов, Ортюшка Завьялов роспрашиваны против Дружинины челобитной все порознь, а в роспросе они сказали все 8 человек одни речи, что Алтын-царь приказал табуном своим Дуралу да Биюнту да Дайчину, велел великому государю шертовать прямою шертью. И табуны, деи великому государю шерто/л. 124/вали по веленью Алтына-царя по шертовальной записи, что чел Дружина. А толмач Фетька так им и сказывал, а табуны де по всей записи такали. А в Киргизах деи они, служилые люди, у Якова Тухачевского того не слыхали, чтоб толмачем приказывал к великому государю к Москве грамоты и в Томской город челобитную, писать Алтына-царя имянем тангутцкому лабе. [266]

Туто ж велели Дружину Огаркова поставить с сыном боярским с Лукою Васильевым и с толмачем о Федьке с очей на очи.

И сын боярской Лука и толмач Фетька на очной ставке говорили те ж свои речи, что в роспросе сказывали.

А Дружина Огарков на очной ставке сказал свои речи, что у него в челобитной и в статейном списке написано, бутто у шертованья табуны ничего против шертовальной записи не говорили.

И допрашивали подьячего Дружину Огаркова: бьет он челом государю, и в челобитной его написано, что сын боярской Лука Васильев и толмачи Фетька и Какайко, будучи у Алтына-/л. 123/царя и дорогою едучи и в Томском городе на посольстве, толмачили по Яковлеву веленью Тухачевского, а сын боярской Лука и толмачи и служилые люди сказали, что табуны шертовали на том, что Алтыну-царю со всею его ордою быть под государевою царскою высокою рукою в прямом холопстве навеки неотступну, и он бы, Дружина, сказал, на чем табуны шертовали.

И подьячей Дружина сказал: та деи статья о шертованье написана у него в статейном списке, а ныне деи он бьет челом государю и в челобитье своем написал тое статью о шертование, чтоб деи сын боярской Лука и толмачи были в лицах, как по государеву указу в том посольском деле учнут их спрашивать.

И стольник и воеводы князь Никита Иванович и Федор Григорьевич и дьяк Ондрей Строев велели сына боярского Луку Васильева и толмача Фетьку Федорова дать на поруки з записью в том, что им ехать к государю к Москве с послы Алтына-/л. 122/царя, а на дороге не отстать и, приехав к Москве, явитца в Приказе Казанского дворца и с Москвы без государева указу не зъехать.

А порутчики по сыне боярском по Луке по Васильеве и по толмаче по Фетьке Федорове в записи написаны: томские дети боярские Иван Иванов сын Детковской, Ян Глинской, Федор Иванов сын Пущин, Василей Старков, Семен Позняков, Степан Островской, Самсон Наватцкой да архиепискупль сын боярской Василей Балакирев, да служилые люди, конные и пешие казаки, пятидесятники и десятники и рядовые Ондрюша Иванов сын Губа, Фетька Ондреев сын Рычков, Онтонко Титов, Поздейко Григорьев сын Верхотурцов, Шумилко Григорьев сын Зудов, Богдашко Васильев сын Паламошной, Ивашко да Фетька Левоктьевы дети Алпатова, Богдашко Офонасьев сын Кизыз, Полянинко Вахромеев, Ивашко Матвеев сын Новограбленой, Богдашко Микифоров сын Острой.

Комментарии